Парни

- Слушай, обычно я открытая личность и пытаюсь угодить всем, но, откровенно говоря, не моя вина в том, что ты находишь мою маленькую забаву оскорбительной. Ты, вообще-то, не приглашён мной на представление именно по этой причине. - Это не твой театр. И не твоя история, чтобы с ней «забавляться». - Немного старомодно мыслишь для кого-то, кто решительно настроен оставаться новым, свежим и передовым, тебе не кажется? - Не извращай мои амбиции так смехотворно. Ты дилетант, личинка, как и многие личинки в этом городе. История, которую я пытаюсь рассказать, о смерти. А не об этом! Это не имеет ничего общего с повествованием. - Спорно. - Просвети меня. - Надежда – корень всех страданий, не так ли? Луч надежды растворяет глухую стену самодовольства и горького принятия. От надежды неудача жалит ещё более болезненно, да? - Верно. Но мне ещё предстоит увидеть то жало, о котором ты говоришь. - Я не буду жалить тебя, чёртов перекрашенный Доктор Кто. Я даю немного надежды, чтобы усилить страдания, которые ты привнёс. Для себя. Знаешь, вроде лакомства. - Не сравнивай меня с Доктором Кто. Никогда. - Сейчас это сложнее из-за тёмных волос, но не жалуюсь. Тебе они идут больше светлых. Я так считаю. - Сосредоточься, личинка. - Я уже. На твоей дурацкой причёске. ———————— Позорный способ умереть. Идиотский, варварский, недостойный… смешной для наблюдателя, конечно. Может, даже слегка ироничный? Даниил знал, что это не так, и болезненно устроился поудобнее, прислонившись к пепельной стене, украшенной его кровью. По крайней мере, он отказывался умирать как искалеченный идиот. Теперь он был слегка обмякшим идиотом с дерьмовым револьвером в руке. И смерть уже была неизбежна. Лезвие проткнуло те органы, которые не следовало протыкать. Если его легкие не были проколоты, то, значит, его печень. Трудно понять разницу сквозь боль. Если он каким-то чудом не был смертельно ранен, он был слишком в плохой форме, чтобы найти минуту отдыха и собраться с силами Он прижал голову к стене, чувствуя, как волосы касаются ещё теплой крови. Тело, что лежало на его ноге, было раздражающе тяжелым. Он хотел пнуть чёртову штуку. ...Не штуку. Мужчину. Тело. Без еды, без денег, и скоро бездыханный. Даниил Данковский, бакалавр медицины, умерший не от чумы или преклонного возраста, а от ножа мародёра в грязном степном городке, где он получил пистолет, который даже нормально стрелять не мог. Идиоты, так изголодавшиеся по насилию с их дурацким «мужчины не режут мужчин», что они ухватились за возможность убивать, как только придумали оправдание. К чёрту красноречие. К чёрту это место. На лестнице послышались тяжёлые шаги спускающегося. Ещё один мародёр. Даниил сглотнул и схватил револьвер. Лучше не умирать от рук этого города. Упорство Даниила, так или иначе, доведёт его до конца. Он взвёл курок, и шаги стихли. Хорошо. Пусть этого предупреждения хватит, чтобы отпугнуть умного грабителя. Но спустя дюжину ударов сердца шаги раздались вновь, тихие и неторопливые. Крадущиеся, как у осторожного хищника в засаде. Ладно. Даниил усмехнулся и прицелился в дверной проём. Момент истины. Будь это на полчаса раньше, когда лучи солнца ещё проникали в окна, он бы остановился, увидев зелёный рукав одежды хирурга. Слишком поздно; он нажал на крючок. На этот раз он попал. - А-а-ах! Что-то тяжёлое с грохотом упало на пол. Даниил ощутил, как его и без того страдавший желудок ухнул вниз от ужасного осознания. …Бурах?! Из дверного проёма послышалось тяжёлое дыхание, а затем, сквозь сжатые зубы: - Дан… Данковский?! Они впервые за многие дни встретились вне ратуши. - Какого чёрта ты творишь?! - Что ты тут делаешь?! - Ты выстрелил в меня! – прорычал он. - Как ты узнал, что я тут? Улицы даже толком не осве… - Мне нужно что-нибудь для шины… - Ответь мне, Бурах! Что ты делаешь, врываясь в заброшенный… - Счастье, что это не рабочая рука, а не то я… - Как простой грабитель, вломившийся… - Ты тоже тут, лицемер… - Я не тот, кто крадётся как какой-то преступник! - …У меня нет денег! А какое твоё оправдание? - Я голодаю, курут стоит больше тысячи рублей. - О, разве это не мелочь для тебя? Они умолкли, лишь чтобы перевести дух и прийти в себя. Артемий протиснулся в дверной проём, прислонившись к нему, и опустился на одно колено, сверкая кинжалами. - Я отдам тебе должное, эмшен, ты быстро стреляешь… - О, не смущай меня, - пробубнил Даниил, - Эта штука не работала еще пару минут назад. Я не был особенно оптимистичен. Может, тебе просто повезло… - Ха, - Артемий до побелевших костяшек сжал кровоточащую руку, проковыляв по комнате, чтобы опуститься на колени перед коллегой, - Повезло, конечно… - …Как серьезно я подстрелил тебя? Он на миг взглянул на руку, поморщившись. - Мимо кости. - Слава богу, - сказал Даниил с саркастичной, кривой ухмылкой, - В другой раз, может, ты не будешь рыскать вокруг, услышав взвод курка. - Это моя вина. Конечно. - А чья ещё? Артемий фыркнул, но не смог сдержать крошечной улыбки. - Так… зачем ты тут? Полагаю, ты не просто отдыхаешь. - Кухонный нож. Думаю, он… - Даниил пошевелился, морщась, - мог задеть что-то важное. - Ты был… мог задеть? - Прости за невозможность дать точный диагноз, Бурах. Мне очень больно. - Рассказывай, эмшен. Даниил выставил ногу, выведя Артемия из равновесия. Тот пошатнулся и оскалил зубы в усмешке, так как удержался здоровой рукой. - Болииш байна хуугэди… - он покачал головой. – Ох. Не будь таким ребёнком. - Я умираю, я могу быть кем хочу. Артемий не нашел на это остроты. Вместо этого он медленно оглядел коллегу. - Ты спокоен. - Я… - Даниил закрыл глаза, - сдался. Этот город пытался убить меня с той минуты, когда я прибыл. Я полагаю… он наконец победил. - Звучит непохоже на тебя. - Что ты обо мне знаешь, Артемий Бурах. Борьба со смертью всё ещё была целью его работы, но чем дольше Даниил оставался здесь, тем больше он ощущал, как опустошаются его жизненные силы и рассудок. Словно сама земля истощала его силы с каждым шагом. От местных было мало толку, и большинство из них, казалось, не отличало крови от грязи. Этот город жаждал его смерти, и он должен был сражаться изо всех сил, чтобы выжить в его иссушающей хватке, но что теперь он мог сделать? Нож, вошедший настолько в кишки, был смертным приговором без должного… Артемий поднял пустую зелёную бутылочку и понюхал жидкость внутри. - Твоя? Даниил моргнул мигом позже. - Возможно. Не люблю накладывать сухую марлю, если под рукой есть бутылка. - Марля… - Артемий отвёл взгляд, прежде чем он мог бы засмеяться, облизнул губы. – Антисептик. Не напиток. Даниил моргнул, глядя на него вверх, на этот раз с обиженной усмешкой. - Думаешь, я настолько глуп, чтобы пить, когда я могу насмерть истечь кровью? - Умные люди делают глупые вещи. – Артемий отложил бутылочку и с трудом поднялся на ноги. Даниил отвёл взгляд, вспоминая письмо и станцию, куда он прибыл. - Полагаю, что так. Он пытался оставаться сосредоточенным, не потеряться в тумане легкомыслия, окутавшем его рассудок. Вот почему он не сразу заметил, что Артемий протянул ему руку. - Бакалавр. – Артемий щёлкнул пальцами, и Даниил оживился. - Да? - Дай мне руку. Даниил приподнял бровь и выдавил улыбку. - Мы едва познакомились. - Рискни со мной. Если бы внутри у него не было ножа, Даниил бы рассмеялся. У Артемия был ум. И острый, как скальпель, не меньше. Может, Даниил простил бы гомеопатические средства. По крайней мере, пока тут был алкоголь. Гомеопатия? Он взял Артемия за руку, ему едва хватало сил схватиться за нее как следует. - Что ты де… Рывок вверх. Данковский закричал от шока и и жгучей боли, но Артемий тянул его руку, пока он не поднялся, оторвав бёдра от пола и перебирая ногами. - А-а-ах! Бурах! Он взмахнул свободной рукой и ударил Артемия своей ладонью, чтобы вцепиться в ту, что держала его, словно он был трофеем рыболова. Он упёрся ногами в пол, но едва мог выдержать собственный вес, особенно с так согнутыми коленями. - Постарайся успокоить свой разум через боль, эмшен, - пробормотал Артемий, - мой склад рядом. Даниил всё ещё задыхался от жалких криков. Свежая кровь из раны заливала его одежду. - Полегче, мяг… А-а!.. Мягче! Артемий положил руку Даниила себе на плечо, а его собственная простреленная рука легла на плечо Даниила. - Порядок… - Артемий стиснул зубы. – Держись за моё плечо, бакалавр. Я не могу удержать тебя одной рукой. - Я… А-а-ах! Даниил тяжело дышал и стонал, когда все притупившиеся нервы снова наполнились пламенной жизнью. И боль, какая прекрасная была боль, раскалённая добела, словно взрыв, полный огня и дыма. Это, конечно, было поэтично и правдиво, но не соответствовало суровой реальности; его могло стошнить прямо сейчас. - Сосредоточься, эмшен, - пробормотал Артемий, - Дыши. Мы ещё не закончили. Даниилу так хотелось поспорить с этим утверждением – очевидно, они не закончили, но вот кишки… И когда он получит немного морфина, то воздаст Бураху по заслугам. Пока ему хватало воздуха. Артемий кивнул: - Пойдём со мной. У меня руки заняты; тебе придётся побыть нашим оружием. - Я… - он поморгал. – Что?.. - Я не могу использовать револьвер, не с тобой на мне. Тебе придётся стрелять за нас. - …Верно Это безумие, подумал Даниил. Он умрёт от раны до того, как они доберутся туда, куда хотел Артемий. Если нет, то они привлекут внимание на улице. Две лёгкие цели. - Идём. Артемий слишком крепко сжал его запястье и захромал в сторону. Даниил ощутил, как пол под ним зашевелился, суставы в его руке сдвинулись, и инстинктивно опустился. Они попробовали идти и вышло плохо, неуклюже, будто это ковылял человекоподобный краб с сотрясением мозга. - Хорошо. – Артемий медленно повёл их двоих из комнаты к входной двери, - Пистолет все ещё у тебя? Да, каким-то образом, револьвер всё ещё был при нём. Даниил поднял его и с щелчком открыл патронник. - Один остался. Артемий сжал губы. - Сколько ты стрелял в того мародёра на полу? - Один раз. - Перезаряжай чаще. - Не надо снисхождения, это всё, что у меня осталось. - Ладно… Даниил попытался вернуть патронник на место, молясь, чтобы не уронить револьвер. - Лучше бы ты оставил меня тут, - пробормотал Даниил, не раздумывая, наконец защёлкнув барабан. - Принести мои инструменты к тебе значило бы идти дважды, и это если не возникнет нужды приносить к тебе ещё что-то. Так практичнее. Даниил взглянул вверх, хмуро уставившись в никуда. Он не это имел в виду. Крепко держа, Даниил держал пистолет наготове, когда Артемий высвободил запястье, чтобы распахнуть дверь. Они выбрались в самое сердце пепельного. Out they shuffled, into the heart of the ashen Sprawl. Кругом были сумерки, и почти не было источников света для ориентации. - Cюда. Мой склад на востоке, вдоль путей, - вёл их Артемий. - Как? – проворчал Даниил. – Как ты видишь, куда ты идёшь? Куда мы идём? - Я здесь вырос. - Это не отвечает на мой вопрос. - Отвечает. Теперь заткнись. Шум привлекает мародёров. Даниил поморщился, но ничего не сказал. Обойдя здание сбоку, Артемий осторожно заглянул за угол, прежде чем пойти. Осмотрительный, дотошный. Семь раз отмерь, один раз отрежь. Даниил мягко упрекнул себя: «Или он просто умный. Как любой, кто не хочет умирать». - Ну вот, - прошептал Артемий, - там впереди двое. - Назад! - Да, - бросил Артемий, осторожно ступая. – Тише ты. - У тебя есть план? - Придётся сделать крюк. Мимо «Разбитого сердца». - А если по пути будут ещё грабители? - …Я с ними разберусь. Даниил поднял бровь. Артемий выдержал его пристальный взгляд. Они, пошатываясь, двинулись назад в здание. Сквозь темноту Даниил едва различал вырисовывавшиеся силуэты столов и корзин, плиты, шкафов. Иногда казалось, что жильцы выбросили мебель, но это больше походило на место для пикника. Здесь были даже тарелки. Покинутое торжество степной семьи. Печально в каком-то смысле. Даниил не знал традиций, но пикник есть пикник, и видеть его прерванным было удручающе. Он надеялся, что здесь не осталось заражённой чумой еды, которую мог бы съесть отчаявшийся мародёр, тем самым распространяя болезнь. Некоторые люди могли съесть что угодно. Уже два дня прошло с момента, когда он ел в последний раз. Даниил был недалёк от того, чтобы стать тем, кто съест что угодно. Выйдя на север, Артемий прижался к левой стене и заглянул за угол. Даниил заметил это, пока сам смотрел в окно. - Есть что-нибудь? - Не могу сказать… Кажется, я вижу кого-то, но они не двигались. Даниил на миг задумался, оглянулся вокруг. Они могли бросить что-нибудь для отвлечения. - У меня есть идея, - прохрипел он, кивая, - Прижми меня к стене. Артемий осторожно подчинился, толкнув его достаточно сильно, чтобы ему не пришлось напрягать рану, чтобы стоять. - Я слушаю. - Вот… мы можем использовать одну из пустых гильз в моем оружии. Надеюсь, ты хорошо бросаешь. С обеими свободными руками, он смог легко открыть барабан и прикрыть другие отверстия для пуль, достав гильзу. Он поднял ее перед собой. Артемий протянул рабочую руку, и Даниил положил гильзу ему в ладонь. - Раз уж мы такие везучие… - пробормотал Артемий и выглянул за угол ещё раз. Он поднял гильзу, поколебавшись, тщательно прицелился куда-то вдаль… и швырнул её. Она ударилась обо что-то металлическое и тяжёлое. Силуэт скрылся от света уличных фонарей. - Вышел, - сказал Артемий, спеша снова взять Даниила под своё плечо, - уходит. Идём. - Кргх-х-х! – Даниил зажал в зубах ещё одну гильзу и защёлкнул барабан. Завернув за угол, они ковыляли по укутанной сумерками улице в неуклюжем танце, Артемий следил за фигурами, которых они отвлекли, а Даниил смотрел вперёд. Шарканье их ботинок по траве и мостовой вместе с треском сверчков звучало зловеще. Даниил и Артемий продолжали толкать друг друга. Ненароком, наверное. За «Разбитое сердце», затем под навес, потом мимо горящей бочки. Одонг у Горхона молчаливо смотрел им вслед. Детская часть Даниила хотела скорчить ему рожу, усмехнуться, как-то упрекнуть в бездействии. Но теперь они шли быстрее, и он чувствовал, как дергался нож. На гильзе останутся вмятины от того, как сильно он сдерживал крики боли. Громкие шаги по гравию, через траву, за которой начиналась пустота Степи. Огромный склад, и бык у двери? Артемий сказал что-то животному на своём родном языке, что-то странное для культурного уха Даниила. Бык фыркнул. Артемий отпустил руку Даниила и распахнул дверь, снова схватил его, втолкнул внутрь и хлопнул дверью за ними обоими. - Боже!.. – Даниил выплюнул пулю и едва не заплакал. – Не могу тебе поверить. Мы не должны были это сделать. - Благословение, - пробормотал Артемий и потащил их обоих вниз по лестнице. Спичка оторвал взгляд от пива и замер. - Ах! Прошу, Бурах, будь осторожен! Они свернули в главную комнату, где Артемий сразу принялся помогать Даниилу лечь на операционный стол. - Прости, эмшен. Я вколю тебе так быстро, как только смогу. - Он выглядит нехорошо… - пробормотал Спичка. - Зоркий глаз, - выговорил Даниил сквозь сжатые зубы. Артемий откинул Даниила назад, чтобы он мог лечь как следует. Даниил пытался дышать ровно, держал нож на месте, но становилось всё сложнее. - Я потерял… слишком много крови. - Нет, не потерял. Бурах подскочил к ближайшему шкафу и стал перебирать его содержимое. Он остановился, затем выругался. - Спичка, мне нужна твоя помощь. Мальчик без промедления вскочил на ноги. Артемий схватил, морщась, три сосуда с разными настойками, и опустился на колени. - Отнеси это Ноткину, принеси мне каждую иглу, которой он сможет поделиться. Если не хватит, скажи, что я заплачу ему завтра. - Не хватит. Он снова выругался, вернулся к шкафу, схватил сосуд… с чем-то зловещим. - Что насчёт этого? Спичка кивнул и взял в руки все четыре сосуда. - Они помогут. Я скажу им. Он взбежал вверх по лестнице. - Хороший мальчик. Артемий отдышался, затем вернулся к шкафу и достал шприц и ещё один сосуд. Положив их на стол, он взял немного марли перевязать руку. Даниилу едва хватало сил наблюдать за ним, но он позволил себе улыбку. - Ты… выглядишь по-отечески… - Замолчи. Быстрее, чем когда-либо Даниил видел хирурга в действии, Артемий перевязывал руку. Затем он отложил их снова, чтобы достать жгут. Как он мог использовать простреленную руку без обезболивающего? - Что это? Морфин? - Сильнее, чем морфин, - сказал он, и обернул жгут вокруг руки Даниила так крепко, как только мог, - Тебе понравится. - Ты… - он нахмурился. – Ты не приготовил это, да? - Почему же? – Артемий надавил на руку в поисках вены. - Это… Даниил забыл, что хотел сказать. Артемий сделал ему укол. - Ай! Нет, нет, нет, что это такое? - Я же сказал тебе замолчать, - рыкнул Артемий и сжал руку Даниила, - Болван. - Ты дал мне одно из своих травяных снадобий, да?! – воскликнул Даниил. – Идиот! Мне нужен морфин, а не какая-то гомеопатия… а-а… ах… Он осел. Артемий фыркнул. - Лучше? - Ох. - Ага. – Артемий с едва заметной ухмылкой закатал рукава и принялся расстегивать жилет Даниила. – Давай достанем из тебя эту штуку. Даниил не мог поверить, как… хорошо он себя чувствовал сейчас. На миг его мышцы залило жаром и болью, которые затем всё слабели… пока не исчезли совсем. Он мог заснуть прямо сейчас. - Ох… - Всё пытаешься говорить, бакалавр? - Артемий приподнял бровь, расстегивая рубашку Даниила. - О-о… - Оно не обездвиживает, ты всё еще можешь двигать мышцами лица. Или ты всегда так выглядишь, когда под наркотиками? “ - О-о, ох… сволочь. - Верно, - он усмехнулся. Наконец, без верхней одежды, нож и колотая рана были полностью видны. Под раной, чуть выше пояса, уже красовался синяк. Слишком много крови, внутри и снаружи. - Что ж, это многое объясняет, - хмыкнул Артемий, мрачно нахмурившись. - Ох-х?.. – посмотрел на него Даниил. - Кажется, кому-то ты всё ещё нужен живым, эмшен, - он мигом вернулся за скальпелем и ниткой для швов, - Или у этого грабителя была ужасная меткость. Даниил прочистил горло, так как ему надоело звучать как идиот. - Какого… чёрта ты… несёшь? Он промахнулся? - Я поставил бы на это мои последние рубли. Но погоди праздновать. – подойдя к нему, Артемий прикоснулся к его лбу, уставившись на посиневшие губы. – Ты всё ещё на моём столе. - Это… правда?.. - Меньше болтовни. Сосредоточься на грудном дыхании. - Я не могу… ох… что… - он часто заморгал, пытаясь снова сесть. – Где?.. - Бай, болииш байнам! – прорычал Артемий, безумно сверкнув глазами и толкнул его обратно. – Нет! Лежи! Идиот! Даниил чувствовал себя так, будто его только что бросили в крылья мельницы. Что бы не происходило, он был бессилен это изменить. - Чёрт, чёрт, - Артемий стиснул зубы и прижал одну руку к своей, а другую к животу Даниила, - Ты не покинешь этот город на моих плечах, тебе ясно, Данковский?! Прекрати истекать кровью, а не то я сам тебя убью! Даниил мог только моргать в потолок. - Дерьмо, - Артемий опустил голову, вдохнул, - Дерьмо. Ладно. Хорошо. Времени на обезболивающее для него самого не было, следовало оперировать прямо сейчас. Он встал прямо и начал вытаскивать лезвие. Как он и думал, потекла кровь, капая на живот и заливая одежду Даниила. - Найди в себе силы простить меня. ойнон… Когда нож был извлечён, кровотечение усилилось. Артемий схватил лежавшее рядом постельное белье и прижал к ране изо всех сил. Кровотечение замедлилось, но лишь немного. Он выругался снова и снова. Если он собирался остановить кровь, он должен был видеть, что делает. Были бы под его началом были другие хирурги, чтобы контролировать кровотечение, но нет, он был один. И лицо Даниила всё сильнее бледнело. Надо было найти способ закрыть рану вслепую. - Твои линии, ойнон… покажи мне твои линии… Взгляд Даниила был пуст, губы приоткрыты, он не отвечал. Но Артемий собрался и смог увидеть, что требовалось. Артерии и вены, пронизывавшие всё органы, обозначавшие связи между ними. Даже в человеке, который задирал нос перед Матерью Бодхо, Артемий мог видеть и чувствовать линии тела. Он отвёл окровавленную руку, чтобы взять иглу, и выровнял дыхание. - Пусть Мать Бодхо спасёт тебя, ойнон… Вдень нитку в иголку, оторви её зубами. Крепко. Смотри на линии. Запомни их. Закрой то, что разделено. Докажи своё звание менху. Дыхание Даниила участилось. Ему не хватало кислорода. Артемий расширил рану скальпелем, чтобы он мог работать в ней. И он сунул ладонь туда, проведя кончиками пальцев по липким, невидимым глазу внутренностям. Комки плоти, перекатывавшиеся с каждым движением, окрашенные в красный и розовый, лиловый и чёрный, усеянные светящимися линиями вен. Но Артемий мог ощущать то, что не ощущалось. Он видел то, во что Даниил никогда не верил. Он пронзил кожу иглой и свёл всё вместе, зашил и потянул, рывок за рывком, узел за узлом, слепой к обычным вещам, но следовавший тому, что показывала ему Бодхо. С каждым стежком кровотечение слабело. Артемий продолжал зашивать, доставая руку из раны и проверяя, не порезано ли что-то ещё. Свести, зашить накрепко, следить за дыханием. Дышал ли он? Едва. Артемий зажал нос Даниила и пару раз вдохнул в рот, отчего у того на лице проявились красные пятна. И ещё раз. - Не сейчас, нухэрни, не сейчас. Он зашил рану целиком, быстро и без ошибок. Его руки были в крови. Пусть Клара оставит замечания на этот счёт – он дал ей право. Но даже с зашитой раной Даниил был бледным и потным, с пустым взглядом. Труп с пульсом. Теперь он потерял слишком много крови. Артемий вернулся к шкафу, выискивая среди множества инструментов, сделанных им из хлама и прочих выброшенных вещей. У него было что-то на этот случай, он знал, что делать. Две иглы для жидкости и трубка между ними, с свисавшими застёжками для контроля напора. Такая простая вещь. Он молился, чтобы её хватило спасти друга. На этот раз никаких жгутов. Артемий ввёл иглу прямо в безвольную руку Даниила и – вытри руки, идиот, испачкаешь же всё – приклеил её. Затем вторую иглу, сняв марлю, он ввёл себе в руку. - Дыши, нухэрни, ты не уйдешь так легко… Он сжал застёжки, и кровь полилась, от Артемия к Даниилу. Он схватил его руку, уставившись на текущую кровь, и мелькнул взглянул на его лицо. Он ещё дышал. Как-то. Боль ничего не значила для него. Всё, что он мог теперь – ждать. - Ты слышишь меня, эмшен? – он тяжело дышал. – Ты без сознания или ещё держишься? Даниил задышал глубже, моргнул и взглянул в потолок. - Слава богу… - вздохнул Артемий, и приложил руку к голове, - О, слава богу... - Я был… в сознании… всё это время. - Чтоб тебя! - Как… ты сделал… это обезболивающее? Он покачал головой. - Ты не поверишь, если я скажу. - По… попробуй. - Нет. Даниил заворчал. - Знаешь… - сказал Артемий. – Я думал, ты уже минуту как умер. - Я думал… ты сказал… что нож… прошёл мимо. - Не прошёл. И я не хотел, чтобы ты паниковал у меня на столе. - Ты… не можешь так… - Даниил закрыл глаза, облизнул губы и сглотнул, - Лгать пациентам. - Я говорю им то, что они должны слышать. - Выглядишь, как убийца, - Даниил пытался казаться сердитым. - Не впервой, - ухмыльнулся Артемий, - отдыхай, эмшен. Даниил моргнул, осмотрелся, приходя в себя. - Что ты… что ты сделал? - Спас твою жизнь. Не думай об этом слишком. Тебе надо поспать. Даниил тяжело дышал, озадаченный этими словами. - Ты… спас меня… уже? В одиночку? - Здесь никого больше. - Но… - Даниил поморщился, - Это… невозможно, я… ты был так быстр… - Комплименты? Мне? Может, ты умираешь, бакалавр. “ - Но твоя рука… Артемий приподнял бровь, и вдруг вся его левая рука вспыхнула болью. Он едва не закричал, схватил её с сжал зубы, отвернув голову от Даниила. - О, да!.. Как я мог забыть! - Ты забыл о дыре в руке?! - Я был немного занят другими вещами, да, - он тяжело дышал. Даниил моргнул, раскрыв рот. - Я… ты… Он выровнял дыхание, успокоился и попытался сесть. - Выглядишь так, будто никто раньше тебе никогда не помогал. Даниил заколебался, попытался откашляться, но дрогнул всем телом и скривился. Мышцы были не в порядке. Артемий встал и положил здоровую, липкую от крови руку Даниилу на лоб, ухмыляясь: - К тебе возвращается цвет лица. Когда он сжал трубку и вынул иглу из руки коллеги с марлей наготове, Даниил наконец взглянул на него. Мешки под глазами Артемия стали ещё более заметны. Бледный и потный, он тоже потерял кровь. Кружилась ли у него голова? - И… и твой слабеет. - Это от потери крови. Потеря крови! Без сомнения, дело в руке, но что насчёт самого Даниила? Казалось, он не мог найти то, на что хотел посмотреть. Артемий, забавляясь, подумал, что Даниил миновал замешательство с переливанием. Даниил пытался найти что-то, что объяснило бы, что именно случилось, пока он был в наполовину коме во время этой быстрой операции. Много окровавленного белья, потеряй он больше крови, очевидно, он бы умер, но тогда почему его лицо розовело? Переливание? Тут не было подходящего оборудования… Артемий отсоединил трубку от своей руки и вытер кровь куском чистой марли. Даниил уставился на устройство, затем на лицо хирурга, затем снова на устройство. Артемий заметил это и фыркнул: - Я же говорил не думать слишком об этом. Всё сложилось. Артемий отошёл к раковине, отложив пока трубку, и принялся смывать кровь с рук. Даниил прислонился затылком к камню стены, глубоко вдохнул, слушая лишь плеск воды, омывавшей руки и стекавшей по сливу в ведро. В воздухе висела густая тишина. Такая, что ей можно было подавиться. - Всё это… - пробормотал Даниил сам себе. - Опять же, почему это тебя удивляет? - Потому что… - он вдруг умолк, стараясь подобрать слова. – Это противоречит всем ожиданиям. И предписаниям. Артемий не ответил, лишь подошёл к столу, вытирая руки. Он сел и положил раненую руку на стол, схватил иглу для швов. Даниил смотрел, как он опустился под стол и достал бутылку с прозрачной жидкостью. Медицинский спирт. Плеснул один раз на иглу, второй на рану. Оскалил зубы и втянул воздух, резко сморщив нос, но и только. Даниил не мог перестать смотреть. - Ты… - он моргнул. – Даже не продезинфицировал? - О чём ты, бакалавр? – Артемий взглянул на него исподлобья, а его раненая рука упала ему на колено. - До того, как ты меня оперировал? - Это не опасно для здоровья. - Я… - Даниил фыркнул в потолок. – Я имел в виду, какого чёрта ты не обработал собственные раны прежде моих? Ты не можешь оперировать с одной рукой. - - А двумя я не могу воскрешать мёртвых. Некоторые раны могут подождать. Ты доктор, ты знаешь - Я знаю, что оперирование с раненой рукой, в лучшем случае, риск, и в худшем – крайний идиотизм. Кажется, я не осознавал последствия твоего неофициального обучения Он остановился, закрыл глаза. - Если ты обвиняешь меня, что я сделал что-то неверно… - сказал Артемий. - Нет. – вздохнул Даниил, пытаясь не закатывать глаза, - Я не то… - Бакалавр. – сказал Артемий. – Сейчас ты говорил так, будто я мог… должен был дать тебе умереть. - Ты страшно рискуешь собой, пытаясь спасти мою жизнь. Без докторов твой город останется без шансов против чумы. - Его шансы не сильно выше без тебя. - О… - Даниил уставился на него с кислой усмешкой, - О, ты очень смешной. Артемий поднял бровь: - Думаешь, это сарказм? - У нас очень разны взгляды на то, что лучше для этого… города, Бурах. Я знаю, что ты делаешь, чтобы «спасти» его. - Не понимаю. - Все эти травы, из которых ты делаешь чай, вся твоя… степная медицина… Рука ударила его по губам и впечатала его затылок в стену. Даниил закричал, из глаз сыпануло искрами. Артемий сжал губы, прищурился, затем нарочито медленно отодвинулся и снова сел. - Я многое готов терпеть от тебя, бакалавр Данковский. Но я не терплю чужаков, говорящих о моих практиках как о мошенничестве. Особенно, когда мои «травяные чаи» - причина, почему ты не потерял сознание от боли. Даниил держался за голову, зажмурившись и шипя от боли. Артемий продолжил зашивать, избегая взглядов на него. - А какое отношение мои методы имеют к тому, чтобы оставить тебя умирать? Даниил сглотнул: - Ох… нет… Я беру слова назад. Это всё равно была глупая мысль. - Нельзя так легко передумать. - Это не то. Я лишь… - Он качнулся вбок, потирая то, что наверняка станет синяком. - Разве ты не сделал бы всё возможное, чтобы спасти своих умирающих пациентов, бакалавр? - Конечно, сделал бы, но… не подвергая риску самого себя. - Вот в этом и различие между нами. Даниил попробовал взглянуть на него. - Что, если моё тело не приняло твоё… - он сделал жест, - Грубое переливание? Тогда нам обоим было бы хуже. - Я универсальный донор, - ухмыльнулся Артемий, и снова пронзил кожу иглой. «Да пошёл ты», подумал Даниил, желая плюнуть эти слова ему в лицо. - О, как удобно! – сказал он. Тот не переставал ухмыляться, затянув второй стежок. - Очень. Даниил вновь приложил затылок к стене и застонал. Определённо, синяк. - А теперь отдыхай, - сказал Артемий. - Нет! Послушай… Артемий почувствовал, как его губа дёрнулась. - Твоя преданность достойна похвалы, правда, ты настоящий герой, Бурах. Он фыркнул. - Но представь на минуту. Если бы нас заметил на улице любой из этих мародёров, ты был бы уязвим из-за меня. Ты правда можешь позволить рисковать своей жизнью, жизнью умелого врача, ради возможной защиты второго? - Хочешь сказать, я должен был бросить тебя и сбежать? - Да! – Даниил поднял руки. – Именно это я и говорю! Так у города остался хотя бы один из его врачей! - Твоё бескорыстие достойно похвалы, - Артемий уставился на него. – Но так я не работаю. - Вот почему ты идиот. Если мы оба умрём, тогда всем людям останется обратиться только к этой… этой девчонке. Артемий снова пронзил иглой кожу на руке, и у Даниила скрутило живот. - Ах. Она. - Евангельский целитель, да, - Даниил взмахнул рукой. – Так ты согласен? Она совсем нежизнеспособна. - Она подозрительна, - он затянул ещё стежок. – Я поймал её прокравшейся в дом моего старого друга незадолго до чумы. - Лгунья и грабительница. Очаровательно. - Ну, - Артемий наполовину ухмыльнулся. – Учитывая, как мы столкнулись с тобой, наверное, это не лучшее обвинение. - Те здания были заброшены, - он отмахнулся. Теперь это повторное присвоение. Ухмылка стала полной. - Что такое любое воровство, как не повторное присвоение? - Не начинай спор о семантике и философии. Lex non mutantur. - Lex iniusta non est lex. Даниил умолк. Моргнул. Дважды. Затем взглянул на Артемия, который сложился пополам от смеха. Бакалавр уставился на него, желая спросить, какого чёрта тут только что произошло, но мог только смотреть, как Артемий подавился смешком и потёр глаз тыльной стороной ладони. - Я так долго сопротивлялся желанию сделать это. Боже, ну и зря! - Ты тоже знаешь язык! - Да, я знаю латынь, я учился в университете, эгоистичный ты придурок. – он сплюнул с улыбкой. – Учил её вместе с анатомией. Кто угодно может выучить язык. Для чего ты его используешь? Бросаешься претенциозными фразами то тут, то там, чтобы люди думали, что ты умный, когда ты просто начитанный? - Я… - Даниил почти закричал на него. – Я учил его, чтобы понять язык медицины, деревенщина! Врач не врач без знания латыни. - Так ты признаёшь это? – Артемий опёрся на руку. Что знание латыни – ничего особенного. - Что именно ты хочешь выудить из меня? - Я хочу знать, почему ты всегда вставляешь латынь в разговоры. - Это красивый научный язык, почему бы и нет? - С ним ты ощущаешь себя умнее. - Д… нет, это… - А? - Знаешь что, где мой револьвер? Артемий чуть не согнулся пополам от смеха опять, держась за бок здоровой рукой. О, если бы взгляд мог убивать. - По-твоему, я шучу? - Эт ту, Данковский? - О, и кто теперь претенциозен? - Всё ещё ты. О, это не я, ведь это тебя пырнули ножом. - Сколько тебе лет, двенадцать? - На самом деле, тринадцать. - Тринад… о, ты всё ещё пытаешься быть смешным. - Преуспеваю, я бы сказал. И вот, последний стежок. Завязать, откусить покороче. Артемий хмыкнул, осмотрел свою работу. Даниил заметил эту перемену, перестав теребить свой плащ. На миг они оба замолчали. Две дурацкие ошибки, каждая в несколько секунд, стоили бы жизни им обоим. Но они были живы. Несмотря на попытки города убить обоих, они были живы. Артемий взглянул на него. - Для чего ещё нужны друзья? А теперь спи, – он встал, похлопав Даниила по плечу, - Ты достаточно наговорил за нас обоих. - Это была беседа, ты знаешь, а не монолог, - нахмурился Даниил. Артемий просто закатил глаза и вышел из комнаты к лестнице. Даниилу всегда хотелось оставить за собой последнее слово. И всё-таки, Артемию стоило поблагодарить Бодхо за помощь. - Я вернусь через пару минут, - бросил он, взбираясь по лестнице. – Спи. Когда он выбрался на прохладный полуночный воздух и закрыл дверь, не только вечность встретила его. В животе у него всё сжалось от улыбки, красной шляпы, развевающегося от ветра шарфа и красных же перчаток без пальцев. Даниил фыркнул и закрыл глаза. Воздух тут был спёртым, было больно держать их открытыми. Одному богу известно, куда собрался Артемий. Собирать твирин так поздно? Вот так бы оно и было, слоняться по степи, когда его пациент нуждался в уходе. Нет, Даниил, не будь несправедлив. В душе он ощетинился, но легко уступил совести. Это было верно, конечно. Бурах был умным, чувствительным человеком, несмотря на свои корни. Даже с ограниченными запасами и людьми под его руководством, он провёл успешную операцию по удалению опухоли и последующей стабилизации, в месте, не отвечавшем как внешним требованиям, так и санитарным стандартам. Он учился в университете. Да, следует отметить этот важный факт, но даже с официальным обучением это было необычным успехом. Как удачно, что Бурах оказался с типом крови О… Просто безупречно для героя вроде него. Его достижения не умаляют твоих. Ну… во многом это было логически верно, но… Даниил не мог сдержать желчь, подступившую к горлу при этой мысли; Артемий сделал плохой, небезопасный выбор, и это сошло ему с рук. Он сделал то, что хорошо с точки зрения морали, но, в действительности, непрактично, и это сработало. Потому что… такое не случалось с Даниилом. От этой мысли у него заболели швы. Даниилу не доставалось простых выборов. Даже здесь. Он старался, как мог, чтобы помочь людям Горхона и, в итоге, всё это вернулось, чтобы сбить его с ног. Чувствовал ли когда-либо это Артемий? Жало тщетности от голодной смерти с набитыми едой карманами, от людей, которых тебе уже было не дано спасти? Он борется с той же чумой, что и ты. Ты никогда бы это не узнал. У него достаточно средств, чтобы спасти жизнь. Что ещё у него есть в этих шкафах? Лишняя почка? Швы заныли, и Даниил заставил себя расслабиться. Горечь не помогла бы залечить его раны, но отдых был временем, потраченным впустую. Он гадал, что могло бы произойти, если бы Артемий сделал то, что предлагал Даниил. Если бы из темноты появился мародёр, и Бурах, словно ящерицы в пустыне, отбросил бы хвост, чтобы избежать змеиного укуса. Даниил мог ощутить, как падает в грязь. Как перед ним предстают искажённые воспоминания о шуме тяжёлых ботинок, исчезающем в ночи, о Многограннике и «Танатике». Что потом? Ударили бы его снова ножом? Пнули? Оплевали? Было бы это быстро, или же бы его обшарили как ещё тёплый труп? Он вздрогнул. А другая вероятность? Если бы Артемий держался упрямо? Крикнул бы ему стрелять, может, выхватил бы скальпель из одного из бесчисленных карманов. Один выстрел пошатнул бы врага, но не повалил. А второй привлёк бы ещё больше внимания. Артемий мог бы оттащить врага в сторону и замахнуться, но этого не хватило бы. За героизм Потрошитель получил бы нож в грудь. Боковое проникновение между пятым и шестым межреберьем, тяжёлая рваная рана диафрагмы, проколотое лёгкое. Считанные минуты жизни, если что. Они оба бы погибли. Видение продолжилось без согласия Даниила, и он увидел голову Артемия на земле, рядом со своей. Остекленевшие и замершие глаза со слабыми отблесками света. Кровь, капающая из раскрытых губ. Болтающийся в руке скальпель. Бездыханный. Затем взгляд перешёл на него самого. Глаза расширены, но пусты. Волосы заляпаны землей и грязью. Кровь, текущая из живота, пятнающая одежду. Револьвер в дюймах от протянутой руки. Холодный камень лёг ему на грудь. Видение ударило заляпанным грязью ботинком по щеке Артемия, и Даниил вздрогнул с таким яростным рычанием, что рана снова закровоточила. Он зашипел и схватился за живот, но держал глаза открытыми, чтобы его рассудку было сложнее разыграть для него более отвратительную ложь. Его зрачки сузились до щёлок. - Я слышала, у тебя в палате новый пациент, Потрошитель, - сказала Клара, почесывая Мунхэ за ушами. - Доктор Данковский сейчас стабилен, - пробормотал Артемий, уперев руки в бока, - Я сомневаюсь, что он хочет тебя видеть, если ты думаешь о визите. Она выдохнула и закатила глаза. - Я праздную его заключение. Он не может уйти, пока он у тебя на столе. Артемий прищурился. - Думаю, нет. Ты собираешься победить чуму собственноручно, пока мы оба заняты? - Ты снисходителен ко мне. Прекрати это. Даже чудеса требуют времени. - И ты зря тратишь его здесь, - он скрестил руки. – Ты продолжаешь вести себя так, будто имеешь все ответы. Пойди и докажи это. Тебя никто не держит. Она рыкнула на него и казалась готовой топнуть ногой. - Всё совсем не так, как должно было быть. Вы двое уже должны были убить друг друга! - Что?.. То, что мы живы – проблема? – нахмурился Артемий. - Нет, очевидно, нет, но я не понимаю, - она махнула ладонью в сторону двери, - Почему ты ему помогаешь? Разве ты его не ненавидишь? - Он врач. Моё отношение к нему не имеет значения. Клара рявкнула в небо и обхватила пальцами свою шею. - Ты так непохож на себя! Что случилось? - О чём ты? - Я думала, он мешал твоей работе. - Он раздражает, да, но он всегда прислушивался, когда я просил помощи. Мы все боремся с общим врагом. - Нет. Заткнись. Это не ты говоришь, - она показала пальцем в его лицо, - Ты так не думаешь, ты не лучше его! У тебя столько же идей, как спасти город, как и у него. Артемий нахмурился ещё сильнее. - Ты знаешь меня лучше, чем я сам? Неслыханное заявление, даже от тебя. - Я знаю тебя лучше, я видела это! – она раскинула руки, отчего мунхэ запаниковал. Артемий вмиг оказался у зверя, обратившись к нему на родном языке, мягко, но уверенно, протянув руки. Бык фыркал и мотал головой, но, услышав его, унял неповиновение. - Шии хара, боос Мунхэ… - ласково говорил он, протягивая руку, чтобы погладить нос и почесать шею, - Боу хара босоолу ахар уймен… Бык опустил голову, сопя, но спокойно и умиротворённо. Клара нахмурилась. - Вы оба любите болтать на других языках. Ты не лучше. Он бросил на неё взгляд через плечо. - Возможно. Но мы целители. Сейчас это именно то, что нужно людям. Она покачала головой и скрестила руки, прижав колени друг к другу. - Я не могу в это поверить. Не могу. Ты собираешься убрать из этого всё веселье. - Веселье? Люди умирают, девочка веры. Здесь нет веселья. Разве ты не та, кто так сильно заботится о людях? Может, это чудо для тебя, - он повернулся к ней, - Ты чудной целитель. Вот и исцеляй своими чудесами. Бакалавру Данковскому понадобится время. Хотя бы день. Если, конечно, ты не хочешь использовать своё волшебное касание. Она сморщила нос и отпрянула, словно он показал ей дохлую крысу. - Даже шутить не смей! Оставь этого ублюдка себе. Хорошо. Я могу добиться некоторого прогресса. Но ты мне не веришь. Я знаю, я могу понять. Но поверишь. Просто наблюдай. Я могу спасать людей, исцелять их, и мне не нужны два приятеля вроде вас для этого. - Тогда вперёд. Часы всё ещё тикают, - кивнул ей Артемий. Она нахмурилась, или закатила глаза, или взмахнула рукой, а может, всё вместе. Или ничего. Иногда, когда она двигалась, Артемий мог поклясться, что видел её смазанно, как с задержкой. Будто время и пространство не могли решить, где или что происходило. Впрочем, сейчас Клара уходила прочь. Артемий вздохнул и потрепал Мунхэ по морде. - Мне не нравится никто из них… но я рад, что окажусь вместе с Даниилом, а не с ней. Бык мягко схватил губами его за рукав. Артемий улыбнулся и освободился, поцеловав зверя в рог. Итак, зачем он сюда пришёл? О, верно, поблагодарить Мать Бодхо. Ему не требовалось идти далеко, алтарь был немного южнее. Через траву и твирин, сквозь степь, где одинокий никогда по-настоящему не был одинок. Там, впереди, тропа поднималась к алтарю между камней. Древнее, священное место. Стоя перед плитой, Артемий достал из кармана скальпель. Острый, но непригодный для боя. Лучше всего подходящий для подношений крови. - Байярлаа. Бодхо… - пробормотал он, подняв руку и проводя лезвием, прижатым большим пальцем, от запястья к кончику среднего пальца, - За спасение моего коллеги. Клянусь моей кровью. Прижав ладонь к камню, он размазал по нему неровные толстые алые дуги, и камень впитал всё. Не осталось и капли крови. Никогда не оставалось. - Благослови его путь… *** Самозванка ухмыльнулась Даниилу сверху вниз. - Каково это было – смотреть на него снизу вверх? Даниил сжал зубы, напрягая взгляд. Она хихикнула. - Полагаю, это не честный вопрос. Ты всегда смотришь на него снизу вверх. Она обошла стол, и Даниил проследил за ней. Надавил пальцами, прижал к камню, соскребая засохшую кровь. - Мне вы двое нравились больше, когда дрались, - она осмотрелась, спокойной повернувшись на каблуках, - Все эти крики были такие милые. Иногда на виду появлялись пистолеты и ножи! Кровь текла как вода, а вода течёт вместе с рекой. - Как ты попала сюда без ведома Артемия? – он ненадолго разжал зубы. Что-то в ней заставляло волосы вставать дыбом. - Он слепой, это было нетрудно, - она пожала плечами. – Вы оба слепы, на самом деле. Ты знал это? Большинство людей, когда ты проверяешь их зрение, по-настоящему слепы. Но не я. - Какого чёрта ты несешь? – он пытался посмотреть на неё сверху вниз, у ножки стола. Она всё ещё хихикала: - Люди, бакалавр! Я говорю о людях! Ты зовешь их пешками. В своей голове. Она склонила голову набок и прижала палец к виску. - Ты не видишь людей. Это твоя слепота. Ты видишь фигуры на шахматной доске. А ты игрок, который так же мал, как и они. Даниил стиснул зубы. Швы снова разболелись. - Потрошитель слеп, потому что видит лес. Стадо. Школу. Лицо. Даниил приподнял бровь, всё ещё глядя на девочку и почти не моргая: - Я не понимаю. Она закатила глаза и помотала головой. - Нет, он не понимает. Он не видит деревья, или птиц, или рыб, или черты. Не видит деталей вовсе! Лишь картину, а не мазки кисти. Это значит, что он совсем не видит тебя. Самозванка пальцем в его щёку, и Даниил отстранился, чтобы она его не трогала. Она продолжала хихикать над чем-то, и это начинало раздражать. - Я не люблю загадки вне досуга. Кругом чума, если ты не заметила, а у меня дыра в животе. И тут она сделала нечто отвратительное. Она дотронулась до его груди, между них . - Он совсем не видит тебя, бакалавр. Всё это ни капли не значит. Он закричал и ударил её обеими руками, несмотря на проклятую боль. - Не трогай меня, чертовка! Она взвизгнула от смеха, отскакивая от него. - Я сказала, что это ничего не значит! Ты слушаешь? Это усилия впустую! Тебя для него нет. Ты просто часть его картины. - Хватит местоимений, Клара! – он попытался застегнуть рубашку и жилет, внезапно ощутив себя очень уязвимым. - А он просто Потрошитель. – отмахнулась она, отводя взгляд, - Кусочек твоей головоломки. О, как это весело. Нас ждёт много веселья без вас двоих. Даниил смотрел с широко раскрытыми дикими глазами, как он похлопала его по колену, такая изящная и деловитая. Ему хотелось грубо отмахнуться. - Я попрошу Артемия сменить замки. Убирайся, или я сам его приведу! Она улыбнулась до ушей. - Сладчайших снов. Данковский. Может быть, удача поворачивается к тебе лицом… но сомневаюсь. Вы оба так слепы… Она проскользила, едва двигая ногами, как призрак, пока не исчезла за углом. Но он не слышал, как она поднялась по лестнице, и не слышал, как она открыла дверь. Но он и не слышал, как она вошла. Он вытер лоб. Холодный пот. Так не пойдёт. Ему требовалось переодеться, помыться, привести себя в порядок. Ему требовалось чем-то прикрыться! Вся его одежда так огрубела от засохшей крови, что носить её было всё равно, что плетёные корзины. Он тяжело дышал, пытаясь сохранять ясность чувств. Но склад Артемия был пуст. Ни души, кроме него. Спать Даниилу не хотелось.