Правильно загаданное желание

      В пятнадцатый день первого лунного месяца после уроков гомонящая толпа приглашенных учеников двигалась к скале, откуда совсем скоро они будут запускать фонарики со своей просьбой Небесам. И хотя в Облачных Глубинах было запрещено шуметь, все с радостью нарушали именно это правило: они ведь уже за барьером — значит, можно.       Яньли с улыбкой наблюдала за братьями, идущими чуть впереди. А-Сянь дурачился: как ребенок прыгал по тропе вокруг Лань Ванцзи, то убегая вперед, то возвращаясь назад; А-Чэн время от времени неодобрительно посматривал на А-Сяня, но тот привычно игнорировал недовольство брата. Знай дразнил Лань Ванцзи, время от времени переключаясь на А-Чэна.       Почувствовав на себе чужой взгляд, Яньли повернула голову и тут же опустила глаза, смутившись. Она и не заметила, что рядом идет ее жених. Впрочем, Цзысюань демонстративно отвернулся и теперь смотрел прямо перед собой, всем своим видом показывая, что ему ни до кого и дела нет. И в первую очередь нет дела до нее.       Она знала, что Цзинь Цзысюань против сговоренного брака: он не давал себе труда скрывать это — все в Ланьлине и дома, в Пристани Лотоса, знали, что наследник клана не желает брать ее в жены. Такое поведение… задевало, но наука матушки пошла впрок, и Яньли всегда прятала горечь и обиду за улыбкой. «Дочь главы ордена не имеет права на слабость!» — как наяву прозвучали в голове слова матери. Но она — не Юй Цзыюань. К счастью или к сожалению. Поэтому Яньли сделала слабость своей силой. Никто не был способен пробить этот доспех, а образ слабого беззащитного лотоса ордена Юньмэн Цзян надежно защищал от досужих домыслов и злых языков. Хотя даже в родном клане шептались, недоумевая, как у таких сильных заклинателей получилась такая слабая дочь. Никчемная.       Да, она знала, что потенциал у нее небольшой и сильной заклинательницей ей никогда не стать, но… По чести сказать, Яньли и не хотелось. Все, чего ей хотелось, это быть женой и матерью, опорой для своего мужа. Стать лучшей матерью для своих детей, нежели была для нее — для них всех — Юй Цзыюань.       Жесткая, непримиримая, упрямая, но удивительно сильная — даже враги Пурпурной Паучихи признавали ее силу и достоинства… Нет, такой, как мать, Яньли не стать никогда.       Впереди раздался смех А-Сяня и ворчание А-Чэна, и Яньли с нежностью улыбнулась — братьям пошла на пользу учеба в Гусу: А-Сянь стал чаще улыбаться (искренне, а не как дома, когда прячешься за улыбкой, как за щитом) и, кажется, нашел нового друга; А-Чэн меньше хмурился и явно поладил со вторым наследником клана Не. Правда, Яньли подозревала, что сдружились наследники великих орденов на почве любви к Улыбке Императора, однако ни в одном письме отцу и матери об этом не упомянула. Все, что происходит в Гусу, остается в Гусу.       Яньли прикрылась рукавом, пряча улыбку, и тихонько рассмеялась: ужимки А-Сяня, который как раз вис на А-Чэне, а тот шутливо обещал поколотить его, если не отцепится, не могли не смешить. Она уже собиралась одернуть мальчиков, когда ее схватили за локоть. Яньли вздрогнула и обернулась.       — Дева Ло! — негромко вскрикнула она и извиняюще улыбнулась за свою реакцию.       — Я вас напугала?       — Нет, я просто слишком задумалась, — повинилась Яньли, и Ло Цинъян понимающе кивнула:       — Да, надо хорошенько обдумать, о чем просить Небеса…       — Верно.       Яньли неловко замолчала, продолжая подниматься в толпе соучеников. Ло Цинъян все также держала ее под руку и легко улыбалась, временами поглядывая на Цзысюаня.       — Дева Ло... — тихо начала Яньли, но договорить не успела.       — Полно, дева Цзян, — захихикала та и снова покосилась на своего господина. — Я уже столько раз просила называть меня Мянь-Мянь, ведь скоро мы будем в одном ордене, и не только, — и она заговорщически подмигнула, расплываясь в лукавой улыбке.       Ей нравилась дева Ло, правда, но сближаться с ней Яньли не спешила: во-первых, из-за отношения нареченного, а во-вторых, из-за того, что свое положение девушка заняла благодаря госпоже Цзинь, матери Цзысюаня, а значит, могла волей-неволей проговориться. Когда… Точнее, если она все же станет женой наследника Ланьлин Цзинь, тогда можно и сблизиться.       — Ничего еще не решено… — тихо проговорила Яньли и покосилась на жениха. Он явно услышал ее слова, потому что тихо хмыкнул и ушел вперед, бросив напоследок надменный взгляд через плечо.       Яньли почувствовала, как краснеет, и опустила глаза.       — Сюань-гэ, от судьбы не убежишь! — бросила ему в спину дева Ло и снова захихикала — она почему-то совсем не боялась дразнить своего господина, а тот почему-то никогда ее не наказывал. Сама Яньли едва ли решилась бы поступить подобным образом.       Их с Цзысюанем матери были из одного ордена, с детства дружили, так что помолвка была делом, можно сказать, решенным. Тем более, она всегда знала, что ей придется выйти замуж не по любви, а во славу ордена и семьи. Яньли нравился молодой господин Цзинь… по крайней мере раньше, пусть они и нечасто виделись, но при встрече он всегда улыбался ей, а во время визитов в Пристань Лотоса охотно играл с братом и ходил с ними за лотосами…       Чем старше он становился, тем холоднее относился к ней, пока однажды вовсе не перестал посещать Пристань Лотоса. Яньли тогда было четырнадцать, и она осмелилась спросить… Госпожа Цзинь отвела глаза и натянуто улыбнулась, матушка скривила губы в усмешке, а Яньли сделала вид, что ничего не понимает и верит отговоркам про учебу. С годами она почти забыла об этой договоренности «поженить детей», пока не пришло время ехать в Гусу.       До Яньли доходили слухи, что Цзинь Цзысюань вырос в необычайно красивого, умного и полного всяческих достоинств юношу, весьма искусного в заклинательских науках.       О чем не говорили слухи, так это о том, что Цзинь Цзысюань кажется спустившимся на землю Небожителем, когда искренне улыбается. Как же у нее билось сердце, когда Яньли увидела эту его улыбку… Правда, предназначалась улыбка вовсе не ей, а деве Ло, ближайшей помощнице наследника Ланьлина.       Милый улыбчивый мальчик из детства вырос и превратился в прекрасного юношу. Повзрослевший, он казался чужим, в нем едва проглядывались знакомые черты, но отвести от него взгляд было почти невозможно: гордая осанка, прекрасное лицо, плавные, очень четкие движения и пронзительный взгляд. А она осталась такой же, как была: тихой и неприметной. Посредственной.       Яньли не верилось, что Цзинь Цзысюань предназначен ей. В тот же вечер она написала матери, где, кроме прочего, спросила про помолвку. Ответ был однозначен: свадьбе быть.       Поначалу Яньли пыталась поладить с ним, узнать его как личность, потому что такого брака, как у родителей, себе не желала. Она думала, что и Цзысюань хочет для себя лучшего: про главу клана Цзинь и его любвеобильность в народе ходили анекдоты. Правда, как приличная девушка, Яньли такое не должна была бы знать, но… А-Сянь и А-Чэн никогда не скрывали от нее того, что слышали в городе. Увы, Цзинь Цзысюань ясно дал понять, что не считает ее интересной собеседницей. Нет, все его слова звучали предельно вежливо, но было отчетливо видно, что наследнику клана Цзинь ее общество в тягость. И Яньли не стала навязываться, только изредка наблюдала за ним, гадая, каким человеком он стал спустя годы… и незаметно для самой себя влюбляясь в него.       — Так что, дева Цзян, — тронула ее за запястье дева Ло, — о чем вы будете просить Небеса?       Яньли едва заметно сжала губы, не спеша отвечать, и стала смотреть под ноги — до вершины скалы, будто срубленной огромным мечом, оставалось немного, меньше половины ли, но и подъем стал круче, а вниз то и дело катились мелкие камушки.       О чем ей просить Небеса? До момента, как дева Ло задала свой вопрос, Яньли хотела молиться о том, чтобы Цзысюань полюбил ее, но сейчас… Сейчас она начала сомневаться.       — Еще не решила, — наконец выдавила она под пристальным взглядом Ло Цинъян.       — Разве? — вопрос прозвучал почти с вызовом, и Яньли удивленно вскинулась. Дева Ло испытующе смотрела на нее, но, видя, что Яньли молчит, покачала головой и отвернулась. Оставшееся расстояние они шли порознь.       Неприятное, тревожащее впечатление от последнего вопроса Ло Цинъян и ее реакции исчезло, стоило лишь вернуться к наблюдению за дурачествами братьев. Убедившись, что у них все хорошо, Яньли опустилась на колени, взяла приготовленный заранее шёлк и кисть… Чужой пристальный взгляд с той стороны, где находились адепты Ланьлина, а значит, и Цзысюань, заставил ее поёжиться. Яньли еле удержалась, чтобы не посмотреть туда.       О чем просить Небеса?.. У нее ведь, кажется, все есть: любящие братья, высокое положение, семья, в конце концов — и пусть отношения в ней не идеальные, но в случае чего семья защитит ее.       Яньли прикрыла глаза и заглянула в себя.       Едва диск солнца коснулся земли, настало время загадывать желание.       Яньли взяла огонь у наследника Не, поблагодарив его улыбкой и получив столь же вежливую в ответ, и отпустила свой фонарь. Пламя танцевало под тонкой тканью, заставляя нарисованный лотос сиять.       Хочу быть счастлива… Хочу, чтобы нашелся достойный человек, который любил бы меня, Цзян Яньли, и хочу любить его в ответ. Хочу, чтобы моя семья была благополучна, а орден процветал…       Заветное желание, произнесенное едва слышным шепотом, улетело к Небесам, и Яньли, проводив фонарик взглядом, стала собирать тушь, кисти и остатки материалов в цянькунь. Вскоре к ней присоединился наследник Не, ловко помог убрать оставшиеся вещи и, поклонившись, тихо спросил:       — Дева Цзян, могу ли я проводить вас обратно?       Яньли тепло улыбнулась, понимая, что это предложение — лишь дань вежливости и дружеским отношениям с ее братьями. Поблагодарив наследника Не, она было отказалась, но тот поспешил возразить:       — Позвольте этому недостойному хотя бы помочь вам спуститься по тропе, — попросил Не Хуайсан, и Яньли, оглянувшись, поняла, что почти все уже ушли. И братья — тоже.       Неловко улыбнувшись, она с благодарностью приняла предложение.       Так они с молодым господином Не и шли: впереди шумели их соученики, взбудораженные праздником, а пуще всего — видом сотен фонарей, поднимающихся в небо над Цайи, а в самом конце двигались они.       Не зря для церемонии была выбрана именно эта скала — даже спускаясь, можно легко рассмотреть и сам городок с его каналами и широкими улицами, казавшийся почти игрушечным, и озеро Билин, и ближайшие окрестности.       С Не Хуайсаном оказалось удивительно легко молчать. Почти как с Вэй Ином. Цзян Чэн не выносил тишину и всегда старался как-то ее нарушить.       Вдруг впереди раздался какой-то шум, а затем и крики.       — Дева Цзян, нам лучше поспешить, — тихо, но решительно проговорил Не Хуайсан и, сложив свой неизменный веер, первым пошел вперед.       Приблизившись к толпе соучеников, Яньли с ужасом увидела А-Сяня с окровавленным лицом, их с А-Чэном держали адепты других орденов, а братья вырывались… На земле, с разбитым носом, с разорванным воротом ханьфу и растрепавшимися волосами лежал Цзинь Цзысюань…       — А-Сянь! Что случилось? — вскрикнула Яньли и кинулась к братьям. Цзян Чэн крепко стискивал зубы и хмурился, все еще порываясь кинуться на Цзысюаня. Кажется, он не пострадал… А-Сянь вроде бы успокоился, вот только недобрый взгляд в сторону наследника клана Цзинь ее тревожил… В уголке рта виднелась кровь, и он небрежно утер ее широким рукавом ученических одежд.       — А-Сянь? — позвала Яньли и, достав платок, аккуратно промокнула текущую из разбитой губы кровь. — Что произошло?       — Все в порядке, шицзе, — криво улыбнулся А-Сянь, мягко перехватил ее запястье и задвинул себе за спину. А потом заговорил, и с каждым его словом Яньли казалось, будто она распадается на части…       — Ты!.. Ты недостоин такой девушки, как моя шицзе, — начал Вэй Усянь, но тут Цзинь Цзысюаню наконец помогли подняться, и Яньли будто окатили ледяной водой от его неприязненного взгляда.       — Неужто для себя приберег, сын слуги? — презрительно процедил Цзысюань, и на мгновение все стихло. Ей же будто оплеуху отвесили. Показалось, что она ослышалась… Но нет, ясно демонстрируемое презрение наследника клана Цзинь, ужас на лицах его адептов, неверящее выражение на лицах остальных… Это было больно. Больно и обидно. Злые, несправедливые слова ранили… Разбивали ей сердце.       В груди все стянуло узлом, в горле встал ком, а на глаза навернулись слезы, но в то же время… В то же время внутри будто полыхнуло пламя, золотое ядро разгоралось, запуская волну за волной ци по духовным венам. Злость и обида — за себя, за А-Сяня — стремительно переплавлялись в ярость. Как он смеет!..       Додумать Яньли не успела — А-Сянь рванул вперед, и она еле успела повиснуть на его плечах.       — А-Сянь, нет! — закричала она, и эхо прокатилось по округе. — Не смей! — уже тише взмолилась она и встала перед братом, заставляя смотреть на себя. — Нет, ты не будешь…       — Сестра… — растерянно протянул А-Сянь и вопросительно заломил брови.       — Нет, — она покачала головой, с трудом сглотнула, чувствуя близкие слезы. — Он того не стоит, А-Сянь.       Брат посмотрел на нее так понимающе, так… Раненое сердце заболело еще сильнее, но Яньли смогла улыбнуться подрагивающими губами, без слов показывая, что держится.       — Да отпустите вы! — рыкнул Цзян Чэн, вырвавшись наконец из крепкой хватки адептов их ордена, которые не дали натворить наследнику бед, и встал рядом, сверля ненавидящим взглядом Цзысюаня.       — Пойдемте, — тихо попросила их Яньли, взяла А-Сяня и А-Чэна под руки и потянула к барьеру, откуда уже спешили привлеченные шумом старшие адепты. Следом, будто бы прикрывая их спины, двигались наследник клана Не и почему-то Второй Нефрит клана Лань…       Яньли не знала, зачем они вдруг решили таким образом показать свое отношение, ведь своим поступком оба буквально выбрали сторону конфликта, но в любом случае была им благодарна…       На Цзинь Цзысюаня она даже не посмотрела — этого человека для нее больше не существовало.