Папочка 2

От яркого света лампы я зажмурил глаза. Папочка в меня впился хищным взглядом. — Повторяю первый и последний раз: Что ты забыл у меня в компьютере и собственно, в этой комнате? — Вы что-то скрываете от меня! И это что-то… — Конечно, я что-то скрываю, — он томно вздохнул, — Это моя личная жизнь, имею право… — На рабочем столе изображён ваш сын, так? — я стиснул зубы, пытаясь освободиться от наручников. Я был прикован к стулу. Он кивнул. — У него на теле видны следы насилия, может вы скажете, что это последствия тяжёлой болезни, — я закатил глаза и сглотнул, — или ещё что-то, но… Я могу сказать прямо, что это ваших рук дело. Вы применяли к своему сыну физическую силу. — Это был мой сын, моя собственность, — сказал папочка, — тебя это никак не должно касаться, отморозок! От последнего слова мне стало больно в груди. Я понурил голову. — Я могу на вас спокойно подать в полицию, — сказал я, взглянув на него. Мой голос дрожал. — Ты не первый, кто мне так смело угрожает полицией, малыш, — он сел напротив меня и достал сигарету из кармана, — Валяй! Меня не посадят. У меня очень неплохая репутация в отличие от тебя. Папочка… Я не узнаю тебя, ты же никогда так не говорил прежде… По моим щекам потекли слёзы. Он закурил. В воздухе стоял запах чего-то странного, чего-то сладковатого и дурманящего. Я принюхался. В голову ударила кровь. Это, кажется, наркотик. Папочка принимает наркотики… Это всё объясняет его странное поведение и подозрение на педофилию. Как же так? Я получается, живу под одной крышей с педофилом и наркоманом? Это получается, целый коктейль преступлений… О господи… — Знаешь, я мог бы простить тебе твоё любопытство, если ты разрешишь мне немного пошалить с твоим «дружком», — он кивнул на мой член. Я посмотрел вниз. Я только сейчас осознал, что сидел перед ним абсолютно голый. Как же стыдно! Я свёл ноги, дабы прикрыть орган, папочка усмехнулся. — Брось ты… стесняешься как девственница перед партнёром, — папочка потушил сигарету об пепельницу и встал со стула. Он подошёл ко мне и опустился на колени. Папочка раздвинул мои ноги. Я пискнул. Он обхватил член руками и начал тереть его в ладонях. По моему телу пробежала волна удовольствия. Я запрокинув голову, застонал. Мне нравились его действия. Он делал мне приятно своей рукой. Мой член вибрировал, посылая сигналы по всему телу. Я кончил ему на ладонь. Он прекратил гладить головку члена и взглянул на меня. Папочка встал с колен и дотронулся до моих губ пальцем, который был в сперме. Он провёл пальцем, заставляя расжать губы. Папочка проник пальцем мне в рот. Он шевелил пальцем вперёд-назад. Я достаточно обслюнявил его. Папочка вытащил палец изо рта. — Знаешь, зачем я это сделал? — спросил он. Я не ответил. Этот хищный блеск в глазах пугал меня. — Чтобы ты знал, какая сперма на вкус, потому что сейчас мы приступим к практике, — он отстегнул наручники. Я взглянул на запястья, на которых виднелся розовый след. Папочка схватил меня за руку и стянул вниз со стула. Я упал на колени. Я зажмурился, кожа поцарапалась. Он растегнул ширинку и спустил штаны до колен. Затем достал из боксеров член. При виде органа, мой рот наполнился слюной. Не знаю почему, но мне хотелось его… — Надеюсь, ты знаешь, что делать? — спросил папочка, переместив руку мне на затылок. Я кивнул. — Знаю. Я потянулся к члену. Языком я облизал головку. На губах остался вкус чего-то солёного. Папочка улыбнулся. — Мой мальчик, — он погладил меня по голове. Я поднял на него взгляд. Я шире открыл рот и обхватил губами член. Постепенно я всё больше помещал орган в себя. Он был большим и горячим. Я неспеша посасывал его. Как ни странно, папочка не торопил меня, как это делали хулиганы в детдоме. Он терпеливо ждал, когда я сделаю своё дело. Постепенно я наращивал темп, работая ртом быстрее, отчего папочка стонал. Я впервые слышу его стоны. Они такие приятные. Кончив, он вытащил член изо рта. Я держал во рту сперму. — Можешь проглотить, — сказал он, заправляя член в штаны. У меня есть выбор? То есть, я могу выплюнуть эту белую массу? Странно, обычно у меня не было выбора. Я всегда глотал. Проглотил и на этот раз. Мне не хотелось пачкать пол. — А теперь садись обратно на стул и слушай меня внимательно, — он подождал пока я поднимусь с колен и сяду на стул. Затем папочка достал вторую сигарету и закурил. Запах был тот же. Меня это начинало пугать. — Да, возможно ты прав, сынок, — он закинул ногу на ногу и выпустил пар, — я и сам иногда подозреваю себя в том, что имею некую привязанность к детишкам. Не буду врать, они меня возбуждают. Я способен влюбиться в ребёнка. И влюбился в тебя, мой маленький Бобби. Ты один из тех самых лакомых мальчиков, которых хочется круглосуточно мять в руках. К Коннору у меня была похожая привязанность. Я любил его, он любил меня и у нас был секс. Нежный, сладкий, трепетный. — папочка застонал, — Он не догадывался о моей слабости, а ты догадался. Ты оказался проворнее предыдущих экземпляров. Да, ты не первый, кому мне приходится мять аппетитные булочки. Но ты оказался самым сладким из них, самым сексуальным. И я буду рад, если ты забудешь о том, что нашёл у меня в компьютере. Признаю: иногда я наказывал своего малыша. С возрастом детишки становятся неуправляемы и приходится применять к ним силу. Ты знаешь, что дальше порки я не захожу. Непослушных детишек я наказываю, шлёпая их по попе. Я не в коем случае не бью их по другим частям тела. — Вы побили меня… — Ах да, прости… Я был не в себе от злости и не мог контролировать свои эмоции. К то му же, мой наркотик подействовал на меня не лучшим образом. Прости, малыш, уверен, синяки, оставленные на твоём аппетитном теле будут напоминать тебе о том, как делать не надо, — он потушил сигарету. От его слов мне стало не по себе. Мне захотелось вернуться в детдом, мне было страшно находится рядом с ним. — Что будет, если я расскажу про вас полиции? — спросил я. — Повторяю для особо одарённых: Ты этого не сделаешь, — ухмыльнулся он, — А если сделаешь, то ты вернёшься обратно в детдом. — Я согласен, — я сглотнул, не веря тоиу, что собираюсь сказать, — сдайте меня в детдом. Сегодня. Сейчас. Как я мог такое ляпнуть?! Я был в шоке от себя… Папочка тоже. Он впал в ступор. Затем подошёл ко мне и взял за подбородок. — Ты хочешь вернуться в детдом, верно? — я сглотнул. Я не мог ответить на этот вопрос. Мне не хотелось возвращаться обратно, но жить с педофилом было страшнее. Я нехотя кивнул. — Это твоё конечное решение? — спросил папочка. По моим щекам покатились слёзы, я зажмурился. Душа ныла, мне не хотелось ломать всё это! Моя жизнь жизнь начала налаживаться. Я очень хотел бы остаться с папочкой, но не могу… Я боюсь его. Я кивнул. — Ну что ж… Я не вправе заставлять тебя делать что-то не по воле. Я встал со стула. Походу, я отсидел одно место. Моя задница неприятно ныла. Я заскулил. Папочка кинул мне одежду в руки. — Приду через десять минут, готовься, — сказал он и закрыл за собой дверь. Я остался один. Нет, я не передумал. По крайней мере, я не знаю… Одна моя сторона не хотела уезжать, вторая заставляла меня сделать это ради безопасности. Прошло десять минут. Я сидел на кровати, закусив губу. Я подумал, что вдруг папочка передумает, но как назло я услышал звук открывающейся двери. — Ты готов? Собирай манатки, отвезу тебя туда, откуда ты родом. Я не мог встать: тело не слушалось. Я упёрся руками об кровать и заставил себя встать. Папочка завёл машину, я сидел на заднем сиденье. Слёзы невольно текли по щекам. Я не мог поверить, что папочка даже спорить со мной не стал. Он просто взял и… Согласился отвезти меня в детдом. Видимо, я надоел ему, он наигрался мною. Я не его сын Коннор и им никогда не смогу стать… Ты уж прости, папочка… *** У меня в планах не было сдавать это кудрявое чудо в детдом. Мне просто хотелось припугнуть мальчишку, чтобы он научился держать язык за зубами. Я проведу эксперимент: я его сдам обратно на пару дней, затем приеду и заберу домой. С директором я договорюсь, уверен, она поймёт меня. Мы сидим в кабинете. Я смотрю на Роберта, он понурив голову, сидит на другом стуле. Не волнуйся, малыш, это всего лишь наказание. Я тебя никогда никуда не отпущу. Ты всегда будешь моей собственностью. — Так вы… — женщина открыла было рот, но я перебил её. — Выполняю любой каприз этого ребёнка, — сказал я, подняв палец, — Ничего не могу с собой поделать, детям я отказывать не умею. — Так это сам Роберт решил вернуться? — она посмотрела на моего мальчика, — Интересно, почему? Он молчал. — Давай, малыш, у тебя есть шанс передумать, твой папочка ещё не подписал бумаги, — сказала директор. Я взглянул на Роберта. Он ничего не ответил. В руках он теребил край кофты и кусал губы. — Можно вас на пару слов? — я обратился к директору. Нужно посвятить её в мой план. Она кивнула и встала из-за стола. Мы вышли из кабинета. Объяснив всю ситуацию, мы вернулись в кабинет. Роберт по прежнему сидел на стуле. Он даже не взглянул в мою сторону. — Вот, подпишите бумаги и можете быть свободны, — сказала директор, протянув мне фальшивые бланки. Я поставил роспись, и потрепав моего мальчика по голове, вышел из кабинета. Я подождал пару минут. Роберт не вышел из кабинета. Я направился к выходу из здания. Через пару дней я приду за ним. *** Вокруг меня снова всё стало тусклым, серым. Я пожалел о том, что сболтнул лишнего… Лучше бы папочка мне язык отрезал, вместо того, чтобы оставить меня здесь. Я упал на колени и заплакал. Я знал, что сейчас реветь уже бесполезно, но эмоции я не в силах подавить. Боль резала грудь, в голове гудело. Это было хуже изнасилования… Предательство всегда хуже боли… Предательство — это самое худшее, что может произойти… Я теперь не могу называть этого человека «папочкой». Он мне уже никто. Просто, дядя Иван. Эх… Дядя Иван, мне было хорошо с вами, но… Но вы знаете, я сам всё испортил. Простите… Я услышал шумные шаги хулиганов, приближающиеся к моей комнате. Опять эти отморозки будут приставать ко мне. Дверь открылась. Передо мной стоял самый отбитый из всех хулиганов. Он плюнул на пол и подошёл ко мне. Не успел я подняться с пола, как снова упал от сильной оплеухи. Я взялся за ухо. Его жгло. Я часто дышал. — Я так и знал, что ты вернёшься сюда… Кому ты нужен, отброс?! — я почувствовал пинок в живот. Я открыл рот и неслышно простонал. Я вспомнил как папочка бил меня. Даже ощущения от этого были другие. Эта была боль, перемешанная с любовью. Папочка любил меня… А я его нет… Я не чувствовал ударов, моя голова была занята вспоминаниями. Я вспоминал, как прижимался к папочке, как целовал его. Его любое действие вызывало у меня в груди резонанс. Я чувствовал к нему влечение. Я хотел его, желал… Но я снова всё испортил. Я вскрикнув, почувствав как резко тянут за волосы. Я встал на колени. — Тебя долго не было дома… — раздался прокуренный голос, — Пришло время вспомнить былое. Поработай ротиком. *** Настроение было просто поганное. Вернувшись домой я открыл бутылку виски и глотнул из горла. Алкоголь ударил в мозг. Я сел в кресло напротив камина и достал из кармана сигарету. Я вспоминал об этом кудрявом мерзавце. Он мерзавец! Я бы его не бросил! Каким бы он умственно отсталым не был! Хотя… Я сдал его в детдом по его же просьбе это считается… Он бросил меня первым! Ах… Мне будет не хватать пару дней этой сексуальной биомассы. Бобби, за что ты так со мной? Я положил в рот сигарету и чикнул зажигалкой. Перед глазами появился образ мальчика. Его детское, обнажённое тело. Я хотел бы поцеловать каждый сантиметр плоского животика, сжать в руках упругие ягодицы и впиться в сладкие губы. В ушах стоял его трепетный голос, который ласкал уши. Я не мог представить, как ломается его голос от криков, которые выдавливают из него хулиганы, колошматя его. Как он зовёт «папочку», прикрывая руками голову от ударов. Я не мог представить, как его принуждают к сексу, прибивая к стене. Этот малыш несмотря на то, что пережил, всё ещё остался и навсегда останется невинным ребёнком. Уже час ночи… Я лежу в кровати, смотря в потолок. Стоило мне закрыть глаза, как передо мной стоит на коленях мой мальчик. Его руки в синяках, глаза красные, заплаканные. Я не мог сомкнуть глаза. Только закрою их — слышится взмах плетью и крик моего Бобби. Я не спал всю ночь, поэтому наутро мне пришлось выпить через чур крепкий кофе. Я решил не ждать двое суток, а отправиться в детдом и забрать моего малыша сегодня. Мысли о том, что я снова увижу эти жизнерадостные глаза, дотронусь до желанного тела, пробивали во мне дрожь. Я напрочь забыл о дальнейших планах на сегодня. Я даже забыл допить кофе и оставил его на столе. Через час я уже был готов выходить, время было пол двенадцатого. Внезапно в дверь позвонили. Сказать честно, я никого не ждал. Открыв дверь, я увидел своего племянника — Микаэля. Как он изменился! Стал мужественее, крепче.  — Иван, я тут проездом и решил к тебе заскочить, узнать как ты поживаешь, — он сел в кресло напротив меня, — Сочувствую насчёт Коннора. Он был славный малый. Мне нравилось с ним играть в детстве, — Мика поправил русую чёлку, — Жалко, что те, кого мы любим так рано покидают нас… Но ты не терзай себя былыми воспоминаниями. Коннору хорошо там. Он попал в лучший мир. Ангелы ведь служат в раю, верно? Я пропускал информацию мимо ушей. Сейчас меня волновал только мой Робби. О Конноре я чутка подзабыл. Я убрал руку от подбородка и томно вздохнув, взглянул в серые глаза парнишки. Я всегда считал Микаэля умным и сознательным мальчиком. Мика был добрым и понимающим. Он бесконфликтная и спокойная личность. Увы, ему известно о моей слабости, о моём страшном влечении. Мика среагировал на это весьма снисходительно. Он не кинулся на меня с оскорблениями и угрозами, а просто сел напротив и предложил обсудить мою проблему. Мика учится на психолога. Он уже на третьем курсе. — На днях я усыновил мальчика из детдома, — начал я. На лице Мики появилась улыбка. — Это очень ответственный шаг, я рад за тебя, что ты принял на себя такую ответственность! — сказал он, — Ваш поступок заслуживает уважением! Я улыбнулся в ответ. Его слова грели мне душу. Я могу доверить ему своего мальчика. Мика — единственный человек, которому я доверяю. — Произошёл инцидент, из-за которого мой малыш попросился обратно в детдом и… — я прикусил нижнюю губу. В голове перемешались мысли. Мне было непросто построить предложение. — И ты собираешься ехать за ним? — закончил за меня Мика, — Уверен, он будет рад вернуться домой. За то время, проведённое в детдоме он одумается и поймёт, что принял неправильное решение. Это послужит для него уроком в дальнейшем. — Мика, ты даже не выслушал меня до конца, — я был в недоумевании, как он мог сделать выводы, не услышав полностью рассказ. — Твой нынешний ребёнок должен тебя любить таким, какой ты есть, — приподняв ладонь с подлокотника, сказал Мика, — именно принятие человека — сопутствует дальнейшим семейным отношениям. Я принял тебя, какой ты есть. Меня совершенно не тревожит тот факт, что ты болен морально. Но и ребёнка тоже можно понять: он тебя совершенно не знает и первое время воспринимает тебя как чужого дядю. Ему нужно привыкнуть к тебе. Ты тоже проявил неосторожность, разбрасываясь такими фактами о себе. По крайней мере ты должен был сдерживать себя. — Я люблю тебя, — сказал я. Мика кивнул в знак взаимности. Нет, я любил его как родственника, как племянника, не больше. Это не по тому, что он непривлекательный. Мика очень даже ничего такой, но я воспринимаю его как приятеля. — Я могу поехать с тобой, — сказал Микаэль, посмотрев на наручные часы, — таким образом ты будешь чувствовать себя спокойно, заодно и я с приёмышем познакомлюсь. Я улыбнулся. Он встал с кресла и мы направились к выходу. Я подъехал к детдому. Здание всиляло в меня какое-то странное чувство. Чувство потери и безысходности. — Всё будет хорошо. Выдохни, — сказал Мика, взяв меня за руку. Я посмотрел на него. Он выглядел спокойно, хотя я был уверен, что внутри Мика нервничал не хуже меня. Я вздохнул и выдохнул.  — Здравствуйте, я пришёл за Робертом, вы должно быть, помните меня? — язык заплетался, я почувствовал, как тело покрывается мурашками. Я так сильно не переживал, когда впервые забрал мальчика отсюда. Мне не терпелось снова увидеть его. Может, это волнение из-за моего перевозбуждения? — Вы решили его раньше забрать, — уточнила директор, посмотрев исподлобья. Я кивнул. — Ваш Роберт подрался с одним из хулиганов, мы еле успели разнять их, — сказала она. Я ахнул. Мне стало тревожнее. — Не беспокойтесь, Роберт был близок к победе, — сказала она, встав из-за стола, — его пришлось наказать. Честно, никто не ожидал, что такой тихий, сентиментальный мальчик способен повалить здорового кабана и забравшись верхом, начать душить. — Я разберусь с ним, — кивнул я, сглотнув. В глубине души я гордился своим малышом. Он может за себя постоять. Директор ушла. Я ещё раз вдохнул и выдохнул. — Мой любимый случай, — сказал Мика, стоя около дверей, — Иметь дело с хулиганами — моя перспектива. — Я горжусь, что он постоял за себя, — сказал я. — Но не думаю, что ты будешь гордиться, если он убьёт кого-нибудь, — сказал Мика, — постоять за себя — это не только размахивать кулаками, но и использовать рот в качестве общения. Хотя, соглашусь, некоторым индивидам так и хочется по роже съездить. Через десять минут директор привела моего мальчика. Наконец-то! Я так долго ждал! Эти минуты так мучительно проходили. Вид Роберта был не ахти: под глазами мешки, губа разбита, синячок на щеке, футболка порвана. — Пойдём домой, сынок, — я протянул ему руку. Роберт взял меня за руку не сразу. Несколько секунд он смотрел на неё, затем всё-таки решил поместить свою маленькую ладошку мне в руку. Я улыбнулся. — Прости, что так вышло, — сказал я. Мальчик пожал плечами. — Вы не виноваты. Я крепко обнял его. — Я тебя больше никогда не брошу. Клянусь. — Зачем вы приехали? — спросил он. Этот вопрос меня насторожил. — В каком смысле? — Вам наверняка было лучше без меня, я вам только порчу жизнь, — сказал Роберт. В этот момент мне захотелось шлёпнуть его по попе и пригрозить пальцем. Что за ерунду он несёт? Я ничего не ответил. Я посмотрел на Микаэля. Он кивнул и взял Роберта за руку. Мальчик с испугом посмотрел на него. — Мы скоро познакомимся с тобой, не бойся, — сказал Мика спокойным, внушающим голосом. После этого Роберт проделал дыхательную процедуру «вдох-выдох» и успокоился. Подписав всё, что нужно и побеседовав с директором, мы вышли из здания. Я не сводил взгляд с Роберта. Он с невозмутимым выражением лица шёл за руку с Микой к машине. Я буду счастлив, если они найдут общий язык.