Война на два фронта

- Тише, тише, присядь, - Арлерт заботливо приобнял ее за плечи и усадил на диван у камина, - Ты дрожишь, как осиновый лист. Что случилось?        Пик судорожно хватала ртом воздух, не находя в себе силы успокоиться. Слёзы застилали взгляд, руки тряслись, и она едва могла двигаться. Армин суетливо топтался вокруг неё, пытаясь успокоить.  - Ты насквозь промокла. Почему ты без зонта? Осень, дождь… - он на секунду остановился, и вдруг испуганно воскликнул: - На тебя напали? Украли что-то? Угрожали? Изнасиловали?        Пик отрицательно покачала головой, глядя прямо перед собой. Постепенно осознание, что она уже не в том баре, а г-н Берроуз не рядом с ней, овладевало ей, и она, наконец, смогла говорить. Но прежде, чем рассказать все, как есть, она вдруг подумала: «Если Армин узнает о том, что произошло, он будет в ярости. Я не могу сказать ему, не сейчас. Надо быть осторожной». Тем временем мужчина присел перед ней на колени и, взяв за руки, заглянул в глаза, пытаясь понять, что произошло. И ей хватило лишь взгляда, чтобы опять впасть в пучину безнадеги и страха.  - Все очень плохо, Армин.  - Что плохо?  -Все.  - Скажи же, что? Я помогу.  - Не сможешь.  - Почему? - его тон был таким умиротворяющим и участливым, что даже стиснув зубы, она не смогла бы вынести щемящей душу вины.  - Я все испортила… - закрыв лицо руками, она беззвучно заплакала. Армин ласково погладил ее по рукам. - Нет таких проблем, которые невозможно решить, кроме болезней и смерти, - сказал он успокаивающее.  Пик втянула носом побольше воздуха, стараясь унять очередной всхлип и посмотрела на него.  - Я испугалась, что что-то сделают моему отцу.  - С чего вдруг? - непонимающе переспросил он.  - Из-за книги.  - А что, были какие-то предпосылки?  Женщина на секунду замялась, а потом отрицательно покачала головой.  - Тогда почему ты внезапно об этом подумала?  - Не знаю… Вдруг пришла в голову такая мысль.  - Ну, не стоит заранее хоронить всех только потому, что с какой-то минимальной долей вероятности им может угрожать опасность. Если постоянно думать о том, что тебя завтра может сбить машина или на голову свалится кирпич, то так с ума сойдёшь от страха, - Армин встал с колен и подошел к тумбочке, в которой хранил алкоголь. Налив немного виски в два бокала, он вернулся к дивану и протянул Пик напиток, - Жизнь в постоянных опасениях за свою жизнь и жизнь твоих близких - это и не жизнь вовсе, - его взгляд погрустнел. Пик молчала, понимая, что он вспомнил своё детство, и слова здесь будут лишними: Армин, как никто, понимал, каково это. Она отпила немного виски и постаралась успокоить сбившееся дыхание.             Арлерт сел в соседнее кресло, снял очки и, потерев переносицу, вынул из кармана портсигар. - Послушай, Пик. Я понимаю твою панику. Но все же давай мыслить рационально: тебе не грозит никакой прямой опасности, мы ведь знаем это наверняка. Несмотря на волнения в низших слоях общества, наверху все довольно спокойно. Привилегированная прослойка скована законами, как никогда. Любое их случайное телодвижение в сторону твоего благосостояния или благосостояния твоей семьи вызовет бунты, которые уже нельзя будет не то что игнорировать, но и объяснить как-то так, чтобы сгладить эффект, - Армин затянулся сигаретой последний раз и потушил окурок в пепельнице. Пик выдохнула и, бросив на него взгляд исподлобья, наконец, привела себя в чувство усилием воли.  - Да, ты говоришь правильно. Не знаю, что на меня нашло, в самом деле. Наверное, я просто… - она запнулась, - Просто поняла, о чем ты говорил десять лет назад.  - Поздно думать об этом, - беззлобно усмехнулся он. Наклонившись к ней, Армин положил свою руку поверх ее, - Лучше сейчас обмозговать, что делать дальше. Я постоянно размышляю об этом, но пока не нашел подходящего решения. Наверное, мне нужно ещё немного времени.        Пик резким движением размяла шею, дернув головой из стороны в сторону и устало вздохнула.  - Я бы хотела знать заранее, к чему приводит каждое мое решение. Тогда бы я не делала такие глупые шаги.  - Все бы этого хотели, - согласился он, - Но история не знает сослагательного наклонения. Поэтому мы должны стараться мыслить наперед. Понимать последствия. И правильно их оценивать.  - Прости меня. Прости, что была такой дурой.        Армин опустился перед ней на колени, обхватив ее предплечья.  - Ты была самоотверженной и смелой, Пик! Такой, каким я никогда не смогу стать. Это многого стоит.        Она опустила глаза, стараясь не смотреть на него прямо. Внутри нее комом нарастало чувство вины. Ей хотелось выкрикнуть ему правду, бросив прямо в лицо, обескуражив его - это облегчило бы ее ношу. Но слова застыли в горле, а на глазах выступили слезы. Она подалась вперед, вставая. Он тоже встал, все еще держа ее за руки.  - Так трудно быть сильной, когда ты можешь так мало.  - Легко быть только слабым. Все остальное - непосильная ноша.  - Думаешь?  - Знаю.  Она приблизилась к нему и мягко коснулась своими губами его. Он не отпрянул и не оттолкнул ее - лишь замер на секунду, после чего притянул к себе и ответил на поцелуй. Прижавшись к нему всем телом, она изливала ему душу без слов, делясь тревогой и сомнениями, терзавшими ее душу слишком сильно, чтобы быть в состоянии держаться одной. Его сильные плечи, мягкие волосы и нежные руки были тем самым лекарством, в котором она отчаянно нуждалась каждой клеточкой своего истерзанного тела и оголенного нерва.        В камине уютно трещали поленья. Он не сопротивлялся этой случайной связи. Пик понимала, что происходящее сейчас - исход их запутанных и противоречивых отношений, которого они избегали и который все же допустили, потому что не видели другого пути. Он был невероятно чутким с ней, пока снимал одежду и тут же целовал обнаженные плечи, ключицы, грудь, как будто в этой исступленной нежности мог выразить все свои сожаления, которые не сорвались с его губ: он растворял их в прикосновениях кожи к коже, каждом рваном вздохе, который она дарила ему в ответ на ласку. И она отдавалась этим чувствам в попытке найти искупление своей вине, которая когтями разрывала ее измученное сердце.        Оказавшись в плену этого годами сдерживаемого желания, которое, словно горькая сказка, сбылось в наихудший из возможных моментов, она всеми силами гнала эти мысли из головы, пытаясь запечатлеть в сознании момент, которым будет дорожить всегда: она, он, проникающий в нее так плавно и легко, как будто бы так должно было быть, и их невысказанная боль, разливающаяся по венам и сознанию - сжигающая дотла изнутри.