Много лет назад.
Я шел по пустующим коридорам древнего поместья, лучшие года которого были точно не в этом веке. Полусгнивший пол, облупившаяся штукатурка, любезно развешанная местными пауками паутина в самых неожиданных местах – все это прекрасно сочеталось с тем, что происходило старом доме. Мало того, что помещения были слабо освещены в той степени, чтобы проходящий смог с трудом разглядеть свои ноги, так еще за окнами погода не радовала – вечная пасмурность вкупе с туманом, так присущие местности близ столицы, не давали много света.
Я завернул за поворот и наткнулся на ожидаемого, но отнюдь не приятного знакомого – Долохова. С ним у меня сегодня должен быть спарринг в обеденной. Хотя обеденной назвать помещение, где уже две недели как тренируются Пожиратели смерти, теперь язык не повернется. Как бы то ни было мы с Антонином, отдав друг другу, как положено, приветственные кивки, отправились в обозначенное место. По пути нас встретила разве что моль и тишина, которой были опутаны коридоры некогда прелестного сооружения. В среде пожирателей было не принято много разговаривать с молодняком, к которому несомненно относился и я, но это было слишком, особенно учитывая разницу наших с Долоховым социальных статусах. Русский иммигрант непонятно какой крови и английский аристократ в тридцатом поколении, уже это должно быть основанием для почтительного отношения русского ко мне… Однако, «вступая» в Пожиратели, ты вступаешь в новую иерархию и в новых реалиях твой статус определяет то, насколько ты близок к Темному Лорду. А Антонин был с ним на короткой ноге, если так можно описать отношения слуга-хозяин. В последнее время мне все чаще претит находиться в этом обществе…
Наконец, пройдя некоторое расстояние, мы оказались в «обеденной». В этот раз нас ждала, не беспорядочная тренировка всех со всеми, а беспорядочная свара между тремя единственными обитателями этого тренировочного зала. Это были Лестрейнджи всем составом: два брата Рабастан и Рудольфус, а также жена последнего, Беллатриса – моя кузина по совместительству.
Как только мы вошли, они это, разумеется услышали, но и бровью не повели и продолжили свои разбирательства. Говорил сейчас Рабастан.
– Я никак не могу понять, почему, черт побери, никто не приберется в этом Богом забытом месте, – сокрушался он. – У меня аллергия на пыль и каждый раз пользоваться маггловскими таблетками очень унизительно.
– Хозяин приказал не оставлять в доме никаких следов нашего пребывания, кроме этого зала, – заверещала Белла. – Идиот.
Но аллергик не унимался.
– Ты мне уже в пятый раз говоришь «идиот», ну так объясни мне почему нельзя после нас эту халупу снести нахрен?!
Беллатриса видимо хотела вновь закричать на несчастного с воплем «дебил, так нас найдут авроры и Дамблдор», но в один момент Рудольфус взял ее за плечо и сжал его, чтобы напомнить ей, что они не одни. Все они, как по команде, развернулись в нашу с Антонином сторону. Общего лицемерия нам хватило лишь на недолгие приветствия и расшаркивания, как полается у «дворянской элиты». Хотя Беллатриса все же не удержалась от ненавистного мне слова.
– Реджи, – обратилась она ко мне после короткого приветствия с Антонином, будто бы только увидела. – Не думала, что ты придешь сюда сегодня. Как же тетя Вальбурга отпустила тебя в такую погоду?
Было в этой притворной заботе что-то унизительное, настолько унизительное, что хотелось кинуть ей проклятие как можно более мучительной силы. Однако сомнительно, что после этого я ушел бы живым, да и вряд ли это обрадует Темного Лорда.
Я натянуто улыбнулся.
– Я тоже рад тебя видеть, кузина.
Она хотела что-то то ли ответить, то ли закричать, что в ее случае почти одно и тоже, но первым заговорил Долохов.
– Где все? – решил поинтересоваться русский.
Подал голос Рудольфус, ответив весьма расплывчато:
– Кто на задании, кто в Министерстве, кто на задании в Министерстве. В общем, все заняты.
Долохов на это лишь ухмыльнулся.
– А вы, стало быть, чаи гоняете, – собеседники его не поняли, поэтому решил поправиться. – В смысле, бездельничаете?
– Нет-нет, мы на задании, – поспешила с гордостью ответить Лестрейндж. – На очень важном задании, от самого Повелителя!
– И оно не для лишних ушей. – как бы закончил эту тему Рабастан.
– Так что вы забыли здесь, – не понял их Антонин да и я тоже. – Идите и занимайтесь своими делами, а у нас с Регулусом спарринг.
– Отделаете друг друга как-нибудь потом. – говорила Беллатриса. – Реджи нам сейчас очень нужен, так что можешь идти. Можешь считать, что у тебя выходной.
Он уставился на нее, получив в ответ точно такой же взгляд, но уже от трех человек, который как бы вопрошает: «Решил противиться Повелителю?»
Долохов лишь кивнул и отправился на выход. Уже за дверьми, что было странным, мне послышался характерный звук аппарации, хотя на территории поместья это сделать было невозможно, но, посмотрев на Лестрейнджей, которые ничего не услышали, я успокоился –послышалось. Паранойя меня пугала, а ведь было от чего.
Настроение было откровенно паршивым. Мало того, что Хозяин утром куда-то забрал Кричера и с тех пор от обоих ни слуху, ни духу, так теперь Лестрейнджам, которые вообще не задают лишних вопросов, было поручено какое-то задание. Мало того, они какого-то черта ошиваются здесь, и им нужен я. Как же мне это не нравится.
– Так зачем я вам понадобился? – я решил не оттягивать этот момент. – Я надеюсь, вы не шутили про то, что это идея Темного Лорда?
– Конечно, дорогой. – сказала кузина, взяв меня за ладонь и поведя немного в сторону от мужчин. – Нам нужна от тебя всего лишь небольшая услуга, и это можешь сделать только ты, остальные не подходят.
Я остановился, заставив сделать ее тоже самое.
– Не подходят для чего?
– Пустяк, – насмешливо фыркнула она. – Ты должен забрать одну важную вещь из нашего сейфа в Гринготсе и поместить в свой. Ты уже взрослый мальчик можешь распоряжаться своим хранилищем без ведома матери.
Я чувствовал, что меня водят за дурака и чего-то не договаривают.
– Что это за вещь?
– Чаша, очень ценная. – как-то таинственно произнесла она.
– И все? – не понял я. – Просто чашка? Название-то есть?
Она собиралась сказать что-то определенно важное, но была прервана мужем.
– Белла, заткнись, это касается только нас двоих и Лорда, пацану это знать опасно. Да и у нас проблемы будут… – у Рудольфуса явно начиналась паника, сдвоенная с паранойей, что его Лорд узнает об оплошности своего слуги. – Пусть знает, что про него никто не подумает, если он поместит ее у себя в хранилище. Всё. Меньше знаешь, крепче спишь.
– О, – будто бы задумалась, Беллатриса поднесла кончик изящного пальца к подбородку. – Не волнуйся, дорогой, я думаю, что малыш Реджи никому не расскажет об этой оплошности. Он же у нас хороший мальчик. Правда же?
– Да…
Оставалось только соглашаться. Вряд ли мой отрицательный ответ что-либо изменил, ведь, как я слышал, если что необходимо сделать для Темного лорда, то это выполняется. Даже если ты под непростительным.
Мне вспомнилась байка, ходящая среди Пожирателей, в которой Люциус Малфой упрашивал Темного Лорда применить на нем пару несмертельных непростительных, чтобы у него на случай, если его поймают, было алиби в качестве воспоминаний, что он, мол, не творил это по собственной воле. Темный Лорд, конечно выполнил просьбу, но вовсе не из снисхождения, а из-за непростительной наглости.
– Пацан согласен, – кивнул Рудольфус брату, обратив внимание на себя. – А мы уже готовы, так что идем к мерзким коротышкам. Выходим на улицу и аппарируем…
Как только он произнес заветное слово, за дверью послышались отчетливые звуки шагов, шагающие по скрипучему полу. Это были не наши. Пожиратели за несколько недель уже выучили маршруты избегания этого отвратительного скрипа. Кажется, Лестрейнджи это тоже поняли, так как Рабастан уже начал блокировать неизвестным мне заклинанием выход из зала.
– Все просрали! – как-то удивительно смиренно сказал Рудольфус. – Гребанные предатели! Уходим отсюда, живо.
– А как же Реджи? – спросила Беллатриса, глядя на меня непонятным взглядом.
– Давай ты, – ответил ей муж. – У тебя лучше получается.
Не успел я перевести на нее взгляд и вскинуть палочку, как в меня понеслось заклинание. Услышал я лишь «Обливейт», а затем погрузился в забытье.
***
– А чем это все закончилось? – спросила Гермиона, когда Рон
и Гарри уже вынырнули из Омута памяти.
– Аппарировали, скорее всего. – ответил я, развалившись на диване в гостиной. – Переместились в какой-нибудь пустырь, там же и привели Регулуса в чувство, а потом все пошли по своим «злодейским» делам.
Выглядела троица немного потерянной, явно ничего не понимая. По-моему, их даже мутило, как от стакана чистого самогона. Хотя Рон, отошедший от недавнего инцидента, ничуть не изменился в своем пошатывании из стороны в сторону. Однако это отменяла трех пар пытливых глаз, направленных в мою сторону.
– Зачем они стерли ему память? – спросил Поттер, а двое остальных кивнули.
Я же нашелся, что ответить.
– Поняли, что все планы похерены и Регулус им больше не нужен. – ответил я. – Вряд ли тот, кто навел авроров на них, уже не знал про участие Регулуса в этой авантюре, а это было ключевым моментом в его присутствии в плане. Меньше знаешь, крепче спишь. Именно так они и поступили.
– Своих же. – осуждающе сказала Гермиона. Я не стал ей объяснять, что это было очень гуманно с их стороны, ведь могли бы просто ликвидировать возможного свидетеля перевозки крестража из точки Л в точку Б.
– А как мы это увидели, если у него стерли память? – задал очень хороший, но такой ненужный вопрос весьма подозрительный Рон.
– Понятия не имею. – ответил я разочаровывающе для остальных. – Знаю не больше вашего. Только догадки. Возможно ему удалось восстановить память благодаря кому-то или чему-то. У Блэков раньше было много интересных артефактов.
Судя по их виду, они либо поверили мне, либо почти поверили. Но меня устраивали оба варианта. Что же их так убедило? Жалость к Регулусу или сочувствие к человеку, разочаровывающемуся в своем выборе? Отличной идеей, однако, было поместить в омут и мысли тоже – эффект убеждения лучше в разы.
Я дал им некоторое время подумать над увиденным, прежде чем спросил, принимая деловой вид:
– Теперь мы можем переходить к делу? Отлично. Итак, теперь вы знаете, где искать следующий крестраж, а именно, в сейфе Лестрейнджей.
– Но почему ты уверен, что это именно крестраж? – спросила Грейнджер. – Это ведь может быть…
– Ёршик от унитаза его величества Волдеморта? – спросил я. – Не неси чуши. Никто бы не стал стирать своему родственнику память, если бы эта информация не поставила его или самого Волдеморта в смертельное положение. Надеюсь, вы все согласны?
От Грейнджер вновь повеяло скепсисом:
– Они могли уже давно перенести ее из сейфа в другое место.
– Не могли, и, отвечая на невысказанный вопрос, у меня есть неопровержимые доказательства в виде выписки всех банковских операций Лестрейнджей за последние 20 лет. А там не значилось золотой чаши с изображением барсука.
– Откуда у тебя эта выписка? – спросил Гарри.
– А ты любопытен, друг мой. – улыбнулся я слишком наигранно. – Появилась она у меня от моего очень хорошо повязанного знакомого из Гринготса. Человек он надежный и очень заинтересован в нашем успехе.
Гаспар был действительно заинтересован, но не столько в чаше, сколько в остальном содержимом сейфа. Ведь, как оказалось, я всего лишь буду шестым в порядке наследования сейфа Лейстрейнджей, если все их семейство скоропостижно скончается. Перспективы интересные, ведь, как сказал француз, «нужно порешить всего 5 человек, и сейф, а также все имущество будет наш… в смысле твое».
– И что, у тебя есть план, как туда пробраться? – спросил Уизли.
– У меня есть, и я даже им поделюсь, если вы, как самые честные последователи Гриффиндора поделитесь всем, что знаете о крестражах.
Они согласились и поведали мне обо всем. И о дневнике, и о
том, что знали о медальоне, кольце и змее. Об остальных они не в курсе, но меня
заверили, что у них есть догадки, где искать остальные. Вот и славно, не все
мне одному ломать голову, как уничтожить грозу Туманного Альбиона. Еще меня
зацепило знание, что Гарри как-то очень подозрительно тесно связан сознанием с
Темным Лордом, что не может не заинтересовать, я впервые о таком слышу.
– Ты говорил, что у тебя есть план как пробраться в Гринготс, и ты им поделишься. – спросила меня серьезным тоном грязнокровка. Двое болванчиков тоже навострили уши.
– План… – думал я как можно лучше озвучить всю ту сложную цепочку действий, которая нас приведет к чаше. – Заходим в Гринготс, спускаемся на нижние уровни, вскрываем сейф и берем чашу. Все.
Последнее слово я озвучил слишком блаженно спокойно, чем напомнил сам себе Луну Лавгуд, когда мы встретились с ней в банке. Возможно поэтому мои слова не воспроизвели нужного эффекта.
– Это идиотский план. – вдруг ответила Грейнджер, теряя весь деловой настрой. – очень мало деталей.
– Какой уж есть. – все также спокойно говорил я. – Подробности вы можете узнать завтра, когда мы отправимся на дело.
– Скажи сейчас, зачем оставлять нас как в тумане?
– Ну в этом и смысл моей интриги. К тому же, вы слишком самостоятельны, да и на взводе все. Вот дай вам сейчас автомат, так вы побежите стрелять нацистов, в смысле, Пожирателей.
– Это нечестно.
– Жизнь сама по себе несправедлива. – я фыркнул. – Я вот вообще сирота и жертва обстоятельств.
– Регулус, но можно же…
– Нет нельзя, дорогуша. Считайте это моей прихотью и посидите еще хоть один вечерок в тишине. Отоспитесь, а завтра ваши желаемые подробности.
Я попытался как можно быстрее ретироваться, в чем мне очень помог Кричер, который в прямом смысле завалил гриффиндорцев ужином. Домовику не понравилось, что не буду присутствовать нигде, кроме своей комнаты, поэтому просто нагрузил в руки трем бедолагам свою стряпню. Я же не стал ужинать и отправился сразу в кровать и впал в дремоту.
***
Я никогда не вспомню, с какого момента я увидел перед собой Гаспара, улыбающегося от уха до уха. Мы находились в небольшой комнате с одним источником света – настольной лампой. Позади счастливого француза я заметил человека, сидящего на пуфе в весьма неоднозначной позе лотоса. Я заговорил, не осознавая, что слова доносятся из моего рта:
– Так это и есть твоя мадемуазель? – я обращался к Гаспару.
– Да, знакомься, это Люциус малфой!
Обозначенный трансвестит был одет в помятое женское платье, а лицо было покрыто с трёхдневной щетиной. Мрак его лица освещался двумя синими фонарями под глазами.
Неизменно находясь в позе лотоса со слегка задранной юбкой, оголяющей его волосатые ноги, Малфой покуривал в дамской манере папиросу, как мне показалось, производства "беломорканал". Когда он отводил папиросу ото рта, чтобы выдохнуть чудовищно черный дым, мне открывался вид на зубы цвета самого чистого золота. Я был также очень удивлён тем, как симметрично были выбиты у него некоторые зубы, будто смотрел на пожелтевшие клавиши старого пианино.
Но больше рассмотреть мне это чудо не дал сам объект моего интереса. Люциус с грацией, присущей всем алкоголикам на утро после пьянки, встал и присел в книксене. От этого действия его длинные синие волосы, собранные в сложную причёску, видимо, с названием "30 лет не просыхая", упали ему на лицо. Действие было для него настолько привычным, что он будто бы не заметил поредевший чуб у себя на лице.
- Бонжур. - сказал английский аристократ. Он немного замялся,
будто что-то забыл, но тут же просиял и дополнил приветствие не совсем
аристократичным "бля".
Больше ничего из этого сна я не помнил, и, надеюсь, не вспомню никогда.
Ну и кошмары же приснятся, подумал я, вставая с кровати и отправляясь в гостиную. Мне страшно захотелось курить, хотя до этого у меня не было такой привычки.
