Время погладить Акулу

Июль 1995 года, Шотландия Они сцепились неподалеку от ворот шотландской любительской юношеской сборной. Майкл был левым полузащитником, и неожиданно получив передачу, не стал пасовать своему бомбардиру, а уверенно повел мяч к воротам, мечтая только об одном ― реабилитироваться за полученную в случайном подкате желтую карточку и заработать очки к уважению в глазах команды. Он, черт возьми, не просто так прошел этот сложнейший отбор в сборную на международные соревнования среди юношеских команд! Невысокий мальчишка примчался к нему с середины поля ― забросил свою позицию, чтобы намертво прилипнуть к ирландцу и стать его тенью. Синеглазый форвард сражался ожесточенно, а когда честные попытки выбить мяч из-под длинных ног юноши не увенчались успехом, опустился до очень грязной игры. Майкл не уступал и так увлекся, в ответ лупя верткого пацана по икрам, ставя подножки и грубо отталкивая плечом, что пропустил мимо ушей продолжительный свисток. А когда очнулся, оказалось, что они уже катаются клубком по пыльной траве, забыв про мяч, нанося удары и пытаясь каждый занять позицию сверху. Главный судья быстро приближался к ним, стискивая свисток в зубах и гневно демонстрируя каждому… по красной карточке! Их удаляют с поля до конца соревнований! Обоих! Игрок шотландской сборной верхом на Майкле что-то разочарованно заорал, тут же слез с него и отпрыгнул, как ошпаренный. Поправил сползшие до середины задницы шорты, задрав их чуть ли не на нос, зачем-то нервно провел ладонью в районе паха, что вызвало у Майкла жар по щекам и желание пристыженно отвернуться. Сам он приподнялся и некоторое время бездумно сидел на траве, обняв колени, глядя в одну точку и пытаясь выровнять дыхание. Подниматься ирландец не торопился. Больше не обращая на него никакого внимания, Джеймс развел руками, голосисто, с сильным шотландским акцентом пытаясь объяснить уэльскому рефери, что нет, вы что, ослепли все там, нахрен! Не было нарушения! Это вот этот ирландский кретин Факбендер нарушил, со всей дури двинув ему по колену. Майкл, услышав сверху свою непристойно извращенную фамилию, хмуро глянул на него исподлобья и вяло показал орущему пацану, обвинительно махнувшему в его сторону рукой, средний палец. Джеймс в долгу не остался. Судья строго покачал головой и коротким свистком, подкрепленным отточенным жестом, указал ему на выход с поля, коротко сообщив, что он дисквалифицирован до конца соревнований. Оба. Джеймс с досадой выругался на сочном шотландском диалекте и, содрав с себя мокрую насквозь футболку, быстро зашагал в заданном направлении. Игроки в сине-белой форме ободряюще хлопали его по плечам, тренер зычно материл все на том же непонятном диалекте, и поспешно раздавал команды полузащитникам, которые в отсутствие гиперактивного, везде успевающего сунуть свой пытливый нос форварда должны были перестать ползать по полю, как гребаные ленивцы, и начать уже забивать! Вокруг ожесточенно спорили с рефери игроки шотландской и ирландской команд, но быстро присмирели, когда судья пригрозил особенно дерзких наказать очередными штрафными карточками. Гудели недовольные болельщики, их лица расплывались перед глазами Майкла, кто-то орал громче всех, и можно было ясно различить мат и проклятия. Майклу хотелось зажать уши и зажмуриться — ему было почти невыносимо больно, что все они направлены на него лично. Отдышавшись, он поднялся, вытирая футболкой заливающий глаза пот и, отряхивая спину и задницу от травы, понуро поплелся прочь, ни на кого не глядя, забыв извиниться перед игроками своей команды — все равно не поймут, только высмеют тупыми снисходительными шутками. Майкл так и не нашел общего языка с большей частью команды, поэтому держался в основном в стороне. Тренер, единственный, кто в него верил и пригласил в сборную не раздумывая, ободряюще хлопнул по плечу и вручил бутылку с водой. Уже у края поля на него налетели со спины, подло и неожиданно. Джеймс подпрыгнул, оттолкнувшись руками от поджарых предплечий, больно наподдал ему коленом по копчику, так что Майкл неловко вдохнул и поперхнулся водой. Наглец выдрал у него из рук бутылку, крикнул «попробуй, догони меня, Факбендер!», обогнал и помчался с поля в сторону озера, на ходу обливая себя из чужой бутылки. Не думая больше ни о чем, кроме голой, веснушчатой спины обидчика, Майкл со всех ног рванул за ним. Неслись они примерно с милю. Теплый летний ветер бил в лицо. Стало так жарко, что он на ходу стянул свою футболку и сунул ее за кромку шорт. У низкорослого Джеймса оказались сильные ноги, он был выносливым и азартным. Он уводил их все дальше от живописного места на горном курорте, где проводились международные соревнования любительских юношеских сборных; от скопления людей, через открытую равнину, изумрудное поле высокой травы, вдоль озера, напрямик, где терялись даже тропинки, пока Джеймс, наконец, не скрылся за пышными раскидистыми кронами деревьев. Майкл на полном ходу влетел вслед за ним и резко затормозил, едва не споткнувшись о крупный камень. Уперся руками в колени, чтобы отдышаться после дикой погони. Осмотрелся. Здесь было уединенно и тихо. Это место было надежно скрыто от любопытных глаз и защищено от палящего июльского солнца очень старыми дубами с пышными шапками, вросшими глубоко в землю переплетенными меж собой, кривыми корнями, а под ногами выстилался пушистый ковер из густой травы, образовывая будто сказочный изумрудный грот на берегу горного озера. Полуголый шотландец стоял спиной к нему по голень в озерной воде, и плескался, шумно отфыркиваясь и рыча. Рядом в траве валялись его футболка, бутсы и гетры. Тут и там из земли торчали поросшие мхом валуны, на одном из которых Майкл заметил почти полную бутылку противника, опустился на поваленный ствол рядом и жадно приник к горлышку. — Ты что делаешь, а? — утолив жажду, выдохнул он. Джеймс, до этого демонстративно игнорирующий его, повернулся. Стрельнул хитрющим, испытующим взглядом и зашел глубже по кромку и без того мокрых шорт. — А что, не видно? Искупаться решил. Запретишь мне? — Да нужен ты мне больно! — возмущенно откликнулся Майкл. — А что же ты тогда приперся на мое место? — А это твое место? — Ага. Я его нашел, значит, мое. — Не претендую, но вот в чем дело, оборзевший ты мелкий говнюк… Моя фамилия Фассбендер, а не Факбендер. — Но согласись, так лучше звучит! — Иди нахуй, ФакЭвой. Ну как, нравится тебе это, а? Джеймс хохотнул, и его обаятельное ржание разнеслось эхом по округе, оттолкнулось от горного хребта на противоположном берегу, и снова все замерло. — А у тебя, оказывается, не только внизу зубы есть. Майкл оскалился, демонстрируя широченную улыбку. — А знаешь, я тебя помню! — Да ну? — Я вообще-то тебя ещё на общих сборах видел. Ты меня с другого конца поля нахуй слал. — И я был прав, да? — А позже в раздевалке двинул мне под ребро локтем. Тебя родители не учили вести себя вежливо и уважать других? — А ты из этих, что ли? Гопников, помешанных на уважении к старшим? Видал я таких в наших пабах. Извини, но по тебе незаметно. Скорее, ты из этих, правильных мальчиков-зануд с безупречными манерами. Ни разу не крутых, — саркастично протянул Джеймс. — Ну и кретин, — пробормотал Майкл, которому резко захотелось уйти. На полном серьезе встревать в конфликт он не собирался. Назревало понимание, что Джеймс не особенно отличается от его сволочных одноклассников, и найти общий язык у них не выйдет. Он уже было вскочил и повернулся, чтобы в гордом молчании удалиться из сказочного грота в суровую реальность с грандиозно просраным матчем, но следующие слова Джеймса пригвоздили его к берегу и заставили обернуться: — Я уже понял, дорогуша, что ты просто не смог пройти мимо меня! Майкл опешил от неприкрытого кокетства в дерзком, ломком голосе, и растерянно парировал: — Да ты глотку драл громче всех, только глухой не заметит! — Что-то я не вижу здесь никого кроме тебя с претензиями. Майкл собрался было достойно возразить, но невольно внимательнее присмотрелся к Джеймсу. С очень милой, открытой и абсолютно беззлобной мордашки не сходила полу-улыбка — лукавая, хитрая, наглая. Возбужденный румянец, окрасивший щеки, так и не сошел после погони. Улыбались и невозможно синющие глаза. Весь взъерошенный, мокрая челка стоит торчком, открывая веснушчатый лоб и добавляя мальчишке лихой дерзости. Джеймс будто чего-то ждал, стоя к нему боком, и то и дело стрелял загадочными взглядами. Майкла держали исключительно озорство и любопытство, не ослышался ли он. — Чувак, это ты ударил меня, — добродушно, но с нажимом сказал он, подходя к воде, — и украл мою бутылку. У тебя какие-то проблемы? — А ты отпиздил меня по ногам, тебе показать те ужасные синяки, которые ты мне на память оставил? — Ты первый начал играть грязно, — Майкл пожал плечами. — Хочешь знать мою версию? — Неа! — Ты сообразил, что ничего не можешь поделать со мной честно, что тебе слабо меня переиграть, и тебе ничего не оставалось, как… — Ну иди, иди ближе, — подмигнул ему Джеймс, — покажу тебе, как ты меня отпиздил и разберемся, как мужик с мужиком. Или ссышь? — Как мужик с мужиком, значит? — пробормотал Майкл, вновь ловя эти загадочные, ну совсем противоположные враждебным сигналы. — Ла-адно, мужик, погоди у меня… Он решительно не понимал, что происходит, но гребанное, неудержимое любопытство… Наступив на пятки, Майкл скинул с себя бутсы и гетры, потрогал большим пальцем ноги воду. Шумно втянув в себя воздух, осторожно наступил всей ступней и, щурясь на солнце, медленно побрел к Джеймсу. Горное озеро, которое с берега казалось ослепительно лазурным, изумляло кристальной чистотой и прозрачностью. По зеркальной поверхности от теплого ветра шла лёгкая рябь. Под ногами хрустела разноцветная галька. Рыбная мелочь бросилась врассыпную, щекоча ступни. Вот только вода оказалась адски холодной, несмотря на жаркий июльский день. В ступни кое-где со дна били ледяные ключи. Сполоснуться после изнурительной погони — в самый раз, но плавать… Шипя и преодолевая неприятное ощущение острых игл, впивающихся в тело, от которого захватывало дух, Майкл шел к Джеймсу, а Джеймс заходил все глубже. — Да как же ты тут выживаешь… — сквозь зубы выдохнул Майкл. — Привык уже, — шотландский игрок небрежно дернул голым рельефным плечом, и Майкл, зайдя по пояс и приблизившись, заметил, что его белая, в веснушках кожа вся покрылась мурашками. Джеймс весь дрожал, с губ слетела яркая краска, но держался он по-прежнему вызывающе. — Ну, показывай, что там у тебя за травмы, не совместимые с жизнью? — усмехнулся Майкл, и тут его без предупреждения пнули под водой. Даже не коленом, а сильной ступней, словно его задница была футбольным мячом. Майкл потерял равновесие, завалился вперед и окунулся с головой. Вода залилась в уши. Майкл резво развернулся, задержал дыхание и нырнул, уходя от следующего коварного нападения. Сделал несколько широких гребков над поверхностью, нырнул глубже, открыл глаза. Под водой было гулко и холодно. Видимость поражала кристальной прозрачностью. Дно сплошь покрывала крупная, гладко обкатанная течением, разноцветная галька — словно рассыпанные по дну самоцветы. В паре футов от его носа замаячили молочные ладные ляжки, облепленные сине-белыми шортами. В воде ляжки казались мертвенно-фарфоровыми, как холодная кожа русалки. Как бы не хотелось ему устраивать драку, но этот парень упорно нарывался. Майкл вынырнул на глубине по грудь, шумно отфыркиваясь. Едва обретя устойчивость, зачесав пятерней мокрые медно-рыжие волосы назад, Майкл бросился к нему, но вместо того, чтобы выкинуть кулак, Джеймс выкинул нечто такое, отчего у Майкла все нахрен оборвалось внутри. Шотландец запрыгнул на него, обхватив задницу крепкими бедрами и яростно присосался к его рту. У Майкла опустились руки. Организм взорвался сладостной похотью, и его на мгновение парализовало. Закружилась голова, настолько стало хорошо и наплевать, что стоит в холодной горной воде. Джеймс вытворял с ним, что хотел. Даже не стал размениваться на целомудренные поцелуи — сходу вторгся к нему в рот своим горячим юрким языком, отчего Майкл всерьез усомнился, а умеет ли он вообще целоваться? Но получилось чертовски возбуждающе, словно у Джеймса был ко всему бесстыдному прирожденный талант. Поцелуи были мокрыми, жаркими, быстрыми. Шотландец нападал и требовал большего с каждым заходом, вцепившись в волосы, крепко держал Майкла за затылок. Майкл ясно ощутил плоским животом твердый член мальчишки, но не успел осмыслить и прийти в ужас — Джеймс укусил его и крепче стиснул чужой зад под водой, вжимаясь в него почти больно. Его ярость передалась Майклу, тело словно коротнуло электрическими разрядами. Он никогда так не целовался с девочками — грубо, страстно, словно соперничая даже в таком, деликатном и личном. Джеймс под водой сполз с него, но так и не встретив сопротивления, тут же запрыгнул снова. Майкл удержал его под ягодицы, рывком прижав к своему вставшему члену. Также внезапно, как и набросился, Джеймс вдруг перестал терзать его рот. Оба тяжело дышали, уткнувшись лбами друг в друга. — Никто не узнает, — лихорадочно зашептал ему в губы Джеймс, — здесь никому до нас нет дела. — Ты к чему это все… — Никто не увидит. Я проверял, я знаю… — Говори прямо, что задумал! Джеймс на мгновение задержал дыхание, а потом выпалил со злостью: — Хочешь трахнуть меня? Потому что я… — Да, — так же яростно выдохнул Майкл, — да. — Скажи, что трахнешь меня… не передумаешь и не свалишь! И не растреплешь это всей Ирландии! — Не свалю… и не стану трепаться… — Мне будет больно, если ты пообещаешь и свалишь, и наутро все ваши уёбки ирландские будут об этом знать, и расскажут нашим уёбкам, англичанам и валлийцам, не сравнить с тем, как ты отпиздил меня по ногам. Очень, сука, больно… лучше по яйцам, чем это все… короче, ты осознаешь степень своей ответственности за мое состояние? — Душевное или физическое? — Оба, блять! — Господи, да я выебу тебя и никому не скажу, что выебал! Я тут ни с кем и не успел законтачиться, кроме тебя, считай, один. Тебе что, самим святым Патриком поклясться? Ну что, выебать тебя… — Рыжий! Захлопнись! Майкл разулыбался, и Джеймсу досталась в поцелуй его зубастая улыбка. — Выебать тебя? Ты хочешь? Или будешь и дальше слушать свою безудержную фантазию о том, как мне делать нечего, и я только и мечтаю, что всем уёбкам Великобритании растрепать, чем мы тут с тобой?.. А между тем, я думаю только об одном — как ты мне отсосешь… Умеешь сосать? Я вижу, как ты хочешь взять у меня в рот… — Полегче! — простонал Джеймс, — я же сейчас кончу… — Я, кстати, не рыжий и не Факбендер… а, неважно… — Все похуй! — Хотя почему не важно… Майкл я! — Я понял! Просто сделай это! — На берег, да? — стуча зубами, выдохнул Майкл в губы, которые снова окрасились в свой природный распутно-красный цвет. — Быстрее! — агрессивно скомандовал Джеймс. — Сам-то небось передумать боишься? — поддел его Майкл. — А если и так! — Я т-тебе передумаю… никто не узнает, помнишь? Майкл так и вынес его на себе, поддерживая под задницу, стройного, но крепко сбитого. У берега Джеймс сполз с него, и, схватив за руку, почти насильно потащил куда-то под дерево, на ходу раздраженно выбираясь из мокрых шорт и трусов. Они упали неподалеку от берега в высокую густую растительность. — Ты знаешь, как?.. — беспорядочно набрасываясь с поцелуями, в жаркой панике шептал ему голый Джеймс, сидящий на нем верхом, — потому что я нихрена не представляю… — В порнухе не видел, что ли? — его паника с лихвой передалась Майклу, его натурально колотило, как при температуре, хотелось стыдливо закрыть глаза. Нет, открыть и никогда не закрывать. На Джеймса невозможно было не смотреть, не любоваться им. Джеймс был слишком голый и слишком нежный. То есть, грубый и порывистый, конечно, как и положено пацану, но такой чувствительный, с ума сойти можно… веснушчатая белая кожа краснела от малейшего прикосновения, весь в мурашках, аккуратные розовые соски напряжены. У него самого тело реагировало не лучше, только веснушек было меньше… — Я такую порнуху не смотрю! — Ни разу не видел, как это у немцев снято? — Майкл приподнялся и все-таки вцепился губами в маячившие перед глазами соски, жадно приласкав языком один и другой. — Я наполовину совсем извращенец! Боишься? Джеймс от этих слов и действий задышал чаще, вцепился во вьющиеся короткие локоны и немедленно подставился, позволяя ласкать соски, игриво покусывать и подобраться к шее. Испорченный Майкл определенно приводил его в полнейший восторг. — Нихрена! — Но вообще я совсем такое не смотрю. Думал, ты видел и все нам расскажешь… — Это еще почему? — Ты же первый все это начал… — Это еще ни о чем… — …подожди, тебе, наверное, надо развернуться. Давай попробуем так… — Чего? Я не этот! Ты охуел такое предлагать представителю древнего горного народа? — Я тоже не этот, но зато я знаю, как это с девчонками… — Думаешь, я не знаю? — эмоционально взвился Джеймс, сразу став ужасно неудобным и никак не позволяя Майклу опрокинуть себя на спину. — Еще как знаю, как ебаться! — Да не вертись ты! Я сам ничего не понимаю… хочешь, чтобы я тебя трахнул, и тут же включаешь Маклауда, к которому и на пьяном лепреконе не подъехать! Во что ты нас втянул, господи, я тебя даже не знаю… — Майкл едва не плакал от нереальности и сумасшествия всего происходящего. — Джеймс, — парень протянул ему ладонь, и Майкл фыркнул, настолько ситуация казалась абсурдной. Но пожал, торжественно замолчав. — Маклауд?. — МакЭвой! — гаркнул Джеймс. — Но это ничего не меняет, я тоже бессмертен, поэтому лишний раз подумай, когда решишь меня завалить. Восстану, найду тебя, ублюдок Курган, и своим мечом проткну твою предательскую жопу! Ему удалось немного сбить градус напряжения — Майкл хихикнул, чувствуя, как постепенно перестает нервничать и начинает плыть по течению, отдаваясь процессу. Джеймс, кажется, и правда лучше него ориентировался в происходящем безумии, раз даже шутить сейчас способен… МакЭвой был ужасно шустрый, подвижный и, казалось, ласкал его везде, но по-прежнему не давался, окончательно сведя с ума. Сам рывком стащил с него мокрые шорты с трусами, что-то там крайне пошло присвистнул на своем шотландском, уселся на него голый, проезжаясь задницей по члену. Майкл держал его за бедра, поощряя, гладил, впивался дрожащими пальцами в это блядское молоко с веснушками, балансировал на грани и не представлял, как долго продержится с не приводящей ни к чему конкретному возбуждающей возней. Мальчишка всё-таки уложил его снова на лопатки, нырнул яростно-решительной мордочкой в медно-рыжую шерсть и теперь отсасывал ему. Взял член также напором и отчаянным вызовом, как ранее в озере трахнул его рот, крепко держа в кулаке за ствол, сходу заглатывал глубоко, очевидно желая произвести впечатление. Майкл был настолько занят собственным возбуждением от самого Джеймса, что и тут не понял, насколько тот опытен. Кожу немилосердно щекотали острые травинки, Майкл лежал, растянувшись во весь рост, раскинув ноги в стороны и закинув руки за голову, вздрагивал, шумно дышал, срываясь на тихие стоны, смотрел в высокое небо без единого клочка облаков, улыбался, жмурился и закрывался тыльной стороной ладони от проникающего сквозь ветви солнца. И почему-то все никак не решался посмотреть вниз. Джеймс, расположившийся в траве на коленях между его ног, был физически сильным, грубоватым, как истинный пацан, а еще чувственным, обострённо отзывчивым на каждое его движение, прикосновение. Жадным до необузданного секса. Бесстыжий юный фавн, утащивший его в свой сказочный лесной грот, чтобы предаться взрослому разврату. Майкл чувствовал себя преступником. Ему недавно исполнилось восемнадцать. А было ли Джеймсу хотя бы шестнадцать, он нихрена не представлял! Но эти глаза, как лазурное озеро… как небо… как вся Шотландия, куда ему посчастливилось попасть на соревнования… Майкл всё-таки переступил через себя, приподнялся, посмотрел на него и поймал потемневший, блядский, на все готовый взгляд, как раз когда Джеймс быстро-быстро дотрахивал мощно сомкнутыми припухшими губами головку, то и дело касаясь уретры сильным языком. Майкл задохнулся, чувствуя, как мучительно горячо и больно тянет в паху, что не может больше, и через мгновение точно сдохнет, и снова упал в траву, сраженный сладкой судорогой во всем теле. — Ты кончил, — хрипло сообщил ему сверху Джеймс и самодовольно облизался, сучонок! — охуеть, как быстро! — Да, — с трудом выдохнул Майкл, — ты ужасно… нет, чудовищно меня заводишь! Я никогда… Дай мне минуту. — Да хоть две, — вздохнул Джеймс, голый и мокрый завалился на него, — потому что я тоже. Не знал, что от этого можно… Майкл обнял его, не раздумывая, как само собой разумеющееся, водя оторванной травинкой по веснушчатой острой лопатке. Джеймс дернулся и потребовал почесать ему спину. Майкл терся щекой о быстро высыхающие шелковистые каштановые волосы, начал было считать его веснушки на плече, но быстро сбился со счета. Джеймс весь был зацелованный солнцем. Почесывания закончились поглаживаниями подушечками пальцев, от которых Джеймс очень быстро снова завелся и свел с ума Майкла. Майкл, применив мягкую силу, с трудом развернул его и прижался членом к заднице. Джеймс, хоть и не «этот», но оказавшись в беспомощном положении, тут же застонал в предвкушении, настойчиво притираясь к влажной горячей головке. Член был твердый, снова истекал смазкой, но Майкл щедро добавил слюны в прошелся кулаком по стволу. Подумал. Добавил еще слюны. — Нормально, — хрипло сказал Джеймс, ласкаясь к его щеке влажным шелковым затылком. Подбодрить что ли так по-идиотски решил? — Нихрена не нормально! — возмутился Майкл. Джеймс улыбался все также плутовски. Он был безбашенно готовый на все, готовый отдаваться, не взирая на последствия. Их захватила такая страсть, что Майклу непременно захотелось сказать ему что-нибудь грязное. Воспитание и застенчивость вопили о недостойном поведении. Такого вообще не должно было случиться! Когда он проснулся сегодня с утра, он думал еще о симпатичной миниатюрной девчонке из болельщиц, с которой переглядывался вот уже пару дней. Неделю назад был уверен, что все еще безответно влюблен в популярную стервозную одноклассницу. Месяц назад случайно нашел в отцовском гараже и подрочил на кассету с порнофильмом, в котором не было ни кадра гей-порно или даже гомоэротики! Сейчас его разум был охвачен Джеймсом, словно огнем, пожирающим все живое на своем пути. Случайный соперник, случайная связь… Майкл никогда так не злился, никогда настолько не терял контроль… Джеймс в его руках нетерпеливо вздыхал. Срать он хотел на душевные муки случайного любовника. Знай себе терся нежной упругой задницей об истекающую головку, бросал искоса испытующие, блядские взгляды, лез целоваться. — Что? — снова ни с чего возмутился Майкл, с трудом отрываясь после очередного бурного захода. Они определенно вошли во вкус по части развратных игр с языком партнера. Сердце билось, как обезумевшее. Что, нахрен, он делает… — Норма-ально… — бархатисто промурчал юный фавн. — Ты совсем что ли ничего не боишься? — рявкнул ему в лицо Майкл. Рявкнул и вдруг напористо лизнул аккуратное ухо, жадно заурчал, учуяв запах Джеймса здесь, на сладкой веснушчатой шее как никогда остро. — Блядь, да боюсь я! Иди нахуй! — всхлипнул Джеймс, до боли сжимая в кулаке свой член. — Я не верю тебе! Дрянь! Соблазнил меня, да?! — Майкл схватил его за волосы, оттянул, сжал рукой горло, жарко дыша в ухо. — Рыжий, ты чего… — Джеймс аж хрюкнул от смеха. Сглотнул. Со стоном укусил себя за нижнюю губу. — Я, блять, сказал тебе, что я Майкл! Сучка! Он вошел без предупреждения, стискивая Джеймса обеими руками поперек живота и груди. Мальчишка в его руках судорожно дернулся, его крик оборвался. Дрожал у него на члене и молчал. Вздрагивал от толчков. Сглатывал, громко дышал, открыв яркий припухший рот. Майкл брал его осторожными, но тяжелыми толчками. Крик поднимался у Джеймса где-то в горле, но с губ не срывался, Майкл не давал ему опомниться. Болезненная судорога пробежала по напряженному красивому лицу, казалось, вся дерзость слетела, уступив место полнейшей поглощенности собственными ощущениями. — Дрянь такая! Шлюха! Кто тебе позволил на меня набрасываться? — Майкл… Майкл… — губы Джеймса слабо шевелились, дергался кадык, мокрый горячий язык то и дело облизывал пересохшие губы. — Факбендрр-р-р… — Заткнись! Кто разрешил, я спрашиваю? — Ма-айкл… Факбенд-рр-рр… — раскатисто тянул паскудник. — Ты такая блядь, да Джейми, соблазнил меня, да что же ты делаешь, паршивец… Майклу было дико страшно от того, что он вытворяет. Еще страшнее от того, что в шальных синих глазах Джеймса не было ни капли адекватности. Кажется, ему было больно, но постепенно мышцы внутри разжимались, впуская Майкла, доверяя ему делать все, что заблагорассудится. Он ритмично толкался, насаживал Джеймса на член, снова и снова пускал слюну по стволу, чтобы войти глубже, кусался, нес невообразимую чушь. Он не понимал, что и как делает. Делает ли хоть что-то правильно, хоть что-то хорошо… В висках билось только одно — ему жизненно необходимо продолжать трахать Джеймса, иначе мир рухнет. Сладко и тяжело ныл низ живота, ныли яйца, скрученные болезненным возбуждением, словно тугим жгутом. Длинные пальцы нашли горячие губы, Джеймс занялся ими так естественно и пылко, позволяя трахать глубоко свой ненасытный рот, будто всю жизнь сосал чужие пальцы. Майкл выпустил его из рук и грубовато толкнул в траву. Джеймс упал ничком, ободрал живот и колени об какие-то колючки, но тут же похотливо задрал ладную задницу и напоролся напряженными до дрожи ягодицами на твердый член. Майкл навалился сверху, придерживая член за основание и успел войти лишь раз, потому что потом его мощно накрыло и ослепило… — Потрясающе здесь, правда? — после мурлыкнул Джеймс, блаженно вытягиваясь на траве и мечтательно уставясь в безоблачное чистое небо. Насыщенно голубое, как его огромные глаза. Майкл с трудом оторвался от разглядывания того, с кем в какой-то немыслимой бурной форме трахался минуту назад, постепенно привыкая к тому, что это не девушка, и тоже откинулся, подложив под голову мокрые шорты. — Волшебно! И очень спокойно. Так ты, значит, уже бывал здесь раньше? Взгляд вернулся к искусанной шее Джеймса, которую тот, морщась, осторожно ощупывал и тер. Майклу слабо верилось в то, что раньше на ней расцветали только веснушки. — Ага. Бывал. Вчера. И позавчера. Прости, но… блять, извини, но я должен это сказать, иначе взорвусь. В общем… Ну и хер у тебя! И ты продолжаешь утверждать, что не Факбендр-рр? Последнее вновь прозвучало обольстительно раскатисто и с искренним восхищением, но Майкла почему-то ошпарило по загривку. «Никто не увидит». «Я проверял». «Я знаю». «Ну и хер у тебя, Факбендр-рр…» Он задумался, ушел в себя, и не смог подавить желание отодвинуться от голого мальчишки, с которым только что в траве на берегу озера произошло невообразимое. Сел, отряхиваясь и мучительно раздумывая, как бы повежливее свалить. Отчаянно не хотелось стать очередным в списке местной несовершеннолетней шлюхи, которая таскает парней из сборной в укромное место, чтобы отсосать и получить член в жопу. Еще и размеры сравнивает, потаскуха. Что с ним вдруг приключилось, Майкл решительно не понимал. Перещёлкнуло. Переклинило. Примешалась и острая ревность. Совсем спятил, что ли, какая ревность по отношению к малознакомой шлюхе? — Пропустил одну тренировку, чтобы разведать обстановку и побыть немного одному, — как ни в чем не бывало продолжал Джеймс, смахнув деловито ползущего по голому плечу Майкла муравья, — в на следующий день — после тренировки. Сконцентрироваться перед матчем. Подумать. А чего ты так напрягся? Что-то не так? — Нормально, — не найдя своего собственного слова происходящему, промямлил Майкл, чувствуя себя ужасно неловко, — не бери в голову, пожалуйста. Джеймс тоже сел, обняв колени. Подумал, искоса, с подозрением разглядывая нахмуренное лицо, окрасившееся пристыженным румянцем. — Я не гребаная подстилка и не ложусь под всех подряд! — оглушительно взорвался МакЭвой, и Майкл крепко зажал ему рот, в страхе оглядываясь по сторонам. — Не отсасываю никому, не подставляю задницу, я не пидор! — глухо надрывался юный любовник, а Майкл шикал на него, уговаривал быть потише, успокаивающе зацеловывал тыльную сторону своей ладони вместо гневных мягких губ. Джеймс также неожиданно застыл в его руках и оба замерли на несколько секунд, прислушиваясь к коварному эху. Вокруг по-прежнему было тихо и безмятежно. Ни единой живой души кроме них и мелкой любопытной живности вокруг. Ответить Майкл не успел — Джеймс вырвался и яростно вонзил зубы ему в ребро ладони. Теперь заорал уже Майкл. Кое-как выдрал руку, дуя на укушенное место. — Ай! Господи боже! Да за что! Я не сказал так! Вообще ничего не сказал! — Но подумал, твою мать! — Ты ненормальный? Я не… — Майкл осекся и всплеснул руками, — да, я подумал, черт! Потому что позавидовал тому, что ты младше меня, но уже знаешь, чего хочешь. Кого хочешь… твоей уверенности в себе. Ну, извини! Я же совсем тебя не знаю, мы только познакомились! Не успели познакомиться, а уже переспали! Что за нахер, а? Мы что, в гребаном гей-баре? — Ты такой мудила, ирлашка! В футбол не шаришь, так ещё и… — Джейс осекся и с любопытством наклонил голову, — стой, притормози, ты был в гей-баре? — Ты спятил? Нет, конечно! Слышал про них. Я до тебя вообще не представлял, что могу с парнем… — Ага, теперь я еще и спятил! Знаешь что, засунь все произошедшее себе в… — Прости меня, прости, пожалуйста, прости… — повержено замурлыкал Майкл, но Джеймс грубо отпихнул его от себя, словно они не трахались в траве только что, а вновь схлестнулись на поле. — Отвали от меня! Это была очень хреновая ошибка. То есть, идея. О чем я только думал… Я не трахаюсь с парнями, ясно тебе? — Я понял, прости меня, прости… — Пошел ты! Сам у себя отсоси! — злобно выкрикнул Джеймс и вдруг наградил его яростным плевком. Майкл настолько изумился нелепой, невоспитанной выходке, что не нашел ничего лучшего, чем ответить звонкой оплеухой и, применив нешуточную силу, прижать скандалиста к примятой траве. Смазки немного не хватало, как и терпения, но внутри мальчишки было все еще влажно и горячо с предыдущего раза, Джеймс под ним отчаянно сопротивлялся и пытался драться, но все больше подмахивал и стонал. Майкл толкался мощнее, все сильнее теряя голову. Кончил он с очень глупым ощущением, что до одури влюбился. Джеймс под ним коротко стонал и матерился хрипло и как-то совсем по-взрослому. — Господи, Майкл, пошел ты нахрен, — всхлипнул Джеймс, ожесточенно дроча себе. — Ещё… — Я уже все, — растерянно признался тот. — Меня, кажется, до умопомрачения заводит, когда ты орешь и сопротивляешься. Кошмар какой-то… — Да ты гонишь! Майкл прошелся ребром ладони между его бедер и ягодиц, и показал ему влажную, в сперме руку. Джеймс разочарованно застонал, но Майкл не собирался оставлять его неудовлетворенным. — Так, значит, еще? — ухмыльнулся он, и крепко обхватил рукой член мальчишки. — Just one year of love, — приятным бархатистым тембром напел Майкл. — Is better than a lifetime alone… — Один год любви? — мрачно покосился на него Джеймс. — День. Один. Мне жаль… — Ты серьезно? Нет, серьезно? — Как никогда. А что мы можем? Обстоятельства против нас. — Лично я не собираюсь здесь в Глазго надолго задерживаться. — Поедешь в Лондон после учебы? — Ага. — Я тоже. — Ну вот, уже кое-что… — And no one ever told me that love would hurt so much… And pain is so close to pleasure… — And all I can do is surrender to your love… — задумчиво подхватил Джеймс. — Ooh, just surrender to your love… Кхм… Ты издеваешься? Не нагоняй тоску в такой чудесный день. — Не нравится? Ладно, а как тебе эта? There's no time for us…There's no chance for us… — Ты бессовестно переврал текст, это во-первых. А во-вторых, иди в жопу! Ты драматизируешь. Есть у нас время. И шансов дохера. — Ну, на тебя не угодишь… — Майкл развел руками. — Уверен, один ты и способен мне угодить. У тебя третья попытка. Последняя. — Лады… Мне нужно время. Это крайне ответственно. — I want it all, and I want it now! — потребовал Джеймс. — Это из другого альбома, оболтус. — Не знал, что мы играем конкретно в A Kind Of Magic. — Ну мы же в твоей Шотландии. — Что ж, логично… — Вот скажи мне, Джейми. Ты такой уверенный в себе. Даже самоуверенный. Как тебе это удается? — Такой разговор лучше вести за парой баночек пива. Но за неимением… — Джеймс с досадой крякнул, отбирая у Майкла бутылку. — Ну, смотри, дорогуша. В сборной все игроки выше и старше меня. А это значит, что я должен расшибиться, прыгнуть выше головы, но играть лучше всех, чтобы всем доказать, что я не ничем не хуже всех их. Но я… у меня выходит чуть по-другому Я как бы… перевоплощаюсь в самоуверенного ублюдка, который готов без мыла влезть в любую жопу. И все получается само собой. — Перевоплощаешься? И все? — Ага. Это, скажем, такая роль. Игра. Игра, чтобы круто играть в футбол. — Понял. Ты, наверное, будущий актер, — обрадованно догадался Майкл, — ты демонски артистичный! И это не передать как круто, потому что я и сам думаю об этом. Я много играю в школьном театре, знаешь. — Здорово, коллеги, значит!.. Да я вообще-то хотел в ВМФ Британии. — Джеймс задумчиво наморщил веснушчатый нос. — Или в священники. Только… Да хорош ржать! Я серьезно. Хорошо, да, я тоже собираюсь стать актером и я тоже играю в школьных постановках, доволен? Меня уже даже кое-куда пригласили сниматься, но пока не буду говорить, боюсь сглазить. — Какой, господи боже, из тебя священник… — икнул от безудержного хихиканья Майкл. Из тебя… Ты вообще чем сейчас занимался, знаешь? — Ага, знаю, содомией. — Мрачно сказал Джеймс. — А где ты видел праведных священников? — Джеймс, — культурно опешил Майкл, — так ты туда хочешь, чтобы соблазнять хорошеньких монахов в рясах? — Нет, это была не смешная шутка, — буркнул Джеймс, — На самом деле я туда хочу, чтобы из меня выбили молитвами и послушанием все эти греховные мысли. В армию я хочу, чтобы из меня их выбили дисциплиной. Не представляешь, как меня это мучает… Я из-за этого начал тайком от бабушки с дедушкой пить еще в пятнадцать. — Извини… А сейчас — это тоже роль? — спросил Майкл. Тихо-тихо, Джеймс едва услышал его за шелестом травы и оглушительным свистом кузнечиков. — Сейчас… — Джеймс посмотрел ему в глаза загнанно и подавленно. — Сейчас я уверен только в том, что точно никогда не стану священником, и в этом виноват только ты. Они замолчали, думая каждый о своем. — Телефон свой оставишь? — не выдержал Майкл. — Адрес? Хоть что-то. — Напишу на твоей заднице. Чтобы никогда не забыл. И сделаю татуировку на заднице с твоим адресом и телефоном. А сейчас, дорогуша, пора возвращаться к своим. Узнать, кто сегодня ужрался в хлам, празднуя победу, а кто в трауре совершил массовое самоубийство. Темнеет, а нам еще назад идти с милю. Майкл помолчал. Не хотел отпускать до последнего. Его бы воля, он бы всю жизнь провел в этом уютном «гроте» с бесстыжим фавном Джеймсом. Джеймс — вполне земной парнишка деликатно высвободился из его объятий и вскочил на ноги. В последний раз долгим взглядом полюбовался на озеро. Майкл смотрел на Джеймса. Прекрасный, обнаженный, юный шотландец, у которого вся жизнь впереди. Определенно бессмертный. И тут его осенило. — Born to be kings, princes of the universe Fighting and free Got your world in my hand I'm here for your love and I'll make my stand We were born to be princes of the universe — А вот теперь — то, что нужно, — Джеймс тут же просветлел лицом, озорно ухмыльнулся и подал ему руку. — Мы — принцы Вселенной. Сражаемся за нас и свободны. — Слишком уж самонадеянно, — с легкой печалью вздохнул Майкл и с удовольствием принял крепкую уверенную ладонь. — Так и будет, рыжий ты параноик. Так и будет. Наше время — Я бы забил тогда, если бы ты не влез, — вздохнул Майкл, блаженно откидываясь на подушках. — Держи карман шире, ирлашка! — тут же возмутился Джеймс. — У нас был охуенный вратарь! Чемпион межгородских соревнований! И потом, даже если бы и забил… я бы тебя не трахнул. — Это верно. Вот проясни мне одну вещь, Джейми. — А валяй, проясню. Если это в моих силах… и фантазиях. — Ты зачем драться-то ко мне полез? Склеить хотел? Я тебе так сразу и понравился? Ты ведь не мог не понимать, что идёшь на красную. — Ну, допустим, — Джеймс ухмыльнулся. — А без допустим? — А без допустим… Ты не отдавал мне мяч, какой нахер понравился! Я тебя ненавидел! Тебя и твои блядские длинные ноги, которые и сейчас меня зажимают, как клещами. — Та-ак… — Майкл стиснул его покрепче, — продолжай. — Ну… Я и сам не знал, что у меня на тебя встанет, пока не оказался на тебе. То есть, ты мне, конечно, сразу понравился… — Та-ак, показания расходятся, секунду назад ты меня ненавидел… — Что непонятного, это была страсть с первого посылания нахуй! — О как! Ну, эт другое дело! — А уж когда оседлал тебя… — с улыбкой признался Джеймс. — Ты же видел, что со мной тогда творилось. — Это верно, — усмехнулся Майкл. — Ты чуть меня прямо на поле не выебал. — Я совсем не соображал. Ни капли. Совсем заигрался. — О да… — А видел бы ты себя моими глазами, Майкл… — Джеймс судорожно вздохнул, вспоминая, как впервые бурно отозвалось его тело на разгоряченного противника. Он задыхался от бешеной злости на рыжего придурка, бьющегося под ним. Он задыхался от желания. Он задыхался, почувствовав такой же жадный отклик. Он задыхался. — Короче… Я не понимал, что с этим делать. А что делает пацан, в любой непонятной ситуации, когда взбесились гормоны и кровь от мозгов прилила к члену? — Дерётся или дрочит тайком в душе до мозолей? — Вот именно. Я выбрал третье. Тебя. — И забил хер на свой возлюбленный футбол? — В первый и последний раз, учти, Фассбендер. Футбол и я неразлучны. Ты влез в нашу бурную любовь третьим лишним. — Польщен, твою мать! — Не уверен, что когда-нибудь смогу тебя простить. Так что ты мне должен по гроб жизни. — Не сказал бы, что отдавать этот долг мне в тягость… — Лучше давай ещё разок перед работой. Польщен он… у меня от этих разговоров здорово разыгрался аппетит… — Мы трахнулись тогда четыре раза! — Да ну, — Джеймс разыграл фальшивое изумление. — Еле дошли тогда до базы, потому что кое-кто хотел в самый последний разок у того огромного дряхлого дуба. — Это ты меня прижал, Факбендерр-р, отпускать не хотел, не верил, идиот, что это далеко не последний р-раз… — Точно, идиот… Ну что, слабо повторить? — Четыре раза, говоришь… Ну, держись!..