Жизнь - это выбор

      Я сидела в дальнем углу камеры и смотрела в пустой коридор. По моим ощущениям прошло уже несколько часов после моего ошибочного заточения. С лестницы послышались шаги и вскоре в поле моего зрения появились всё те же стражники, что притащили меня сюда. В голове мелькнули самые худшие варианты: боль, пытки, насилие и в конце неизбежная смерть. Вжавшись в угол камеры и обхватив колени рукам, я не моргающим взглядом смотрела на мужчин. Один открыл дверь и впустил второго, который что-то кинул на пол камеры. Я вздрогнула, но, присмотревшись, поняла, что это всего лишь старый и грязный матрас. Мужчина на секунду вышел, а потом снова зашёл и поставил на пол деревянную кружку и миску с куском чёрного хлеба. Решётку снова заперли, мужчины ушли наверх, а я снова осталась одна. Какое-то время я не двигалась, но когда осознала, что нет никакого подвоха и опасности, аккуратно поднялась на ноги и подошла к матрасу. Он был неимоверно тяжёлым, и мне удалось кое-как перетащить его в тот угол, где я до этого сидела. К пище я побоялась притронуться, хотя есть, но больше пить, хотелось страшно. Я свернулась в комок на матрасе и осмотрела камеру: пространство было крохотным, тёмным и сырым; каменные стены и пол, матрас и ведро, видимо, для справления нужды. И деревянная посуда, которая так и осталась стоять у решётки. Стресс взял верх, и я ревела до тех пор, пока не забылась беспокойным сном.       Проснулась я от того, что меня кто-то щекотал по руке. Я резко села, но в кромешной тьме камеры не смогла ничего разглядеть. Одинокий факел, что горел вдалеке коридора, не доставал сюда своим светом. Воображение вырисовывало жутких монстров, что могли жить в этих недружелюбных катакомбах. Стало трудно дышать. И тут я вспомнила, что если слишком темно и надо быстро к этому привыкнуть, то надо быстро и глубоко дышать. Я так и сделала. Пока я дышала, то слышала, что по полу камеры что-то шкрябает. От холодного пота моя рубаха прилипла к спине, но я продолжала дышать. Глаза начали привыкать, и я увидела, что по моей камере ползают огромные крысы, а одна сидит прямо рядом со мной. Я резко вскочила на ноги и заорала, но из моего горла вырвался шёпот, силой максимум десять децибел. Я зажала горло руками и вспомнила, как я вчера кричала до беспамятства. Крысы немного всполошились от моего движения. Самая наглая, сидевшая на деревянной миске, схватила кусок хлеба и убежала, зовя остальных за собой своим мерзким писком.       Хм, ну хотя бы буду знать, что пища не отравлена. Если мне вообще её ещё принесут.       Я снова вернулась на матрас и легла на спину, но сна не было ни в одном глазу. Я даже не представляла, какое сейчас время суток. Через неопределённое для меня время пришёл уже один стражник и принёс мне такой же паёк. Огонь, что горел в его факеле, манил меня, как мотылька. Я не боялась темноты, по крайне мере до понятия фобии у меня не доходило, но в этих страшных подземельях без света было невозможно выжить. Стражник закрыл замок и развернулся, чтобы снова уйти.       - Постойте! – я кинулась к решётке и протянула руки к мужчине. – Прошу, оставьте факел.       Я приложила все свои силы, чтобы просипеть это простое предложение. Горло больно обожгло, и я зажмурилась, с силой глотая слюну. Стражник что-то грубо ответил и стукнул меня по ладоням.       - Я умру здесь без света.       Мой взгляд устремился сначала на горящий факел, а потом на этого грозного стражника, у которого на лице было множество мелких шрамов. Он проследил за моим взглядом.       - Истам *?       - Да, истам. Прошу.       Я прошептала эти слова как молитву и снова посмотрела на мужчину, который колебался с решением. Он развернулся, чтобы уйти, но всё же передумал и быстро вставил факел в крепление рядом с моей камерой.       - Спасибо, - сказала я одними губами в уходящую спину.       Это была крохотная победа, от которой я смогла дышать чуть лучше, чем до этого. Взгляд скользнул по еде, если эту корку хлеба можно было так назвать. Желудок заурчал, и я рискнула попробовать. Обычный чёрствый хлеб с водой. Лучше, чем ничего. Но моему избалованному желудку это не понравилось, и я еле успела приблизиться к ведру, прежде чем меня вырвало этой жалкой коркой хлеба и желчью. От вида собственной рвоты меня вывернуло ещё два раза, пока желудок полностью не очистился. К счастью, у меня осталась пара глотков воды, которые помогли немного унять дрожь во всём теле. Я свернулась комочком на матрасе и стала вспоминать медикаменты, которые я бы приняла сейчас дома, чтобы мне стало лучше. Потом я вспомнила разные травы от всяких недугов. Пока я перебирала все свои знания в голове, то снова заснула.       Проснулась от поворота ключа в замке. Мне опять принесли паёк, молча поставили его на пол и ушли. Я жадно выпила воду и ополоснула лицо. Хлеб есть не стала, но миску поставила поближе к матрасу, чтобы крысы не утащили еду.       В таком режиме я жила три дня. Мне удалось это вычислить по еде, которую мне приносили, собственно, три раза в день. И ещё мой «ночной горшок» соизволили убрать на третьи сутки. Даже принесли ведро воды, чтобы я смогла нормально умыться. Я пыталась заговорить со стражниками, но они нервно дёргали плечами и молчали. Понимание происходящего всё никак не приходило ко мне, пока после вечерней кормёжки в конце всё того же третьего дня ко мне спустились король и Фили.       Блондин остался стоять снаружи, а король зашёл внутрь камеры, заставив меня снова трястись от ужаса и вжаться в угол. Я мечтала раствориться в стене, лишь бы не видеть этих испепеляющих синих глаз. Король молчал и смотрел на меня, потом обвёл взглядом камеру и снова посмотрел на меня. Когда он заговорил, то я вздрогнула и перестала дышать, боясь, что вслед за словами будет применена грубая сила. Но король говорил ровным голосом и стоял на месте. Лишь изредка, в его голосе проскакивала угрожающая интонация и слово «а́вто», значение которого я до сих пор не понимала. Последнее предложение было явно вопросом, но я не понимала.       - Я не понимаю. – Я прошептала эти слова и замотала головой в стороны.       Лицо короля на миг исказилось от гнева, но он лишь бросил на меня уничтожающий взгляд и тяжёлыми шагами вышел из камеры. Фили закрыл решётку и на миг поднял на меня свои лучезарные глаза цвета неба.       - Фили…       Мужчина резко развернулся и поспешил за королём.       Больше ко мне никто не приходил кроме стражников в течение недели. Или даже больше. Я стала сбиваться со счёта времени. Зато я подружилась с крысками и иногда давала им пару кусочков хлеба, рассказывая при этом им истории из своей жизни, чтобы не сойти с ума от одиночества и молчания. В общем и целом я чувствовала себя как никогда отвратительно: страх, грязь, мелкие раны, вонь собственного тела, одиночество, и самое страшное – непонимание происходящего. Трупы брата и дяди, что первые дни стояли у меня перед глазами, стали отходить на задний план. Воспоминания притуплялись, но всё же по ночам я переживала этот кошмар снова и снова, просыпаясь в холодном поту. Иногда к их трупам и крови примешивались туши чудишь и огромных волков, и тогда я просыпалась от собственного крика.       В начале второй недели ко мне спустился очень пожилой мужчина и открыл решётку. Мужчина был обладателем здоровенного носа-картошки, огромных ушей и удивительно добрых серых глаз, которые смотрели на меня с сочувствием и теплом. Одет мужчина был в алый бархатный камзол и штаны такого же цвета. На его широкой груди двумя забавными волнами завивалась белоснежная борода. Волосы на голове и брови были тоже седыми. Я сразу поняла, что это дедушка не сделает мне ничего плохого.       - Балин, - указал он на себя и добавил ещё пару слов, смысл которых был для меня недоступен.       - Селена. – Мой голос прозвучал слабо и тихо, что заставило меня вздрогнуть и поморщиться.       - Мен – гранбад **.       Мужчина поставил на пол масляную лампу, которую принёс с собой, а рядом положил старый свёрнутый пергамент.       - Гранбад, - я протянула это слово и рассмотрела лежащие передо мной предметы. – Библиотекарь? Писарь? Я не знаю значение этого слова.       Балин тяжело вдохнул и развернул пергамент, который оказался огромной картой какой-то местности. Непреодолимое любопытство взяло верх над осторожностью, и я опустилась на колени рядом с картой, разглядывая её. Я не узнавала ничего: горы, реки, названия, мне всё было незнакомо. Не сказать, что я была великим географом, но эту карту я не могла разобрать от слова совсем. Балин наблюдал за мной, а потом снял перчатку и указал пальцем на гору, которая одиноко стояла в стороне огромного леса.       - Эребор. Зоденкхазад ***       Балин разговаривал со мной, как с трёхлетним ребёнком. Медленно и терпеливо, повторяя каждую фразу по несколько раз.       - Эребор. – Я ткнула в гору на карте. – Я сейчас нахожусь здесь?       Мужчина закивал и улыбнулся мне. Я снова уставилась на карту и перевела взгляд на лес.       - А нашли меня вот здесь?       Балин проследил за моим пальцем и ткнул чуть выше, чем показывала я. Он указал место на карте, потом ткнул пальцем в меня, опять указал на карту, и опять на меня. Мужчина явно не понял моего вопроса, но своими действиями всё равно ответил на него.       - Сэлена, зоден?       - Зоден?       - Зоден.       Балин подвинул карту мне поближе и поднёс лампу так, чтобы была видна вся карта.       - Я не понимаю, что должна показать.       Мужчина снова тяжело вздохнул, свернул карту, взял лампу и молча вышел из камеры. Я снова осталась одна, гадая, что же от меня хотят и почему держат за решёткой.       На следующий день Балин снова пришёл. Следом за ним шли двое стражников, которые тащили толстенные книги. Мужчина уселся по-турецки на полу камеры, и мне почему-то стало неловко. Балин смотрелся чужеродно в моей грязной и вонючей камере в своих дорогих одеждах и с доброй улыбкой на лице. Он предложил мне сесть рядом и взял в руки первую книгу. Я с интересом заглянула на первую страницу, но через секунду отвела от непонятных мне иероглифов взгляд. Балин прочитал первые слова и глянул на меня, но я отрицательно покачала головой.       - Я не знаю этого языка.       Мужчина закрыл книгу и проделал те же действия со следующей. Значки были другими, но я не знала и их. И вновь я отрицательно замотала головой. Мы пересмотрели все книги, и результат оставался прежним. На лице Балина мелькнула озадаченность вперемешку с разочарованием, но он быстро вернул на лицо свою добрую улыбку. Я виновато опустила глаза в пол и чуть не разревелась от своей глупости, что ли. Было ясно, что Балин хочет помочь, хочет понять, на каком языке со мной можно общаться. Стражники открыли замок и собрали книги, а Балин так же как и до этого просто молча ушёл.       Его не было несколько дней и мне стало невыносимо душно находиться одной в этих катакомбах. Ну, кроме крысок, конечно. Но даже они уже не дарили мне радость. Утром, когда стражники принесли мне завтрак, я с удивлением обнаружила, что на тарелке лежит красное яблоко вместо куска хлеба. Радости не было предела, и я резко вскочила со своего матраса, намереваясь тут же впиться зубами в этот фрукт. Но стены покачнулись, яблоко начало двоиться, а потом и троиться, ну а после перед глазами встала тёмная дымка и я рухнула без сознания на пол.       Пробуждение было неприятным, так как мне в нос пихали что-то очень вонючее. Я закашлялась и отвернула голову на бок, но в сознание всё же пришла. Глаза с трудом раскрылись и начали фокусироваться на мире. И тут я увидела богиню, которая вернула меня к жизни. Глаза цвета лесной листвы с беспокойство смотрели на меня, а губы расплылись в улыбке. Женщина была стройной и высокой, насколько я могла судить в своём положение. Она была обладательницей шелковистых каштановых прядей, которые волнами струились по всей спине. Её кожа как будто светилась изнутри, а может мне это всё казалось. Таких красивых людей просто не существует. Мои глаза зацепились за заострённые уши, которые выглядывали из-под локонов.       - Нил меллон ****. – улыбнулась мне женщина и встала с моей кровати. – Тауриэль.       Язык, на котором щебетала женщина, отличался от того, на котором со мной говорили мужчины. Я была не в силах повторить за ней, так что пришлось просто кивнуть головой. Тауриэль шагнула в сторону к двум мужчинам, которых я ни сразу заметила. Одним из них был Фили, а другого я видела впервые. Женщина что-то бойко стала им объяснять, то и дело, показывая на меня рукой или кивком головы. Ноты в её голосе менялись от гневных, до мягких, но проскакивали и тревожные. Она что-то просила у Фили, но тот не соглашался и качал головой. Пока они спорили, я села и свесила ноги на пол. Тауриэль заметила моё движение и, вмиг оказавшись рядом, мягко положила мне руки на плечи и отрицательно замотала головой.       - Можно мне тогда воды?       Я посмотрела на столик с кувшином и кружкой и заполучила желаемое. Мои глотки были большими и жадными, такими, что я пролила часть жидкости на себя. Тауриэль снова заговорила с мужчинами, указывая на меня. Фили и второй темноволосый незнакомец, наконец, утвердительно кивнули женщине, и та расплылась в улыбке. Мужчины ушли, а Тауриэль начала промывать оставшиеся на моей шее царапины, а потом смазала их какой-то мазью. Ей движения были лёгкими, почти невесомыми, но чёткими и быстрыми. Когда она закончила, то что-то мне сказала своим соловьиным голосом, но я просто потупила взор. Говорить, что я опять не понимаю сказанного, не было уже сил. Но тут порыв ветра встрепенул волосы женщины и добрался до меня. Мои глаза расширились, и я завертела головой, в поисках источника свежего воздуха. Окно находилось в другом углу комнаты. Тауриэль проследила за моим взглядом, сочувственно улыбнулась и помогла мне встать. С её помощью я подошла к окошку и вдохнула воздух полной грудью. Зачем ещё и ещё. Я стояла с закрытыми глазами и просто дышала.       В дверь постучали, а потом появились мужчины и быстро подошли к нам. Темноволосый шёпотом заговорил с Тауриэль, а я смотрела в голубые глаза Фили. Блондин улыбался и тоже смотрел на меня, покручивая одну косичку-усик. Тауриэль закончила шептаться с мужчиной и развернулась ко мне.       - Сэлена, за Кили. Торон Фили. Меллон *****.       - Селена. – Я кивнула и попыталась выделить голосом первую «е» в своём имени, чтобы его произносили правильно. Не знаю, поняли они или нет.       Кили и Фили наперебой затараторили мне что-то, при этом их голоса были радостными. Во мне затеплилась надежда.       - Меня отпустят? – они затихли и переглянулись. – Я могу идти?       О чём я говорю, первой догадалась Тауриэль и кратко отрицательно кивнула головой. Потом она произнесла явно ободряющую фразу, но я не поняла ни слова. Фили кивнул в сторону двери. Меня снова отведут в темницу. Я сжала губы и затолкала подступающие слёзы обратно. На пороге меня ждали стражники. Фили сказал им пару слов, они кивнул головами и сжали мои руки выше локтей. Мы спускались по лестнице, ведущей в подземелье, но явно не так глубоко, как находилась моя камера. И свернули мы налево, а не направо, где меня держали. Меня подвели к новой камере, которая ничем не отличалась от предыдущей. Я молча зашла внутрь и адресовала стражникам злой взгляд. Лишь ночью я поняла, что эта камера лучше: из-за того, что она находилась не так глубоко под землёй, сюда поступало больше воздуха, а ещё в этом коридоре с темницами было куда больше факелов.       Стало чуточку лучше, но всё также ничего не понятно. Эх, а как же крыски без моих историй?       Нервно хихикнув над своими мыслями, я заснула. На утро пришёл Балин и я была ему несказанно рада. В этот раз мужчина принёс всего несколько книг, а вот стражники втащили в мою тесную камеру деревянный стол и две табуретки. Балин разложил книги на деревянной поверхности и предложил мне сесть. Он открыл одновременно все книги и разложил их по-своему усмотрению. В самой тонкой книге были нарисованы непонятные иероглифы, с которых мы и начали. Мужчина указывал пальцем на каждый, и произносил название несколько раз. Потом я должна была повторить. Когда мы прошлись по всем символам, то Балин стал складывать из них простые слова и указывать на предметы в моей камере. Так я узнала, как произносится стол, стул, лампа, книги. Было безумно интересно, но трудно. Язык был сложным в произношение, а символы похожи в написание. Когда я начала путаться, Балин закрыл все книги и дал понять, что на сегодня урок окончен.       - Спасибо, Балин. – я искренне улыбнулась и вцепилась в словарь с иероглифами. – Можно мне его оставить?       Мужчина понял, что я прошу и активно закивал. Когда он вышел из камеры, я решилась попросить кое-что ещё.       - Балин, - мужчина обернулся, а я вытянула руки вперёд и правой начала как бы писать на левой.       Балин одобрительно закивал и ушёл. Он явно был доволен моим энтузиазмом.       Мы с ним занимались каждый день. На следующее утро он принёс мне листы пергамента, чернила и перья. Сначала у меня не очень получалось писать с помощью этих средневековых приспособ, но я быстро наловчилась. К концу первой недели Балин опять принёс карту, которую показывал мне в первый день знакомства.       - Эребор. – Ткнула я пальцем в гору, как только карта была развернута целиком.       - Да, дом. А где твой?       - Его нет. А есть другая карта?       - Нет. Это полная карта всего Средиземья.       - Среди…, - я запнулась, произнося новое и непонятное слово.       - Средиземье. Мир. – Балин обвёл рукой всю карту. – Твой дом сгорел?       - Сгорел? Я правильно поняла слово? – Балин утвердительно кивнул. – Нет, дом цел.       - Покажи.       Я водила глазами по карте, и всего на секунду мне захотелось ткнуть в любую попавшуюся точку, но я сдержалась.       - Его нет. Бални, почему меня здесь держат?       Этот вопрос мучал меня каждый день. А кроме Балина и молчаливых стражников ко мне никто не приходил. Так у кого же узнать ответ на этот вопрос, как не у него.       - Если я начну сейчас объяснять, то тебе будет трудно понять. – Балин аккуратно подбирал слова, смотря прямо мне в глаза. – Я расскажу, но позже. На сегодня всё.       Он пошёл из камеры, не оборачиваясь на меня.       - А что означает «а́вто»?       Мужчина замер в проёме и тяжело вздохнул.       - Воровка.       Его ответ лишил меня дара речи. Я ещё долго стояла в ступоре.       - Но я ничего не крала. – Вырвался шёпотом из моей груди, и я разревелась от обиды и собственного невезения.              * Свет (кхуздул)        ** Я учитель (наставник) (кхуздул)       *** Эребор. Дом (реже столица) гномов (кхуздул)       **** Я друг (синдарин)       ***** Селена, это Кили. Брат Фили. Друг (синдарин)