Интеграция душ

      – А что ты будешь делать с Роули?       – Как это "что"? Отправлю того домой до следующей недели. Пусть он там "дозревает", пока я не подготовлюсь его обрабатывать. Сейчас, чем он эмоционально нестабильнее, тем лучше. Пацан, кстати, уже получил изрядную долю гнева Темного Лорда, когда тот узнал, что его папаня провалил поимку Поттера. Ох, а как бедняга кричал, когда ему ставили метку.       – Это ты его легилименцией обработал?       – Non, не совсем. Роули сейчас знаменитость в узких кругах пожирателей. Круги эти настолько узкие, что каждый в Косом теперь знает как все было. Говорят даже, что Сам-знаешь-кто был настолько зол, что беднягу Роули...       – Хватит пересказывать истории уличных извращенцев. Слухи слухами, но я думаю, что ты не побрезговал при помощи своего дара сам узнать как все на самом деле?       – Oui, пацану сейчас настолько не до душевного равновесия, что он не заботится об окклюменции. Да и не забывай, что я почти-мастер-легиллимент. Могу чувствовать то, о чем даже мой собеседник не может задумываться. Я даже сейчас могу прочувствовать твое негодование. Ведь "что будет делать лорд мега древней семьи, если ему заберутся в голову и узнают его сокровенные мысли?". Угадал, да?       – Негодование, да. Но оно вызвано лишь переживанием за огорчение твоей мадемуазель по поводу твоих скорых недугов. Хоть в мега древних семьях не очень изучают легилименцию, но наимерзейшим проклятиям обучали даже малыша Роули в его семье. Что уж говорить о моей.       – Эх, и почему у англичан так плохо с юмором...       Я вспоминал о нашем коротком разговоре с Французом перед моим уходом, когда поднимался по крыльцу дома на Гриммо. Сегодня мне предстоял важный разговор на счет очень темных реликвий.       Вечерний дом встретил меня не уютной тишиной и семейным радушием, а самым настоящим гвалтом. Проходя по коридору в гостиную, я кивнул портрету своей матери, которая, начиная со вчерашнего дня, все так же смотрела на меня с озадаченный лицом. Так необычно видеть ее такой спокойной и молчаливой.       Первым, что я увидел, когда вошел в гостиную – труп (по крайней мере мне так показалось) Рона Уизли, держащего мертвой хваткой руку Кричера. Тот стоял, навострив уши напротив Гермионы Грейнджер и Гарри Поттера. Тем было явно не до семейного ужина, что было логично, ведь их друг уже синел, видимо правда умер. Вместо столовых приборов для разделывания мяса они держали в руках палочки, которые были вот-вот готовы разразиться десятками проклятий в сторону моего домовика, чего допустить я не мог. Ведь одно полезное обществу дело он сегодня сделал, подумал я, посмотрев на тело Уизли.       Не дав обнаружить себя первым, я незамедлительно применил разоружающее своей палочкой в сторону, я надеюсь, уже дуэта. Обе палочки Поттера и Грейнджер оказались в моей правой руке и были незамедлительно помещены в карман брюк.         – Что здесь происходит? – обратил я на себя внимание.         Поттер, как спортсмен с реакцией ловца, отреагировал быстрее своей компаньонки. Однако студенту с львиного факультета, а, следовательно, человеку чрезвычайно агрессивному, я не собирался предоставлять первого слова.         – Силенсио. – произнес я, опередив его, и рот Поттера уже мог издать и звука. Меж тем, я скрутил шрамоголового магическими путами так, чтобы тот не упал.         – Итак? – обратился я к единственному человеку в этой комнате, способному отрыть рот. Она стояла обезоруженная и обескураженная, готовая вот-вот броситься на меня голыми руками, но, благо, разум не давал ей этого сделать.         – Ты...         – Нет-нет, не «ты», а с самого начала и без лишних телодвижений, пожалуйста. – сказал я, показательно помахав палочкой.         Грейнджер хотела было вспылить, но, взглянув на Поттера, притупила эмоции и ответила мне:         – Нас разбудил Гарри. – она с грустно посмотрела на пытающегося не упасть Поттера и потом посмотрела на меня, вот только уже осуждающе. – Он сказал, что Кричер пытался его убить, когда проснулся.         – Это так? – спросил я уже домовика, будто ждавшего этого вопроса.         – Кричер всего лишь дал полукровке снотворное, чтобы они смогли дождаться Хозяина. Но старый слуга не знал, что снотворное не подействует на него, и что он притворится спящим...         – Понятно, – сказал я. – Поттер разбудил вас, и вы подумали, что я решил вас пленить и, вероятно, сделать что похуже, и вы попытались сбежать из дома. Все верно?         Поттер пошатнулся, лицо его покраснело от гнева. Гермиона нервно кивнула, насупив брови и удивленно глядя на Мою палочку, которая должна была лежать у нее в сумочке. На это я лишь хмыкнул и опустил руку.         – Вы мне поверите, что все это сейчас всего лишь недопонимание?         – Недопонимание — это то, откуда у тебя сейчас взялась волшебная палочка, которую я положила себе в сумку.       – Ужасное недопонимание... – скорбно склонил я голову, глядя на тело.       – А то, что Кричер опоил Гарри и хотел убить Рона...         – Так он жив?! – прервал я ее в порыве облегчения. Такой бесполезный и в тоже время полезный парень чуть не скончался, не успев помочь хорошим людям (одному русскому-англичанину и французу) обогатиться. Однако появлялось все больше вопросов.         – Кричер не хотел никого убивать, хотел лишь сильно покалечить. – говорил домовик, пытаясь вырвать свою ручонку из хватки Уизли. - Кричер предупреждал неблагодарных иждивенцев, что будет только лишать тело движений, но не жизни.         Я снова посмотрел на рыжего и опознал применение чар окаменения в исполнении Кричера. Работа была качественной, даже глаза рыжего остекленели. Но это меняло того факта, что он, хвала Кричеру, был жив, что одновременно радовало и печалило. Радовало потому, что от его смерти было бы много проблем. Печалило потому, что от его, живого, много проблем. По парню было видно, что тот бедоносец, да и его краткая биография, которой я обладал, явно это подтверждала.         – Жаль, что так вышло. – вполне искренне сказал я, но мои слова поняты по-разному.           – Нам тоже. ­– сурово сказала Грейнджер. – Жаль, что ты нас обманул, сказав, что мы вольны идти, когда захотим, и запер здесь. А при попытке выбраться, ты нас чуть не покалечил.         – По правде говоря я вас не обманул. Но время, когда вы захотите выйти, определяет Кричер. Он, наверно, что-то упоминал про это, да?         Она ничего не ответила, в отличие от торжествующего Кричера, который стоял с видом «а я ведь говорил». Гермиона посмотрела на меня вопросительным взглядом, указывая руками на своих пострадавших компаньонов. Я понял все без слов, и принялся исправлять свои и Кричера ошибки.         Первым делом я принялся расколдовывать то, во что домовик превратил Рона Уизли. Это потребовало от меня некоторых усилий, но в конечном итоге у меня получилось.         – Великолепное проклятие, Кричер. – сказал я. – Правда глупо использовать те, заклятия, которые не можешь снять. Ох, уж эти семейные традиции.         – Он пострадал? – с волнением спросила Грейнджер, с волнением смотря на обмякшего спящего Уизли, но продолжая оставаться на своем месте в центре гостиной.         – Не успел, – ответил я, добавляя про себя. – Еще бы минут 10 и от нехватки кислорода точно бы умер. Насколько же тебе было неприятно прикосновение рыжего, если ты его решил нейтрализовать таким образом, Кричер?         – Ничего, кроме легкого недомогания, когда проснется, не почувствует. – продолжал я вслух. – Хотя я бы рекомендовал попить укрепляющие, но это уже после. А сейчас, дорогуша, прошу на диван.       – Зачем?         – Насиловать тебя сейчас буду на глазах у друзей. – ответил я. – Да не смотри ты на меня так, гриффиндорка, я пошутил. Объясниться я хочу.         Грейнджер все же с неохотой села на край дивана, стреляя в меня глазами неприязнью. Эх, прав был Гаспар, паршивое у меня чувство юмора…         Я отлевитировал брыкающегося Поттера на кожаный диван, который очень удобно располагался в этой комнате, под немой протест Грейнджер. Тоже самое я совершил и с бессознательным телом Уизли, свалив того головой на колени к Поттеру. Я же сам не стал никуда садиться, а просто встал напротив частично недееспособного трио.         – Поговорим? Итак…         – Может ты хотя бы хотя бы развяжешь Гарри и мы дождемся, когда Рон придет в себя? – задала Грейнджер весьма и логичный, но глупый вопрос.         – Уизли ты, как его пассия, убедишь в чем угодно, так что хватит просто присутствия его тела для проформы. А Поттер… Посмотри на него и скажи мне, что если я сниму с него безмолвные чары и развяжу, то он не набросится на меня с криками какой я негодяй?         Она посмотрела на Поттера, вернее, на очень разгневанного Поттера, которого разделяли от поножовщины лишь магические путы.         – Хорошо… – протянула Грейнджер.         – Вот и отлично. – сказал я и снова посмотрел на Поттера, недовольно посмотревшего на подругу. – Гермиона, ты приняла правильное решение.         – Итак, на чем я остановился? – продолжал я. – Ах, да, я еще раз хотел сказать, что мне жаль, но как бы мне ни было жаль, я не стану извиняться, ибо все мы здесь жертвы обстоятельств. Честно признать, я хотел без всего Этого, но у меня не было выбора…         – Мог бы отпустить нас и ничего бы не произошло. – парировала Грейнджер.         – Именно поэтому и не отпустил. Мало того, что вы исчезли бы без следа, если бы отправились, преследуя всем известную цель, так и возможно выдали бы меня, что для меня крайне вредно сейчас.         – Но почему ты нас не предупредил о своем уходе?         – А вы бы поверили незнакомцу, который оставляет вас взаперти, что он действительно отправляется по делам, а не, скажем, наградой за вашу голову? Вот то-то и оно. Во всяком случае, я зря понадеялся на снотворное. Да, Поттер, это было просто снотворное. Кто же знал, что тебя оно не берет.         На какое-то время наступило молчание. В случае Поттера, наступило затишье судорожного содрогания его ног. Всем было, о чем подумать, в том числе и мне. Мне было необходимо решить, как выгодно для себя подать ту информацию, которая была важна трио едва ли не больше, чем мне. Я понял, что пришло время говорить, когда Поттер стал активно двигаться, насколько ему это сейчас позволяли обстоятельства, смешно покачивая голову Уизли, лежащей у него на коленях. Я решил, что он не намерен сейчас закатывать скандал и решил избавить его хотя бы от немоты. Я наставил палочку на Поттера, что не осталось незамеченным от героя Англии и его верной гриффиндорки.         – Перед тем, как я сниму с тебя чары немоты и скажу кое-что очень для тебя важное, Поттер, кивни мне, что ты выслушаешь меня и не станешь закатывать истерику.         Я ждал, как и Гермиона, кивка около минуты, прежде чем Поттер отрывисто и нехотя все же совершил заветное действие. После этого я применил контрзаклятие и опустил свою палочку.         – А теперь, скажите мне, что вы знаете о чаше Пенелопы Пуффендуй?