Noize MC — Выдыхай
После такого знакомства как-то сразу заобщались хорошо, на остановке теперь вместе стояли, а не по разные стороны толпы, курили, с одной ноги вшагивали в заднюю дверь уже вдвоем, на сидения соседние садились. Ноябрь прошел довольно быстро, для Сережи каждая встреча — нервы, хоть и нравится общаться, но чувствует внутри что-то и не до конца понимает. В один из дней Олег после Сережиных пар прогуляться предлагает, пешком прямо от универа до района. Серый пешком не очень любит, но соглашается активно, а потом ежится от холода и руки окоченевшие даже в карманах растирает, пока автобус ждут, полтора часа шли — попытка море выпить. — Надень, — Олег снял с себя шапку и протянул Сереже, тот и надел без споров, на самую макушку — всегда так шапки носил, чтобы красиво было — смущенно поблагодарил. Волков тогда остановился и шапку ему до ушей натянул. — Так тоже красиво, зато тепло. Как-то слишком. Говорили обо всем и ни о чем. Пока шли Олег про армию рассказывал, про универ, который после первого курса бросил, но сейчас восстановился и пытается наполовину с должностью ‘хранителя’ КПП на заводе совмещать. Еще переписываются иногда, Разумовскому каждое сообщение волнительно, долго думает, что и как, чтобы лишнего не сказать или странным не показаться. Мемы только самые отборные скидывает, ссылки на новости только на интересные. В очередной раз гуляли ближе к центру, Сережа свой любимый маршрут показывал: до Полянки на метро добрались, вышли и пешком до Кропоткинской мимо зданий и через реку по мосту, а потом до Арбата. У Храма девушку с плакатом увидели, а на плакате алыми буквами ‘СВОБОДУ НАДЕ И МАШЕ! ’ Сережа поежился, ком в горле быстро и сам. — Жалко девчонок, я правда так и не понял, ну, зачем вот так, как они. — голос первым Олег подал. — По другому тоже, наверное, можно. — По другому нельзя. Хотели, чтобы услышали их, не только их, чтобы внимание обратили, общественный резонанс, понимаешь. — Сережа спокойно ответил, будто не следил столько месяцев, не сопереживал, не волновало его будто. А его волновало до слез, до истерик, до осознания собственной трусости, но своей излишней реакцией Олега спугнуть ненароком не хотелось. — Это смело. Тоже так хочу. Ну не конкретно так, — ухмыльнулся себя на секунду в цветных колготках представив, а потом сглотнул нервно, потому что следом картинки СИЗО и зала суда в голове, — Хочу что-то общественно-важное, что-то для людей, для лучшей жизни, для защиты может быть их. Ни с кем вот так по душам искренне не выходило до этого, только сам себе произносил, хотя слов-то всего-то, ничего и не сказал считай, не объяснил даже. — Я думаю если хочешь, то получится все. Только аккуратнее, без балаклав цветных давай. — Олег тепло улыбнулся так и в глаза заглянул так, что поток ветра ледяного с Москвы-реки не ударился о них, как будто мимо куда-то улетел. Когда Олег на крышу своей многоэтажки повел Сереже было не страшно. С Олегом вообще было не страшно, интересно, даже не так холодно, как могло бы быть. Это Сережа так рассуждал, пока лезли наверх, а как забрались, так три слоя одежды от пронизывающего ветрища не спасли, шарф огромный намотанный по голове и шее тоже. Пили вино, смотрели на Ясенево в сумерках ранних и как-то про Питер, про Москву и про детство заговорили, про приюты. — У меня в ‘Радуге’ все вообще не радужно было. — Сережа про приют не любил говорить, наверное, и нет того, кто места такие с радостью вспоминает. — ‘Радуга’, хм. У меня вот в ‘Радужном’ тоже как-то не очень. — сначала громкая усмешка, а потом по крыше звонкий смех обоих. Общая тема, неприятная и личная очень, но знакомая обоим, после этого общаться легче, а думать и чувствовать тяжелее. Сереже все еще казалось, что нереально как-то, они как две половинки одного целого что ли. Уже не до романтичности, уже пугал факт возможной близости, вот такой дружеской, открытой и честной. А небо падать им на головы продолжало, а ветер до костей пробирать.Братья Гримм — Ресницы
— Хочешь покурим, ну не сигареты? У меня есть. — не очень заинтересованно спрашивает Олег, сидели у него, а когда в ответ не очень заинтересованное пожатие плечами получает, лезет куда-то в нижний ящик комода. Мазало сильно, Сережу вело так, как от алкоголя никогда, веки отяжелели предательски быстро, каждое нечаянное касание о чужую руку теплее чем должно быть. Каждое движение конечностью, как свинец, не контролируемое. Боялся показаться глупым, косился на Олега, тот как откинулся на спинку дивана и замолчал так вообще будто не здесь был. Сережа тоже на спинку рядом, ноги подобрал, лбом в чужое плечо. Олег ладонью не с первой попытки нашел Серёжину, шумно ухмыляясь в пустоту переплел пальцы чужие со своими. А Серёня не против, у него дух захватило, потому что в первый раз его и вот так, нежно, и мальчик, странным казалось на деле, но очень приятным, и в голове тысячи мыслей и все незаконченные, он вообще дышать перестал на какое-то время и замер, залип капитально, глаза прикрыв. Горло саднит, а во рту привкус отвратный. Вся изъебистость в присутствии Олега куда-то пряталась, оголяя все самое важное. Губы у тебя, Вкуса миндаля Словно конопля дурят — Серый, ты норм? — почти беззвучно, потому что по-другому не получается, голова гудит и наполнена, и все системы резко перестают разум, точнее мешанину из его остатков, слушаться. Сережа в ответ руку совсем невесомо сжал, с закрытыми глазами вертолеты ловил. А Серый совсем не норм и прямо сейчас тысяча и одна мысль о руках переплетенных. Не бывает же так, чтобы вот ну вот так, вот прям вот так. В тишине оставаться больше невозможно было, вот так, чужое дыхание слушать и на чужом сердцебиении залипать всем сознанием. Дальше полчаса под песню Братьев Гримм на повторе, не двигаясь почти. Хлопай ресницами И взлетай. — Про тебя поют, — на каком-то из повторов песни Олег голос подал, сиплый и еле-еле. — Ресницы твои, блин, это вообще, Сереж. И глаза тоже. — завис снова. В ответ молчание с тихим дыханием, Олег посчитал Сережу спящим, через пару минут аккуратно наклонился к нему, упавшую на лицо прядь длинную свободной рукой за ухо завел, сдержаться не смог, губами коснулся невесомо щеки и мокрую соль четко почувствовал. — Сереж? — а у Сережи уже двойные вертолеты и кризис всех возрастов после такого. Так же нельзя, думать о своих пиздатых ресницах это одно, а слышать от кого-то вот так —. Вмазало сильнее, и плакать захотелось от волны внутри. А вот этот поцелуй в щеку, это вообще что? То же, что и запах сигарет от рук, привкус масляно-кремовых розочек на дешевых пирожных и свежий холодный воздух из приоткрытой форточки, сбившийся плед под ними на диване, чай зеленый крепко-горький и остывший в сколотой чашке, ‘Барбарис’ в стекле недопитый. Это щетина чужая колко на щеке и слеза, предательски не во время скатившаяся. А Олегу казаться уже начинает, что вот эта рыжая башка, несколько месяцев перед глазами маячащая, что нереально это. Либо в армейке отбились мозги, либо скурился окончательно, а если не одно из двух, то сразу все вместе, подозрительно прекрасно. — Сереж, вставай. — под очередной повтор песни про ресницы за руку с дивана аккуратно повел, на ноги поставил и к себе прижал — холодный нос и щеку влажную себе в шею, руками теплыми еле-еле по спине, а лицом своим в рыжую макушку. Может и слишком это было для обоих, а может и без может. Правда как-то много нежности и близости, ощущается непривычно, зато так и должно быть. Покачиваясь топтались на месте в обнимку еще пару повторов. Потом Сережа телефон в кармане нащупал и заветную кнопку следующее ткнул. Под вступительные аккорды дальше качались.Jane Air — Замедляя Ускоряя Ночь
Я таю как снег в твоих волосах. Как в замедленном Олег пальцами за подбородок худое лицо, в глаза синющие приоткрытые заглянул, костяшками по щеке, в полутьме как-то совсем волшебно и честно, нереально для них, необходимо. — Нормально? — беспокойные карие глаза ответа ждали. — Да. — хоть и тихое, но уверенное, под ласку чужую аккуратно подставляясь, руки на шею положил тоже уверенно. Олег губами за костяшками совсем невесомо от подбородка по скуле до уха, а руки Серенины по шее, за ухо, по затылку. Для тебя я ломал все шестерёнки Солнечных систем Сережа губами в чужие губы первый потянулся, с мыслью не так уж и страшно, а внутри конечно новая волна снизу вверх до груди, до дыхания спертого, до головокружения. Совсем не страшно, приятно, особенно когда в волосах гладких руки крепкие, резинку сняв аккуратно и пальцами в рыжий розлив. Выдыхать в губы чужие влажные, мазать по ним, зубами сталкиваться, руками ледяными по чужому телу теплому сквозь ткань. Спокойно. В головах рой всего, и мысли не заткнуть, они все по кругу и обо всем и о друг друге. — Ну и плейлист у тебя, Серый. — выдохнул полушепотом с выдохом вверх — голову задрал, потому что Сережа губами и носом по шее вниз, прикусывает местами, потом ключица, нежно так аккуратно, дальше дорожкой вверх до уха влажно и колечко губами прихватил. Олег Сережу обратно на диван потянул, откинувшись на спинку на колени усадил по-хозяйски и к себе прижал. И снова холодный нос себе в шею, руками теплыми еле-еле по спине, а лицом своим в рыжую макушку. И впереди еще месяцы холода, дни вместе, часы Сережиного плейлиста и минуты на остановке. Главный герой — литературный персонаж, наиболее вовлеченный в действие, его судьба — в центре внимания автора и читателя.