Папочка 2

«Давай, папочка! Возьми меня! Давай!» — стоны Роберта врезались в сознание. Я слышу его мальчишеский, сладкий голос. Вижу, как он запрокидывает голову, стиснув белоснежные зубы, рычит: «Сильнее!» Он выгибает спину. Нежное, детское тело вздрагивает. Я опять слышу звук, похожий на шлепок тел. В один момент мои ладони сжимают его аппетитные ягодицы. Я голый стою на коленях, мой член находится в его заднице. Я чувствую, как делаю толчки, заставляя малыша рвать простыню. Чувствую, как мне становится хорошо, как хорошо моему члену находится в его горячем, мокром анусе. Роберт хрипит, вытягивая шею вперёд. «Папочка, я скоро…» — он не успевает договорить. Я заполняю его жидкостью. В этот момент по моему телу прошлись тысячи разрядов. Я издаю стон, крепко сжимая румяные ягодицы. Я выхожу из мальчика, слышу блаженый стон, после чего на простыню изливается сперма. Роберт высосывает язык и дышит, подобно псу. Я набираю воздух в лёгкие и откидываюсь на спину. Я чувствую, как тепло окутывает всё тело, ноги начинают вибрировать. Становится хорошо. Меня начинает резко клонить в сон. Я закрываю глаза и чувствую, что куда-то падаю. Этот полёт дурманит мне голову, я чувствую лёгкость. Сердце сжимается. В ушах я слышу детский смех. Смех моего сына Коннора, которого уже нет со мной… Его заменил другой сын, мой любимый Роберт… Я распахнул глаза. Мои силы были наисходе… Это был всего лишь сон! Или нет? — я смотрю на голое плечо Роберта, которое выглядывает из-под одеяла. Дальше я могу самостоятельно сделать вывод, что он лежит под одеялом в том, в чём мать родила. Я дотрагиваюсь до хрупкого плеча и забираюсь рукой под одеяло. Я скольжу по обнаженному, худому торсу. Я нащупываю ягодицы, провожу пальцем по мокрому анусу. В этот момент моё сердце застучало быстрее, в голову ударил адреналин. Я подумал, что, то, что я видел — было на самом деле. Я готов был винить себя в том, что я похотливый извращенец, педофил, что мне нельзя доверять детей, как вдруг я заметил, что нахожусь в боксерах. Я не снимал их с того момента, как мне прошибло память и затянуло в постель. В память вспыхнули обрывки с того вечера. Я вспомнил, что делал Роберту примочки, отчего его попа могла быть влажной, то, что я подмешал в стакан, из которого выпил, снотворное, отчего быстро и без памяти отключился, не успев закончить начатое. То есть, можно сделать вывод, что никакого секса между нами не было. На нас просто подействовало снотворное и мы без памяти увалились спать. Эта мысль радовала меня, как ничто другое. Я мог снять с себя оставшиеся терзания и объвинения в том, что я «совратил несовершеннолетнего мальчика». Я поцеловал Роберта в плечо и встал с кровати. Я оделся и взял со стола вчерашний завтрак. Последний раз взглянув на мальчика, я вышел из комнаты. В моих планах было приготовить новый завтрак. Старый я выкинул в помойное ведро. Прошло десять минут, я ждал пока запечётся пирог. Из головы не выходил детский смех. Это был смех моего Коннора. Я всё ещё любил его! Любил моего мальчика… Так жалко, что судьба обошлась с ним так жестоко… Он был таким молодым… В памяти всплыли воспоминания. Вот, пятнадцатилетний мальчик стоит на остановке, ждёт автобус. Чёлка закрывала левый глаз. В одном ухе у него был наушник, вторым он ловил звуки приближающиеся машрутки. Я обнимаю Коннора за плечи. Мой мальчик стоит посреди комнаты около новогодней ёлки. Это было Рождество. Он был счастлив. Мы были счастливы… Март… Чёрт тебя побрал бы! У Коннора обнаружили рак. Я держу его под руку и не верю ушам. Сердце закололо, в глазах потемнело. Я крепко сжимаю руку моего мальчика. Он старается держаться мужественно, слушая врача, держащего снимок. Август… После этого месяца я перестал вести счёт. Он умер… Моего сына нет больше в живых. Он покинул меня. Мой Коннор ушёл из жизни… Я вижу лицо Коннора, которое постепенно меняется и в следующий миг, мне улыбается Роберт. По щекам текут слёзы, ком, застрявший в горле душит меня. Я задыхаюсь. В груди колит, сердце стучит быстро, вырываясь из груди. Я хватаю ртом воздух, срываясь на немой крик. Я теряю равновесие и падаю на пол. Поднявшись с пола, я потерял воспоминания. Они оборвались и исчезли. Я выпил стакан воды и сел за стол. Роберт… Теперь он будет моим сыном… Роберт, не Коннор… Забавно, а говорят, что нельзя заменить сына… Но ведь Роберт мне не сын… Не родной… он не сможет до конца залепить эту дыру в моём сердце… Я почувствовал запах дыма. Вспомнив, что я поставил пирог закипаться, быстро рванул к плите. Из духовки я вытащил чуть подгоревший пирог. Этот пирог любил есть Коннор. Ладно, отпустим прошлое, а то так и с ума сойти можно… Через несколько минут я увидел Роберта. Мой мальчик стоял сонный в одних трусиках. Я не заметил, как облизнулся и коснулся рукой члена. Кружевные стринги очень сексуально сидели на нём. — Как спалось? — спросил я, встав из-за стола. — Давненько я так сладко не спал! — он зевнул, прикрыв ладошкой вишнёвые губки. Я почувствовал, как тянет внизу живота. Я зажмурил глаза. — Всё хорошо, папочка? — робко спросил мальчик, подходя ко мне. Сквозь ткань трусиков виднелся член, который уткнулся розовой головкой в чёрные кружева. Роберт ловко вилял сочными бёдрами. Он облакотился локтями на стол и оторвал кусочек от пирога. Положив в рот кусочек, он слизнул оставшиеся крошки с уголка губ. Роберт облизал пальцы. Я схватил его за руку и посадил к себе на колени. — Что я тебе говорил про внешний вид? — шепнул я на ухо. Обхватив торс, я поцеловал шею. Роберт задрожал. — Я не мог найти свою одежду, — сказал он. — И поэтому ты надел кружевные трусики? — я укусил мальчика за мочку уха. Он тихо простонал. — Я больше ничего не нашёл! — сказал Роберт. — Ты и не искал! Не ври своему папочке! Или ты опять хочешь оказаться у меня на коленях? — я лёгонько шлёпнул его по бедру. — Я и так сижу у вас на коленях, — сказал он, потянувшись за пирогом. Я томно вздохнул и подвинул тарелку к нему. — Пирог вкусный получился! Вы прям как повар, папочка! — Роберт оторвал ещё кусочек. — Я могу разрезать пирог пополам, — я спустил мальчика с колен и пошёл за ножиком. Вернувшись, я отрезал Роберту приличный кусок, затем налил ему чаю. — Спасибо… — он повис у меня на торсе. — Бобби, оденься пожалуйста, ты меня возбуждаешь, — сказал я, погладив его по голове. — Это плохо? — Ты же не хочешь, чтобы я тебя поимел на кухоном столе? — я поднял бровь. — А может и хочу? — нагло спросил он. — Я сейчас возьму ремешок и мы ещё раз с тобой пройдёмся по правилам, так? Роберт покачал головой. — Я вижу ты понял, — кивнул я, — Иди одевайся. Через пять минут Роберт стоял в домашних шортах и майке. — Так лучше? — спросил он. — Вполне, — что-то в его виде мне не нравилось. Мой мальчик всё равно выглядел вульгарно. Он сел за стол и потянулся к чашке с чаем и пирогу. — Я хотел бы поговорить насчёт учёбы, — сказал я, — Тебе нужно будет пойти учиться в школу, так ведь? Как показано в документах, тебе семь лет, а в таком возрасте обычно идут первый раз в первый класс! — Я, конечно, люблю учиться и узнавать что-то новое, но я не хочу идти в школу, — Роберт покачал головой и отпил из чашки. — Я понимаю тебя, — я улыбнулся, — Я тоже не хотел ходить в школу, но… — Я боюсь людей! — сказал он. Я чуть пирогом не подавился. — Что? — Я помню, как надо мной издевались в детдоме, поэтому не хочу снова переживать это, — Роберт покачал головой, — Может, не надо школы? — Есть ещё один вариант: домашнее обучение, — томно вздохнув, сказал я, — но находясь на нём, я буду следить за тобой, чтобы ты как следует учился, а не дурака валял. Понял? — Я вас хоть раз обманывал? — Роберт улыбнулся. — Тебе припомнить? — я поднял бровь и хрустнул пальцами. — Почему бы и нет? — ухмыльнулся он. — Тогда разминай мышцы, вечером я приду с работы и припомню тебе пару ласковых, — я встал из-за стола и вышел с кухни, — Будь хорошим мальчиком, дверь ни кому не открывай, а то злые дяди заберутся в дом, тебе потом папочка по мягкому месту за это надаёт. Ты ведь не хочешь разучиться сидеть на попе? Роберт покачал головой. — Хороший мальчик, — я поцеловал Бобби в носик, — Тогда до вечера! Папочка тебя любит! *** Закрыв за папочкой дверь, я обул тапочки и пошагал в комнату. Я потянулся и плюхнулся на кровать. Я зевнул и осмотрел комнату. Могу сказать одно: Мне повезло с папочкой. Думаю, моя жизнь ещё наладится. Я перевернулся на живот и положил голову на руки. Я так пролежал несколько минут, после мне надоело. Я решил сходить на кухню, где планировал отрезать ещё кусочек пирога. Скажу честно, мне понравился пирог. Папочка вкусно готовит. Налив себе чаю, я взглянул на левое запястье, которое папочка мне перебинтовал. Я сам тогда не понял, зачем решил порезать руку. Мне было обидно и больно за прошлое, за то, что я делал, но думаю, стоит отпустить всё это. У папочки тоже есть прошлое о котором он не хочет вспоминать. У нас у всех есть прошлое, которое мы хотим забыть, но получается так, что всегда помним. Это не очень приятно… Я аккуратно сел за стол. Ягодицы ещё горели, было неприятно сидеть. Я обычно через силу заставляю себя сидеть на заднице, отчего у меня потом болят ноги. Если честно, то мне понравилось, когда меня папочка порол. Во время порки по телу расплывается такое приятное напряжение. Только это длится мгновенно, затем становится жутко больно. Я не виню папочку, я сам виноват в содеяном. Жаль, что понял это только, когда увидел ремень в его руках… И вообще, я врал ему… Врал насчёт отчима, насчёт того, что меня насиловали в детдоме… Ну, конечно, не всё это было враньём, а только часть. Например, я наврал ему то, что меня принуждали к сексу и жестоко обращались со мной. Насчёт отчима… Я сам бывало доводил его до состояния, в котором он мог меня ударить. В детдоме я ввязывался в драки и вёл себя плохо, за что и получил статус «Отставшего в развитии». Сейчас я это всё вспоминаю и признаю: мне погано… Я был мерзавцем, а ещё мне стыдно за то, что я соврал своему нынешнему папочке. Он не заслуживает моего вранья. Он хороший, я люблю его… И походу не как опекуна, а как, даже не знаю. Мне нравятся его действия, прикосновения, брутальный голос. Нравится, как он произносит моё имя. Мне нравится в нём всё. Чёрт возьми, мне даже нравится, когда он меня наказывает! Когда владеет мной, моим телом… О господи… Я сумасшедший! *** — Ты какой-то перегруженный сегодня, — я нажал на «Enter» и повернул голову к собеседнику. Даг — мой коллега и по-совместительству друг. Мы с ним были знакомы два года. Он подменивает меня, когда у меня выходной или неотложное дело. — Ерунда! Просто не выспался, — ответил я, махнув рукой, — голова была занята, отнюдь, не тем, чем надо. Я откинулся на спинку кресла. — Никак не можешь скрыться от прошлого? — спросил он, поправляя очки, — Твой сын, он… — У меня теперь новый сын, — перебил я, скрестив руки на груди, — Я его усыновил. — Должно быть тебе с ним непросто? — спросил Даг, положив отчёты ко мне на стол, — Дети из детдома нередко бывают проблематичными.  — Мой Роберт не такой, он славный малый, — вспомнив о своём лакомом сыночке, я облизнул губы, — Возможно, я его ещё не так хорошо знаю, чтобы делать поспешные выводы, но по первому впечатлению могу сказать, что он довольно приличен для ребёнка из приюта. Даг одарил меня улыбкой: — Я рад, что у тебя всё налаживается, друг, — он похлопал меня по плечу и взяв папку с отчётами, вышел из кабинета. Я уже забыл, что мне нужно сделать в компьютере. Ах, Робби-Бобби, наказание ты моё сладострастное, с тобой я забываю даже о работе… *** Я решил пройтись по дому, осмотреть этот шикарный особняк. В нём столько всего таинственного! Интересно, на какие шиши папочка купил его? Или это ему досталось по наследству? Я наткнулся на железную дверь. Она не была похожа на остальные двери. Эта дверь была тяжёлая. Я не мог открыть её, не приложив усилий. Эта дверь вела в кабинет папочки, или же Ивана Реона… Именно так его зовут? Я смотрел на документы, которые лежали у него на столе, рядом с компьютером. Я случайно дотронулся мышью и монитор ярко загорелся. На рабочем столе моего папочки Вани был изображён мальчик с голубыми глазами, вполне милый, я бы дал ему лет четырнадцать или же пятнадцать. Он улыбался. Присмотревшись, на экране я заметил то, после чего я перестал дышать. У него на шеи были следы от пальцев, в уголке губ кровь, маленький синячок возле глаза. Мне показалось это жутким. Такое чувство, что дядя Ваня его избивал или же насиловал. Но, кажется, это всё чушь. Я просто обезумел о того, как сильно хочу, чтобы папочка меня немного «потрогал». Интересно, а этот мальчик тоже называл его «папочкой»? И кто он вообще? Неужели это и есть Коннор, который умер от рака? Возможно, это не синяки, а что-то, что было связано с болезнью, возможно оттёк или же… Ладно, я не силён в медицине… Я открыл папку с фотографиями. Мне очень не хотелось этого делать, но любопытство взяло надо мной вверх. На первой фотографии я увидел, как папочка держит Коннора на руках, тот в свою очередь был маленький и голенький. Коннору было пару месяцев, он такой хороший был. Жаль, что я родился сразу большим. Было бы здорово вечерами смотреть на фотки, где ты маленький. На следующей фотографии Коннору уже пять лет. Папочка купает его в ванной. Это как-то странно, наверное? Не знаю, но это уже вторая фотография, на которой Коннор находится голым. Меня это настораживает. Перелестнув пару фотографий я увидел видео. Я долго не решался нажать на него, но всё же решился. Лучше бы не нажимал. Я слышу на видео то ли крики, то ли стоны подростка. Затем слышу странный звук, звук смачного поцелуя. Видео было чёрным, на нём невозможно было ничего разглядеть. Под конец я услышал голос «Ты больше не будешь расстраивать своего папочку?» — этот голос принадлежал Ивану. Меня кинуло в дрожь. «Остановись пожалуйста, папочка!» — я услышал плач подростка, затем хлест ремня. О Боже… Я мигом выключил видео и закрыл папку. Я как ошарашенный выбежал из комнаты, не думая о том, что оставил компьютер включённым. Что со мной будет, если папочка узнает, что я шарил по его компьютеру? Что он со мной сделает? Что он сделал с Коннором? И где мать ребёнка? Родной ли мальчик ему или тоже из детдома как я? В голове было так много мыслей. Мне было страшно, меня трясло. Никогда не думал, что буду жить под одной крышей с педофилом! Мне нужно позвонить в полицию… Но я не знаю точно, что было на том видео? Мне нужно поговорить с Иваном и чем раньше я начну разговор, тем лучше… Я не заметил, как уснул на полу. Меня разбудил папочка, который чуть ли не наступил на меня. Он был чем-то раздражён. Это было понятно по его лицу и тону. Папочка рявкнул на меня, чтобы я встал с пола. Затем я был прижат к стене. — Ты знаешь, что брать чужие вещи не хорошо? — ярость закипала в нём, он говорил, запинаясь, — Знаешь?! — папочка дал мне пощёчину, — Отвечай, когда я с тобой говорю! Я застонал от боли. Он больно вцепился мне в плечо, затем развернул меня к стене лицом и заломил руку за спину. Чёрт, походу он узнал о том, что я шарился в его компьютере… Я конечно думал, что он разозлиться, но не думал, что настолько. — Папочка… — Ты будешь наказан за своё любопытство, сукин ты сын! — он надавил мне на руку. Я вскрикнул. Было больно. — Как вы узнали? — спросил я. — Из тебя плохой детектив, — ответил папочка, — Что ты хотел увидеть у меня в компьютере?! — Почему вы так агрессивно на это реагируйте?! — спросил я. Хватка ослабла. Я перевёл дыхание. Он резко развернул меня к себе лицом. Я ударился головой об стену. Я застонал в немом крике. — Что вы такого скрываете?! — я поднял тон, — То, что вы педофил и насиловали своего сына?! Это?! Вместо ответа он ударил меня по лицу, затем кинул на пол и продолжил пинать ногами. Было больно. Я чувствовал, как мои внутренности рвутся от каждого пинка по животу. Я задыхался. — Никогда не смей так говорить, понятно?! — он безжалостно продолжал избивать меня. Я был готов потерять сознание. Я почувствовал, как он тянет меня за волосы. Мне пришлось встать на колени. Я дрожал и плакал. Он сверху вниз смотрел на меня. Из разбитого носа текла кровь, я рисковал захлебнуться ею. — Ты думаешь, что я педофил?! — он взял меня за подбородок, — Что я способен изнасиловать собственного сына?! Я молчал. Он начал рвать на мне одежду. Его грубые пальцы вцеплялись в мою кожу, оставляя синяки. Я находился перед ним в унизительной позе. Моя задница снова нашла на себя приключение. Я уже сто раз пожалел, что вошёл в ту комнату. Пальцы раздвинули мои ягодицы. Я выгнул спину. Неприятно. Он вошёл в меня резко, без смазки. Я почувствовал, как мои ноги становятся ватными. Я прокричал так, словно меня сжигают заживо. Это было так больно. Я обессиленно упал на пол. Он продолжал насиловать меня всё глубже и жёстче. Я думал наш с ним первый секс будет другим, приятным… Но я как обычно всё испортил… Он тянул меня за волосы, делая толчки. Я визжал как сучка, это было совсем не возбуждающе. Это изнасилование. Я могу на него в суд подать и показать то видео. Я засажу его также, как он засадил мне член. Ненавижу! И этого человека я называл «папочкой»? Этого человека я любил? Хотел, чтобы он «потрогал» меня? Он «потрогал» меня, мечты сбываются, Роб…