Огранка

Моя жизнь превратилась во что-то страшное и бессмысленное. Мне безумно не хватало возможности общения с тобой. Я не могла тебя видеть, не могла тебе написать. Вернее, написать-то я могла, но не сомневалась, что ответом мне будет гробовое молчание. И главное, я понимала, что никакие мои слова не принесут тебе радости. Что бы я ни написала, это в лучшем случае вызовет твою равнодушную усмешку, а в худшем – злость. Я жила в постоянном ожидании внезапного удара, хотя ничего не происходило. Мое напряжение, видимо, начало раздражать Янку, и она, всегда такая чуткая к моему настроению, на этот раз совсем не стремилась спасти ситуацию. Более того, даже стала отдаляться от меня, сведя наши контакты к минимально необходимому уровню. Я стремилась реже бывать дома. Уезжала, ставила машину где-нибудь на обочине, и просто сидела и курила. Несколько раз порывалась позвонить Свете, но в последний момент сбрасывала звонок. Я понимала, что бессмысленно пытаться заменить одного человека другим. Только твое высветившееся на экране имя могло положить конец моему отчаянию, но это не происходило. Даже память оказалась против меня, услужливо подбрасывая мне такие сюжеты, которые только подливали масла в огонь. … Янка тогда уехала с детьми в гости к своим родителям, я проводила их, а по дороге домой, почему-то зарулила в бар и неожиданно разговорилась с какой-то девчонкой. Спохватилась я тогда, когда моя новая знакомая недвусмысленно стала выбирать место, где мы могли бы переночевать. Разве что не отхлестав себя по щекам, я положила на стойку деньги, и бросив в ее недоумевающие глаза «прости!», помчалась к тебе. Когда я подходила к нашему дому, первое, что увидела – это огонек сигареты. Ты сидела на крыльце и курила. Ты ждала меня, как это часто бывало, и я уже облегченно выдохнула, но когда приблизилась, увидела, что руки у тебя дрожат, а из окурков уже сложилась солидная горка. – Наташа! – окликнула я, ты повернулась, и я не узнала тебя. Ты была, как обычно, совершенно спокойна, но твои глаза, выражения которых, как мне представлялось, я изучила все, были сейчас какой-то черной дырой. Мне показалось, что ты меня не видишь. Я присела перед тобой на корточки, взяла в свои ладони твою руку, которая была абсолютно холодной: – Ты же совсем замерзла! Взгляд твой оставался прежним, ты никак не отреагировала на мое прикосновение. Я поднесла твою руку к губам, стараясь согреть ее своим дыханием. Я не могла понять твоей реакции, и тряхнула тебя за плечи: – Наташа, ну что с тобой? Я же здесь, ничего не случилось! И поверь, ничего не было, я просто заговорилась, Наташа! Ты будто очнулась, загасила сигарету, медленно встала: – Хорошо. Пойдем спать, поздно уже. Твой голос по-прежнему не выражал никаких эмоций. Я попыталась обнять тебя за плечо, но ты так напряглась, что я испуганно отдернула руку. Пока я раздевалась, ты уже легла в кровать, завернулась в одеяло. Тишина казалась убийственной. Я потянула со стула плед, понимая, что ты не хочешь прикасаться ко мне, и легла рядом. Но все же не удержалась, и осторожно, вместе с одеялом, обняла тебя, в любой момент ожидая, что ты дернешься или вывернешься. Но ничего не происходило. Даже тогда, когда я нашла тебя бесчувственной в твоей студии, мне не было так страшно. В конце концов я погрузилась в тяжелый беспокойный сон. Меня разбудили странные звуки. Сначала я не поняла, что это такое, а потом различила неясные всхлипы. Ты с головой была закутана в одеяло, и я рванула его на себя. Ты плакала навзрыд, хлюпая забитым носом. Оказавшись без своей ненадежной защиты, попыталась снова натянуть ее на себя, но я не дала, подхватила тебя, посадила, прижала к себе: – Ну что ты творишь, ты же задохнешься! Дотянулась до рулона бумажных полотенец, протянула его тебе. Ты замотала головой, потом все же высморкалась, но плакать не перестала, а я возносила хвалу всем богам, что ты ожила. Когда ты все же немного успокоилась, я уложила тебя себе на плечо, потом опустила руку, коснулась твоих сомкнутых бедер, осторожно погладила, потом еще. Ты не реагировала, а я продолжала ласкать тебя, радуясь тому, что ты меня не гонишь. И тут ты шумно вдохнула, застонала, развела ноги, и моя рука соскользнула во влажную горячую глубину. Как я тебя ласкала, задыхаясь от затапливающей меня нежности и счастья, что я прощена! А сейчас я готова была заплатить любую цену, чтобы почувствовать то же самое, но судя по всему, такой цены не существовало. Конечно, ты мне ничего не сообщила о времени своего отъезда. Но однажды утром, когда я уходила на работу, Янка сказала: – Она улетает завтра, – и протянула мне листок с номером рейса. В аэропорту я появилась с огромным запасом, и сидела, накачивая себя кофе. Мне не надо было высматривать тебя в толпе, я прекрасно ощущала твое присутствие, и когда ты появилась, повернулась ко входу. Судя по всему, ты была настроена на решительные перемены. Даже цветовая гаммы одежды изменилась – сейчас ты была одета во все оттенки голубого и синего – джинсы, рубашка, куртка. Ты не оглядывалась по сторонам, не суетилась, в каждом твоем движении читалось то глубинное спокойствие, которое меня всегда так привлекало и удивляло. Ты сейчас, как никогда казалась мне «не от мира сего», даже воздух вокруг тебя, мне виделся слегка голубоватым. Я не решилась подойти. Вернее, не могла – меня как будто парализовал страх. Снова увидеть в твоих глазах гадливое презрение было невыносимо, а ничего другого я от тебя не могла ждать. Времени для меня не существовало, но я то и дело поглядывала на светящиеся на табло цифры, неизбежно предсказывающие твое скорое исчезновение из моего поля зрения. По хорошему, мне надо было уйти и не рвать себе сердце, которое и так билось с перебоями, но я не могла себе отказать в возможности хотя бы посмотреть на тебя. А всё шло своим чередом – гулкие объявления, регистрация, сдача багажа, и вот он, тот миг, когда ты пошла на посадку. Я вцепилась руками в кромку стола, у которого сидела, понимая, что еще секунда… И тут ты обернулась. И посмотрела прямо на меня. Я абсолютно была уверена, что ты меня увидела. Твой взгляд на несколько мгновений пересекся с моим. А потом ты развернулась и ушла. Я вышла из здания аэропорта рассыпавшейся на куски. С трудом довела себя до стоянки, и вдруг увидела Свету. Она стояла у открытой двери машины и что-то перекладывала на заднее сиденье. – А ты что тут делаешь? ¬– невольно вырвалось у меня. Она подняла на меня глаза, и я поняла, что состояние души у нас примерно одинаковое. – Провожала, – усмехнулась она. Я чуть было не спросила, кого, но тут вспомнила табло вылета, которое успела почти выучить. Среди прочих пунктов назначения имелся город, где вечером должен был проходить концерт Дианы. Мне всё стало понятно. – Я тоже. – Наташа? Я кивнула. – Поссорились? Из-за чего? Я не смогла ответить, отвернулась, закинув голову, чтобы слезы не потекли по щекам. Увидела, что какая-то невысокая фигура направилась в нашу сторону, но заметив меня, остановилась. – Тебя ждут? Света проследила за моим взглядом, кивнула: – Похоже, что да. Везет нам на тех, кто нас ждет. – А, может, если бы не ждали, то и мы были бы другими? – Ты так считаешь? – Светины глаза сверкнули усталыми искрами. Она была своеобразным краеугольным камнем, вокруг которого струилась, и о который неоднократно разбивалась моя жизнь. И с этим надо было что-то делать. Я взяла Свету за плечи, она вопросительно вскинула на меня глаза. – Света, можно тебя попросить? – Ты же знаешь, что можно. – Не звони мне больше. – Сжигаешь мосты? Ты же можешь просто не ответить на звонок или вообще забить мой номер в черный список. Я лично знаю того, кто это успешно практикует! – Я догадываюсь, о ком ты. Но я так не могу. Сама могу не звонить, но не ответить… – Бэла… Света положила свои руки на мои. А я смотрела на неё и вспоминала нашу первую встречу, всё то безумие, что мы творили, и что творилось вокруг нас. Если бы я тогда знала… И что? Разве бы что-нибудь изменилось? Разве я хоть что-то сделала бы по-другому? Нет, всё было бы точно так же. Единственное, что в моей жизни было неизменно – в каждый момент я была абсолютно искренна с собой и не могла поступить иначе. И я улыбнулась: – Несмотря ни на что, я очень благодарна тебе, что наши судьбы пересеклись! Светины губы тоже тронула улыбка: – Хорошо, я не буду звонить первой, но если ты передумаешь, я отвечу! После твоего отъезда прошло полгода. Полгода пустоты. Полгода сплошного никак. И вот я сижу в аэропорту и пишу всё это. Не тебе, нет. Себе. Я не верю, что мы с тобой когда-нибудь увидимся. Надеюсь, но не верю. Мне кажется, что ты сделаешь всё, чтобы этого не произошло. Ты дала мне невероятно много, ты сделала мою жизнь настоящей сказкой, и ты же все разрушила, прихватив и то, что было сделано до тебя. У меня в голову не придет винить тебя, ты навсегда останешься для меня бесконечно сияющей, но боли моей это не уменьшит. К моему боку привалилась Клер со своим смартфоном, смотрит какой-то фильм. Мы ждем вылета, который уже несколько раз переносили, как будто специально для того, чтобы я закончила писать. Эта безумная мысль, высказанная моей дочерью, когда я пришла домой после последней встречи с тобой, в какой-то момент стала мне казаться единственно правильной. К моему удивлению, Янка не стала создавать никаких препятствий для нашего отъезда. Мы собрались так быстро, что я не успела это полностью осознать. Но теперь уже всё. Сквозь какофонию звуков я слышу объявление о начале регистрации на наш рейс, встаю и протягиваю руку Клер: – Пойдем! Она смотрит на меня, и в какой-то момент мне кажется, что она сейчас схватит свой рюкзачок и убежит – в сияющий за стеклами аэропорта день, к Янке, Димке, к нашему дому. Но она деловито поправляет лямки, жестом, очень похожим на твой, прячет телефон в карман и идет рядом со мной. Для меня, искушенного путешественника, перелет проходит незаметно. Я получаю багаж, рассовываю по карманам какие-то бумаги и вещи. Клер стоит рядом, что-то пишет, я собираюсь взять ее за руку, и вижу, что она опускает телефон и оглядывается вокруг, как будто кого-то ищет. Но кого, она никогда не была в этом городе? И меня окатывает горячей волной. Неужели?!!