***
Не буду подробно описывать, как следующей же ночью мы, изображая пару подвыпивших гуляк, подобрались к нужному дому на Глостер-уолк, как перелезли через ограду и проникли внутрь через окно кладовой. Нет, разумеется, кражи со взломом не превратились для меня в рутину; хотя мы проделывали подобное неоднократно, моя увлечённость происходящим всякий раз граничила с сильнейшим беспокойством. Однако чаще всего волноваться не было причин – с такой аккуратностью Раффлс просчитывал все детали. Нет, на этот раз взлом как таковой не преподнёс нам никаких сюрпризов. Сюрпризы начались уже внутри дома. Никогда ещё мне не приходилось бывать в более странном месте! Хозяин, похоже, действительно был большой оригинал. В коридоре пахло восточными благовониями, по углам были расставлены диковинные статуи, из развешанных повсюду птичьих клеток слышался свист и щебет. Глазея по сторонам, я едва не наступил на здоровенного питона, который свернулся кольцами на полу. Не успел я толком испугаться, как откуда-то из глубины коридора мне на плечо прыгнуло какое-то маленькое существо (как я потом догадался, это была мартышка), с силой от меня оттолкнулось и снова скрылось в темноте. Я чуть не умер на месте. Мой спутник даже ухом не повёл; напротив, при виде моего ошалелого лица проклятый злодей буквально согнулся пополам в приступе беззвучного смеха. — Раффлс, чёрт тебя подери, — прошипел я на ухо этому бессердечному негодяю, — почему ты мне не сказал, что эти твари тут кишмя кишат? У меня чуть сердце не выскочило! — Ох, Банни, — выдохнул в ответ виновник моих страданий, смахивая выступившие слёзы, — видел бы ты сейчас свою физиономию!.. Ну прости, прости, я не думал, что ты так испугаешься… Ага, а вот и дверь на половину прислуги, запрём её на всякий случай. Остаток пути до гостиной прошёл без приключений. У дверей Раффлс немного замешкался: ему показалось, что одна из створок чересчур громко скрипнула, и он остановился, чтобы полить маслом дверные петли. — Ну вот, так-то лучше. Банни, проверь, всё ли внутри чисто, — шёпотом приказал он, убирая флакончик. Я бесшумно приоткрыл дверь и заглянул в комнату. Там было темно и тихо, и я не заметил ничего подозрительного. — Порядок, — прошептал я. — Хорошо. Занавески задёрнуты? — Да. — Отлично. Пройди внутрь и зажги газ, только не слишком ярко. Я проскользнул в гостиную, нашарил на стене газовый рожок и повернул вентиль. Комната озарилась приглушённым подрагивающим светом. Раффлс вошёл вслед за мной и тут же бросился к большому резному шкафу, набитому, судя по всему, различными редкостями. Пробормотав что-то себе под нос, мой друг внезапно издал негромкое радостное восклицание, из чего я заключил, что его воссоединение с варварским кубком успешно состоялось. Я подошёл к Раффлсу, чтобы получше рассмотреть нашу добычу, как вдруг у нас за спиной послышался шорох, кашель, и чей-то голос сдавленно произнёс: — Боже милостивый!***
Мы оба вздрогнули и как по команде повернулись в сторону дивана. Оттуда круглыми от ужаса глазами на нас пялился какой-то худосочный рыжеволосый юнец, облачённый в шёлковую пижаму. Задним числом я вспомнил, что видел на диване тёмную груду одеял, но, видимо, пережитое в коридоре волнение помешало мне обратить на этот факт должное внимание. — В-вы кто? — Изумление в голосе молодого человека смешивалось с неприкрытым страхом. Раффлс, в первую секунду оцепеневший, как и я, уже взял себя в руки. Он пригрозил нашему неожиданному vis-à-vis металлическим ломиком. — Не делайте глупостей и не кричите, тогда никто не пострадает, — сказал он. — Видит небо, мы так же удивлены, как и вы. Идиот, я думал, ты проверил комнату! — Последнее замечание, конечно же, относилось ко мне. — Я и проверил. Верно, не заметил его под одеялом, — покаялся я. — Ох, чтоб тебя… Нет, сэр, пожалуйста, не шевелитесь. На моих руках нет невинной крови, и мне очень не хотелось бы нарушать сегодня эту традицию. — Хорошо, хорошо. — Незнакомец более-менее овладел собой и, кажется, слегка приободрился. — Так значит, вы грабители? — Они самые. — Вот чёрт. Надо будет сказать Эрику, чтобы поставил решётки на окна. — Для этого уже немного поздновато, вы не находите? — А, ну да. Повисла неловкая пауза, в течение которой мы рассматривали друг друга. Наш новый знакомый обладал весьма яркой наружностью, впрочем, особенно привлекательным я бы его не назвал. Это был высокий, очень худой юноша несколько болезненного вида. На его лице особенно выделялся крупный костистый нос, придававший ему сходство с какой-то средневековой горгульей. К счастью, наши с Раффлсом лица были скрыты за чёрными полумасками. Наконец мой друг нарушил молчание: — Вы определенно не граф Стенбок; стало быть, один из его гостей? Какого чёрта вы делаете у него на диване? — Видите ли, я ужинал у графа Стенбока сегодня вечером и вдруг почувствовал себя… немного дурно. Я побоялся, что от поездки в кебе мне станет ещё хуже, и отправил родным записку, что переночую здесь. Эрик был так добр, что одолжил мне свой диван и пижаму. — Юноша снова закашлялся. — Раз вы так больны, почему вам не предложили комнату для гостей? — Видите ли… — Юноша помялся. — Эрик действительно предлагал мне там устроиться, но я предпочёл диван; в комнате для гостей такие уродливые занавески! — Он капризно поморщился. — Вообще-то у Эрика неплохой вкус, но при отделке той комнаты здравый смысл ему явно изменил. Все эти жуткие розочки… Видели бы вы это убожество, мистер… Простите, я не знаю вашего имени… — Боюсь, если я вам его открою, это доставит нам обоим множество досадных неудобств. Если не возражаете, мы с моим другом останемся анонимами. А ваше имя, сэр?.. — Ах, простите, я не представился… Моя фамилия Бердслей. Обри Бердслей. — В голосе юноши как будто бы прозвучала затаённая гордость. Мне это имя ничего не сказало, но Раффлс мгновенно изменился в лице. — Бог ты мой! — приглушённо воскликнул он. — Как, тот самый Бердслей? Художник? — Да. — Невероятно!.. Знаете, я ваш большой поклонник. — Отрадно слышать. Значит, вы меня не убьёте? — Ну что вы, мы же не бандиты какие-нибудь. Лишать человека жизни без крайней на то необходимости подло, тем более, если человек этот столь талантлив... Только, будьте добры, сделайте нам взаимное одолжение и не поднимайте шума. — Хорошо, конечно. — Мистер Бердслей заметно расслабился. — Я вижу, что вы джентльмены и сдержите слово… Наверное, я должен был бы предложить вам выпить, но миссис Бразертон, экономка, запирает на ночь буфет, чтобы у Эрика хотя бы ночью не возникало искушения приложиться к графину. — Для моего друга это не проблема, — встрял я. — Нет сейфа, который он не смог бы открыть. А тут какой-то буфет! — Вот как? — Бердслей с интересом взглянул на Раффлса. — Мой болтливый друг прав, — улыбнулся тот. — Если вы позволите, я могу… — Да, конечно, будьте так любезны. Я не раз видел, как мой друг играючи справлялся и с гораздо более солидными замками. Секунда — и простенький замочек буфета уже щёлкнул под его длинными, ловкими пальцами. — Надо же, как изящно, — сказал Бердслей. — Да, не правда ли? — с готовностью подхватил я. Мистер Бердслей с любопытством на меня покосился, но ничего не сказал. Раффлс шутливо раскланялся. — Сожалею, что не могу поразить вас чем-то более достойным вашего внимания, мистер Бердслей. Этот шкафчик открыл бы и младенец. Ваши работы — вот что действительно поражает воображение! Вы сейчас случайно нигде не выставляетесь? Мне бы очень хотелось при случае полюбоваться на оригиналы. — Пожалуйста, зовите меня просто Обри. — Наш новый приятель встал, чтобы достать из буфета графин и стаканы. — Виски, джентльмены?.. Да, я и в самом деле скоро буду участвовать в большой выставке графики. Но если вам и правда так интересно взглянуть на мои работы, можете сделать это хоть сейчас. Вон они на столе, в той папке. Я показывал их сегодня Эрику за ужином. Мне редко приходилось видеть Раффлса таким изумлённым. — Надо же, какое счастливое совпадение! Спасибо, для меня это большая честь. — Он поставил свой стакан, взял со стола картонную папку и стал рассматривать рисунки, осторожно вынимая их один за другим. — Изумительно… Дружище, подойди, взгляни сюда... Неужели ты не знаком с творчеством мистера Бердслея? Ты же листал у меня в гостях «Жёлтую книгу». Конечно же, теперь я вспомнил и имя автора, и его манеру — её нельзя было перепутать ни с чьей другой. В рисунках Обри было одновременно что-то очень привлекательное и необыкновенно отталкивающее. Чернильные линии змеились по бумаге, образуя странные, причудливые фигуры. Надменно щурились женщины в пышных нарядах, коварные лица улыбались под чёрными масками, каким-то утончённым упадком веяло от нарисованных садов и будуаров... Всё это заставляло меня заглядывать в самые мрачные уголки собственной души, и чувство это, сказать по правде, мне не очень-то нравилось. — …Да, у меня есть несколько книг с вашими иллюстрациями… — говорил тем временем Раффлс. — Как необычно держать их вот так, в руках… Это ведь всё из вышедших номеров? — Да, — кивнул Обри. — И кое-что для новых выпусков тоже. — Я просто не могу подобрать слов. Вы видите мир в очень необычном свете, уважаемый Обри… Знаете, мне кажется, в определённом смысле вы блуждаете в тех же тёмных закоулках, что и мы. — Такова участь каждого, кто хочет сохранить рассудок в современном мире, — пожал плечами Обри. — Наша жизнь полна странностей и гротеска, так почему же я должен бояться отразить это на бумаге? Я ведь художник-реалист, знаете ли. А вы что об этом думаете? — Он вдруг повернулся ко мне. — Увы, я не большой знаток изобразительного искусства. Ваши рисунки, безусловно, оригинальны, но они пугают меня какой-то необъяснимой внутренней порочностью, — признался я. Раффлс фыркнул и посмотрел на меня с осуждением, но Обри лишь рассмеялся, снова немного закашлявшись. — Что ж, мне доводилось слышать и более обидные отзывы. Вы честны, а это главное… Кстати о пороке, позвольте спросить, джентльмены, что толкнуло вас на преступную стезю? Мы с Раффлсом переглянулись. — Это непростой вопрос. Но если выбирать какую-то одну причину… Видите ли, для меня это тоже своего рода искусство, — объяснил Раффлс. — Я так и подумал. Вы не похожи на обычного грабителя. Должно быть, вы какая-то выдающаяся личность. — Обри внимательно вгляделся в лицо Раффлса, словно пытаясь дорисовать его черты в своей голове. — Жаль, что вам нельзя снимать маску. Даже так видно, что вы весьма красивы, а то, как вы двигаетесь... Вы, наверное, спортсмен? — Этого я вам не скажу, — рассмеялся Раффлс. — Спасибо за комплименты, дорогой Обри. Не скрою, слышать такие вещи от художника очень приятно… Однако не стоит пытаться вычислить, кем я являюсь при свете дня. Вы уже увидели моё истинное лицо, этого вполне достаточно. Обри кивнул. — Я прекрасно вас понимаю, сэр. Но даже если бы я каким-то образом узнал, кто вы, я бы вас не выдал, не беспокойтесь. Мне просто жаль упускать такую прекрасную модель. — Бердслей улыбнулся и лениво прикрыл веки. Я начал подозревать, что если сейчас же не вмешаюсь, то эти артистические натуры так и проболтают до самого рассвета. — Всё это просто замечательно, — нетерпеливо сказал я, — но, дружище, не пора ли нам восвояси? Мне кажется, мы и так уже злоупотребили вниманием мистера Бердслея. — Пожалуй. — Раффлс бросил задумчивый взгляд в сторону шкафа, где, всеми забытый, так и остался стоять драгоценный кубок. — Странное дело, теперь мне даже как-то неловко его забирать. — Простите мне мою дерзость, но вам действительно так необходимо грабить Эрика? — тихо спросил Обри. — Понимаете, он мой друг, очень добрый человек, к тому же здоровье у него ещё хуже, чем у меня. Ограбление его бы очень расстроило. — Я уже и сам подумал, что после всего случившегося это будет не слишком учтиво, — признался Раффлс. — Однако просто представьте себе весь риск нашего ремесла! Боюсь, уходить с пустыми руками не в моих привычках. — Будет очень странно, если вы что-нибудь украдёте и при этом оставите живого свидетеля. Чего доброго, Эрик решит, что я с вами в сговоре. — Да, незадача. — Раффлс задумался. — Хотите, я оглушу вас хлороформом? Получится прекрасное алиби, — предложил я. — Нет, благодарю вас. Для человека с моими лёгкими есть шанс после этого не проснуться… Может быть, вы лучше возьмёте один из моих рисунков? — неожиданно предложил Обри. Раффлс был поражён. — Как, и вы готовы расстаться со своей работой? Вот просто так, взять и отдать её первым попавшимся бандитам в ночи? — Вы ведь сами сказали, что вы не бандиты, — улыбнулся Обри. — И потом, я всегда могу сделать себе копию. Признаться, я рад нашему знакомству. Не каждый день переживаешь такое захватывающее приключение. — О, я буду совершенно счастлив. Но как же мой друг? — Пусть тоже выберет себе рисунок, — радушно сказал Обри. — Спасибо, я очень ценю вашу щедрость. Однако в настоящий момент меня больше всего обрадует, если мы просто уберёмся из этого дома как можно дальше, — сказал я. — Смотри, ты сам не понимаешь, какой шанс упускаешь... — Раффлс снова перелистал работы и выбрал одну — таинственная фигура с фонарём нашёптывает что-то тоненькой девушке. — Ничего, если я возьму эту? Это ведь сюжет Благовещения, не так ли? — Вы сразу догадались, — восхитился Обри. — А кое-кто увидел здесь грехопадение Евы. Конечно, берите. — Ну, грех и спасение и вправду не так далеки друг от друга, как многие полагают... Спасибо вам, Обри. — Раффлс достал из внутреннего кармана пустой футляр для драгоценностей, аккуратно свернул рисунок и спрятал его внутрь. — Обещаю, что буду беречь ваш подарок до конца своих дней… А кубок, так уж и быть, пусть остаётся графу. Правда, мы взломали окно и заперли прислугу, так что небольшого переполоха избежать всё же не удастся. — Я скажу, что слышал сквозь сон какой-то шум. Все решат, что вы наткнулись на меня, испугались и сбежали ни с чем… Только заприте, пожалуйста, снова буфет. Да-да, вот так, благодарю вас… — Знал бы ты, как я сейчас тобой горжусь, дружище, — искренне сказал я Раффлсу. — Какой же ты иногда добродетельный, аж тошнит, — проворчал тот, легонько ткнув меня локтем. Обри задумчиво смотрел на нас, переводя взгляд с одного на другого. — Мне почему-то кажется, что вы счастливее, чем я, — неожиданно сказал он. — Думаю, у вас тоже есть… близкие люди, — осторожно сказал Раффлс. — Конечно, у меня есть и друзья, и родные. Они все меня очень любят, однако никто из них не согласился бы грабить со мною дома. — Обри протянул нам руку на прощание, и мы по очереди пожали бледную худую ладонь. — Что ж, удачи вам, джентльмены. Кто знает, может, однажды судьба снова сведёт нас, и на этот раз при более… подходящих обстоятельствах.***
Тусклый осенний рассвет застал нас уже в «Олбани». Я растянулся на диване в гостиной, пытаясь с помощью виски и содовой вернуть себе душевное равновесие. Раффлс стоял у окна и восторженно разглядывал свой неожиданный трофей. С волосами, всё ещё немного всклокоченными после ночной вылазки, и мягкой, мечтательной улыбкой он выглядел как-то особенно умиротворённо, совсем по-домашнему. Я снова невольно подумал, как же мне всё-таки повезло: ведь во всём мире лишь я один мог видеть Раффлса в такие моменты!.. Cияющий, беззаботный вид моего друга подействовал на меня даже лучше, чем очередной глоток алкоголя. Все тревоги остались позади, в мире вновь воцарились уют и спокойствие. — Что ты собираешься с ним делать? — полюбопытствовал я. — С рисунком, я имею в виду. Его ведь не получится ни продать, ни даже показать кому-нибудь. — Ничего. Закажу для него рамку с запирающимися створками и оставлю в своей коллекции, — весело произнёс Раффлс. — Зачем мне его кому-то показывать? Вполне достаточно, что мы с тобой можем увидеть его, когда захотим… Хотя ты у нас, как я понял, не поклонник современного стиля? — Он наконец отложил рисунок и плюхнулся рядом со мной на диван, бесцеремонно спихнув с него мои ноги. — Прости, Банни, сегодня мне нечем вознаградить тебя за помощь. Но кто же мог предугадать, что мы наткнёмся там на мистера Бердслея, правда? — Мой друг смущённо усмехнулся. — Не бери в голову, старина. Я счастлив уже потому, что мы выбрались из этой переделки живыми и невредимыми. — Тоже верно. — Он посмотрел на меня долгим, странным взглядом, тем самым, истинное значение которого я никогда не мог разгадать, как ни пытался — впрочем, быть может, я просто слишком боялся узнать разгадку. Не в силах вынести этот пристальный взгляд дольше нескольких секунд, я покраснел и уткнулся в свой стакан. — Бедняга Обри, — сказал я, меняя тему. — Надеюсь, он ещё поправится. Такое слабое здоровье — большое несчастье для любого человека. — О, поверь, Обри гораздо счастливее нас с тобой. Его произведения надолго переживут своего создателя, и ему это прекрасно известно… А кто вспомнит о наших подвигах? Слава преступника скоротечнее, чем у звезды мюзик-холла. — Ты вообще-то знаменитый крикетист, — напомнил я. — Сегодня — да, — меланхолично пожал плечами Раффлс. — Но кто знает, что может случиться завтра, или через полгода, или через год?.. «Чем ласковей Фортуна к людям, тем больше бедствий взор её сулит». — Он вздохнул. — Да, счастье и удача не вечны, милый мой Банни. Что ж, зато это даёт нам полное право с чистой душой радоваться каждому дню, украденному у судьбы, — и будь что будет… Как ты думаешь? Он солнечно улыбнулся, и какое-то мрачное предчувствие, сковавшее моё сердце после его последних слов, развеялась без следа. — Конечно, Эй-Джей. — Я улыбнулся в ответ. — Ты, как всегда, абсолютно прав.