***
Спускаясь на парковку, Га он мысленно составлял список того, что нужно купить в магазине. Он мог бы еще захватить несколько конфет, которые купил для Элии на прошлой неделе. Они ей не очень-то понравились, но каким-то образом все исчезли, также он заметил яркую обертку на полу рядом с обычным местом чтения Ё Хана. Главный судья, который мог пронзить своего противника одним лишь взглядом, тайком таскал конфеты, когда думал, что этого никто не замечает. Это было противоречие, достойное потрясения, и Га Он вышел из лифта, ни на кого не глядя. У Ё Хана была своя сторона дивана, и где-то по пути, не спрашивая ничьего разрешения, Га Он занял другую. Это было так естественно, как будто он спокойно ждал его все это время. И самое приятное, Ё Хан его никогда за это не попрекал. Перебирая ключи, судья Ким направился к своей машине. Как долго они еще будут играть в эти салочки? Он ловил на себе не очень-то незаметные взгляды Ё Хана и тут же отвечал на них. Напряжение между ними было ощутимым, они могли его выдерживать, пока кто-то из них не отступал. Он уже начинал думать, что, возможно, только его попытка поцелуя может быть единственным способом положить конец этому безумию... Га Он подошел к машине, погрузившись в свои мысли. Возможно, если бы он был более внимателен, то заметил бы едва уловимое движение рядом с собой. Возможно. у него был бы шанс увернуться. Но он не успел. Он почувствовал только удар по голове, и мир резко померк в раскаленной вспышке боли. Его колени подкосились. И он рухнул. Он потерял сознание еще до того, как упал на землю.***
Ё Хан знал, что у Кима все получиться. С пугающей сноровкой Га Она на кухне, ужин, скорее всего, будет подан раньше, чем он доберется до дома. И, как бы ему не хотелось верить, что они не начнут без него... Нажимая на кнопку лифта, словно это могло заставить двери лифта закрыться быстрее, Кан старался не думать о том, как много значила для него эта домашняя еда. Конечно, перед Га Он он утверждал, что Элия самый дорогой для него человек. Но на самом они вдвоем значили для него гораздо больше, чем он, вероятно, смог когда-либо передать словами. В зеркале лифта судья смог уловить намек на улыбку, в дернувшихся уголках его губ. Он вздрогнул от неожиданности, словно поймал свое отражение, как ребенка, пытавшегося стащить конфетку без спроса. Он улыбался? Гаон, похоже, оказывал на него нервирующее воздействие, что он не знал, смущаться ему или смеяться. Но Ё Хан позволил улыбке расцвести, хотя бы на мгновение. Ким Га Он... чьи душевные раны заставляли Ё Хана делать все возможное для победы. ...И в то же время заставляли его хотеть схватить его и вместе бежать подальше от всего этого дерьма. Он тяжело вздохнул, усталость пронизала его до костей. Кроме Элии, у него давно не было человека, которого он так сильно боялся потерять. И он признал, что, вероятно, ему надо как-нибудь невзначай сказать об этом Га Ону. Лифт с глухим стуком приехал на парковку, Ё Хан подался вперед и вышел. В этот вечер его портфель казался тяжелее обычного, а ноги волочились. Теплая еда, удобный халат, (немного времени на диване с Га Оном, которое определенно не было романтичным) и теплая постель звучали чертовски хорошо. Хотя... Кровать была бы теплее, если бы кто-то лежал рядом с ним. Да. Наверное, он должен найти способ сказать Га Ону об этом. Возможно, когда эта буря закончится... Ё Хан направился к своей машине. Площадка была почти пуста: все разъехались на выходные. В воздухе висела прохлада, сырость ночи просачивалась с улицы. Его шаги замедлились, когда взгляд остановился на ужасно знакомой машине. До ужаса знакомый автомобиль... который не должен был стоять на этом месте. Ё Хан перешел на бег, прежде чем его мозг успел обработать увиденное. Почему машина Га Она все еще здесь? Молодой человек уехал сорок пять минут назад. Его сердце начало сильно биться о ребра, а в животе образовался неприятный узел. Паника не была чувством, которое судья Кан испытывал очень часто, и ее внезапный приступ сейчас дезориентировал его. Обойдя машину и не обнаружив ни следов Гаона, ни каких-либо доказательств того, что он там был, – он закружился по кругу, лихорадочно проверяя каждый видимый угол стоянки. Слишком бурная реакция. Это было оно, не так ли? Он уже давно не функционировал должным образом, а его рефлексы были ошибочны. Обратная сторона его растущих чувств к Га Ону сделала его восприимчивым к таким моментам, как этот: впадать в панику, когда на самом деле, вероятно, было логическое объяснение... Ё Хан тряхнул головой, пытаясь образумить себя. Он достал свой телефон и набрал номер Га Она. У младшего должна была быть веская причина оставить свою машину здесь. Возможно, возникла неисправность, или Су Хён неожиданно неожиданно появилась и подвезла его, или... или... Ё Хан провел рукой по лицу, понимая, что хватается за соломинку. Инстинкт подсказывал, что что-то не так, и, к сожалению, инстинкт обычно оказывался прав. Гудки шли, но Га Он не отвечал. Какого черта он не отвечает? Кана начало бросать то в жар, то в холод, паника усиливалась. Звонок был принят. Задержанное дыхание Ё Хана вырвалось наружу. Он зажмурился, собирая себя по частям. – Га Он, где.. – Твой щенок сейчас не может подойти к телефону. По телу пробежал холодок, прервав его слова. С другого конца раздался преувеличенно тяжелый вздох. У Ё Хана сжалась челюсть, когда он узнал голос. – Сон А, – имя горько прозвучало сквозь стиснутые зубы. Она неприятно и недружелюбно посмеялась. – Что ты с ним сделала? – потребовал главный судья, сжимая свободную руку в кулак. – О, Боже. Для человека, у которого, очевидно, нет ничего, что стоило бы защищать, ты звучишь ужасно взволновано, – она поддразнивала его. Она играла с ним, и Ё Хан понял, что ему нужно успокоится. Он сделал несколько вдохов и выдохов, чтобы держать себя в руках и не начать шипеть в трубку угрозы. – Он дышит, – сообщила она, хотя такое заявление вряд ли обнадеживало, – сейчас я пришлю тебе фото. Кан отнял телефон от уха, пытаясь сосредоточиться на экране, а не на сердце, пытающимся вырваться из груди. Телефон завибрировал, и он дрожащим пальцем нажал на сообщение. Когда он увидел его, то чуть не выронил телефон. – Я убью тебя, – слова сорвались с его губ раньше, чем он успел поднести телефон к уху. Она засмеялась, на этот раз гораздо более радостно. Ё Хан хотел отключится. Но прервать звонок означало разорвать единственную связь с Га Оном, а Ким данный момент нуждался в том, чтобы он собрался с мыслями. После минутной попытки выкинуть из головы образ молодого человека – привязанного к стулу, с кляпом во рту, без сознания, со струйкой крови на лбу – Кан наконец выдавил из себя: – Чего ты хочешь? Сон А не торопилась с ответом, оттягивая момент как можно дольше и явно наслаждаясь им. – Ты знаешь, чего я хочу. Глаз Ё Хана дернулся. Он действительно не знал, но ничего с ней поделать не мог. Когда он не ответил, она надулась: – Я хочу играть, – как будто это был очевидный ответ, – разве ты не хочешь поиграть со мной? Она надулась почти неслышно: – А я-то думала, что тебе нравятся игры. И снова Ё Хан удержался от желания швырнуть телефон в ближайшую стену. Ему удалось выровнять голос, чтобы ответить: – Что ты хочешь, чтобы я сделал? – его слова были деревянными. Ее тон стал более опасным: – Я пришлю тебе адрес, – объясняла она, – приходи ко мне. Ё Хан ненавидел каждую частичку этой ситуации, но сейчас все тузы были у нее – и она это знала. – Откуда мне знать, что ты не причинишь ему вреда? Она рассмеялась, пронзительно и насмешливо. – Ты не доверяешь мне? О, это больно. Она подождала немного, а затем холодно добавила: – Не волнуйся, я не причиню вреда твоему питомцу. Кроме того... Наступила слишком длинная пауза, и послышалось что-то похожее на приглушенный стон. Ё Хан стиснул челюсти сильнее, до боли в зубах. – Он не моя цель, – резко и мрачно призналась она, – он просто приманка. Кан хотел было ответить, но она отключилась. Он отнял телефон от уха, его рука дрожала. Пришло еще одно сообщение: на этот раз адрес. Но едва прочитав адрес, он уже бежал к своей машине с колотящимся сердцем в горле.