Я аккуратно кралась по пустым коридорам мирно спящего замка. Отдельные, слишком освещенные полной Луной места, или не в меру активные тени, заставляли изредка менять траекторию и выискивать в этом лабиринте новые пути для достижения конечной цели. Проход к которому я так стремилась, ждал меня за статуей одноглазой ведьмы и вел в Сладкое королевство.
Еще в прошлом году Снейп заморочился там с безопасностью, поэтому во всех туннелях, что вели из школы во внешний мир, было навешано по целой батарее хитрых, а где-то и смертельно опасных ловушек. Но за целую неделю, что я находилась в Хоге, каждая из них в этом отдельно взятом туннеле была обезврежена и заменена аналогами, что распознавали бы только одного человека.
Мысли резво перескакивали с одного на другое, не давая никакой возможности сосредоточиться. В душе кипела злость и обида. За приют, за годы в одиночестве, за невозможность возвращаться домой по праздникам…
Ведь это такие простые вещи, правда? Иметь родной уголок, где тебя ждут. Даже у Поттера ситуация была не в пример лучше. К концу пятого курса он, пусть и не без сложностей, смог кое-как помириться с вечно недовольными родственниками, а младший боров умудрился даже скупо отблагодарить очкастого за спасение от лап дементоров.
Но больше всего меня снедал гнев за сестру, которую как и меня в свое время выбросили в этот неприветливый мир, как какой-то ненужный мусор, как вещь, которая отчего-то вдруг перестала соответствовать заявленным качествам и легким мановением руки была заменена на другую, более новую. Подходящую.
Живя в приюте, я всегда представляла родительский дом, в котором жили немного постаревшие взрослые, а детские комнаты занимали совершенно чужие дети… Они соответствовали всем заявленным стандартам, учили несколько языков, у них было примерное поведение. А самое главное — никаких странностей…
Уже подходя к статуе одноглазой ведьмы я вовсю, до белизны, сжимала кулаки, просто не зная куда деть руки. Казалось, если оставить их жить своей жизнью, они неизбежно натворят дел.
Каменное изваяние послушно отошло в сторону, услышав кодовую фразу.
Кто-то возможно спросит, почему для того, чтобы выбраться из школы, я не использовала тессеракт? Ведь стоило только захотеть, и любая точка планеты была к моим услугам.
Но я просто-напросто боялась. Опасалась последствий скоропалительных решений. Словно гигантскому маятнику, дошедшему до высшей точки, моему потяжелевшему от сильных эмоций разуму требовалось время, чтобы хоть немного собраться с мыслями и обдумать свои дальнейшие действия. Иногда самые простые методы — самые коварные…
Да и перед Дамблдором и Стрэнджем палиться с использованием камня не хотелось. Неизвестно, что может почувствовать седобородый старик или чародей, который с иными измерениями всегда на ТЫ.
Пусть лаз и вел напрямую в лавку Зонко, но даже при всем этом, мне нужно было пройти на полусогнутых около пятисот метров. Это давало мне еще немного времени на то, чтобы понять… решить…
А ведь я никогда не задумывалась всерьез, что буду делать, если их встречу. Буду кричать, игнорировать, мстить? Увы, все эти мысли были одинаково равнозначными по своей бесполезности. Я попросту не знала. Не могла принять решения. Ведь время действительно лечит, как бы это по дебильному ни звучало. Со временем я перестала таить на этих людей обиду, отчасти обретя смысл в друзьях, женихе, любимом хобби. И постепенно воспоминания о практически чужих мне родителях действительно бы стерлись, ушли, как странный сон, о котором проще забыть, чем придавать ему какое либо особое значение. Если бы не…
Сейчас я реально хотела кого-нибудь придушить. Смотря на небесно-голубые, полные искреннего доверия глаза, я хотела причинить ужасную боль тем, кто посмел причинить боль, бросить, обречь на одиночество ту, которая такого ни разу не заслужила.
Выйдя из потайного люка я не стала искать выход из лавки, тем более что на дворе было очень раннее утро и она должна быть элементарно закрыта. Не хотелось тревожить магическую сигнализацию и поднимать шум. Поэтому я просто аппарировала в Лондон, к тому самому зданию, которое надеялась больше никогда в своей жизни не увидеть.
Обветшалое строение, кажется, постарело еще больше. Даже в темноте своим улучшенным зрением я могла рассмотреть каждую щербинку, каждый посыпавшийся в кладке кирпич. Словно памятник безысходности, оно все так же продолжало стоять тут неким придатком к местному скверу и напоминать редким, особенным прохожим о прожитых здесь годах.
Что же, вот настал и мой черед встретиться лицом к лицу со своим прошлым… Правда встреча эта обещала быть за сегодняшний день не последней и даже в половину не такой болезненной, как та, что еще предстоит.
Решив в столько ранний час никого не беспокоить, я просто переместилась в кабинет директрисы. В нем мне иногда приходилось бывать, когда мои одногодки слишком активно пытались меня задеть, а я слишком зрелищно огрызалась. Тогда меня вызывали на ковер к руководству, а местные демонята некоторое время испуганно жались по углам под пристальным, как бы намекающем взглядом вечно голодного тигра. Но все это имело место ровно до следующего раза. Когда мой показательный игнор вместо очевидного предупреждения для слишком дерзких начинал восприниматься как слабость, все повторялось заново…
В общем, кабинет директрисы я помнила во всех подробностях, вплоть до мельчайших царапин на полу, а корешки книг в серванте этой святой женщины были изучены и запомнены настолько, что хоть разбуди меня посреди ночи, смогла бы назвать их все.
Время тут мало что изменило. За более чем десять лет, тут даже ваза не сдвинулась со своего насиженного места на столе хотя бы на сантиметр. Удивительная стабильность во вкусах. Хотя это в равной степени могло означать некий застой в мышлении. Но что-то меня занесло не в те дебри.
Отыскав у дальней стены приютский архив, я стала активно рыться в ящиках в поисках своего личного дела. Заодно хотелось отрыть в этих бумажных дебрях и дело своей сестрички. Будет полезно знать, как ей тут жилось и как ее характеризуют местные воспитатели. Хотя ничего кроме как «божий одуван» в формулировках местных сестер я найти не надеялась.
— Давно ты нас не навещала. Мелкие сорванцы уже подросли и стали тебя забывать, —
из темного угла донесся голос, заставив меня подпрыгнуть на месте и схватится за сердце.
— Нельзя же так пугать. Я чуть не отошла в мир иной.
В пожилой даме угадывались знакомые черты. Нельзя было сказать, что мы с ней дружили, регулярные мозговыносящие проповеди тому свидетельство, но было в некотором роде приятно увидеть тут знакомое лицо из далекого прошлого. В конце концов, и мораль мне читали вроде как по делу, и молиться заставляли обоснованно. Пусть я регулярно жаловалась на беспредел, и что после их километровых молитв у меня ужасно ломит рожки и хвост с копытами… но вспоминать обо всем этом было на удивление приятно.
— Думаю, помереть тебе не светит еще как минимум лет двести.
Мать Агнесса по своему грациозно, насколько ей позволяли годы, прошла через кабинет и села в свое любимое кресло.
— А вот я, похоже, совсем разваливаюсь. Скоро, судя по всему, придется сдавать дела и уходить на покой.
А ведь она действительно постарела. И годы ее явно не пожалели. Дети, конечно, цветы жизни, только вот не стоит забывать, что цветы эти часто лежат на могилах учителей. Вот и пожилая сестра попала под этот каток, от которого при всей его медлительности не способен убежать никто. Кроме некоторых…
— Откуда вы знаете о том, сколько живут маги? Вы сквиб?
Монахиня как-то устало рассмеялась. Видимо, моя неосведомленность ее слегка позабавила.
— Осмотрись вокруг, Лира. Что ты видишь?
Я недоуменно огляделась, пытаясь найти в изъеденных временем стенах что-то новое. Но все мои жалкие попытки не увенчались успехом.
— Мы одно из немногих государственных учреждений, действующих под прямым патронажем англиканской церкви. Не думаешь же ты, что ты первая волшебница, которая выходила из этих стен? Британский епископат имеет богатый опыт по воспитанию и интеграции в цивилизованное сообщество сквибов и магов всех категорий. Иначе, столкнувшись с рядовым стихийным волшебством, мы бы просто не знали, что делать. Раньше или позже, но информация о таких случаях неизбежно просочилась бы в прессу. Но пока этого не произошло, не так ли?
Старушка мне озорно подмигнула, а я только сейчас начала осознавать весь масштаб истории, в которую я еще во младенчестве вляпалась по самые уши.
— Инквизиция? — я нервно сглотнула, опасаясь услышать ответ.
— И она в том числе. Множество различных больших и мелких структур, которые так или иначе заботятся о том, чтобы страна случайно не провалилась в пучину хаоса, или не устроила новую охоту на ведьм. Особенно подозрительные личности ставятся на учет. Инквизиция лишь следит, чтобы они не использовали свои способности на беззащитных людях. Мы не палачи, Лира. Скорее полиция, которая уже больше двух веков занимается расследованием отдельных преступлений.
— Как Том Реддл?
Директриса нахмурилась.
— Том Реддл, он же лорд Волдеморт, тоже содержался в Лондонском приюте, в другом его отделении, и в детстве казался многим обычным ребенком, пусть и с некоторыми садистскими наклонностями. А вот горнило войны, через которое он прошел подростком, окончательно исказило его душу. Когда за него спустя несколько лет после окончания школы и целого ряда преступлений против обычных граждан Британии взялись местные силы инквизиции, он уже был неимоверно силен.
— Ты наверное мне не поверишь, но во времена своей бурной молодости я успела послужить в мобильном отряде экзорцистов англиканской церкви, так что некоторые связи в руководстве я все еще имею. Глупая была, не понимала, что это такое — видеть, как в твой мир чуть ли не еженедельно рвутся эти мерзкие чудища. Навидалась я там за несколько лет… всякого. Пока не ушла воспитывать детей.
— И пусть я сейчас простая настоятельница приюта и официально у меня нет доступа к оперативной информации боевых подразделений церкви, но как известно, слухами земля полнится. Особенно это актуально в нашей среде, где даже если ты простая повариха при местной кухне, сложно не услышать новость или хотя бы ее отголоски, ведь мы, пусть со стороны так не кажется, но все же весьма закрытая структура, и многие вещи, не предназначенные для широкой общественности, за эти стены принципиально выйти не могут.
— Так вот, по слухам, два боевых отряда святой церкви, посланных за Томом Реддлом, бесследно исчезло. Кто-то из монахов однажды обмолвился, что в йоркширском лесу нашли следы темного ритуала, где использовались десятки человеческих жертв, и я уверена, что это не просто страшилки, распускаемые любителями дешевых сплетен. Но достоверно известно одно. Ни через неделю, ни через год пропавших не нашли. В те времена, еще до первой магической войны, он уже был самым настоящим чудовищем.
Пожилая женщина словно осунулась в своем кресле, постарев махом на десяток лет. Возможно, что и среди ее родственников был кто-то, кто…
— А я?
— А что ты?
— Ну… все эти клыки, хвосты и расцарапанные когтями рожи у парней на пару тройку лет постарше…
На этот раз моя собеседница смеялась долго и искренне. Чтобы не разбудить весь приют, я даже наложила на стены заглушающее заклинание. Обидно, знаете ли, когда над тобой беззастенчиво ржут и при этом грозятся оповестить об этом всех в радиусе километра.
Когда Агнесса, смахнув слезы, немного успокоилась и смогла взять себя в руки, то выдавила из себя фразу, после которой мне захотелось провалиться под пол от стыда.
— Лира Спайс, не думаешь же ты, что мы воспримем обычную анимагию, пусть и в таком раннем возрасте, за проявление некой демонической сущности? Ты со своими забавными повадками не дотягивала даже до уровня мелкого беса, а поверь, в церкви сталкивались и с чудовищами рангом повыше. И зрелище там… поверь мне, не для слабонервных.
Я, покраснев, начала усиленно разглядывать пол и шаркать по нему ножкой. Вот попадалово! Стыдно-то как…
А сколько самомнения-то было, сколько пафоса! Гроза приюта! Блондинистое чудовище в юбке!
А по факту все, что я реально могла, это шугать по углам оборзевших малолеток.
Мне захотелось провалиться под деревянный пол, но вдруг вспомнила одну любопытную деталь.
— Тогда зачем были все эти нудные молитвы в качестве наказания?
— Воспитательный момент. Плюс, мы никогда не разделяли людей по какому-либо признаку, будь то наличие или отсутствие магии. Каждый сам решает, придет ли он к богу или выберет свой путь. Тебе тоже дали такой шанс.
Я солидно так зависла, пытаясь обдумать сказанное. Меня что, пытались склонить к вере?
И куда бы меня это привело? В монахини? В ряды инквизиции? Чур меня!
И тут мою скромную персону снова отвлекли.
— Я знаю, что ты ищешь в тех ящиках, — директриса указала на стопки бумаг.
— Но ты совершенно зря переворачиваешь вверх дном мой архив. Все, что тебе нужно, у меня давно находится здесь.
Она выдвинула ящик стола и положила на испещренную царапинами поверхность две папки. Очевидно, зная заранее, что я приду, кто-то подготовил не только мое личное дело, но и моей родной сестры.
Недолго думая, она протянула их мне.
— Никаких аномалий, вроде любопытной способности к анимагии, у твоей сестры за все время пребывания в приюте обнаружено не было. Даже характером она разительно отличается от тебя. Во многом девочка творчески развита и обладает пластичным мышлением, способным подстраиваться под новые потоки информации. Но есть и недостатки. Она слишком открыта для мира вокруг. Это может сыграть с ней злую шутку. Береги ее.
— Обязательно! Но мне нужно не только это. Я хотела бы…
— …узнать адрес проживания своих биологических родителей. Хочешь отомстить? Или пообщаться?
И тут старая перечница меня обыграла. Знала ведь, когда и зачем я приду. Но помешает ли это моим планам?
— Я пока окончательно не решила. Выясню на месте.
— Не переусердствуй. Все-таки убийство это смертельный грех, а подобный поступок ты будешь помнить и страдать из-за него до конца дней. И нет, я их не оправдываю и не жалею. Я не страдаю излишним человеколюбием к тем, кто смог бросить обоих своих детей на порог приюта. Дело скорее в тебе самой. Ты сама себя будешь бесконечно мучить, в попытках оправдать подобный поступок. В итоге это все может плохо закончиться. Совесть, как известно, самый коварный палач, Лира. Не вступай с ней в противостояние. Ты либо проиграешь, либо превратишься в нечто такое, что с очень большой натяжкой назвать человеком.
— Нечто вроде Волдеморта?
— В том числе.
— …
— …
— Спасибо.
— За что?
— За все, что вы для нас с сестрой сделали. Не знаю, где бы мы сейчас были, не попади по воле случая именно сюда.
— Ох, думаю все бы было не так уж и плохо, как ты это себе представляешь. В любом случае, вы бы как будущие волшебницы неизбежно бы попали под патронаж церкви. А условия проживания от приюта к приюту в нашем анклаве не сильно и отличаются.
— В любом случае, спасибо… за все. И это…
Я, как нашкодивший щенок, достала из шляпы приличных размеров мешок с золотом. Положив его на стол, отчего тот жалобно скрипнул, я попыталась сформулировать свою неуклюжую мысль.
— Это на расходы и тому подобное… от чистого сердца.
На меня посмотрели так, будто в первый раз увидели.
— Знаешь, не стану отказываться. В последнее время у нас столько трат, что даже бюджет церкви не всегда помогает справиться даже с минимальным перечнем возникших проблем. Одни планы на капитальный ремонт чего только стоят. Как ты могла заметить, это здание давно его не видела.
— Хе хе. Думаю, оно его не знало с самого своего основания.
Теперь улыбалась и настоятельница.
— В любом случае, хотелось бы, чтобы ты хотя бы изредка нас навещала. Думаю мне, как бывшему экзорцисту, будет о чем с тобой поболтать.
И по-приятельски мне подмигивает.
Это что такое сейчас было?! Меня хотят обучать всяким церковным штучкам?
— А вы не боитесь обучать такому волшебницу? Ну знаете, выдать мне всякие секретные техники, обучать всяким приемам инквизиции?
На меня как-то слишком проницательно посмотрели.
— На самом деле нам сейчас понадобилась бы любая помощь, даже если это будут волшебники, шаманы и различные духи. Что-то нехорошее грядет. Нечто ужасное…темное. И хорошо, если мы все будем к этому готовы. Да и ты своей эскападой против Таноса показала себя с лучшей стороны. Так что если в наших рядах, пусть даже номинально, будет еще и защитница Земли, это только к лучшему.
— Вы и про Таноса знаете?
— Кто же об этом не знает? Более того, епископат лично просил меня предложить тебе сотрудничество. Ничего обременительного, уверяю. Статут ты точно не нарушишь. Так что жду тебя в гости. Должны же, в концов, между визитами к королевским особам и у тебя иногда выдаваться небольшие окна.
Вот теперь я окончательно зависла.
— Боюсь не совсем понимаю кого вы имеете в…
— О, тогда это будет сюрприз! — пожилая особа, явно знала всю подоплеку, но не спешила меня в нее посвящать, при этом испытывая от этого явное удовольствие.
И причем тут королева?
Часы на стене с громким звоном пробили шесть часов утра.
Резко встав став со своего стула, я заторопилась на выход.
— Мне пора. Обещаю вырваться к вам до рождества.
— Удачи тебе с родителями, Лира Спайс. И очень прошу, не руби с горяча.
Коротко кивнув, я крутанулась на месте, переместившись в ближайший парк. Мне предстояло понять, как лучше всего добраться по указанному в личном деле адресу.
***
В парке я задержалась на добрый час. Во-первых, мне нужно было все тщательно обдумать и уложить в голове все сказанное директрисой. Во вторых, меня все еще здорово швыряло на эмоциональных качелях. Пусть совет, данный мне человеком, искренне желающим мне добра, был более чем разумным, я все равно злилась и хотела возмездия.
Две солидные папки оттягивали мне руку. Чтобы не терять в этот ранний час попусту драгоценное время, я принялась их изучать. Первой на очереди, разумеется, было личное дело сестры. Пусть это и было не совсем прилично вот так вот влезать в чужую личную жизнь, но я до безумия хотела узнать, как ей тут было одной в приюте.
Но информация, записанная на немного пожелтевшей от времени бумаге, не поведала практически ничего нового. Все было в точности, как и рассказывала Алиса при нашем первом разговоре. Группа для одаренных, яркий талант к рисованию, креативное мышление, спокойный созерцательный характер, в меру любознательна, в меру общительна, хотя часто шумным компаниям предпочитает одиночество. Вылитая Луна, если бы у той была сестра. Разве что мозгошмыгов не видит. Думаю, они найдут общий язык, даже несмотря на разницу в возрасте. Ну а я постараюсь не отставать.
Так, а это что? Вкладыш? Ну-ка.
Вырастила цветок гигантского размера? Выходила бездомную кошку? Хм, той, оказывается, никто не давал больше дня. Слишком уж она была истощенной. Но нет, сестричка намешала пару ингредиентов с кухни и поила животинку, пока та не очухалась. К слову, произошло это довольно скоро. Кошатина не только окончательно спустя сутки встала на ноги, но и обзавелась новой шерстью. Сама по себе она изначально была изрядно бомжеватой, но спустя неделю ее никто не мог узнать. Чудеса да и только.
Так, все интереснее и интереснее. А что там с этим цветком было? Так… так. Нарисовала неизвестные символы на горшке, после чего обыкновенное растение вымахало на добрых два метра? Очень любопытственно.
Это что в сумме получается? Олливандер не врал? Мы тут явно имеем ярко выраженный талант к целительству. Вытянуть с того света практически окочурившуюся животинку это именно он и есть. Плюс не всякий сможет из приютских, совершенно неволшебных помоев, создать нечто на уровне эликсира из святого Мунго. Получается, что еще и зельеварение? Вот Снейп-то обрадуется! Уж я-то прослежу, чтоб и радовался, и дополнительные уроки с третьего курса нормально давал, и в подмастерье взял, если талант проявится в полную силу.
Ага, угу. Еще что? Мне никак не давали покоя символы на горшке. Руны? Каббалистика? Хотя нет. Больше похоже на ритуал. Причем не спланированный, а спонтанный. Таких каракуль я точно не помню. И сомневаюсь, что они вообще где-то существуют. Но ведь работают же!
Подтяжки святых бомжей! Если Алиса умеет проводить ритуалы на интуитивном уровне, то ей просто цены нет! Сметвик после Хога у нее в ногах ползать будет и умолять взять отделение. Я уже не говорю про частные заказы на усиление здоровья, снятие родовых проклятий и призыву удачи.
Мда. Нежданочка однако вышла, но очень приятная.
В свою папку я заглядывать пока не стала. Чувствую, информация, что там хранится, способна изрядно порушить мое слишком приподнятое настроение. Такими ужасами только врагов пугать. Подарю Таносу при встрече.
Сейчас мне нужно было другое. Я с замиранием сердца открыла файл в том месте, где была указана информация о биологических родственниках…
***
Брентвуд был довольно симпатичным местом. Средней величины городок с аккуратными кирпичными домами в истинно британском исполнении обрамляли узкие улочки с ровными, как зеркало, дорогами. Можно было даже предположить, что именно в таком вот пригороде большого города и должен доживать свои дни классический житель столицы после пятидесяти.
Я шла по узкому тротуару и думала о том, что вообще скажу своим биологическим родственникам при встрече. Очень хотелось сразу начать с обвинений, но оценив совет Агнессы не пороть горячку, я решила, что все будет происходить в зависимости от ситуации и никак иначе. В конце концов, они мне уже давно чужие люди, и испытывать по этому поводу лишние эмоции только вредить себе самой.
На улицах уже были видны одинокие прохожие, явно спешащие на работу. Было уже около восьми утра, поэтому я точно никого не должна была разбудить. Уроки я не прогуливала, поскольку сегодня было воскресенье, а все домашние задания и эссе были написаны еще вчера.
Я вовсе не хотела лишний раз нервировать учителей, которые и так расстроились из-за моей летней пропажи. Сейчас, в попытке догнать потерянные месяцы, Макгонагл загрузила меня дополнительной литературой, а Флитвик и Баблинг так вообще устроили частные уроки раз в неделю. Думаю, Стрэндж тоже вскоре подключится к этому веселому кружку под названием «Сведи Лиру Спайс в могилу». В любом случае, мне остается это все грустно терпеть и усваивать ударными темпами тот огромный пласт информации, который в мою голову соизволят засунуть.
Мысли кузнечиками так и перескакивали с одного на другое, пока я вдруг не остановилась и с удивлением не осознала, что добралась до нужного мне дома под номером 54. Неуверенно протянув руку к дверному звонку, я нажала на кнопку.
Дверь открылась.
***
Уже вернувшись в Хогвартс под вечер, я смогла устало провалиться в постель и хоть немного уложить в голове все, что я сегодня увидела и услышала. Душ не очень помог смыть с себя весь тот негатив, все то разочарование, что я испытала при встрече с человеком, которую я мечтала снова увидеть несколько долгих, полных отчаяния лет в приюте.
Дверь мне открыла женщина с глубокой проседью и потухшим, почти безжизненным взглядом. Общий болезненный вид лишь подтверждал мысль о том, что все события, связанные с одаренными детьми, в этом семействе тяжелым катком прошлись по психике по крайней мере одного ее члена. Движения были плавными, но не от переизбытка какого либо аристократизма, а скорее от бесконечной усталости, являющейся результатом бесконечного самокопания и самоистязания. Стоявший передо мной человек больше был похож на призрака, который по каким-то удивительным причинам все еще держится за мир живых.
В глазах женщины, стоило ей меня увидеть, промелькнуло узнавание и она в каком-то суеверном ужасе отпрянула от дверного проема. В итоге этого отступления она остановилась посередине комнаты и неверяще стала меня разглядывать. На бледном изможденном годами лице, отражался целый коктейль из страха, сожаления и… надежды?
А ведь ей сейчас не было и сорока пяти. Что же она с собой сделала?
Но просто стоя, как дура, в дверном проеме, я рисковала ничего не добиться, поэтому сев на ближайший диван, аккуратно стала задавать вопросы.
Отца, а точнее Дэвида (и только так) дома не было. Он уже успел уйти на работу, но обещал зайти через два часа, поскольку трудился неподалеку. Впрочем, и работать он мог не так чтобы долго. Чтобы хоть как-то сводить концы с концами нужны были деньги, а большим здоровьем оба супруга похвастаться не могли.
Белинда, выпив пару чашек чая и кое-как успокоив дрожащие руки, поведала мне о том, как им жилось после того, как они сдали меня в приют. Дэвид впал в депрессию, которую иногда, бывало, топил на дне стакана. Как глава семейства он привычно брал на себя всю ответственность за любую неудачу, поэтому череда неудач, что преследовала его на протяжении пары лет, воспринималась им стойко, с некой безысходностью жертвы, осознавшей всю неизбежность скорой расправы. Сама Белинда по нескольку часов в день проводила в молитвах, поскольку всерьез думала, что это все наказание за некие грехи. Но вода камень точит.
Время шло, дни медленно перетекали в года а душевные раны постепенно зарастали. Дэвид смог покончить с выпивкой и устроиться на приличную работу. Белинда снова начала понемногу общаться с подругами. На горизонте мелькнула некая надежда, что можно все исправить, что можно попытаться снова…
Так спустя несколько лет, на свет появилась Алиса Спайс. Правда эти религиозные фанатики назвали ее изначально Марией, в честь девы Марии. Видимо думали, что этим они искупят свои ошибки перед вселенной и отведут очередную «беду».
Но когда спустя четыре с половиной года, маленькая неразумная девочка, прямо посреди гостиной, заставила летать детские игрушки… В общем, это их бесповоротно и окончательно раздавило. Уничтожило любую надежду на нормальное существование. И результатом этой катастрофы для несостоявшихся родителей закономерно стала сдача второго ни в чем не повинного ребенка в приют.
С тех пор эти двое как бы и не жили вовсе. Разве можно называть такое существование полноценной жизнью? Белинде каждую ночь снились кошмары, а Дэвид вынужден был снова уволиться, поскольку на нервной почве сорвался в драку с поспорившими клиентами.
Слушая все это, я пыталась совместить в себе, пожалуй, две самые противоречивые на свете вещи: жалость и жажду справедливости.
В целом я понимала, что люди слишком часто по глупости становятся виновниками собственных проблем, и что большую часть своей вины они искупили в бесконечных ежедневных самоистязаниях… Но взять и простить…
Нет, это было бы слишком просто…
Поэтому, когда в дом вошел Дэвид, в лоб ему прилетел самый обычный сомнус, пущенный из металлического посоха. Подкошенное тело упало на ковер, после чего было перенесено на диван. Там же, без сознания, находилась и моя недавняя собеседница. Я достала из шляпы незарегистрированную палочку и принялась аккуратно выводить пасы над каждым по очереди. Кое-где я подтирала воспоминания, кое-где корректировала восприятие и эмоциональный фон. В целом, это была очень кропотливая работа, на которую я потратила пару часов времени. Потратила на людей, которые пусть и не заслужили этого, но получат свой шанс на искупление.
Закончив, я тихо открыла дверь и вышла на улицу под моросящий дождь.
Капли влаги неожиданно принесли ясность и некое облегчение. Сейчас я будто закрыла целый раздел своей жизни. Причем было некое чувство правильности произошедшего. Ведь по итогам каждый из нас получит что-то свое…
Завтра утром эти двое очнуться и первая мысль которая их посетит, это то, что самой лучшим их в жизни событием, станет удочерение двух милых но несомненно одиноких, девочек из детского приюта. И пусть обе они будут абсолютно обычными, но зато бесконечно желанными.
