Мне страшно. Я хочу быть честной с тобой. Я боюсь совершить ошибку по отношению к тебе или снова быть разбитой тобой. Боюсь всего…
Эда стояла на ватных ногах, опираясь о спасительную опору двери, за которой оставила его, и прижимала руку к груди, будто готовясь поймать сердце, способное в любую минуту прорваться сквозь рёбра. Почему ей так яростно хотелось впиться в его губы, снова почувствовать его руки на своей талии, прильнуть к нему всем телом?.. Сделав несколько глубоких вдохов, она быстрым шагом двинулась к лестнице, ведущей на второй этаж, словно пыталась спастись бегством от нахлынувших вдруг эмоций. Сегодняшний вечер с откровенными тихими признаниями и осторожными мягкими прикосновениями снес ещё одну преграду между ними, и она сейчас буквально физически ощущала, что ее чувства готовы хлынуть сбивающим с ног потоком, как бурлящая вода, прорвавшаяся сквозь плотину. Стоит ему лишь ещё раз ТАК посмотреть на неё, ТАК позвать ее по имени, ТАК коснуться ее руки… «Опять бежишь, Эда Йылдыз? В этот раз от него или от себя? — насмешливый внутренний голос остановил ее у подножья лестницы. — А что если он все же вернётся и постучит, а ты, поднявшись наверх, не услышишь и не сможешь открыть ему эту дверь? Ведь ты так этого хочешь…».— Ее глаза метнулись ко входу в дом, а слух напрягся. — «А что если он не придет, и ты напрасно прождёшь его здесь, снова питаясь глупыми надеждами? — сердце сжалось от болезненных воспоминаний. — Ведь ты так этого боишься…». А она? Она замерла в нерешительности, гипнотизируя дверь пристальным взглядом. Ну же, Эда Йылдыз, он здесь, совсем рядом… Волнение пунцовой краской заливало шею, постепенно подбираясь к щекам, грудная клетка высоко вздымалась… С каких пор ты стала такой трусихой?… Пальцы, судорожно сжимаясь, больно впивались ногтями в ладони… Разве она когда-нибудь чего-нибудь боялась? Разве не боролась за них до последнего? Разве не возвращалась всякий раз, когда он, запыхавшись от погони, звал ее обратно? Разве не любила так сильно, что все эти годы растила их дочь, записывая для него все самые значимые моменты ее взросления в надежде, что когда-нибудь они снова встретятся? Разве она забыла, раз все это время хранила на себе их вытатуированные переплетённые имена? Тогда чего же теперь она медлит?..Эда, послушай, чтобы ни случилось, хочешь, называй меня старой любовью, хочешь, называй меня забытым мужчиной, хочешь, называй меня отцом своей дочери, но самое главное — мы сейчас вместе. Не бойся…
Поравнявшись с углом дома, Серкан остановился и, сам не зная почему, решил оглянуться. Может, он хотел посмотреть на неё ещё раз напоследок, тайно надеясь, что встретится с ней взглядами. А может, пытался найти причину, чтобы вернуться… Ее тёмный стройный силуэт застыл по ту сторону французского окна. Грациозная спина в обрамлении густых волос, длинные стройные ноги, изящные тонкие руки — как можно быть такой красивой, такой манящей, такой желанной? А он? Сколько ещё ночей он не сможет открыто прикоснуться к ней? Сколько ещё коротких моментов он будет воровать у утра, украдкой обнимая ее, пока она спит? Сколько еще раз ему нужно признаться, что он любит, пока она наконец не поверит и не простит? Разве он не сказал ей, чтобы она не боялась? Разве не пообещал быть рядом? Раньше ему удавалось все исправить в самый последний момент, когда он, уверенный в том, что навсегда потеряет ее, кидался вдогонку, отбрасывая гордость и свои страхи. Тогда чего же теперь он медлит?.. Он и она — вновь по обе стороны двери, один готов стучаться в нее до окровавленных костяшек пальцев, вторая жаждет распахнуть ее настежь, навсегда снеся это препятствие с петель… А они? Разве они не должны сделать друг друга счастливыми? Разве могут дышать по отдельности, когда весь воздух сосредоточен в любимом? Разве Вселенная не обязана им за все, что они пережили? Тогда чего же теперь они медлят?.. Настрадавшиеся, израненные и безумно влюбленные, они одновременно устремились навстречу друг другу, не сговариваясь, не сомневаясь и больше не боясь. С каждой секундой ускоряя свои шаги, они спешили вновь встретиться, вновь довериться, вновь открыть свои сердца для любви… Ещё сильнее стиснув кулачки, Эда, развернувшись на каблуках, бросилась к двери. С неё хватит страхов, с неё хватит бегства, с неё хватит жизни без НЕГО… Распахнув деревянные створки, чтобы окликнуть его, она чуть было не налетела на стоящую на пороге фигуру. Это был он, Серкан Болат, ее романтичный робот, ее невыносимый возлюбленный, отец ее дочери и вот уже на протяжении нескольких дней главный герой ее ночных эротических фантазий… Это был ОН — у ее порога, у ее двери, у ее сердца… — Мне нужно увидеть эту татуировку, — слова сорвались с губ прежде, чем Серкан решил, с чего начнёт разговор. Его тут же прошиб пот, как будто он был пятнадцатилетним юнцом, постучавшимся с признанием в дверь к любимой девушке. «Какую же глупость ты сморозил, Серкан?! — рациональное мышление снова включилось в работу. — Разве можно так сразу?! Болван!». Но пути назад уже не было, и, чтобы мало-мальски придать себе уверенности, Болат сжал челюсть и упёр непослушные руки в бока. Эда смотрела на него расширившимися от удивления глазами. «Ещё бы, сейчас я сам себя удивил своей наглостью! — так некстати проснувшаяся логика мешала сосредоточиться. — Черт, я совсем разучился читать ее взгляд… Готовься, Серкан. Что будет на этот раз — удар пластиковой игрушечной дубинкой или ее хрупкой, но в то же время тяжелой ладонью?». — Эда, я… — вереница нелицеприятных вариантов дальнейшего развития событий пронеслась в голове Болата, как вдруг девушка сделала шаг навстречу и протянула руки к его лицу. Быстрый взгляд глаза в глаза, нетерпеливое выражение лица… «Ну вот и отрезвляющая пощёчина, поздравляю!». Ее ладони легли на его щеки, и в следующий миг она впилась в его губы жадным поцелуем… Несколько секунд мужчина растерянно хлопал глазами, но дремавшие в нем эти долгие пять лет инстинкты дали о себе знать: руки сами собой легли на ее обнаженную спину, перетянутую лишь тонкой полоской чёрного топа, веки опустились, а губы приняли вызов. Если Эда снова решила проучить его и, как только он даст волю эмоциям, она тут же прервёт поцелуй, то у неё ничего не выйдет! На этот раз он не позволит ей уйти. Серкан не заметил, как его пальцы с силой впились в ее талию, словно он действительно боялся, что она в любой момент может выскользнуть из его рук, но, судя по всему, Йылдыз не собиралась бежать… Они целовались резко и яростно, страстно сплетаясь языками и соприкасаясь зубами, боясь оторваться друг от друга, желая быть ещё ближе, ещё глубже, ещё теснее, стараясь вобрать возлюбленного в себя. Руки сжимали, мяли и надавливали, в то время как языки терзали друг друга в сладостной пытке. Чересчур увлёкшись, Эда вдруг укусила Серкана за губу и он поморщился от боли. — Ой, прости, — спохватилась она, почувствовав во рту металлический привкус. Открыв глаза, она опешила от увиденной картины: собранные до этого в хвостик волосы мужчины торчали во все стороны, на щеках виднелись красные длинные полосы от ее пальцев, которые, судя по всему, сжимали его лицо слишком сильно, а по нижней губе струилась кровавая ниточка. Реальность тут же отрезвила ее. — Надо приложить лёд, иначе распухнет, — она дернулась в сторону кухни, но крепкая рука удержала ее стальной хваткой. — Мне все равно, — произнёс он хриплым голосом, от которого у неё в очередной раз подкосились коленки. Его левая рука скользнула вниз по ее спине к выгнутой пояснице, требовательным жестом привлекая к себе. Не отрывая взгляда от ее затуманенных глаз, он призывно провёл языком по своей губе, слизывая кровь, в то время как его ладонь медленно поднималась вверх под чёрной густотой волос вдоль ее позвоночника, неспешно прыгая подушечками пальцев с бугорка на бугорок. Вот его пальцы уже добрались до ее шеи, чтобы снова притянуть к себе для поцелуя… Эда внезапно ойкнула, резко склонив голову набок. Чёрный длинный локон попал в ремешок наручных часов Серкана, замотавшись вдоль и поперёк. — Сейчас, сейчас, — спохватился он, пытаясь развязать запутывающийся с каждым мгновением все больше узел. — Ещё чуть-чуть, — успокаивал не то Эду, не то себя Болат, привставая на цыпочки, чтобы лучше дотянуться, но вспотевшие от напряжения ладони никак не упрощали ситуацию. После нескольких минут безуспешной борьбы с пышными кудряшками, Эда обреченно выдохнула: — Надо резать. — Эда?.. — только и смог вымолвить ошарашенный Серкан. — На кухне должны быть ножницы, — настаивала на своём она. В нелепой позе, двигаясь с черепашечьей скоростью, они добрели до мраморного островка, и Эда, выхватив из подставки для ножей орудие своего освобождения, протянула его Серкану. — Режь. — Ты уверена? — он все ещё не мог поверить в нелепость происходящего. — Давай быстрее, пока я не передумала и не заставила тебя до утра высвобождать из твоих часов по одному моему волоску. Мужчина взял из ее рук ножницы, предварительно усадив девушку на высокий барный стул, и начал примериваться. — Да уж, я никак не рассчитывал на подобное времяпрепровождение, — буркнул он себе под нос, внимательно рассчитывая угол и длину надреза, недоверчиво поглядывая на Йылдыз в надежде на то, что она изменит своё решение. Хотя он прекрасно знал, что если уж Эда что-то задумала, то никогда от этого не отступится. — У меня тоже на эту ночь были несколько другие планы, — парировала девушка, посмотрев на него снизу вверх своими жгучими шоколадными глазами. Их взгляды встретились, и мужчина нервно кашлянул: она дразнит? Намекает? Или просто шутит? Пять лет назад, ему бы и в голову не пришло анализировать каждое ее слово, но сейчас, наворотив столько всего, он больше не имел права на ошибку… — Ну же, действуй, — вырвал его из раздумий ее уверенный голос. Болат слегка прищурился, несколько раз сморгнул, как делал всегда, когда был очень напряжен, и с выдохом свёл державшие ножницы пальцы. Натяжение в области затылка Эды тут же прекратилось, и девушка, вскочив со стула, подбежала к холодильнику, пытаясь разглядеть в его блестящей двери степень постигшей ее катастрофы. — Все не так уж плохо, — она взбивала рукой густые волосы, — я всегда хотела попробовать «лесенку». — Прости… — Эда обернулась на его грустный голос. — Я не хотел, чтобы так вышло, — он выглядел подавленным и все ещё сжимал в руке ножницы. — И ты прости, — улыбнулась ему Йылдыз. Отчего-то созерцание того, как этот всегда сильный и непоколебимый мужчина вдруг показывал свою слабость, наполняло ее внутренности теплом. — Я тоже не хотела, — она открыла морозильную камеру и протянула ему мешочек с сухим льдом. — Ну, может быть чуть-чуть. Поблагодарив кивком головы, он приложил холод к изрядно припухшей губе. Все шло совсем не так, как Серкан себе представлял, и теперь он не знал, как это исправить… — Может, кофе? — Эда нашлась первой. — Чёрный, с ложечкой кокосового сахара, соевым молоком и корицей? — Ты помнишь? — его глаза радостно вспыхнули. — Питательно и полезно, как и всегда, — она потянулась к кухонному шкафчику, выуживая оттуда джевзу. — А ты? Под пристальным прищуром скрестившей руки на груди Йылдыз Серкан открыл дверцу холодильника, нырнул в него с головой и начал выуживать один за одним продукты. — Взбитые сливки, стружка молочного шоколада, два кубика белого сахара и, конечно, — он театрально закатил глаза, чем вызвал у Эды короткий смешок, — клубничный десерт. — Ты помнишь… — растроганно выдохнула она. Их взгляды, искрящиеся благодарностью и восхищением, вели, притягивали, соединяли, толкая их навстречу друг к другу. — Калорийно и ужасно вредно, как и всегда, — между ними была лишь его рука, сжимающая холодный пакет со сливками. — Ты забыл, что это ещё и невероятно вкусно, — прошептала Эда у самого его уха, невзначай, а может и специально задев губами его скулу. Болат закрыл глаза, вдыхая исходящий от нее аромат жасмина, и с благоговением ощутил на своей щеке лёгкий поцелуй. Ее мягкие губы двигались к подбородку, и он чуть запрокинул голову, чтобы ей было удобней. Вот они уже нежно ласкали его шею, и он вновь почувствовал возрастающее внутри возбуждение… — Ай! Серкан?! — нервный крик вырвал Болата из мимолётной неги, и он не сразу сообразил, что случилось. Перед ним, растерянно разводя руками, стояла Эда, вся перепачканная белой жидкостью. Кончики ее волос, чёрный топ и пояс джинс были усеяны брызгами сливок, бутылку с которыми мужчина слишком сильно сжал в своей руке, отчего она просто треснула. Несколько светлых клякс красовались лужицами и на его фирменном Polo. — Не могу поверить!!! — разочарованно воскликнула Йылдыз. — Эда… я… все сейчас вытру, — пытался спасти положение Болат, кинувшись к полотенцу, но девушка протестующе замотала головой. — Не надо, я… мне нужно умыться, — твёрдо отрезала она, — а ты пока можешь воспользоваться гостевой ванной… — и с этими словами, не поднимая на него глаз, она взбежала по лестнице на второй этаж и скрылась за дверью своей спальни. «Молодец, Серкан, просто нет слов!», — он со злостью швырнул полотенце в угол, упершись ладонями в столешницу. Да, у него давно не было женщины, точнее, целых пять лет с тех пор, как уехала Эда, но он и подумать не мог, что станет таким неуклюжим и нерасторопным. Сначала ее волосы, теперь одежда… Мужчина сжал губы, отрицательно качая головой из стороны в сторону, будто пытался убедить себя в том, что на этом все не закончится. Он как никогда понимал, что если не попытается исправить все прямо сейчас, то другого шанса у него больше может не быть. Он любил Эду и хотел ее больше всего на свете. От одного ее взгляда, запаха, прикосновения у него начинало пульсировать внизу живота, в считанные секунды делая его потаенные мысли достоянием общественности. Опасаясь обидеть и спугнуть ее, он пытался держать себя в руках, действовать поступательно, но разве с такой женщиной можно вести себя рационально? Разве любовь поддаётся контролю? Разве попытки обуздать свои желания не заканчиваются провалом? Разве он уже не оказывался в шаге от того, чтобы потерять ее навсегда, когда слишком много думал и анализировал?.. Донесшийся сверху шум льющейся воды внезапно привел его в чувство. Он поднял глаза к потолку, постоял несколько секунд и вдруг решительным шагом направился к лестнице. Преодолевая за раз две ступеньки, он за доли минуты оказался в комнате Эды и, замешкавшись на мгновение, несильно толкнул дверь в ванную. Она оказалась незапертой… Он тихо вошёл, сразу увидев ее силуэт в запотевшем стекле душевой кабины. В клубах пара она казалась каким-то сказочным существом, невесомым эльфом, прячущимся среди белых облаков. Ее закрытые веки немного подрагивали, в то время как, подставив лицо под дождик, она ловила ртом тёплые капли. Стараясь не шуметь, Серкан снял с себя одежду, аккуратно отстегнул злополучный ремешок часов, на котором все еще колыхался ее волосок, положил их на раковину и, сделав глубокий вдох, открыл прозрачную дверь. Сейчас или никогда… Почувствовав внезапный холод, Эда тут же открыла глаза. Застигнутая врасплох, она инстинктивно взмахнула руками, пытаясь прикрыться и быстро повернулась к нему спиной. — Что ты тут делаешь? — с недоумением выпалила она, не оборачиваясь. — Следую твоему совету, — ступая на мокрую плитку и подходя к ней ближе, он добавил. — Действую… Девушка не нашлась, что ответить, обхватив себя за плечи, кожей ощущая тепло, исходящее от стоящего к ней вплотную мужского тела. Серкан положил ладони на ее пальцы и чуть потянул на себя так, что его лицо оказалось у ее покрытой ароматной пеной макушки. — С запахом черешни, — тихо произнёс он, втянув воздух через раздувшиеся ноздри. — Твой любимый… — все еще не оборачиваясь, еле слышно ответила она. Медленно скользнув ладонями вверх по ее плечам, мужчина собрал прилипшие к ее спине мокрые волосы и стал массировать их, смывая остатки шампуня. Бережно поглаживая, его руки переместились на ее лоб, прошлись от висков к затылку, а большие пальцы, мягко очертив ушные раковины, невесомо коснулись бархатного пушка на мочках. Серкан словно завороженный, наблюдал за тем, как белая пена чертит узоры на ее спине, скатываясь длинными дорожками вниз по острым лопаткам, и, всего на миг задерживаясь в идеальных ямочках у основания поясницы, продолжает свой путь по упругим полушариям ягодиц. — Какая же ты красивая… — его мысли проскочили в явь. Эда обернулась и встретилась с ним глазами. Она смотрела снизу вверх долго, испытующе, изучая его напрягшиеся скулы, подрагивающие от возбуждения крылья носа, потемневший от страсти взгляд. Не разрывая зрительного контакта, она медленно повернулась к нему, представив на обозрение обнаженную аккуратную грудь, на темных навершиях которой колыхались непоседливые капли. Глаза цвета виски вспыхнули и, не в силах больше противостоять искушению, неспешно опустились вниз, бесцеремонно наслаждаясь открывшимся перед ними видом. Дрогнув, его рука потянулась к ее плоскому животу и в следующий миг нетерпеливо притянула ее за поясницу так, что Эда буквально впечаталась в мужчину, кольнув между ребер острыми сосками, не оставив воде ни единого шанса, чтобы просочиться между их разгоряченными телами. Девушка охнула от неожиданности, и Серкан тут же ослабил хватку. — Прости… — запинаясь, начал извиняться Болат, нервно поджимая губы, — кажется, что… я немного растерял навык за все это время… — Ты? — она внезапно перебила его, уставившись на него широко распахнутыми глазами. — Все эти пять лет?.. — он почувствовал, что краснеет, как мальчишка, под ее изумлённым взглядом. — Но как? — Ну я, — неловко усмехнулся он, отводя в сторону глаза, — просто иногда смотрел твою фотографию и… — он коротко моргнул, качнув головой, словно до последнего не веря, что говорит с ней об этом, — и брал дело в свои руки… Неловкая пауза и это чёртово смущение, которое так бессовестно заставляло пылать его щеки. Он наконец осмелился взглянуть на неё и тут же почувствовал облегчение, увидев на ее лице радостную улыбку. — Ты все-таки настоящий робот, Серкан Болат! — смеясь, воскликнула она, кинувшись ему на шею. Она прижималась крепко, нетерпеливо, пытаясь показать ему, как ее осчастливило его признание. Эда знала, что за все эти годы у него не было серьёзных отношений, но для того, чтобы расслабиться, они и не нужны, особенно, если дело касается представителей мужского пола. Конечно, она не смела бы упрекнуть Серкана в связях с другими женщинами. В конце концов, он был свободным мужчиной со своими потребностями и природными позывами, но это откровение словно снесло последнюю глухую стену между ними. Безумно желая этой близости, она в то же время страшилась того, что не сможет сравниться с его бывшими, ведь она тоже за эти годы не имела любовников. Учеба, маленькая Кираз, многочисленные проекты — ей не было дела до свиданий и любовных утех. К тому же ее тело, сердце и душа желали только одного мужчину, который, как она думала, забыл ее… Но теперь, узнав о его верности, Эда не могла больше сдерживать свою любовь, желая отблагодарить его за все эти годы преданности. Он оказался лучше и чище, чем она думала о нем, продолжая каждый день убеждать ее в своей идеальности. — Мне кажется, что именно сейчас у меня происходит сбой в системе, — Серкан нетерпеливо сглотнул оттого, как она ненавязчиво терлась о низ его живота, заставляя терять самообладание. — У нас обоих, — промурлыкала она ему на ухо. Отстранившись, он непонимающе взглянул на неё. — Ведь в этом плане я тоже в каком-то смысле робот, — лукаво подмигнула Эда. — И ты? — всего-то и смог выдавить из себя Серкан, не смея задать мучивший его вопрос. — Скажем так, мне тоже приходилось обходиться подручными средствами, — ее губы изогнулись в вызывающей улыбке. — Ты?.. — Болат обхватил ее лицо руками и притянул к себе, внимательно вглядываясь в самые любимые во всем мире глаза. — Ты… — он поглаживал большими пальцами ее точёные скулы, проводил ими по приоткрытым пухлым губам, не в силах вымолвить ни слова из-за перехватившего горло приступа счастья. Ладно он — зацикленный на работе, на своих проектах, никогда не ставящий чувства и зов природы во главу угла и умеющий направлять свою нерастраченную энергию в более полезные и продуктивные сферы, чем секс без обязательств, но она — такая яркая, манящая, живущая вихрем эмоций и питающая себя радостью, как она смогла прожить все эти годы, не принимая любовь и не открывая для нее свое сердце? Конечно, он очень боялся даже самой мысли об этом, но прекрасно понимал, что Эда, вкупе со своей страстной натурой и соблазнительным телом, создана для любви и, как никто, заслуживает ее. Она — дерзкая, импульсивная, непредсказуемая, способная броситься с поцелуем к ненавистному ей мужчине и своей искренностью тут же растворить в нем его и себя… Но, оказывается, ей, как и ему, никогда не нужен был никто другой — ни на одну ночь, ни на один час, ни на одну минуту… Эда накрыла рукой его пальцы, поглаживающие ее щеку, и, отняв их от своего лица, поцеловала его тёплую ладонь. — Просто никто, кроме тебя, не может прикасаться ко мне. Неужели ты забыл?.. Ответом ей был поцелуй — всепоглощающий, извиняющийся, клятвенный, подводящий черту и начинающий все с чистого листа. Серкан подхватил ее на руки и понёс в спальню, не обращая внимания ни на скользкий пол, ни на каменный порожек у входа в ванную, ни на узкий дверной проем, в который он не смог бы пройти со своей ношей, не наловчившись. Целуясь, они больше не обращали ни на что внимания, будто во всей Вселенной не существовало ничего, кроме них двоих. Никто и ничто, даже землетрясение, потоп или пожар сейчас не могли помешать им насладиться друг другом. Он бережно опустил Эду на голубые простыни, нависая сверху. Притянув его за шею, девушка лишила его всякой возможности отступить. Теперь они целовались медленно, наслаждаясь сплетением языков, пробуя друг друга на вкус, хранимый ими на задворках памяти, но никогда не забываемый. Они словно застыли в этом моменте, служившем отправной точкой в их новой истории с долгим, красивым и, без сомнения, счастливым концом. Эду охватывало всепоглощающее желание, о котором она почти забыла за долгое время разлуки, поэтому, как только Серкан оторвался от ее губ, она растерянно распахнула глаза. Его поцелуи смещались все ниже — на подбородок, шею, ямочку между ключиц. Он вобрал в рот ее тёмный сосок и, тихонько всхлипнув, она невольно выгнулась ему навстречу. Его ладони — широкие и тёплые — бережно, но при этом настойчиво ласкали ее тело. Указательный палец правой руки следовал по идеальной прямой от ложбинки между грудей до пупочной впадины, затем к нему присоединились другие пальцы и вместе добрались до сокровенного уголка. Поддаваясь естественным импульсам, Эда шире развела ноги, подчиняясь его прикосновениям. Глубокие, запретные, проникающие — они все туже и туже затягивали образовавшийся внизу живота узел. Вдруг мужчина убрал руку, и Эда почувствовала там его поцелуй. — Серкан?.. — смущённо встрепенулась она, пытаясь свести бедра, но он не позволил. — Я должен найти эту татуировку, — ответил он, ухмыльнувшись уголком губ. — Но она не там… — все ещё стесняясь, оправдывалась она. — Тише, — ответил он, покрывая поцелуями внутреннюю сторону ее бедра, отчего она нервно выдохнула и упала на подушки. — Никто, кроме меня, не может прикасаться к тебе, неужели ты забыла?.. Его губы нежно касались самых шелковистых участков ее кожи, а язык устремился туда, где удовольствие собирается в тугой ноющий комок. Она постепенно расслабилась под его искусными ласками и он, вдыхая ее запах, смакуя ее вкус, с радостью отметил, как она охотно раскрывается ему навстречу. Он хотел ее всю, без остатка, желая добраться до самых потаенных точек ее восхитительного тела. Он не пропустит ни одну, коснется каждой своими пальцами, губами, языком… Ее ягодицы дрогнули, тонкие пальчики стиснули его виски, пытаясь вжать в себя, а ноги беспорядочно засучили по простыне, и в следующий миг из ее груди вырвался протяжный стон. Охваченная сладостной судорогой, Эда застенчиво опустила глаза, и ее длинные пушистые ресницы отбросили на раскрасневшиеся щеки серые тени. Серкан улыбнулся этой несвойственной ей стыдливости, и, чтобы не смущать ее еще больше, тыльной стороной ладони незаметно вытер свои губы. — Пообещай мне… — хрипло проговорила Эда, чувствуя, как он слизывает капельки пота с ее живота. — Обещаю, — тут же ответил Болат, взглянув в ее глаза, словно захмелевшие от пережитого наслаждения. — Я ведь даже не сказала, что именно… — она слабо улыбнулась, ощущая каждой клеточкой блаженную истому. — С этого дня я буду исполнять все твои желания, чего бы ты не захотела, — он продолжал осыпать ее тело поцелуями. — Даже если я захочу полететь в космос? — поддразнила она, зарываясь пальцами в его длинные волосы. Он увидел ее озорные ямочки и с улыбкой принял правила игры. — Думаю, мы можем предложить Илону Маску пару интересных архитектурных проектов взамен на билет в его космической капсуле. — Тебе и правда под силу это сделать? — она положила ладонь на его колючую щеку, заставив тем самым посмотреть на себя. — Ты даёшь мне силы… — выпрямившись на локтях, он поровнялся с ней. — Ради тебя я могу сделать все, что угодно… Ее пальчики легли на его грудь и начали медленно опускаться по накачанному торсу, на котором здоровым питанием и часами тренировок вырисовывались кубики пресса. — И даже оставишь меня в покое, если я попрошу? — ее коготки, дразня, продолжали свой путь, явно расходясь в действиях со сказанными только что словами. На резком вдохе мужские руки скользнули вниз по тонкой талии, пока упругие ягодицы не легли в его ладони. Накрывая ее собой, он предупреждающе сверкнул глазами и выдохнул ей прямо в губы: — Больше никогда… Принимая Серкана в себя, Эда послушно следовала за ним, позволяя ему вести ее к вершине блаженства. Задыхаясь под давлением его тела, она растворялась в тягучих ласках, лихорадочном блеске его глаз, теплоте мягких рук, звуке рваного дыхания. Она то утыкалась лбом в его скользкое от испарины плечо, то откидывала голову назад, невольно закатывая глаза от удовольствия. Он целовал ее веки, посасывал губы, прикусывал грудь, приводя ее в исступленный восторг. Ее руки блуждали по его крепкому телу, царапали напряженную спину, кололись о рыжую щетину. Они находилась вне времени и вне пространства, превратившись в единое пульсирующее целое, готовое в любое мгновение взорваться яркими фейерверками чувственного восторга. Эда внезапно подалась вперед и застонала, притягивая его ближе, сильнее сжимая бедрами, торопя, и Серкан, подхватив ее за поясницу, усилил напор. По переплетенным телам единой волной прошла крупная дрожь и, гортанно вскрикнув от наслаждения, изможденные, они упали на скомканные простыни… Тяжело дыша в мужскую шею, Эда вдруг почувствовала, как кончики его пальцев еле ощутимо коснулись ее бедра, провели по изгибу талии, очертили ребра и застыли под складкой левой груди. Там, где, пряча ее секрет от посторонних глаз, обычно заканчивалась кромка бюстгалтера. — У самого сердца, — дрогнувшим голосом произнес Серкан, оглаживая участок кожи с вытатуированными на нем черными буквами. Бешеный ритм ее ещё не успевшего прийти в норму после любовной схватки сердца отдавался быстрыми толчками в подушечки его пальцев. — Она там, где и должна быть, — Эда поцеловала его в ямочку между ключиц. — Там, где всегда был ты, — прошептала она, припадая губами к его адамову яблоку. — Эда, — Серкан с неистовой силой прижал ее к себе. — Я больше никогда не оставлю тебя, — он обнимал ее так крепко, будто действительно боялся, что она снова уйдёт, снова исчезнет из его жизни, и в этот раз — Болат был в этом уверен — он больше не сможет оправиться. — Тебя и нашу Кираз… никогда… — Обещаешь? — она подняла голову, и он увидел застывшие в ее глазах слезы. — Слово Серкана Болата, — он коснулся поцелуем ее лба. — Не плачь, моя фея, — собрал губами успевшие сорваться с ресниц слезинки, — моя единственная, — оставил след в ямочке на улыбающейся щечке, — моя любимая… Эда смотрела в его пронзительные глаза и больше не боялась, потому что знала, потому что верила, потому что любила… Игриво усмехнувшись, она скользнула вниз по его телу, и Серкан почувствовал ее губы на нижнем правом ребре. Ее волосы тёмным покрывалом накрыли его грудь и плечи, приятно щекоча. — Эда, ты не должна… — спохватился он, решив, что, сам того не желая, обязал ее к ответным ласкам. — Тише… — она остановила его попытку приподняться, — я сама этого хочу, — она вскинула на него свои чёрные глаза, в которых блеснул дьявольский огонёк, и дерзко улыбнулась: — Ведь никто, кроме меня, не может прикасаться к тебе, неужели ты забыл?.. Не отрывая от неё взгляда, Серкан опустился на предплечья. Очерчивая выпирающую длинную вену на косой мышце его живота, влажные поцелуи проследили ее путь от начала до самого конца, спускаясь все ниже и ниже. Когда она добралась до своей цели, отрывисто охнув, Болат закрыл глаза, отдаваясь на волю ее бесстыжих ласк. Положив руку на склоненную и ритмично двигающуюся голову Эды, он с присвистом втягивал воздух через стиснутые зубы, испуская короткие стоны на выдохе. Его пальцы, сжимаясь и направляя, путались в ее локонах, не в силах контролировать обрушившееся на него наслаждение. Весь мир сузился до области ее рта — горячего, похотливого, сводящего его с ума. Возбуждение росло с каждой секундой, учащая дыхание и выбивая из лёгких воздух, требуя незамедлительного выхода. Язык прилип к пересохшему небу, лицо обдало жаром, мышцы напряглись, и, борясь с собой до последнего, Серкан громко скрежетнул зубами. Он попытался отстраниться, желая проявить заботу, но Эда не позволила, сильнее сжав его бедра, и в следующий миг, возвестив об освобождении, из его горла вырвалось хриплое рычание… Сонно кутаясь в объятия Серкана, Эда с упоением вдыхала его запах — смесь крема для бритья, пролитых сливок, мускуса и пота — языком перекатывая по небу солоноватый вкус своего любимого мужчины. Ее ладонь лежала у него на груди, которая все еще быстро вздымалась от настигшей его недавно эйфории, и она украдкой улыбнулась в плечо Серкану, довольная тем, что смогла доставить ему удовольствие. Невероятная усталость, будто неподъемный груз, свалилась на нее, насильно закрывая веки, и она покорно подчинилась, погружаясь в сонную негу… Немного придя в себя, Серкан увидел, что Эда мирно спит, свернувшись калачиком у него под подмышкой. Потянувшись за сброшенным на пол покрывалом, он бережно укрыл ее, невесомо провёл рукой по волосам и уткнулся носом в макушку. — Я люблю тебя, Эда Болат, — еле слышно прошептал он в ее кудряшки. — Йылдыз, — тихо поправила она, не открывая глаз. — Болат… — он улыбнулся ее шаловливому притворству. — Эда Йылдыз, — на ее щеках появились его любимые ямочки. — Это мы ещё посмотрим, — крепче прижимая ее к себе, проговорил Серкан, целуя в носик. — Спи, моя девочка-звезда, и пусть тебе снятся только прекрасные сны… А они?.. В тридевятом царстве, в тридесятом государстве на берегу синего моря стоял большой дом с красной крышей, окружённый благоухающим зелёным садом и плывущий в аромате многочисленных цветов. Каждый вечер, чтобы встретить закат, величественный Аполлон и кареглазая фея, держа за руки своих детей — Черешню и Маленького принца — гуляли по пляжу, утопая ступнями в мягком песке, и любовались алым солнцем, прячущимся за голубой горизонт. Он — сильный и бесстрашный — рассказывал малышам о звёздах, среди которых путешествовал на протяжении пяти лет, а она, сияющая и невероятно красивая, собирала на берегу ракушки и, прикладывая их к уху, ловила в них отголоски бушующих волн. Влюбленные, преданные, переплетя воедино пальцы своих рук, жили они долго и счастливо, каждый день превращая свою мечту в реальность, а реальность — в мечту… Нет, это вовсе не конец. Это только начало сказки. Их новой, волшебной, чарующей истории… С неба упали три яблока: одно — для того, кто рассказывал, второе — для того, кто слушал, а третье — для того, кто видел…