Жизнь взаймы

      Гэвин широко распахнул глаза и уставился на собственное сердце, насаженное на костяной отросток Предвестника. И это стало последним, что он увидел прежде, чем погрузиться во тьму...       Он был уверен, что эта тьма будет длиться вечно. Успел понять, что произошло в ту, последнюю секунду; понять, что все кончено - Предвестник убил его тем самым способом, которым другая тварь расправилась с ним той ночью, когда небо раскололось. Все кончено. Он попытался спасти мир и пал в неравном бою - не самый плохой финал, если задуматься. Хотя и не самый хороший...       -Нет… Нет...       Голос был чужим и незнакомым, очень низким и хриплым, и раздавался со всех сторон сразу.       Если у темного, пустого “ничто” вообще были стороны.       А спустя мгновенье, темнота понемногу рассеялась и Рид с удивлением увидел тот самый холм, на котором лежало его обезображенное тело. И удивляло его не то, как отвратительно выглядел его собственный труп, а то, что труп этот шевелился - пальцы неловко хватали сырой лесной наст, губы дрожали, кадык дергался.       -Нет… Нет… Нет! - продолжал рычать голос.       Гэвин опасливо огляделся вокруг и в этот момент осознал, что видит все происходящее, будто во сне, сразу с двух ракурсов: из собственных глаз, распахнутых и горящих зеленым огнем; и со стороны, чуть сверху и справа, будто зависая за собственным телом невидимым оператором. Это должно было напугать Рида, но вместо этого его воспаленный ум ухватился за эту мысль, как за спасительную соломинку.       Все правильно! Это и есть сон! Предвестник - снотворец, поэтому он не убил Гэвина - просто поместил в кошмар, в котором вырвал у того сердце. Рид спит и будет спать вечность под действием чар твари...       -Враг! - голос окреп, и теперь звучал куда громче.       -Что ты такое, мать твою… - пробормотал Гэвин, удивляясь тому, каким слабым и глухим звучит его собственный голос, - Что ты такое и какого хуя ты делаешь в моей голове?!       -Враг! Враг! Враг!       Раздался мерзкий треск, от которого к горлу (которого сейчас у Гэвина, кажется, даже не существовало), подступил неприятный комок. Рид медленно перевел взгляд на свое тело и обмер: ребра, торчавшие из него, словно покореженные ветви сухого дерева, срастались и вновь покрывались кожей.       “Это - сон”, - вновь постарался убедить себя Гэвин, - “Это - чертов сон!...”       Но это было не так.       Рид понял это, потому что через мгновенье, в зияющей пустоте срастающейся грудной клетки образовалось сердце и сделало удар.       И в ту же секунду грудь Гэвина пронзила такая острая боль, какой он не испытывал никогда прежде.       Сердце билось, и каждый удар расходился очередной волной боли, будто кто-то раз за разом пропускал сквозь тело полудушника мощный электрический разряд - мышцы непроизвольно сокращались, голова кружилась, ноги стали слабыми.       Рид рухнул вниз, сворачиваясь калачиком. Он тяжело дышал, громко всхлипывая от каждой новой дозы мучительной боли.       Время растянулось, как жвачка: секунды превратились в часы, а минуты в дни и недели. Во всяком случае, именно так оно ощущалось для Гэвина. Это было ужасно - лежать, свернувшись клубком, беспомощным, объятым агонией, с закрытыми глазами, не зная, не имея ни малейшего представления о том, что происходит, чувствуя себя самым никчемным и жалким существом в этом большом и жестоком гребаном мире...       А потом боль закончилась так же внезапно, как и началась. Мышцы, скованные мукой, расслабились, и, хотя дыхание все еще оставалось рваным, каждый вдох перестал отдаваться болью в каждой клеточке тела.       Гэвин полежал еще немного, а потом открыл глаза и медленно поднял голову, тут же утыкаясь взглядом в свой труп, который мертвым больше не был - он шевелился и дергался, будто заходясь в эпилептическом припадке.       Вот только это был не припадок. Это была метаморфоза, пугающая и отвратительная. Потому что то, во что превращалось тело Рида, человеком уже не было: спину разорвало огромное кожистое крыло, лицо обрамляли широкие закругленные рога, длинные когти и острые, как ножи, клыки. И глаза. Ярко горящие зеленым светом глаза без зрачков и радужек.       -Твою… мать… - ошарашено пробормотал Рид.       Его тело поднялось на ноги и вскинуло голову, издавая ужасающий, нечеловеческий вопль.       -ВРА-А-А-АГ! - вместо вопля услышал у себя в голове Гэвин уже совсем окрепший, совершенно незнакомый голос.       -ЧТО ТЫ ТАКОЕ? - взревел Предвестник.       Рид вздрогнул. Он настолько увлеченно наблюдал за мутациями и… новой жизнью? собственного трупа, что умудрился совсем забыть о Предвестнике. Однако тот никуда не делся и так же, как и Гэвин во все глаза смотрел на странное существо, которое еще совсем недавно было обыкновенным мертвым полудушником, а теперь превратилось во что-то совершенно иное.       И это Иное резко повернуло голову к Предвестнику. В зеленых глазах вспыхнула ярость, настолько неудержимая и первородная, что они оба: и Предвестник, и Гэвин инстинктивно отшатнулись.       -Враг, враг… - продолжал повторять Голос, - УБИТЬ!       Предвестник попытался дать отпор: его костяные щупальца рванули к ожившему тело Гэвина, надеясь разорвать обидчика.       -Убить! - рявкнул Голос.       Один взмах крыла - и отростки разлетелись на мелкие куски, а Предвестник взвыл от боли и ужаса.       А дальше все произошло очень быстро: тело в несколько шагов преодолело разделяющее его и Предвестника расстояние и вцепился в его череп с такой силой, что старая кость тоскливо хрустнула, покрываясь длинными трещинами. А потом тело усилило свою хватку, и Предвестник исчез - растворился в серебристом тумане, который так никогда и не коснулся земли: очередной взмах могучего крыла, и прах бесследно рассеялся. На небе вспыхнула очередная молния, и в ее свете могучая однокрылая фигура выглядела, как ожившая декорация из какого-нибудь фильма ужасов.       А потом раздался другой, знакомый голос:       -Гэвин!       И Рид и Иной повернулись на звук.       Ричард стоял у самой кромки леса. Его серые глаза были широко распахнуты. Он не мигая смотрел на застывшее на холме существо и, разумеется, понимал, что до недавнего времени оно было Ридом, а нечто в свою очередь уставилось на Найнса своими зелеными огнями, яркими, как стадионные прожекторы. На миг повисла тяжелая, гнетущая тишина.       А затем Голос неуверенно произнес:       -Враг?...       И в эту секунду Рид понял одну очень важную вещь: Голос принадлежал этому странному “Иному”, поселившемуся в его мертвом теле. А раз сам Гэвин мог его слышать, то, возможно, эта связь двухсторонняя, и странное, пугающее существо может слышать и его тоже?       -Гэвин! - громче повторил Ричард.       -Враг! - определился Голос.       Иной развернулся и сделал первый уверенный шаг к Ричарду. “Оно убьет его”, - пронеслось в голове у Рида, - “Оно убьет Найнса!”. Мысль эта привела Гэвина в ужас и он, не задумываясь о том, как глупо, должно быть, поступает, рванул вперед, перекрывая дорогу собственному изменившемуся телу.       -Нет! Нет! - крикнул он, - Не трогай его!       Иной замер. Его горящие зеленые глаза в последний раз мазнули по Ричарду и остановились на Риде.       -Нет? - выдохнул Голос.       Гэвин закивал, как прилепленный к приборной панели болванчик:       -Вот именно! Нет! Он, - Рид кивнул в сторону Ричарда, - Не враг! Он - друг! Слышишь? Прошу тебя, прошу...       -Друг… - задумчиво протянул Голос.       И в следующую секунду мир снова погрузился во тьму.

***

      Гэвин упал, и Ричард тут же кинулся к нему, бросаясь на колени возле обмякшего тела. Полудушник был жив - Найнс видел, как вздымалась и опускалась его грудь при каждом вдохе, и за это Найнс готов был благодарить всех богов, если бы не был твердо уверен в том, что никаких богов в этом мире нет. Но несмотря на всю радость момента, подавляющим и самым ярким чувством, захватившим все существо Ричарда, был необъяснимый, животный ужас. Найнс не понимал, что произошло; не знал, почему Гэвин превратился в это… существо, но чувствовал, на каком-то внутреннем, бессознательном уровне, что существо это опасно. И невероятно сильно.       Ричард осторожно потряс Рида за плечо:       -Гэвин…       Рид ожидаемо не ответил, только его грудь продолжала мерно вздыматься и опускаться. Шрама на ней больше не было, и крупные капли начавшегося дождя стекали по гладкой, обветренной коже.       Ричард медленно протянул руку и коснулся ее. Под подушечками его пальцев вяло, но вполне ощутимо билось сердце - живое, настоящее. Человеческое. Он жив, Предвестник не смог убить его. Гэвин Рид в очередной раз плюнул смерти в лицо, правда, на этот раз явно не отделался легким испугом. На этот раз цена была куда выше, пусть даже Найнс не знал, чем именно расплатился полудушник.       Сбоку от Ричарда хрустнули, ломаясь, влажные от дождя ветки, но тот не обратил на них никакого внимания. Он знал, что опасность миновала; как знал и то, кто именно издает эти звуки…       -Отойди от него! - крикнул Маркус. Его голос дрожал и срывался, - Сейчас же отойди от него!       Раздался металлический щелчок, звук которого, звонкий и резкий, заглушали падающие на лесной настил капли дождя. Взведенный курок - безошибочно угадал Найнс.       -Не нужно, мистер Манфред...       -Ты видел, чем он стал? - рявкнул Маркус, - Видел, во что он превратился?       -Да, видел, - Ричард повернул голову к Манфреду, - Но это - все еще Гэвин. Вы не убьете Гэвина. И вы это тоже знаете.       Маркус знал - Найнс видел это в его глазах: зеленом и голубом, в которых горела ледяная решимость и такая же яркая тяга к справедливости. И второе явно побеждало первое.       -Он - чудовище… - неуверенно произнес Маркус.       Пистолет в руке Манфреда дрогнул, но Ричард не знал наверняка, почему: то-ли из-за сомнений в собственных намерениях, то-ли от слабости после воздействия мощного снотворца, коим являлся Предвестник. Найнсу вдруг стало до смерти интересно, какие сны снились Манфреду под воздействием силы Дюрана? Был ли он счастлив в них или, напротив, страдал и мучался? Ричард неплохо относился к Маркусу, но сейчас ему хотелось верить, что сны полудушника были дурными: он угрожал Риду, а, значит, в эту секунду являлся для Найнса врагом.       -Он - тот, кто уничтожил Предвестника.       -Да, но… - Маркус явно смутился.       -Нет никаких “но”, - отрезал Ричард, - Что бы ни произошло здесь, это - все еще Гэвин Рид. И он все еще на нашей стороне. Он выполнил свой долг. И теперь ему нужна помощь.       Маркус задумчиво смотрел на Ричарда. Его разноцветные глаза блестели во вспышках молний, как и дуло его пистолета, заряженного серебряными пулями. Еще несколько мгновений Манфред так и стоял, целясь в лежащего на земле Рида и в прикрывающего его своим телом Найнса, а потом тяжело и резко выдохнул и опустил пистолет.       -Я вызову медиков, - тихо сказал он.       -Хорошо. Спасибо, - кивнул Ричард, а потом вдруг нахмурился, - Они наверняка начнуть задавать вопросы. Что мы им скажем?       Маркус поморщился. Ему явно не понравилось брошенное Найнсом “мы”, ведь это простое слово уравнивало их, производя в статус лжецов и ренегатов. Манфред ренегатом не был, и даже то, что он пришел сюда помочь Риду, скрыв информацию от бюро само по себе было немыслимо, однако теперь он собирался пойти еще дальше и предать то, во что сам искренне верил.       Пистолет опустился еще ниже, и теперь его дуло смотрело в землю - туда, куда должны были осыпаться останки Предвестника, которые так и не коснулись влажного лесного настила. Манфред задумался о том, что происходит с тварями после того, как их убивают. Они просто исчезают, погружаясь в вечную совершенную темноту или попадают в Меж для Межевиков (ха-ха)? Раньше ему всегда было наплевать на чудовищ из другого мира и их дальнейшую судьбу. Да, он знал, что когда-то все они были людьми, но все человеческое существа эти давно растеряли, а потому рука Маркуса ни разу не дрогнула. Но сейчас вопрос дальнейшего существования межевиков почему-то казался очень, почти жизненно-важным.       Манфред убрал оружие за пояс и, достав свой мобильный, сделал несколько звонков: в скорую, в Бюро и на вертолетную станцию. Он знал, что коллеги прибудут на место очень скоро, но время еще было. И его нужно было потратить с пользой.       -Ричард, - окликнул он, и Найнс, так и сидевший на коленях возле бессознательного Рида, повернулся к нему, - Нужно придумать. Придумать, что рассказать агентам.       -Правду, - тут же откликнулся Ричард, - Но не всю. Мы не можем лгать - нас обязательно поймают на несоответствии. Нет смысла рисковать: мы расскажем все как было, но опустим некоторые… подробности.       -Например о том, что Рид превратился в крылатую тварь и откусил Предвестнику голову? - нервно осведомился Манфред.       -Мы скажем, что вы застрелили Предвестника. Выпустили серебрянную пулю в его череп, - Найнс не обратил никакого внимания на колкость полудушника. Он даже не смотрел на него больше - все его внимание вновь захватил Рид, который все так же не подавал признаков жизни (если не считать едва заметного поверхностного дыхания), - Что Предвестник “вырубил” Гэвина, и я отвлек внимание твари на себя, а вы ее убили.       -Как у тебя все складно выходит, - огрызнулся Маркус.       А потом взглянул на Гэвина, медленно поднял взгляд опять на Найнса и нахмурился.       -А ты откуда здесь взялся? - спросил он, прищуриваясь, - Гэвин говорил, что не собирается брать тебя. Что он придумает что-нибудь, чтобы ты не увязался следом.       Ричард ответил не сразу: несколько мгновений он молчал, все так же согнувшись над Ридом, вот только в его позе появилось что-то напряженное и… опасное. Маркус вдруг понял, что он ничего не знает об этом загадочном человеке, кроме имени и сомнительного статуса “мальчика на побегушках” Гэвина Рида, бывшего полицейского с сомнительной репутацией, ставшего полудушником в этом дивном новом мире. Только имя и то, что Найнс обладает потрясающим талантом к поиску информации...       Почему вообще человек с такими умениями работает на Рида за три цента, когда мог бы зарабатывать тысячи, десятки тысяч долларов? Неужели Ричард был настолько предан делу полудушников, решив помогать, пожалуй, самому невыносимому из всех и готов был положить свою жизнь во имя неблагодарного и грязного дела спасения людей? Нет, здесь было что-то другое, но что?...       -Я приехал сюда на такси, - сухо отозвался Найнс.       -И откуда ты знал, куда ехать? - поинтересовался Маркус.       -Я нашел это место для мистера Рида.       Манфред скривил губы - да, точно, Рид упоминал о чем-то таком, вот только эта информация казалась такой незначительной, что Маркус совершенно забыл о ней. И да, ответ Ричарда звучал логичным и правдивым, вот только ответить он решил только на одну часть вопроса полудушника, явно пытаясь уйти от второй. И вот это уже было подозрительно.       -Гэвин говорил, что не возьмет тебя, - повторил Маркус.       Ричард вздохнул, отрывисто и раздраженно и нехотя повернулся к Манфреду. В его серых глазах ярким бликом отразилась очередная вспышка молнии.       -Вы уверены, что сейчас - подходящее время для этого? - холодно спросил он.       Грянул гром, и Маркус внезапно понял, что ему не нравятся глаза Найнса. В них было что-то нечеловеческое, чуждое, потустороннее. Что-то, что пробрало Манфреда до самых костей; проняло до глубины души, которая, несмотря на то, как называли таких как он, судя по всему все еще теплилась внутри его бессмертного, временами - бесплотного тела. Человек не мог так смотреть. У человека не могло быть столько льда во взгляде; льда настолько холодного, что, казалось, даже воздух вокруг Ричарда искрился и покрывался тонкой корочкой льда.       -Ты хочешь, чтобы я лгал, - как можно спокойнее ответил Маркус, - Чтобы я врал своим коллегам, своему начальству, всем. Я хочу знать правду, хоть какую-нибудь. Заслуживаю хотя бы этого, и…       -Мистер Рид вколол мне снотворное. Оно не подействовало, - перебил его Найнс, - Я проснулся чуть больше, чем через час. И сразу же поехал сюда. Вы довольны?       Маркус доволен явно не был, но все же от дальнейших расспросов воздержался. Он решил, что непременно выяснит, что произошло на самом деле, потому что чувствовал - Ричард ему лжет. Как чувствовал и то, что за этой ложью стоит что-то темное и опасное. Манфред приблизился к лежащему на земле Риду и присел на корточки возле него.       -Чертовски плохо выглядит, - сказал он, - Нужно переодеть его, иначе вопросов не избежать.       Ричард кивнул и принялся стягивать с себя одежду: куртку и водолазку, оставаясь в одной лишь черной майке.       Водолазку и куртку он аккуратно надел на бессознательного Гэвина, податливого, словно шарнирная кукла.       -Мне не стоит быть здесь, когда ваши коллеги прибудут, - тихо сказал он.       Маркус кивнул. Так действительно было бы лучше, и не только потому, что на месте происшествия за каким-то чертом очутился гражданский, но и потому, что одетый в майку мужчина, торчащий в лесу посреди холодной, дождливой ночи, вызвал бы много ненужных вопросов.       Ричард поднялся на ноги, бросил на Гэвина последний долгий взгляд и быстрым шагом направился к кромке леса. Он ни разу не обернулся, хотя Маркус и знал, как ему хотелось. Потому что его отношение к Риду вдруг стало кристально ясным - Найнс любил его.       И это открытие поразило Манфреда до глубины души. Он знал о том, что в прошлом у Гэвина был близкий человек, любовник, если хотите, но не верил в то, что хоть кто-то в этом мире способен испытывать к Риду нежные чувства. Не то, чтобы Маркус считал Гэвина конченым негодяем и сволочью (хотя сволочью он, конечно, был редкостной), нет, дело было совсем в другом - в том, каким образом экс-детектив держался с окружающими его людьми. Жесткий, грубый, нелюдимый… Манфред не был даже уверен в том, что сам Рид был способен чувствовать хоть что-то кроме ненависти ко всему этому и другому миру. Тогда как вышло так, что…       Додумать эту мысль он не успел: грянул гром, оглушительный и очень внезапный. Но даже он не смог скрыть стрекот мощных лопастей военных вертолетов. ***       Элайджа сидел в залитой искусственным светом комнате с зеркальной стеной и смотрел на собственные, выпачканные засохшей кровью руки, сцепленные в замок. Здесь было тихо, если не считать монотонного жужжания галогенных ламп, подвешенных под потолком. Элайджа был здесь один, но он знал, что это - всего лишь иллюзия.       За ним внимательно наблюдали.       Зеркало было односторонним: с той стороны на него смотрели чьи-то глаза. Камски не мог знать этого наверняка, но чувствовал, что так оно и есть. Иначе зачем агентам было приводить его сюда? Чтобы просто понаблюдать за человеком, который только что перешагнул порог смерти и каким-то чудом воскрес? Вряд ли.       В него выстрелили из дробовика. В его доме лежал труп незнакомого ему мужчины. Его сожитель, вернее, бывший сожитель, пропал. Вот почему сам Камски был здесь.       Элайджа хотел спать. Он чувствовал себя самым усталым человеком в мире: каждая кость, каждая мышца в его теле неприятно ныла, будто всю предыдущую неделю он разгружал вагоны с углем. Усталость была настолько всепоглощающей, что перекрывала собой все остальное.       Даже боль от утраты и страх за того, кого он любил всем сердцем, но не уберег.       Где сейчас Алекс? Этого Элайджа не знал. Черт, да у него даже не было ни единого предположения. Красноглазая тварь могла унести его куда угодно - Камски собственными глазами видел, как они исчезли, словно мираж в пустыне. И Элайджа хотел бы надеяться на то, что с Алексом все в порядке. Хотел бы, но не мог, потому что понимал: ничего с ним не в порядке...       Камски пребывал в шоке: голова работала плохо и очень медленно, но все же работала, так что сложить два и два он был в состоянии. Он был мертв - мертвее всех мертвых. Видел дыру в собственном животе, черт, да он видел даже внутренности, что вываливались из нее, но тварь вернула его к жизни. “Потому что есть тот, кто готов продать за тебя душу, - так сказал красноглазый, и Элайджа не был бы Элайджей если бы не догадался, о чьей именно душе шла речь. И от одной мысли об этом желудок скурчивался в тугой узел.       “Лучше бы я умер”, - горько подумал Камски, - “Лучше бы ты дал мне умереть…” Но Алекс так ни за что бы не поступил. Впервые с того момента, как они впервые встретились, Элайджа пожалел о том, что это произошло.       Дверь, располагавшаяся за спиной Элайджи, скрипнула, открываясь, и затылок ученого обожгло прохладным свежим воздухом. В воздухе мелькнул запах туалетной воды - солоноватый и свежий, как морской бриз. И до зубного скрежета знакомый - именно так пахло от Алекса, когда тот не ночевал в особняке Рида и заявлялся в свое временное обиталище только следующим утром или вечером.       Камски знал, кто именно вошел в допросную и теперь стоял за его спиной, тяжело и шумно дыша, не решаясь пройти вперед и сесть напротив; не решаясь заглянуть в глаза тому, кого, должно быть, ненавидел всем сердцем.       Агент Теодор Миллс.       Элайджа прикрыл глаза, стоило только позади раздаться осторожным шагам, звук которых гулко разносился по помещению. И открыл их только в тот момент, когда стул, стоящий на противоположной стороне стола, отодвинулся с резким, пронзительным звуком.       Грудь Миллса тяжело и нервно вздымалась.       -Я не знаю, где он, - тихо сказал Камски, - И не знаю, что произошло.       Теодор вздрогнул, будто ученый произнес именно те слова, которые агент так боялся услышать.       -В меня выстрелил тот ублюдок, - продолжил Элайджа, - В живот, из дробовика, в упор, и...       Миллс резко вскинул голову:       -Вам известно, кем был стрелявший в вас человек?       -Нет, - поморщился Камски, - Я видел его впервые, но, судя по оранжевой робе - это был беглый заключенный. Так?       -Его звали Роберт Джейсон Мэймон. Он - бывший любовник Алекса, они были вместе достаточно долгое время. Он оказался за решеткой только благодаря Лину. И именно Мэймон лишил его глаза.       Элайджа ошарашенно уставился на агента. Он прекрасно расслышал каждое его слово, понял их, но никак не мог принять. Почему он не знал об этом? Почему он НЕ ДОГАДАЛСЯ выяснить, каким образом Лин потерял глаз еще до всего этого ужаса?       -Мэймон сбежал сегодня утром, - автоматически продолжил Миллс, - И, видимо… Видимо решил отомстить Алексу за то, что оказался за решеткой.       Камски понимал, что агент ему не лжет (с чего бы ему лгать, учитывая то, что бюро вряд ли подозревало вернувшегося с того света Элайджу в исчезновении Лина и убийстве Мэймона?), но все происходящее вдруг стало казаться совсем уж нереальным. Затянувшийся, дурной сон.       -Алекс… - Теодор тяжело сглотнул, - Вы должны помочь мне. Помочь найти его.       -Какая глупость… - выдохнул Элайджа и посмотрел прямо на Миллса, - Я ничем не смог помочь ему тогда. И мне нечем помочь вам сейчас. Я ничего не знаю, агент...       Договорить он не успел, потому что Миллс сделал то, чего Камски от него никак не ожидал: он с силой ударил кулаком по столу. Звук не был громким, но в почти стерильной тишине комнаты казался оглушительным, как выстрел. Элайджа вздрогнул и инстинктивно подался назад, крепко вжимаясь в спинку стула. В его голове промелькнула мысль о том, что Миллс, кажется, сошел с ума.       Кулак агента все еще покоился на шершавой столешнице, сжатый так крепко, что тонкая кожа на костяшках грозилась лопнуть, натянутая до предела.       -Расскажите все. Все, что произошло, все, что вы помните, - процедил он.       И Элайджа рассказал. Он ненавидел Теодора Миллса всей своей душой, хотя тот и не сделал ему ничего плохого, во всяком случае, не напрямую, но сейчас они были на одной стороне.       Удивительно, но общее горе стерло все непонимание, уничтожило вражду на корню. Волшебное, но горькое лекарство.       Элайджа говорил сбивчиво и долго. Прежде он никогда не испытывал сложностей с поиском подходящих слов, но сейчас они никак не хотели находиться, превращая его обычно вычурную и высокопарную речь в простой обывательский говор.       -Мы найдем его, - сказал Теодор, когда Камски закончил свой рассказ, - Даю слово - мы его найдем.       И это “мы” прозвучало так будто речь шла о них двоих: о Камски и Миллсе. Но это, разумеется, было не так: под “мы” Миллс подразумевал агентов бюро, а никак не себя и воскресшего ученого.       Элайдже отводилась роль молчаливого наблюдателя - ему следовало отправиться домой и ждать, ждать, ждать в надежде, что Алекс попытается связаться с ним, чтобы тут же доложить об этом Федералам.       Он не знал, что точно такая же участь ожидала и Теодора Миллса, которого отстранили от работы сразу же после того, как он покинул допросную Камски, в которую зашел вопреки всем правилам и запретам. ***       Алекс лежал свернувшись в клубок на старой, провонявшей пеплом и чужим потом постели в каком-то Богом забытом мотеле. Ему было страшно. Страшно обидным, беспомощным, детским страхом, таким же, как, например, когда он приносил домой плохую отметку по Американской литературе (в которой никогда не был силен) и прятался в своей комнате, в ужасе ожидая возвращения отца. Нет, он никогда не бил Лина, но слово порой делает куда больнее, чем самый жесткий ремень, а суровый взгляд вообще способен испепелить до основания.       Правда сейчас источником этого ужаса был вовсе не отцовский гнев, и не разочарование в глазах матери. Тот, кого боялся Алекс, вообще не был человеком - темная, пугающая сущность, которая с легкостью сумела вернуть человека из мертвых.       Взамен существо, называющее себя Йоной, попросило только одного. “Ты будешь принадлежать мне, служить мне”, - шептал он, обдавая ухо Лина своим дыханием, горячим настолько, что тонкая кожа, казалось, вот-вот оплавится,- “Отныне и на веки вечные. В этой и следующей жизни, с этого момента и до конца времен. Твое тело, разум и твоя душа всегда будут моими…”       И Алекс согласился. Согласился бы, даже если бы Йона предложил ему самому умереть взамен Камски самой долгой и мучительной в мире смертью. Потому что (и в этом было трудно признаться даже самому себе) он любил Элайджу.       Ему было стыдно за свои чувства, особенно сильно - перед Тедди. Да, они никогда не признавались друг другу в любви до гроба, но Алекс все равно ощущал себя отвратительным, лицемерным лжецом.       Лину нравился Тедди, правда нравился. Нравился настолько, что он с легкостью смог бы прожить с ним всю свою жизнь, но…       Но никогда не сумел бы полюбить. Это бы грызло его до конца их дней. Это же грызло его и сейчас: рядом находился потрясающий мужчина, добрый, отзывчивый, ласковый и заботливый, но Алекс не раздумывая ни секунды отдал свою жизнь за жизнь другого человека. Если бы Тедди узнал об этом, он наверняка разочаровался бы в Лине, и был бы прав в этом, потому что сам Лин ненавидел себя сильнее, чем это было в принципе возможно.       Скрипнула, открываясь, дверь и тут же громко хлопнула, закрываясь. Звянкули ключи, а после раздались мягкие, уверенные шаги. Они медленно приближались к постели, на которой свернулся клубком Алекс и замерли у самого ее края.       Когда матрас прогнулся под весом еще одного тела, Лин только крепче сжал собственные колени и уткнулся в них лицом, вдыхая затхлый запах пота и крови, которыми пропитались его поношенные джинсы, будто пытаясь спрятаться. Но это не сработало - горячая ладонь легла на его худое плечо и несильно сжала его.       Алекса трясло. Он совершенно не понимал, чего от него хочет красноглазая тварь, но понимал - ничем хорошим их отношения не закончатся. Во всяком случае, для самого Алекса.       -Ты устал, - произнес холодный, сильный голос, - Ночь выдалась тяжелой, я знаю. Тебе стоит поспать. Нам предстоит долгое и весьма насыщенное путешествие. Так что спи. Спи.       Алекс подумал, что ни за что не сможет заснуть, когда рядом находится этот жуткий красноглазый тип, но усталость и стресс все же взяли свое, и уже через десять минут отключился, погружаясь в спасительную, обволакивающую темноту.