***
— Понимаю, дорогая. Когда ты родилась, меня тоже мучали дурные сны. После пережитого в Луизиане... — признаётся Мия. — Терапевты говорили, что должно помочь, если попробуешь их нарисовать. Роза вытаскивает блокнот: — Вот, пытаюсь, как могу. Эскорт скучающе отвлекается на телефонный звонок. Убедившись, что на них не смотрят, она быстро пролистывает наброски и спрашивает шёпотом: — Мам, что значат эти символы? Та, вспоминая шифровки Соединений, смотрит на скопированные карандашом обозначения: — «Биоорганическое оружие», «кристаллизация», «особо опасно»... — Они были на контейнере, к которому меня приводили. Интересовались, чувствую ли я что-нибудь. Там внутри что-то... живое. И очень разозлённое. Но я им ничего не сказала. Наверное, зря, да? Если оно вырвется на свободу, это будет на моей совести? Мия не знает, что ответить. Призраки её страха и вины снова толпятся за спиной, ехидно насмехаясь. Кошмар наяву никогда не закончится.***
Нужно потерпеть лишь ещё немного, и её отпустят. Немного боли, немного принуждения, немного боязни и риска. Но когда немного повторяется каждый день, оно превращается во много. Хорошие девочки не должны злиться. Хорошие девочки не должны обижаться. И ей всё меньше и меньше хочется быть хорошей. Но она старается. Ради покойного отца. Тот не желал, чтобы она была оружием. Но именно так эти люди пишут в своих отчётах. — Прости, что подвожу тебя, папа, — шепчет Розмари в тишину. — Это он подвёл тебя. Мог бы доверить твою судьбу мне, а не им, которым никогда тебя не понять. Мог бы не лезть на рожон в одиночку, остаться в живых и быть сейчас с тобой и мамой. — Неправда! — сердится она. Ну вот, она снова испытывает нехорошие чувства. И думает нехорошие мысли. Нет, нет, они не её, они чьи-то другие, потому что она никогда не обвинила бы того, кто ради неё рисковал жизнью... — Не можешь же ты просто отрезать от себя всё, что тебе не нравится. Проходили уже — по частям ты ни на что не годишься. Признай наконец, кто ты есть. Итан тоже пытался отрицать неприглядную истину — и вот... — Перестань! Я не для того тебя выдумала, чтобы ты со мной спорил! Её ровесник смотрит из зеркального отражения на стекле, тоже весь в проводах и датчиках, тоже на лабораторном столе. Плохой мальчик, который может позволить себе то, что не пристало хорошей девочке — и непослушание, и нескрываемые эмоции, и всё беззаконие против природы и человечества, что засекречено в её досье даже от неё самой. — Что-то ты путаешь. Это я в детстве выдумывал себе младшую сестру, чтобы не свихнуться в этой семейке. Конечно. Ей тоже хочется иметь брата. Кого-то, такого же, как она. Но стоит ей моргнуть, как в отражении снова сама Роза, беспомощная перед одиночеством.***
Чужие голоса переполняют её разум. Розмари тонет в них, как в чёрном вязком болоте. Захлёбывается сотней лет страданий, обмана и изуверства. Пытается выплыть, но тысяча мёртвых рук тянутся к ней, как к последнему спасению от забвения, и тянут вниз, вниз... Кто-то хватает её за запястье, не давая упасть в бездну. — Ты тоже вольна разжать пальцы первой. Но надеюсь, что ты умнее своего папаши. Она смотрит вверх. Ну почему он в каждом из её кошмаров? Почему не может оставить её в покое? Но теперь его лицо не скрыто, и Роза в ужасе узнаёт глаза своего несговорчивого воображаемого друга. — Отпусти! Ты погубишь меня! — Тебя уже убивали и расчленяли, Уинтерс, а ты до сих пор жива. И я, знаешь ли, тоже не планирую оставаться покойником. — У меня, вообще-то, есть имя! — злится она от безысходности. Но не прекращает держаться за руку в ответ.