Неделя Тоёмики 2021

Хорошо освещённая комната будто пахнет молодостью, надеждами и жаждой к жизни, совсем не так, как моя крошечная студия, где постоянно перегорают лампочки, а за тонкими стенами слышно каждый шаг соседей. Книжные полки заставлены учебниками по медицине и научной фантастикой, а на стенах висят постеры любимых сериалов. Отдельная этажерка отведена для фигурок персонажей и моделей звездолётов, на рабочем столе лежит незаконченный «Вояджер». Кажется, я ничем так не увлекался ни в подростковом возрасте, ни когда мне было лишь слегка за двадцать, а не под тридцать. Я ложусь на живот и обнимаю подушку. Наволочка чистая и свежая, но я слышу в ней его запах и теперь сомневаюсь, от чего возбуждаюсь: от него или от осознания, что с минуты на минуту Микитака закончит принимать душ. На прикроватной тумбочке уже подготовлены салфетки и презервативы, стандартные, которые на мне не сидят, и моего размера, которые пришлось заказать впервые с того времени, как мы вместе проверились на ЗППП и смогли заниматься оральным сексом без них. А до чего было неловко консультироваться с продавцом, какая смазка подойдёт лучше, когда мы израсходовали первый тюбик и решили поискать что-то получше. До сих пор стыжусь перед приветливой консультанткой, которая, как уверял меня Микитака, ничуть нас не осуждала. Может, стоит разрезать один кондом на латексную салфетку? Он очень мило смущается, когда я предлагаю ими воспользоваться. Или на сегодня у нас запланировано достаточно впечатлений? А если не получится, то чем мы займёмся? Не успев принять решение, я чувствую прикосновение холодной руки и вздрагиваю. Микитака присаживается рядом, но в этот раз не спешит поцеловать меня. — Может, просто полежим и посмотрим что-нибудь? — спрашиваю я, давая понять, что его отказ меня не расстроит. — Нет, всё в порядке, я очень хочу этого, просто волнуюсь, — он смело берёт меня за руку, но отводит взгляд и затем осторожно спрашивает, — А в... ты хочешь этого? — он всё ещё не привык обращаться ко мне на «ты». — Очень хочу, — я приподнимаюсь, чтобы приобнять его за плечо поцеловать в висок, но чувствую его дрожь и осознаю, что причиняю ему неудобства в его же доме. Я встаю с постели и приподнимаю одеяло. — Ныряй скорее, тебе же холодно. — Я был бы очень признателен, если бы ты помог мне согреться, — Микитака залезает под одеяло в одном полотенце, приглашая меня в долгую нежную прелюдию. — Я буду счастлив помочь тебе, — я не сдерживаю улыбку, наклоняюсь над ним и вновь целую его, теперь в губы. — Ты говорил, у тебя глаза устали. Свет выключить? — Да, пожалуйста, оставь только ночник. Он устраивается на подушке поудобнее, тянет одеяло к своему лицу. Должен признаться, от такой милой домашней картины моё возбуждение несколько снижается, но в груди разливается удивительное тепло, как будто я смотрю на неуклюжих игривых щенят. К счастью, тусклого света ночника достаточно, чтобы ориентироваться в пространстве и наших телах. Я хватаюсь за край своей футболки, но останавливаюсь. Нам незачем торопиться: его мама вернётся лишь послезавтра. Кроме того, Микитака предпочитает раздевать меня сам. Я присоединяюсь к нему, он кладёт голову мне на плечо и приобнимает за грудь. Он закрывает глаза, я нежно целую его в макушку, как перед сном. Мы согреваем друг друга в умиротворяющей тишине и теряем счёт времени. Я чувствую, что вот-вот усну, поворачиваюсь к нему, и теперь мы смотрим друг другу в глаза. Он зарывается пальцами в мои волосы и медленно целует меня. Я начинаю отвечать ему взаимностью, но вдруг за моей спиной раздаётся звонок. Микитака недовольно бурчит и слегка заваливается на меня, чтобы дотянуться до прикроватной тумбочки и взять мобильный телефон. Он возвращается в прежнее положение, и я могу слышать весь разговор: — Джоске-сан, что случилось? — он даже не здоровается, это так на него не похоже. — Не, всё ок. В общем, тут Юя внезапно слился и у нас с Оку остался лишний билет на концерт, пойдёшь? Начало через час, так что поторопись. — Я занят, — мрачно отвечает Микитака. Он так очаровательно дуется, что я не выдерживаю и начинаю целовать его в щёки, тем самым вызывая у него смешок и улыбку. — О, так ты со своим зависаешь? Передавай ему привет. — И тебе привет, Джоске-кун, — весело отвечаю я, забираю у Микитаки телефон и кладу его обратно на тумбу. Раньше я стеснялся его друзей, но с тех пор как они ясно дали понять, что не имеют ничего против наших отношений, и с тех пор как моё собственное состояние значительно улучшилось, я больше не пытаюсь скрываться и не отказываюсь провести вместе время, когда они зовут меня за компанию, пусть и по-прежнему предпочитаю молчать и сидеть в стороне. Микитака ложится на меня сверху, и мы возобновляем начатое. Поцелуи становятся более страстными и мокрыми, объятья — более чувственными, я кладу руки на его ягодицы, чувствую, что полотенце на его бёдрах стало несколько натянутым, и стаскиваю его, чтобы ногами оттолкнуть в изножье кровати. Он стягивает с меня футболку и думает, куда её положить, я усмехаюсь, забираю её и бросаю туда же. Пока он целует меня в шею, я ощупываю его кожу и жалею, что так и не сделал латексную салфетку: мне хочется зарыться туда лицом и римминг мог бы дополнительно его расслабить перед тем, к чему мы шли так долго. Микитака проявляет своё нетерпение и скрывается под одеялом. После нескольких поцелуев в грудь его мягкий язычок касается моего соска. Я начинаю потеть и тяжело дышать. Не могу привыкнуть и перестать смущаться, когда меня ласкают так же, как я своих прежних «принимающих» партнёров. Микитака первый и единственный, кто старается перенять приёмы, которые могли бы доставить мне удовольствие, и, ох, не могу отрицать, что он делает успехи. Я приспускаю одеяло, чтобы он не задохнулся, и из моего рта срывается стон, когда он обхватывает сосок губами, посасывает его и при этом не перестаёт дразнить языком, в то время как его руки поглаживают мой пах через штаны. — Может, не надо? Сегодня твоя ночь, мне нужно хорошенько тебя подготовить, — я поглаживаю его по голове, и мои слова заставляют его прерваться. — Тебе не нравится? — Микитака выглядит расстроенным. — Я рассчитывал заняться всем, чтобы нам обоим было хорошо, и очень ждал возможности сделать это здесь, где мы можем шуметь и нас не услышат соседи. — Глупыш, мне нравится всё, что ты делаешь, — я беру его за подбородок, целую в лоб и обе щеки. — На самом деле я уже какое-то время задумываюсь о переезде, — под его обеспокоенный взгляд я уточняю, — Не куда-то далеко, просто в более уютное жильё. В квартиру побольше или даже маленький дом. Чтобы мне не было стыдно приводить тебя и чтобы тебе не приходилось так сдерживаться. Да и неловко стеснять твою маму осознанием, что ты водишь в её дом любовника… — Ты нравишься моей маме, она не против, — он обнимает меня, прижимается лицом к груди и слушает моё сердцебиение, — Но я буду ждать приглашения на твоё новоселье. — Микитака… — я планировал этот разговор в течение двух месяцев, но никогда не мог выбрать идеальный момент. Даже сейчас я не уверен, что поступаю правильно: мы встречаемся всего лишь один год. Чёрт возьми, да каким придурком нужно быть, чтобы предлагать съехаться во время секса?! Видимо, мной. Но я так люблю его, что хочу большего. Благодаря ему, я наконец-то вижу будущее, которое хочу прожить, и я готов пойти на эту глупость здесь и сейчас, чтобы оно наступило как можно скорее. — Ты будешь жить вместе со мной? Я пойму, если ты пока не хочешь, это серьёзный шаг. Но я дам тебе дубликат ключей. — Да! Я с радостью перееду к тебе! — Микитака с энтузиазмом целует меня в нос и широко улыбается мне, но улыбка резко сходит на нет. — Но ты уверен, что сам готов принять меня? Я не хочу ва… тебя беспокоить, а ты иногда не можешь говорить, — он подразумевает страшный эпизод, когда я целыми днями пялился в стену, перестал выносить мусор и мой мозг отвергал всё хорошее, что со мной происходило, в том числе Микитаку. — Да, мне так жаль, что ты столкнулся с этой частью моей личности… И я хочу, чтобы ты ушёл от меня, если я когда-нибудь снова впаду в такое состояние. Но ты очень хорошо на меня влияешь. Боже, ты просто моё солнце, — я поддаюсь спонтанному приливу нежности и целую его в лоб. — Я был безнадёжным вонючим неряхой и, наверное, почти алкоголиком. Но смотри: я больше не принимаю таблетки, вполне хорошо себя чувствую и пьём мы с тобой крайне редко, а в одиночестве меня больше и вовсе не тянет. Так что… это может сработать. — Не говорите таких ужасных вещей, — Микитака отвечает спокойно и вновь нависает надо мной. — Я не уйду. Я позабочусь о тебе, потому что люблю. — он снова целует меня в шею. — Мы можем продолжить? — Конечно. Однако я удивлён, что ты всё ещё хочешь. От таких речей всё должно лишь падать. — У тебя тоже всё ещё твёрдый, — он вновь трёт мой пах, но теперь более стремительно спускается вниз, одаривая мою грудь и живот поцелуями. — Ты очень красивый, не представляешь насколько, — он трётся щекой о мой пресс и стягивает с меня штаны вместе с трусами, а я, завороженный, наблюдаю за ним, так и не сумев подобрать подходящие слова для отрицания. Одеяло спадывает с его спины, и мы остаёмся обнажёнными, но после прелюдии нам больше не холодно. Микитака проводит по головке и смотрит на тягучую нить смазки. Когда она обрывается, он размазывает её во всей длине и целует уздечку. — Вы не вонючий, совсем. Я обожаю ваш запах, — он вылизывает меня от самого основания, а затем вбирает в рот настолько, насколько может, но не слишком глубоко. Долго же мне в наши первые разы пришлось его уговаривать, чтобы он перестал давиться и переусердствовать. — Совсем дурак! Нашёл время говорить такое, а-ах, — я так возбуждён, что больше не могу сдерживать стоны. Мои бёдра будто по своей воле двигаются навстречу, и я обильнее теку в его рот. Кажется, я никогда не был настолько восприимчивым и чувствительным, и мне приходится прилагать усилия, чтобы не кончить слишком быстро. Микитака помогает себе рукой и плотно прижимается губами, водя ими вместе с языком и уделяя особое внимание головке. Не отрываясь, он смотрит на меня, давая понять, что мне не нужно его ни о чём предупреждать и откладывать неизбежное. Более того, он хочет, чтобы я сделал это сейчас. Он прячет выпавший локон за ушко, его щёки поблёскивают от слюны и моего предэякулята, горячее дыхание, сопение и мокрые звуки доводят меня до предела. Наблюдая за ним, я испытываю один из самых ярких оргазмов в своей жизни, перед глазами всё мутнеет и я беспомощно падаю головой на подушку, а Микитака проглатывает моё семя и тянется ко мне за поцелуем. Я ощущаю свой собственный вкус. Не понимаю, почему ему это нравится, но целую его особенно жадно, потому что в подобные моменты меня переполняет невероятная смесь эмоций и состояний: истома, приятное опустошение, безграничная нежность и вновь вспыхивающая страсть от мысли, что меня принимают во всех смыслах, от того, что кто-то меня любит. Не просто кто-то, а такое неземное чудо, как Микитака, очаровательный студент, подрабатывающий в пекарне, которым я любовался, не смея и мечтать о больших отношениях, чем работник/клиент, самое красивое и обаятельное существо на Земле. Одно его присутствие дарит моей душе непостижимый покой, отправляет её в рай, поэтому для себя я уже давно решил, что он не человек. Он ангел, от человека в нём лишь потребности и анатомия молодого мужчины. Теперь моя очередь, и Микитака лежит подо мной. Я беру его за руку, подношу к своему лицу и прижимаюсь губами к каждому пальчику. У нас было множество ночей, когда я расцеловывал всё его тело с головы до пят до тех пор, пока он не начинал молить о большем, но от этого они не потеряли свою ценность. Я нуждаюсь в этих моментах, чтобы удовлетворять не столько своё половое вожделение, сколько своё невыносимо жгучее желание дарить всё, что у меня есть, лишь ему одному, своему божеству, не требующему жертвоприношений. Но каждый раз, когда он вздрагивает, тяжело вздыхает, легонько постанывает, выгибается навстречу, когда я лижу и целую его бледный подтянутый животик, я готов без раздумий пойти на любые жертвы и безрассудства, чтобы он и дальше позволял мне так же беззаветно его любить. Перевозбуждённый, он толкается своим влажным членом в мой кулак и судорожно тянется к тумбе, а я зарываюсь носом в треугольник жёстких, но безумно эротичных белокурых лобковых волос. Забывшись, я, словно в тумане, спускаюсь языком к его промежности, но он сдвигает ноги вместе и даёт мне презерватив. Конечно, он не позволяет мне лезть туда без защиты, и это безусловно правильно. Я целую его в бедро в качестве извинения, надеваю презерватив на палец и обильно смазываю его лубрикантом, пара капель падает на постельное бельё. Потирая и расслабляя его анус, я спрашиваю: — Ты не передумал? Можно обойтись и без этого, — свободной рукой я берусь за головку и целую в самый кончик, давая понять, как могу удовлетворить его в случае отказа. — Мм, нет, я всё ещё очень хочу. Пожалуйста, я больше не могу ждать, — Микитака отвечает сбивчиво, с губ срываются сладкие стоны, он подаётся навстречу, и палец проскальзывает внутрь. — Ты же понимаешь, что нам не обязательно заходить дальше? Мы можем и дальше ограничиться пальцами, это не проблема. Я хочу, чтобы тебе было комфортно, — я совершаю медленные плавные фрикции, оттягиваю презерватив и просовываю в него ещё один палец, как только убеждаюсь, что он достаточно расслабился. Я целую внутреннюю сторону его бёдер, а зачем поднимаюсь к нему, продолжая массировать его изнутри. — Но я хочу зайти дальше! — жалобно стонет он, взяв меня за щёки обеими руками. — Раньше я боялся, но сейчас я… а-ах… так возбуждаюсь, когда думаю об этом, — он снова целует меня в губы. Его откровение неистово меня заводит, и я склоняюсь над его грудью, чтобы приласкать его розовые соски, которые всегда получали своё заслуженное внимание, с самого первого раза, когда мы только тёрлись друг о друга. Боже, до чего он был неопытным: думал, что я войду в него ещё тогда, и сам купил все необходимое, однако промахнулся с выбором презервативов. — Мне следует тебя погладить? — спрашиваю я, отстранившись его затвердевшего соска. — Нет! Ах, н-нет, пожалуйста, я такой чувствительный, — он сам нетерпеливо насаживается на мои пальцы и прикусывает губу, его голос с каждым стоном становится выше. — Я… совсем скоро кончу! — он притягивает моё лицо в себе и сливается со мной во влажном поцелуе, проталкивая свой язычок мне в рот. Я совершаю ещё несколько фрикций, и Микитака выгибается подо мной в бурном оргазме, изливаясь себе на живот. Я слизываю несколько капель, затем беру салфетку и вытираю всё остальное. Конечно, я был бы рад принять всё так же, как и он, но Микитака сейчас слишком восприимчив к любым касаниям, поэтому я вынужден ненадолго оставить его в покое. Я накрываю его одеялом, а сам надеваю штаны и спускаюсь на кухню. К счастью, в холодильнике стоит полный графин воды, я забираю его и беру с полки два стакана. Я застаю Микитаку свернувшимся в клубок и отвернувшимся к стене, поглаживаю его плечо, призывая посмотреть на меня, и даю ему воду. Он благодарит меня, пьёт и протягивает стакан обратно. Я ставлю его на тумбу рядом с графином и неловко стою рядом, изредка делая глотки из своего стакана. Микитака приходит в себя, приподнимается на локтях и улыбается мне. Он берёт меня за руку, приглашая лечь к нему. — Ты как, в порядке? — спрашиваю я, поглаживая его волосы и заправляя их за ухо. — Всё хорошо, мне просто нужно немного отдохнуть. Ты можешь подождать ещё немного? — Конечно, сколько угодно, — ласково отвечаю я и мы трёмся носами, нежась под тёплым одеялом. — Но можно отложить это на другой раз, если ты так устал. — Нет, я хочу именно сейчас, просто… Давайте полежим. Он отворачивается от меня, я обнимаю его сзади, и мы соединяем руки в замок. — Тоёхиро-сан, я вас люблю, — шепчет он и погружается в полудрёму. — И опять ты забываешь, что надо на «ты»… — я целую его в затылок, и на меня накатывает сонливость. — А я-то как тебя люблю, инопланетный котёнок, — я зеваю, и мы затихаем. В дальнейшем ни он, ни я так и не сможем понять, сколько времени прошло. Мы даже не будем уверены, была ли это дремота, некий транс или полноценный сон. Но меня приводит в чувство то, что я жутко возбуждён ещё с тех пор, как массировал его пальцами, а теперь мой член через штаны упирается в его обнажённый нежный зад. Руки так и чешутся пощупать его ягодицы, раздвинуть их, прижать к себе крепче, и потереться сильнее, без штанов. Но я сомневаюсь, в сознании ли он, поэтому ничего не предпринимаю и не окликаю его, чтобы не разбудить. Пока он сам не начинает тереться о меня и оглядываться. — Можно тебя потрогать? — спрашиваю я тихо и осторожно. — Конечно, с радостью. Я послушно снимаю штаны и сдвигаю их в прежнее место, снова обнимаю его сзади и вожу руками по его разгорячённому, слегка вздрагивающему телу. Его гладкая чистая кожа, покрытая светлым пушком, аромат его тела и пота сводят меня с ума, а из воздуха всё ещё не выветрился запах секса. Я зарываюсь пальцами в его лобок и ощущаю, что его член уже твёрдый. А я сам так истекаю от трения, что случайно проскальзываю между плотно сжатых бёдер. Это ощущение такое неожиданное, что я невольно выдыхаю с глубоким стоном ему на ушко, несмотря на то, что мне уже прежде доводилось получать от него подобную стимуляцию. Микитака резко отстраняется и слегка давит на моё плечо, чтобы я лёг на спину. Он берёт с тумбочки новый презерватив и неуклюже пытается открыть упаковку. Он и прежде делал это, но сейчас он настолько возбуждён, что руки перестают его слушаться. Я по-доброму посмеиваюсь, приподнимаюсь, целую его и забираю кондом. Упаковка уже была слегка надорвана, так что, можно сказать, мы открыли его совместными усилиями: я и сам теряю контроль, так что вряд ли бы справился самостоятельно. Он берёт презерватив, соскальзывает мне в ноги, зажимает накопитель и разглаживает его по всей длине. Но Микитака совершает ошибку, рассчитывая сесть на меня: это тяжёлая поза, особенно для первого опыта. Я укладываю его на бок, обильно смазываю его и себя, затем снова устраиваюсь сзади и направляю свой член рукой, но от узости соскальзываю и вожу головкой по промежности. Он раздвигает ягодицы рукой и прижимается ко мне плотнее. Мне удаётся проникнуть внутрь. Микитака вздрагивает и прикрывает рот, я моментально выхожу. — Больно? — Кажется, нет. Прости, пожалуйста, я просто испугался. — Только останови меня, если что-то пойдёт не так. Ты можешь сказать «нет» в любой момент, — серьёзно проговариваю я и кладу ладонь на его плечо. — Тоёхиро-сан, мне не доводилось сталкиваться с насилием и принуждением. Почти, — неловко добавляет Микитака, вспомнив не единичный случай домогательств в поезде. — Но я почему-то безумно люблю в тебе эту черту. Мне очень повезло влюбиться в такого хорошего и заботливого человека, как ты. — Глупости, так у всех и должно быть, — я краснею ещё сильнее, но его слова пробуждают во мне ещё большую нежность, несмотря на гнев и желание прикончить всех, кто посмел его касаться без разрешения. Я целую его в висок и шепчу то, что, как мне казалось раньше, я никогда не смогу произносить настолько часто, не первый раз за ночь, — Я люблю тебя, — со второго раза мне удаётся войти глубже, на половину. Он туго меня обхватывает и стонет от каждого толчка. Я продолжаю двигаться, и мы снова берёмся за руки. — Люблю… мм… просто безумно! Микитака… — Я тоже, а-ах, — с губ слетает более протяжный стон. Кажется, он привыкает и начинает получать удовольствие. Не зря мы шли к этому так долго. — Это так… о-ох, странно, но приятно, наполняет… так сильно. Но я хочу помочь себе рукой, можно? — Глупыш, мало у кого получается без рук, трогай себя, м-мх… Мне это очень понравится. — О-о, здорово, ах, так гораздо лучше, — Микитака крепко обхватывает свой член и мастурбирует, ещё сильнее прижимаясь задом ко мне. — Пожалуйста, глубже! Я отодвигаю его волосы и прижимаюсь губами к его вспотевшей шее, а затем опускаюсь ниже, чтобы плавно войти полностью. Я определённо не продержусь долго, но это не тот случай, когда требуется наибольшая выносливость. Микитака сильнее толкается в свою руку, его голос вновь становится выше, а я думаю, до чего же он удивительный, если даже во время первого опыта полноценного анального секса успешно приближается к оргазму. Его движения становятся более резкими, а я, несмотря на осторожность, уже чувствую, как содрогаются мои бёдра. Микитака с громким протяжным стоном изливается себе в ладонь, но проливает большую часть, а я кончаю в презерватив с последним толчком, сразу после него. Мы тяжело дышим, не говорим друг другу не слова: нам обоим нужно переварить новый опыт, самый первый для него и первый за долгое время, за шесть лет, для меня. Мой обмякший член выскальзывает, я снимаю презерватив, завязываю его и сворачиваю в бумажную салфетку. Беру ещё несколько и старательно вытираю промежность Микитаки от лубриканта и пота, а постельное бельё придётся стирать в любом случае и нам необходимо принять душ. Но у меня ни на что не остаётся сил, и Микитака просит: — Пожалуйста, полежи со мной немного, — когда я выполняю его просьбу и кладу руку ему на бедро, он обнимает меня за предплечье. — Это было удивительно, я бы хотел однажды повторить. — Не раньше, чем через три-четыре недели, я не хочу, чтобы ты заболел. Как ты себя чувствуешь? Сможешь ходить? — Да, — он прикрывает глаза, наклонив ко мне голову. — Так клонит в сон, но нужно в туалет и принять душ. И поставить стирку… — Стиркой и чистым бельём займусь я, ты отдохнёшь, а потом мы вместе помоемся, — Микитака издаёт тихий смешок, и я спрашиваю, — Что смешного? — Ничего, просто я в очередной раз подумал, что ты лучший человек из всех, кого я знаю. Я очень жду нашей совместной жизни и хочу выйти за тебя замуж, — он целует меня в щёку и заставляет меня сильно краснеть. — Нельзя же, нас не распишут официально! — я смущаюсь, но в ответ целую его в лоб. — Не то чтобы я этого не хотел. — Когда-нибудь распишут, и я готов ждать десятки лет. Кажется, я был не очень вежлив с Джоске-саном сегодня. Как ты считаешь, стоит ему завтра перезвонить? — А-ха-ха, я сам такого не ожидал от тебя. Но я уверен, что он всё понял. — И всё же я, наверное, должен сказать ему правду, что очень хотел тебя и не мог никому позволить сорвать нашу ночь. — Говорю тебе, не стоит. Мы лежим и долго разговариваем о планах на ближайшие дни и далёкое необозримое будущее. Микитака вернул меня в эту жизнь и помог увидеть всё лучшее, что в ней есть, но в данный момент остального мира не существует. Есть только он, я и наш собственный неземной мир любви и уюта.