***
Сэм и Нора, воспользовавшись порталом, перенеслись в Америку накануне Рождества. Асти больше не удалось с ним поговорить, Мартер держался отстраненно и сдержано, лишь пожелав ей на прощанье хорошо отдохнуть. На душе было погано, весь день она пролежала в постели, то и дело проваливаясь в сон. Вечернее дежурство прошло без происшествий, в школе оставалось с десяток учеников, включая Золотое трио, да преподаватели. Она долго боролась с желанием отправиться в подземелья, но, почти подойдя к собственным комнатам, передумала. Она беспокоилась о Северусе. Ей не удалось поговорить с ним с того инцидента в лаборатории, он весьма успешно избегал ее все эти дни. Спустившись в подземелье, она не обнаружила Северуса в покоях. А любезный портрет какого-то монаха на входе в подземелья подтвердил, что Снейп покинул замок несколько часов назад и не возвращался. Последующие пару часов она провела, расхаживая по своим комнатам, злясь и раздражаясь на себя за это чувство. Северус нашел, с кем провести праздник за пределами замка. И имя той, чья компания сегодня была для него важна, настойчиво жужжало в голове. Отвлечься на книгу не получилось, и, разозлившись окончательно, она схватила куртку. Прогулка пойдет ей на пользу. Вихрь аппарации выкинул Асти на окраину маленькой деревушки. Заметенная снегом дорога из небольшой рощицы вела к однотипным домикам, укрытым пушистыми шапками снега. Издалека деревня выглядела игрушечной в свете праздничных гирлянд, что украшали почти каждое жилище. Остин вышла на знакомую улочку и побрела вниз по мостовой. Она интуитивно помнила дорогу: несколько поворотов и вот она стоит на месте, что некогда было ее домом. Стоило ей приблизиться, чары отвода глаз растаяли, открывая ей вид на полуразрушенный коттедж. Второй этаж был почти полностью уничтожен, темные глазницы окон без стекла, обвалившаяся крыша и покосившаяся входная дверь. Асти не была здесь несколько лет, но в этот вечер ноги сами привели ее в Годрикову впадину. Она стояла несколько минут, держась за деревянные, прогнившие от времени доски забора. Боль давно утихла, стала чем-то привычным и незыблемым. Детские воспоминания утратили былую яркость, но заваленная досками детская качель в углу все равно заставила ее непроизвольно вздрогнуть. Она некоторое время скользила грустным взглядом по дому, после чего, накинув капюшон, направилась дальше по улице. Кладбище в столь поздний час было пустынным. Заметенные снегом дорожки, несколько фонарей по периметру и звенящая тишина декабрьской ночи. Асти уверенно петляла среди надгробий, пока не остановилась у одного. Белый гранит, припорошенный снегом. Опустившись на колени, она стряхнула пушистую снежную шапку и провела рукой по выгравированным на камне буквам.Джеймс Поттер. 27 марта 1953 года — 31 октября 1981 года Лили Поттер. 30 января 1953 года — 31 октября 1981 года Анастейша Поттер 3 января 1971 — 31 октября 1981 года Последний же враг истребится — смерть.
Остин не была на кладбище четыре года. Хотела аппарировать на Хэллоуин, но проникновение Сириуса в Хогвартс помешало осуществить задуманное. Асти некоторое время сидела и просто смотрела на имена родителей. Внутри была звенящая пустота, тоска и спокойствие. Ее собственные инициалы на холодном граните долгое время резали глаза, и сейчас она поняла, что впервые не чувствует по этому поводу ничего. Она с головой погрузилась в раздумья, вспоминая детство и школьные годы, мысли против воли вернулись к последнему году в Хогвартсе, Северусу и домику у моря. Асти не знала, сколько просидела перед надгробием. Колени затекли в неудобной позе, а ноги замерзли. Когда терпеть неудобства стало невозможно, она поднялась. Выудив из закромов кармана волшебную палочку, наколдовала букет белых роз и, бросив на высеченные буквы последний взгляд, покинула кладбище. Буря внутри немного успокоилась, на душе стало странно спокойно. Ей нужно было во всем разобраться и, прежде всего, — в самой себе.***
Лунный свет проникал сквозь ажурные занавески, освещая небольшую спальню. Северус полулежал на подушках, глядя перед собой. Его лицо было расслабленным, но мысли витали где-то далеко за пределами этой комнаты. Оливия, расположившись на его плече, мягко скользила ладонью по мужской груди, задумчиво вглядываясь в его профиль. — Я уезжаю. Несколько секунд стояла тишина, после которой Северус чуть наклонил голову в ее сторону. — В каком смысле? — В конце недели я возвращаюсь в Эстонию. — Мистер Берк? — Я заберу дядю с собой. Мунго организует портал, чтобы безопасно перенести его, — Оливия замолчала и приподнялась, заглядывая в его глаза. — Дяде осталось недолго. Пара месяцев. Не больше. Я хочу, чтобы он провел это время рядом с семьей. Северус не изменился в лице. Коротко кивнул и вновь устремил взгляд на стену, возвращаясь к задумчивости. Оливия еще некоторое время смотрела на него, будто ждала от него какой-то реакции, но не дождалась. Она устало вздохнула и опустилась на подушки. — Прости, — сказал Снейп спустя несколько минут. — Я знаю, ты хотела бы услышать сейчас что-то другое, но я… не могу. Я не могу дать тебе то, что ты хочешь. — Я знаю, — тихо выдохнула Оливия и поднялась с постели. Белоснежные кудри рассыпались по плечам, пока она быстро нырнула в тапочки и потянулась к халату, валявшемуся на полу. — Оливия? — Не надо, Северус, — одернула она, резким движением завязала халат и застыла у окна, глядя на крупные хлопья снега. Молчание затянулось. Северус поднялся и оделся, почти неслышно шурша одеждой. Он уже собирался направиться к выходу, как услышал ее голос. — Это же она, да? — Кто она? Оливия усмехнулась и подошла к нему. Даже сейчас, смотря на него снизу вверх, она не выглядела раздраженной или расстроенной. В ярко-голубых глазах скользило все то же тепло и смирение. — Не бери это в голову, — неопределенно обведя рукой комнату, сказала она. — Я с самого начала знала, что у нас ничего не выйдет. Ты ясно дал мне это понять. Крохотная надежда, конечно, у меня была, но… я не идиотка. Я действительно все понимаю. Однако… я думала, что смирюсь с этим. Что мне будет достаточно наших встреч. Я ошиблась. Я хочу большего, Северус, и ты действительно не можешь мне этого дать. Пора мне признать это. Она положила руки ему на грудь, очерчивая кончиками пальчика пуговицы на сюртуке. — Это правильно. Мне лучше уехать сейчас. Жаль, конечно, что придется закрыть книжную лавку, но пока это единственное верное решение. Северус посмотрел на нее с легким сожалением. Он не хотел делать ей больно, не хотел ранить ее, но так или иначе делал это. И хоть в тот день, когда они впервые оказались в постели, Снейп ясно дал понять, что большего предложить ей не сможет, сейчас чувствовал вину. За очередные неоправданные ожидания. Он открыл было рот, чтобы ответить, но Оливия поднялась на носочки, закрывая ему рот ладошкой. — Т-с-с. Не надо. Молчи. Я знаю, что ты хочешь сказать. Я правда все понимаю. Но хочу сказать тебе кое-что напоследок, — она заглянула ему в глаза и улыбнулась, хотя слезы уже противно щипали глаза. — Ты изменился с начала учебного года, еще больше замкнулся в себе, и я знаю, что причина в ней. Чтобы ни произошло между вами, если она та, что так настойчиво поселилась в твоем сердце… сделай все, чтобы вернуть ее. Нельзя разбрасываться чувствами. Не в нашем мире… где их и так не слишком много. Берк отстранилась и сделала твердый шаг назад. Ее лицо тронула искренняя улыбка. — Прощай, Северус. Я желаю тебе обрести то, что ты ищешь. Думаю, мы еще встретимся с тобой, но много позже. — Прощай, Оливия, — голос Северуса звучал хрипло. — Спасибо. Ее слова еще долго звучали в его голове, всю дорогу до замка он обдумывал услышанное. И болезненней всего было осознавать то, что Оливия была права. Во всем.***
Январь 1994 год Асти поежилась, когда порыв морозного ветра проник под куртку. Натянув на голову капюшон, она вышла из подворотни на небольшую немноголюдную улицу, украшенную огоньками. Редкие прохожие короткими перебежками передвигались от магазина к магазину, кутаясь в шарфы. Погода в начале января выдалась на редкость холодной и снежной. Сильные порывы ветра трепали вывески на кирпичных домах, а колючие снежинки больно царапали раскрасневшуюся на морозе кожу. Небольшая пешеходная улица, с двух сторон которой ютились невысокие домики, была укрыта снежными шапками. Темная брусчатка кое-где была очищена от снега, а в кованых фонарях даже среди белого дня горел тусклый огонек. Первые этажи домов занимали многочисленные торговые лавки и магазинчики, с цветастыми вывесками у дверей. Ничего примечательного и интересного. Судя по фотографиям в отчете авроров двенадцатилетней давности, квартал действительно перестроили. Асти прошла немного, разглядывая дома и магазины, пока ее взгляд не упал на небольшую позолоченную табличку, привинченную к одному из фонарей. Подойдя ближе, она смахнула слой снега, разглядывая гравировку.Памяти двенадцати человек, трагически погибших в результате взрыва газа 1 ноября 1981 год.
Остин задумчиво смотрела на буквы, много лет назад выведенные на металлической табличке. Двенадцать фамилий. Двенадцать ни в чем не повинных маглов. Очередной порыв ветра заставил ее зябко поморщиться, находиться на улице в такую погоду было бессмысленно и просто глупо. Взгляд упал на кофейню напротив, окна которой отбрасывали на сугробы кривые темно-желтые тени. Ей нужно согреться. Колокольчик над дверью оповестил пустое заведение о новом посетителе. За небольшой деревянной стойкой показалась круглолицая пышнотелая женщина средних лет в цветастом фартуке. Она приветливо улыбнулась, стоило Асти приблизиться, и задорно отчеканила: — Здравствуй, милочка. Совсем продрогла? — Да, — улыбнулась Асти, стягивая с рук перчатки. — Можно кофе? — Конечно. Выбирай булочку, я сама их пеку. Свежие и хрустящие. Пальчики оближешь. С корицей только из печки достала. — Хорошо. С корицей было бы идеально. — Нет ничего лучше горячего кофе и ароматной булочки в такую непогоду. Буря разгулялась не на шутку, — причитала женщина, пока возилась с приготовлением напитка. — Не лучшая погодка для прогулок. — Да, — Асти села на потертый деревянный стул, согревая замерзшие пальцы. — Я случайно забрела в ваш квартал. Здесь красиво. — Очень. Видела бы ты, как здесь здорово летом. Наша улица оживает. Такой маленький уголок спокойствия в центре Лондона, — хохотнула женщина. — Я Памела, кстати. — Асти. Скинув с себя тяжелую куртку, Остин повесила ее на спинку. — Я… — Асти неуверенно замялась. — Я видела мемориальную табличку. То, что случилось… ужасно. — Да-а, — грустно покачала головой Памела. — Это печальная история. — Взрыв газа? — Да. Несчастный случай. После этого нам тут все и перестроили. Поменяли трубы, капитальный ремонт зданий. Все было разрушено. — Вы давно здесь живете? — поблагодарив женщину за кофе, продолжила Асти. — Всю жизнь. Раньше квартал занимали переселенцы с севера. Потом как-то осели все, остепенились. Большинство жителей — это владельцы лавок и магазинчиков на аллее. Да работники ткатской фабрики неподалёку. Мы все друг друга знаем. В тот день много хороших людей погибло. По такой глупости. На барную стойку опустилась тарелка с подрумяненной булочкой, посыпанной щедрой порцией корицы и сахара. Асти кивнула в знак благодарности и отщипнула кусочек. Тесто буквально таяло во рту, оставляя после себя терпкое послевкусие специй. — Виновных нашли? — делая глоток кофе, спросила она вновь. — Это был несчастный случай. Неисправность. — Может, кто-то намерено спровоцировал взрыв? — спросила Асти и, заметив странный взгляд женщины, добавила: — Просто не верится, что такая трагедия — результат случайности. Слишком страшно. — Да. Нелепая и глупая смерть. Семья Китсенов погибла в тот день. Он владелец книжной лавки, жена и две дочки. Страшно. Страшно, — причитала Памела, вытирая стол. — Но такова жизнь. На все воля Господа. Асти нахмурилась, но прикусила язык. Господь, как же. — И где носит этого негодника, — пробормотала Памела, оглядываясь на подсобку. — Эри-и-ик. Куда запропастился? — Иду я! Небольшая дверь за спиной женщины открылась, пропуская вперед невысокого паренька. Эрик был молодым юношей с копной золотистых кудрей, что весело подпрыгивали в такт каждого его шага. Он появился в дверях, неся перед собой коробку с продуктами, и задорно улыбнулся, заметив возмущённую Памелу. — Что ты кричишь, женщина? Коробки-то нелегкие. — Бестолковый, — хохотнула Помела, шлепнув его полотенцем. — Еще и острит. Погляди на него! Асти не сдержала улыбки. Их перепалка была теплой и какой-то семейной. — Там еще три коробки. И, кажется, в этот раз они перепутали. Три мешка кукурузы. А муки нет. — Как нет? — воскликнула Памела. — Я им устрою! Смени-ка меня тут, Эрик. Памела поспешила скрыться в дверях. Следом последовал топот и шум, где-то за пределами слышимости. Эрик тем временем, с любопытством глядя на Асти, прислонился к стене. — Вы не местная? — Нет, — ответила Остин, отщипывая еще один кусочек булочки. — Почему вас так интересует, кто виноват в случившемся здесь? — кивнув в сторону выхода, спросил парень. Его ярко голубые глаза блестели от любопытства. Очевидно, он слышал их диалог. — Ты что-то знаешь? — С чего вы взяли? — хмыкнул парень. Асти наградила его внимательным взглядом, ухватившись за зацепку, как за соломинку. — Просто я не верю, что в таком нет виновных. Кто-то всегда виноват. Наступила тишина, которую никто не спешил нарушать. Кофе в кружке потихоньку исчезало, а от булочки остались лишь крошки. Помолчав еще немного, кожей чувствуя его внимательный взгляд, она спросила: — Расскажешь, что случилось? — С чего ты взяла, что я что-то знаю? — потирая рваные джинсы, протянул парень. — Ты нервничаешь. Тебе любопытно и… ты бы не начал этот разговор просто так. Эрик нахмурился и отвернулся, будто мысленно прикидывая варианты. — Я видел кое-что… но это не может быть правдой. — Что ты видел? — с трудом усидев на месте, спокойно спросила она. — Я… был ребенком. Мне едва стукнуло десять. Возможно, я это выдумал. Но я видел перед взрывом двух мужчин. Они ругались и кричали странные вещи. — Что за вещи? — Про предательство и какого-то лорда. А потом… — Что потом, Эрик? — мягко спросила Асти, сдерживая нервную дрожь. — Они выхватили какие-то палки. Я помню вспышку света, взрыв и один… Такой толстый… превратился в мышь. Теперь понимаешь? Мышь! — грустно хмыкнул парень, глядя в пол. Асти неверяще смотрела на него, медово-карие глаза застыли, пока разум отчаянно собирал картинку воедино. — Вот видишь? — заметив ее реакцию, усмехнулся парень. — Это не может быть правдой. Просто детский мозг так запомнил. Я был в доме напротив. Сидел на чердаке, играя в солдатиков. Наш чердак чудом уцелел в тот день, родители были внизу, им досталось. А на мне ни царапины. — А что делал второй мужчина? — Я не видел. Все было слишком быстро. Когда… этот… превратился в мышь, второй был рядом. Кажется, он сам не ожидал, что так будет, кричал, пытался поймать его, но разве можно поймать мышь. Только гора тряпья посреди улицы осталось, — задумчиво прошептал парень, стараясь вспомнить события прошлого. — Потом был взрыв, газовый баллон взорвался. Потом еще один. Я упал на пол, кругом был невообразимый кавардак. Пожар, крики. Слишком быстро. Асти сжала чашку в руках, стараясь оставаться невозмутимой. Сердце отбивало ритм в районе ребер. Картинка сложилась воедино. — Ты рассказывал об этом кому-то из взрослых? — Родители несколько недель провели в больнице. Я жил у соседей. А когда они вернулись… я пытался, но… — Эрик грустно покачал головой, отчего золотистые завитки на его голове весело подпрыгнули. — Это был взрыв газа. Дети склонны к выдумкам. К концу его голос звучал более уверенно, будто он сам себе внушал эту правду в сотый раз. Асти грустно улыбнулась, понимая его чувство. — Знаешь, если никто этого не видел, еще не значит, что это неправда, — она поднялась и положила на столешницу несколько купюр. — Всегда верь себе, Эрик. Всегда. Парень улыбнулся в ответ немного странной улыбкой, будто не понял, почему она его не засмеяла. — Всего хорошего, Эрик. Спасибо, что поделился, — улыбнулась Асти. — Скажи Памеле, что булочки действительно волшебные. Натянув на себя куртку, она покинула кофейню, ни разу не обернувшись назад. Теперь у нее есть ответы.