Преимущественное право

      Когда они выходят из магазина, Нахоя резко одергивает Рана за плечо и спрашивает:       — Это че только что было? — Ран замечает, что Улыбашка злится, хоть его лицо и сохраняет привычную доброжелательность, но острые клыки, видимые из-за слишком широкой улыбки, говорят об обратном: Нахоя раздражен. — Я тебе, блять, не хрупкая омега, Ран, и защищать меня, как сраную принцессу, не надо.       Ран внимательно вглядывается в сердитое лицо Нахои и понимает, почему тот бесится. Улыбашка — сильный, для омеги — даже очень сильный; плюс своевольный и абсолютно ебанутый. Хайтани давно догадался, что Нахое, в отличие от Сои, тяжело было принять свой вторичный пол, и это заняло у него какое-то время.       Взаимодействовать Ран с Нахоей начали благодаря младшим братьям, которые через некоторое время после стычки «Свастоны» против «Поднебесья» начали понемногу общаться, а когда между ними стали чуть ли не сердечки летать в воздухе, Соя и Риндо боялись не то, что подойти, а сделать вздох в присутствии друг друга. Тогда Ран начал чаще видеться и общаться (по сути, словесно сраться) со старшим братом Сои, альфа любил съязвить и указать на тот факт, что из них двоих именно Нахоя является омегой.       Улыбашка посылал Хайтани нахуй и грозился оторвать Рану его бесполезный член.       Через месяц Нахоя в течном состоянии активно насаживался на тот самый бесполезный член.       А после, к удивлению всех остальных, Ран предложил Нахое встречаться, спизданул чисто по приколу. Риндо уже был готов идти за бинтами, ватой и перекисью, потому что был уверен, что его брату сейчас потрясающе въебут, а Соя был готов оттаскивать разъяренного Улыбашку от Рана — но к всеобщему охуеванию Нахоя согласился, тоже чисто по приколу.       Вот уже полтора года встречаются «по приколу».       — Я знаю. — Хайтани настолько спокойно и ровно это произносит, что Кавата замирает и больше не орет на своего парня. Он не думал, что Ран отреагирует до такой степени невозмутимо и сдержанно на его громкие нападки. В некоторых случаях Ран может сохранять пугающее хладнокровие при его-то ебанутости. Сдержанность Рана поразительным образом влияет на Нахою: он может успокоить буйный нрав Улыбашки. Ран рассудительный человек для своего возраста. — Ты капитан четвертого отряда, Нахоя. И это о многом говорит. Я не считаю тебя хрупким или слабым, но... — губы Рана растягиваются в опасливо обаятельной улыбке, — мне хочется тебя оберегать, потому что ты такой ма-а-аленький, и это... инстинкт, наверное.       — Засунь свой инстинкт себе в задницу.       Нахоя нарочно отворачивается в другую сторону, словно его действительно интересует, что происходит на близрасположенной парковке — на ней не видно ни одной живой души, только множество огромных автомобилей, которые стоят практически вплотную друг к другу.       Улыбашка не хочет, чтобы Ран видел его лицо... во всяком случае, не сейчас. Нахоя не любит выслушивать подобный высер изо рта Рана, потому что это... как правило, вгоняет омегу в краску, и нормальные разговоры между ними его пугают — это все слишком сложно. Нахое всего лишь восемнадцать, у него еще будет дохуя времени, чтобы заебаться на годы вперед во взрослой жизни.       На улице пустынно, и это неудивительно; пока они бродили по огромному магазину, погода окончательно испортилась. Ветер усилился и сейчас еще противнее задувает под одежду, раздувает волосы во все стороны и заставляет ежиться от холода. У Нахои толпа мурашек бежит от неприкрытых икр до оголенной шеи и обратно. Мелкий дождь, который скоро ебанет звонким ливнем, неприятно холодит замерзшую кожу.       — Подержи, пожалуйста.       Ран со спины вкладывает в руки Улыбашки небольшой пакет с только что купленными продуктами. Возмутиться «какого хуя?» Нахоя не успевает, потому что сразу же чувствует странную тяжесть на своих плечах, Улыбашка успевает повернуться, и Ран забирает обратно пакет из его рук.       Со старшего Хайтани исчезло его любимое черное пальто.       Оно накинуто на плечи Нахои. Старший из близнецов буквально тонет в нем — у них с Раном разница в два размера в одежде.       — Блять... Ран. — Психует омега и хочет нахуй то ли уебать Хайтани, то ли стянуть пальто со своих плеч и утопить его в ближайшей луже. — Че за хуйня?       — Не вздумай, Нахоя. — Голос у Рана обманчиво ласковый и нежный. Кавата знает эти опасные интонации в арсенале Хайтани. — Надел и пошли.       Нахоя не шевелится, стоит и волком смотрит на старшего Хайтани, прожигает в нем дыры насквозь и выжигает ему внутренние органы до состояния пепла.       — Я сказал. — Грубо, властно и уже беспрекословно произносит Ран. — Надел и пошли.       Нахоя подчиняется и кутается в пальто Рана, пока тот стоит и терпеливо ждет, несмотря на пробирающий холод.       — Умница.       У старшего из близнецов внутри все кипит от негодования и желания разукрасить Хайтани лицо. Ран пользуется тем, что он альфа, его альфа, и именно он трахает Нахою в каждую течку, и естественная сущность омеги внутри Нахои не может сопротивляться словам Рана. Это ебанная природа, ебанные инстинкты и ебанная забота со стороны альф в отношении помеченных омег. Улыбашка ненавидит это все. Ран пользуется своей властью над Нахоей.       Иногда Нахоя проклинает свой вторичный пол.       И чувствует себя мерзко и гадко.       Он не выбирал быть омегой — природа сама решила несмешно пошутить, поиздеваться — над его телом и подарила ему возможность вынашивать и рожать детей.       Охуенно просто. Спасибо, блять.       Хайтани берет омегу за руку, и они, не проронив ни слова, идут к припаркованной машине под ощутимой моросью.       <...>       Промокнуть сильно они не успевают, Нахоя — тем более; Улыбашка тепло и нелепо укутан в верхнюю одежду Рана. Когда они садятся в машину, Нахоя специально громко хлопает дверью — ему хочется нарваться на хорошую драку и разбить кому-то лицо — он вымещает внутреннюю злость на Рана на его чертовой машине.       Нахоя яростно и молча стягивает с себя пальто, мнет его и сердито закидывает на задние сидения, будь возможность — ногами бы запинал. Ран аккуратно ставит пакет с продуктами назад, отодвигая полы пальто подальше, и игнорирует поведение Нахои: он догадывался, что Улыбашка взбесится.       Но Ран не хочет, чтобы омега заболел.       Он действительно переживает и... беспокоится за него, что ли.       В такие моменты Хайтани сам себе поражается — он всерьез заботится о Нахое.       Рыжий мальчишка ему душу выворачивает наизнанку, заставляет Рана дышать и жить дальше — без боли, без страха, без воспоминаний об их с Риндо прошлом. Нахоя рушит его самолично возведенные стены и словно невидимой нитью тянет за собой. На свет.       Нахоя — солнце, такое яркое, рыжее, ослепительное солнце, что лишний раз и взглянуть страшно, потому что глаза слезятся от его великолепия. Нахоя — классный; порой невыносимый, но такой невероятный.       Нахоя — по-настоящему живой. С его-то жизнерадостной улыбкой, заразительным смехом и отменным посыланием нахуй.       — И зачем... Ран?       Хайтани понимает, о чем идет речь. Он удобнее усаживается в кресле и, смотря вперед в лобовое стекло, отвечает:       — Не мне в нашей паре детей рожать.       И когда Ран поворачивается в сторону Нахои, он просто замирает и, кажется, забывает выдохнуть, потому что это...       Пиздец.       Нахоя хлопает глазами первый раз. Второй. Третий. И когда до него доходит смысл сказанных слов, глаза Улыбашки распахиваются в конкретном охуевании. И он смотрит на Рана — испуганно и удивленно — своими невозможными глазами. Ран на пальцах может пересчитать, сколько раз он видел старшего из близнецов с полностью открытыми глазами. И сегодня — плюс один в его воображаемую копилку.       У них с Соей совершенно одинаковые глаза — глубокие, красивые, выразительные. И бирюзовые. И если к Сое все давно привыкли, то видеть Нахою с открытыми глазами — это поразительно, просто удар под дых с ноги. У Рана все мысли из головы навылет, пестрит только одна, как яркая надпись на билборде, Нахоя очень красивый. Они сидят в полной тишине, и слышат, как стучит дождь по стеклам автомобиля.       Кавата смотрит на него потрясенно, даже шокировано, а Ран отвести взгляд не может от его невероятных бирюзовых глаз.       Ох, блять.       Нахоя с открытыми глазами — это ебанное произведение искусства, хоть прячь под пуленепробиваемое стекло и показывай его красоту в музее современного искусства. Он спокойно может быть натурщиком художникам и скульпторам. Его красота, блять, должна быть увековечена в истории. Ран душу готов продать, подарить, да хуй с ним, просто так отдать самому дьяволу, только бы видеть эти чарующие глаза, которые убивают его снова и снова.       Сейчас Улыбашка выглядит беззащитно и как-то уязвимо, напоминает Рану маленького рыжего котенка.       — Ты... ты... еблан, Ран. — Вырывается у Нахои, и он стремительно отворачивается к боковому окну.       А Хайтани видит, как быстро у Нахои краснеет оголенная шея и уши — прямо в цвет его кудрявых волос. Улыбашку трудно смутить или вогнать в краску; он никогда не смущается во время секса, а полностью отдается процессу и позволяет Рану любоваться своим обнаженным телом. Все ебнутые идеи Рана в постели воспринимает с озорной улыбкой, и сам Нахоя часто предлагает не менее ебнутые эксперименты.       Но сейчас — совершенно другая ситуация.       И Ран догадывается, в чем дело.       Такие разговоры вгоняют Нахою в жуткую краску. Старшему из близнецов проще перед панорамными окнами в свете дня потрахаться, чем услышать подобное — его это до смерти смущает.       И Рану это нравится. Краснеющий Нахоя ему безумно нравится.       Красивый. Очаровательный. Невозможный.       Хайтани наклоняется в сторону растерянного Нахои, кладет ладонь на чужое бедро и, улыбаясь — жалко, что Кавата не видит этого — тихо спрашивает:       — А ты бы хотел детей... таких же прекрасных... ярких и улыбчивых, как ты, Хоя?       Ран сократил имя Нахои до «Хоя» в пылу очередной ссоры, пытаясь успокоить омегу, и теперь иногда его так называет. Хоя звучит ласково и нежно. И если для всех Нахоя — безбашенный командир четвертого отряда Свастонов, то Хоя для Рана — самое лучшее, что случалось в его жизни.       — Иди нахуй, Ран.       — Я уверен, — Ран ведет рукой от коленки вверх до чужого паха, — у нас с тобой... будут самые охуенные дети.       — Иди. Нахуй. Ран. — Повторяет старший Кавата, выделяя каждое ебанное слово.       Альфа забирается рукой между ног Нахои и сквозь плотную ткань сжимает твердый член омеги — это восхитительно, вызывающе и так опьяняюще. Совершенно новые ощущения. Хайтани не пятнадцать, но его накрывает так, будто он снова подросток с бушующими гормонами и неимоверным желанием трахаться.       — Ты возбужден, Хоя. — Ран выдыхает фразу точно в покрасневшее ухо Улыбашки и не убирает большую теплую ладонь от члена Нахои, наоборот, сжимает сильнее, надавливает, массирует и заставляет Кавату прикусить нижнюю губу, чтобы заглушить стоны. Ран знает, насколько Нахоя громкий. — Скажи мне «нет», оттолкни меня... и я остановлюсь.       Но проблема как раз таки в том, что Нахоя не хочет говорить «нет», он хочет трахаться, несмотря на все, пиздец как хочет, но он... блядски смущен. И Ран это понимает. Разговоры Хайтани о детях вогнали его в жуткую краску. Улыбашка борется сам с собой — отказать Рану и остаться без секса или согласиться и потрахаться, но позволить старшему Хайтани увидеть себя таким красным, смущенным и...       «Жалким».       Нахоя молчит — думает и слушает, как мелодично барабанит ливень по автомобилю, покусывает алые губы. Улыбашка долго сопротивляется самому себе, но, в конечном счете, сдается:       — Резинки есть?..       — В бардачке. — Ран улыбается в шею старшего близнеца. Получилось. — Только... тебе придется самому двигаться.       Нахоя медленно поворачивается и смотрит в самодовольное лицо Рана — такое красивое, наглое, что врезать хочется. Или поцеловать.       — Предлагаешь мне... попрыгать на тебе?       Ран довольно усмехается: вот его Нахоя — развязный, дерзкий и острый на язык — его мальчик.       — Да, детка, но ты же не против?       —... похуй.       И слова Нахои срывают обоим тормоза.       В то время как Ран откидывает водительское кресло, как можно дальше назад, Нахоя, наступая на задники, стягивает по очереди с себя кроссовки и снимает всю лишнюю одежду. Ран даже не успевает сообразить, в какой момент Улыбашка забирается к нему на колени. Они первый раз собираются заняться сексом в машине; это вызывает приятный, сладкий трепет внизу живота. И насрать, что им чертовски неудобно и места в машине мало. Ран делает заметку — в следующий раз купить автомобиль с вместительным салоном внутри.       — Блять. — Ран вопросительно смотрит на Нахою. — Руль в поясницу уперся.       Пока Нахоя расстегивает ремень на штанах Рана и ебется с пуговицами на ширинке, Хайтани тянется к бардачку за презервативами, удерживая Кавату левой рукой за поясницу и, откидываясь обратно на спинку кресла, проводит теплыми ладонями по бедрам Нахои.       В салоне машины чертовски жарко и душно, а на улице — стеной льет холодный дождь. Они даже не задумываются о том, что их может кто-то увидеть; удивительно, если кто-то вообще появится на улице в такой ливень.       Им плевать, откровенно поебать.       — А если нас заметят. — Ран любит дразнить Нахою. Он оглаживает руками бока чужого идеального тела под толстовкой и снова возвращается к крепким ногам Нахои — как жалко, что сейчас нельзя оставить отметины на бедрах омеги, а так хочется поцеловать или укусить — посильнее и побольнее — до ярких синяков, до проступающей крови.       — Мне похуй. — Кавата рвет упаковку и раскатывает презерватив по члену Рана.       Нахоя обожает это делать.       А Ран обожает смотреть за тем, как уверенно и быстро справляется Нахоя, натренировался уже.       Они точно два ебнутых фетишиста.       Ран притягивает Нахою к себе, заставляя чуть приподняться на коленях. Улыбашке итак неудобно — мало места, согнутые колени особо некуда поставить и именно ему приходится подстраиваться под габариты машины, одно неосторожное движение, и он или уебется головой о потолок авто, или высадит рукой стекло.       Хайтани ничего не спрашивает и не говорит, когда Нахоя медленно опускается на его член, только помогает, надавливая руками на напряженные бедра омеги. Естественной смазки хоть и не много, но благодаря ней входить Рану намного легче. Улыбашка запрокидывает голову назад, когда принимает в себя член альфы полностью, и замирает. Ран послушно ждет, потому что Нахое нужно время — угол проникновения другой, более глубокий, ощущения совершенно иные и ему нужно привыкнуть, чтобы начать двигаться.       Нахоя обводит языком сухие губы и шумно выдыхает через рот. Это завораживает. Рану хочется его поцеловать — грубо и жадно — впиться зубами в кадык и оставить пару засосов на его теле. Ран притягивает Нахою к себе, буквально укладывает на свой торс и ведет носом по шеи омеги, вдыхает свойственный Улыбашке свежий цитрусовый запах, который слабо пробивается сквозь запах орхидей Рана.       Ведь Нахоя пахнет им.       — Только не шею. — Успевает попросить Кавата и оттягивает Рана за волосы, не давая себя укусить. Хайтани недовольно шипит. — Школа... учителя опять приебутся.       Обидно, конечно. Но подставлять Нахою тоже не хочется — его матери уже не раз приходилось ходить в школу из-за отметин на теле старшего сына.       — Можешь двигаться?..       Нахоя утвердительно кивает. Он обнимает Рана за шею, словно ища дополнительную опору. Позади них и так мало места в машине; Улыбашка не знает, куда, блять, деть руки, и обнять Рана кажется самым лучшим, самым правильным решением. Хайтани гладит ладонями вспотевшую спину, проводит по взмокшей пояснице, а дальше кладет руки на аппетитные мягкие бедра Хои.       Когда Нахоя начинает двигаться — осторожно и плавно — Ран с первых толчков ловит охуитительные звездочки перед глазами. До чего же, блять, классно. Улыбашка охуенно умеет вести в сексе, и Ран спокойно позволяет ему это делать, только помогает, когда это требуется или когда заебавшийся Нахоя просит.       И сейчас — Ран помогает Нахое удерживать равновесие и двигаться. Он сжимает чужие бедра излишне сильно, но Кавата совсем не против. Ему нравится, очень и очень нравится; этого он и хотел. Господи, блять, как ему хорошо, фантастически хорошо, нереально хорошо. Так приятно и правильно ощущать член в заднице. С губ Нахои срывается громкий протяжный стон. Толчки рваные, глубокие, неритмичные; взять бо́льшую амплитуду не получается из-за малого пространства.       В машине невыносимо жарко; они буквально дышат друг другу в губы. Тело Нахои теплое, раскрасневшееся; его щеки и губы буквально горят, волосы липнут к влажному лбу. Ран и сам чувствует, его спина взмокла, и пот катится от шеи до поясницы, кофта неприятно липнет к спине.       Нахоя зарывается рукой в волосы Рана, стягивает резинку, распуская хвост, и довольно улыбается. За эту выходку Хайтани резко подается бедрами вверх и удерживает Нахою, не дает ему приподняться — входит глубоко, растягивает сильнее и давит на чувствительные стенки. Кавата громко и протяжно стонет.       Хайтани это безумно нравится.       — Ра-а-ан. — Нахоя буквально выстанывает чужое имя. — Ебла-а-ан.       — Знаю-знаю.       Нахоя не успевает послать Рана нахуй, тот целует его в губы, и Кавата восхитительно стонет в поцелуй, ведь альфа не позволяет ему двигаться. Член входит слишком глубоко, надавливает на нервные окончания в заднице, и... Нахоя задыхается. Ощущения накрывают: целуется Ран охуенно, трахается — еще лучше.       Нахое неебически хорошо. За такие яркие ощущения он готов позволять Рану делать с собой и своим телом все что угодно.       Когда Ран снова резко толкается бедрами, Нахоя упирается рукой в боковое стекло, оставляя на нем потный, смазанный отпечаток ладони. Улыбашка целует его сам, впивается зубами вдоль линии нижней челюсти и спускается к шее. Если Ран не может оставить на Нахое засосы, они просто поменяются местами — не раз так уже делали. Обычно альфы метят омег — запахом, засосами, укусами — но в их паре все через жопу. Нахоя — ебнутый, да и Ран нихуя не лучше: оба жуткие собственники. И если Ран метит Нахою запахом каждый раз во время очередного секса, то Нахоя оставляет свои отметины на видимой части тела Рана, чтобы другие знали, что Хайтани занят.       Ран принадлежит ему.       Нахоя кусается больно, Ран морщится и сильнее сдавливает, мнет чужие бедра в отместку. Его шея завтра будет до отвращения красиво украшена огромными темно-бордовыми пятнами, а на бедрах Нахои будут красоваться такие же одиночные синячки.       Через несколько особо сильных и глубоких толчков Ран кончает в презерватив внутри Нахои, Кавата — в его теплую ладонь, пачкая Рану пальцы и край кофты. Старший Хайтани проводит рукой по темно-серой одежде — уже все равно, надо было раньше об этом подумать.       Кавата с членом в заднице доверчиво прижимается к груди альфы, пытаясь успокоиться после сильного оргазма. Он чувствует, что засыпает; Нахою после секса всегда клонит в сон, а Ран такой удобный — большой и теплый. Хайтани сам ловит вселенные после оргазма, с Нахоей всегда так, что ни секс, так взрыв сверхновой в голове до ослепительных пятен перед глазами.       Оба пытаются тупо отдышаться и не сдохнуть из-за нехватки воздуха.       —... ший.       — Мм? — Нахоя лениво поворачивает голову и смотрит снизу вверх на Рана — тот улыбается.       — Хоя... ты лучший.       Хайтани кладет ладони на красные щеки Улыбашки, приподнимает его лицо и нежно целует в горячий лоб. Нахоя заебанно улыбается в ответ.       <...>       Нахоя еле поднимается до квартиры. Блять. Ноги практически не держат после охуенного секса, и у него жутко болят колени. Секс в машине — это, конечно, заебись, но его ноги такого повторения в ближайшее время не выдержат.       Улыбашка хлопает входной дверью и как можно быстрее стягивает кроссовки. Оставляет их валяться в коридоре черти как и спешит скрыться в собственной комнате, чтобы ни с кем не пересечься.       План идет по пизде.       И нихуя у Нахои не получается.       Улыбашка чуть не налетает на Злюку в коридоре, тот слишком резко выходит из комнаты. Соя удивленно смотрит на него и хлопает длинными ресницами. И ведь есть на что посмотреть — лицо у Нахои пылает, щеки горят особенно сильно, и весь он в целом выглядит... помято и выебанно.       — Нии-сан?..       — Соя... давай позже... — Нахоя отворачивается от брата-близнеца. Улыбашка не хочет, чтобы Злюка увидел его таким пристыженным и красным — господи, ему неловко перед собственным братом. Рану точно пиздец. — Мне... надо в душ.       «Прости, Соя».       И Нахоя прячется в собственной комнате, оставляя изумленного младшего брата-близнеца в коридоре.       Такое с Нахоей впервые.       Свет включать не хочется, и Улыбашка просто сразу же заваливается на кровать. Это неправильно. Его одежда и он сам пропахли Раном, по-хорошему нужно раздеться и принять теплый душ, чтобы хоть немного смыть с себя сильный запах альфы. Нахоя понимает, что из-за этого может пропахнуть постель и вся комната — пусть.       Нахоя не может выкинуть слова Рана из головы.       «...у нас с тобой будут самые охуенные дети».       Потому что... ну, это же пиздец.       Кто говорит такое?       Кто?..       Старший из близнецов беззвучно стонет в подушку. Впервые в жизни Кавата Нахоя испытывает такой стыд.       Нахое хочется застрелиться. И если он попросит Сою принести пистолет, тот принесет ему... водный — для стрельбы мыльными пузырями.       Ему нихуя не становится легче от таких мыслей.