Жалок?!

      Бельфегор больше не испытывает ни глупого сожаления, ни страха перед своим вторым «я»: принц-потрошитель внутри него спит мертвым сном, и теперь он сможет проснуться лишь тогда, когда этого пожелает Бельфегор. Прежние узы разрушены волей бушующего урагана, кровавые нити сожжены и теперь ничего не связывает Бельфегора с ним, ничего – теперь он абсолютно свободен; безжалостный, беспощадный ураган, цель которого – месть.       Внутри Бельфегора все сильнее растет жажда мести, она как противный сорняк пускает корни в самую душу Варийского гения, оплетает ее своими стеблями и стремится к самому важному – сердцу. Да вот только сердце Бельфегора давно сгнило: в нем нет места ни жалости, ни состраданию. Бельфегор жаждет кровавой расправы, такой сладкой, как терпкий аромат любимых цветов. Месть Бельфегора пьяняще пахнет багрово-красными розами.       Желанная месть оскверняет душу, раз за разом оставляет на ней свои отметины. Бельфегор смеется, заходится безумным хохотом: его душа давно погрязла во мраке, что любой прикоснувшийся к ней испачкается, вымажет свои ладони в человеческой крови. Крови несчастных убитых, которым суждено было стать жертвами Принца-потрошителя.       Такую пропитанную чужой кровью душу невозможно опорочить, и жажда мести - не цепкий сорняк, а паутина безумно-ярких цветов – лишь украшает давно испорченную душу принца.       — Скуало.       Капитан Варии видит, как губы Бельфегора привычно расползаются в сумасшедшей, безумно ненормальной улыбке.       — Дай мне полный доступ к личным делам всего Варийского состава. И сутки на размышление.       Скуало посматривает на Бельфегора, с которого до сих пор стекает вода, и нервно постукивает пальцами по приборной панели переговорных апартаментов.       — Хорошо, — принимает решение Скуало, — я распоряжусь, — Супербиа нажимает на кнопку внутренний связи.       — Да, капитан Скуало? — Голос эхом разносится по всей комнате, громкий звук идет из встроенных колонок, изображения нет – экран переливается серыми блестящими полосами, ножки стула так и торчат из него.       — Эй, Орсо, дай полный допуск Бельфегору к архиву Варии.       — Вы уверены, капитан Скуало?       — Эй, ты глухой что ли? — От громкого ора Скуало закладывает уши, Бельфегор жалеет, что не может видеть лиц несчастных по сломанному экрану. Скуало громогласно возмущается и в конце своей гневной тирады чуть не отправляет второй стул вдогонку к первому: на там конце, видимо, понимают, что спросили лишнего, отвечают:       — Так точно, капитан Скуало.       Писк информирует о конце разговора, и Скуало, садясь в кресло, громко высказывается:       — Идиоты, ну что за тупые ИТ-офицеры?!       Бельфегор и Луссурия переглядываются между собой, они оба подмечают нервное напряжение Скуало, Супербиа зол больше, чем обычно. Бельфегор догадывается.       Случилось что-то еще.       «Неужели?... Фран».       Бельфегор вовремя прикусывает себе язык, мысли так и остаются лишь мыслями, хоть и такими болезненно-страшными. Но, несмотря на это, сердце все равно начинает стучать так быстро, что, кажется, оно разорвет грудину, и легкие рассыпятся по земле множественными испачканными альвеолами.       В тишине апартаментов Бельфегор слышит, как стучит его собственное сердце. Он сглатывает почти бесшумно и прикасается рукой к мокрой кофте, прикладывает ладонь к груди. Бельфегор чувствует, как стучит его сердце. Для Его Высочества – это незнакомо.       Интересно, процесс очеловечивания обратим?       Бельфегор не хочет чувствовать ничего – ни жалости, ни горести, ни сострадания: быть человеком слишком больно. Убийцей быть Бельфегору привычнее, а человеком – чертовски страшно.       — Бел.       Офицер урагана Варии переводит взгляд на Скуало и быстро соединяет руки на груди, надеясь, что так не слышно отчаянного биения сердца.       — Полный допуск ты получил, но, черт, — глаза Скуало сейчас напоминают холодную сталь, — сутки на размышление я не могу тебе гарантировать.       — Как?       Бельфегору кажется, что это одно единственное слово срывается с его языка, но нет – голос принадлежит офицеру солнца Варии.       — О Господи, да что же случилось, Скуало?       Бельфегор видит, что Луссурия серьезен, слишком серьезен – дела Варии набирают крайне опасные повороты, они словно балансируют на канате, готовые в любую минуту пасть. Как проигравшие.       А самому Бельфегору кажется, что он лично балансирует на лезвие острого ножа.       Или на тонкой, почти прозрачной леске.       — Кто-то сегодня скопировал всю информацию, хранящуюся на внутренних серверах Варии. Всю, мать вашу, абсолютно всю! — Взрывается Скуало и орет во всю глотку. — Место нахождения, строение замка, системы защиты, данные о составе, включая нас, старших офицеров. Я не удивлюсь, — ухмыляется Скуало, — если семья Эльферерро спокойно почтит нас своим присутствием через парадную дверь.       Напоминать не надо – все трое уверены, что это дело рук семьи Эльферерро. Ранение Франа, скачивание информации – в такие совпадения за годы службы никто уже из них не верит. Значит, заключает Бельфегор, нападение возможно когда угодно – эта неизвестность раскаленным металлом капает на нервы.       — Наш чертов Босс на переговорах в Вонголе, он бы и сам рад оттуда свалить, но не может – Девятый пожаловал, он рвет и мечет. Старику уже пора давно на покой, а он тут сюрприз решал всем устроить. Занзас просто в бешенстве.       — Не сомневаемся, — высказывается Бельфегор, Луссурия кивает в ответ.       — Поэтому Босс сказал разобраться с этой проблемой самим. Раз и навсегда.       — А Леви? — спрашивает Луссурия, переводя взгляд то на Скуало, то на Бельфегора.       — Лучше пусть не появляется – пользы от него как от покойника, — шипит Бельфегор, — под ногами лишь путается.       Скуало глубоко выдыхает – за несколько часов он уже изрядно вымотался: нервы ни черту. Один Бельфегор чего стоит, и вся Вария к тому же – стоит на ушах. Ему хотя бы вздремнуть пару часов.       — Леви уже отозван с задания и мчится в замок. Лишняя боевая единица нам не помешает, — Скуало делает паузу, — вот почему, Бел, из-за всей сложившейся ситуации я не могу гарантировать тебе ровно сутки.       — Я понял, — на удивление, спокойно парирует Бельфегор, — времени в обрез, постараюсь, как можно скорее узнать имя этой твари.       — Как только поймешь, сообщи мне. Или Луссурии, — приказным тоном просит Супербиа, — мы убьем его.       — Не-е-е-е-ет, — нараспев тянет Бельфегор, — эту мразь я убью сам. Лично. Со всеми почестями Принца-потрошителя.       Скуало и Луссурия догадываются, настоящей бойни не избежать.       Бельфегор уже предвкушает, как теплая кровь будет хлестать из изуродованного тела, как он будет вспарывать чужой живот и вытягивать кишки – сантиметр за сантиметром, как будет по одному вырезать каждый орган, всаживая острое лезвие до упора. Бельфегор специально будет убивать медленно и жестоко, чтобы боль была поистине адской, чтобы он молил о скорой кончине, чтобы смерть виделась ему единственным спасением от рук Принца.       Его Высочество устроит самосуд; настоящий кровавый Карнавал, где выступит главным палачом.       — Ладно, Бел. Впрочем, ты имеешь на это полное право, — говорит Скуало и мысленно добавляет: «ведь пострадал Фран», — только не переусердствуй. Отмывать замок от твоих забав – то еще удовольствие, запах хлорки потом неделю держится, дышать нечем.       — Ничего не обещаю, — Бельфегор поднимает ладони, как бы говоря «я не в чем не виноват».       Скуало понимает, говорить что-то Бельфегору – гиблый номер, все равно сделает по-своему, на то он и варийский офицер урагана.       — Так, значит, план действий таков, — подводит итоги Скуало, — Бел пытается узнать, какая скотина слила всю информацию. Я распоряжусь, чтобы тебя не трогали, даже близко к тебе не подходили. Луссурия, — Супербиа поворачивается к хранителю кольца солнца Варии, — замени меня в замке часа на четыре, в лазарете пусть пока покомандует Кондо. Ему-то мы хоть можем доверять? Дождись приезда Леви, и поменяйся с ним: ты – в лазарете, он – в замке. До его прибытия проверь, как выполняются мои приказы по укреплению замка и добавь еще часовых на башни и выходы. Также распорядись, выставить посты в радиусе пяти километров от замка. На этом пока все.       — Скуало, а ты сам куда?       — Спать, — рявкает Капитан, — быстрее с вами от недосыпа сдохнешь. И да, — уже на выходе из переговорной комнаты Скуало оборачивается, — кто разбудит меня – прибью на месте.       Несчастная дверь громко хлопает.       — Лусс… — зовет Бельфегор, а сам смотрит на только что закрывшуюся дверь, — Фран?       — Живой, но в коме.       Бельфегор расслабленно выдыхает. Главное – живой.       — Если я понадоблюсь, — говорит Бельфегор, направляясь в сторону выхода, — ищи меня в библиотеке на третьем этаже. Буду там работать с архивом, только зайду к себе переоденусь. А то стараниями Скуало…       — Ты напоминаешь мокрую зверушку, бедняжка.       — Заткнись, Лусс.       Бельфегору стоит больших усилий идти по коридорам Варии, а не бежать – хотя хочется сорваться с места и как можно быстрее переодеться и приступить к работе. Время, время, время… Мимо проносятся младшие офицеры – какие-то все напуганные и объятые страхом. Бельфегор видит это по их походке, по рукам, нервно сжимающим стопки бумаг, по глазам. Ничего не скрывается от взгляда Принца-потрошителя.       Замок Варии постепенно сходит с ума.       Бельфегору не терпится узнать, кто стал причиной, кто смог пошатнуть опоры Варии? Он узнает, он непременно узнает. И потом убьет его – мучительно медленно и особо жестоко.       Кровавый карнавал начинается, жертвы-зрители на подходе. Бельфегор просит всех занять свои места.       Открыть занавес: да прольются реки крови.