Неконтролируемое падение

Вечер Шэнь Вэя выдался странным. Чжао Юньлань неожиданно повёл себя слишком настойчиво и уговорил профессора не только на совместный ужин, но и остаться на ночь. Ничего не было, но Шэнь Вэй всё равно почувствовал себя предателем, человеком, предавшим не только другого, но и себя самого. Он не спал, мог ли он вообще теперь спать, если никто рядом не говорил ему голосом Цзышу «усни со мной». Может быть, их любовь горела так сильно, потому что была запретной, потому что была так похожа на сотни классических историй о любви, написанных старыми авторами… Профессор знал, что в итоге эти отношения принесут лишь боль, и был уверен — это знает и Цзышу, но отпустить его было немыслимо, немыслимо было даже думать, что сегодня Цзышу в поместье не один, что Вэнь Кэсин был с ним и… профессор не имел права ревновать, потому что поступал так же. Они не принадлежали друг другу и в то же время уже слишком сильно были связаны. Профессор лежал до утра с открытыми глазами и то винил себя, что позволил им переступить черту дружеских отношений, то не понимал, как так вышло, что с Цзышу он сам оказался таким раскованным и смелым, но в любом случае Шэнь Вэй ни о чём не жалел. Утром он, не заходя домой, отправился в университет, где нашёл письмо и записку. Они застали его у порога кабинета. Он вошёл, плотно закрыл дверь и только после этого начал читать. Сначала записку, потом письмо. Во время чтения он ходил из стороны в сторону и не мог успокоить рвущееся из груди сердце, которое к тому же периодически замирало от болезненной нежности и чувства тоски по человеку, который был столь далеко. Перечитав с десяток раз, запомнив каждое слово, каждый изгиб линий иероглифов, написанных рукой Цзышу, профессор сел за стол, взял любимую перьевую ручку и достал чистый лист. Рука замерла в миллиметре от бумаги и чёрная капля, отчего-то скопившихся на острие ручки чернил, капнула на белый лист. Шэнь Вэй поджал губы, но не стал менять лист, он задумчиво посмотрел поверх вазы с плавающими в ней бутонами. Как обратиться к нему? Что если письмо прочитает кто-то ещё? Профессор вздохнул: всё равно, то что он напишет сейчас, едва ли будет расценено чужими людьми как-то иначе, и он уверенно вывел первую линию: «Я очень рад, Цзышу, что твоя жизнь проходит спокойно, что в буднях тебя занимает лишь обычная суета, что ты в безопасности и счастлив. Я же… теперь нет и мгновения, чтобы я не думал о тебе, я ищу тебя взглядом везде, хотя знаю, что не встречу, я смотрю в глаза другим людям и вижу тебя, твое отражение во всём… во всех. Ты боишься быть навязчивым, а я боюсь, что нарушу устоявшийся ход твоей жизни, боюсь, что из-за меня ты можешь потерять всё то, чем так дорожишь. Я готов звать тебя хоть сейчас, хоть завтра, хоть каждую минуту, потому что просто не могу без тебя жить. Моя работа не имеет значения — ради встречи с тобой, Цзышу, я готов и в состоянии отложить любые дела. Ты не можешь создать мне проблем, но я могу создать их тебе. Если ты свободен и действительно хочешь меня видеть, приходи ко мне в любой момент. Я всегда жду тебя. Всегда.» Профессор завернул письмо и, не перечитывая, отправил, запоздало подумав, что следовало применить защиту писем, как это делали в Дисине, но было поздно. Теперь, чтобы ни случилось, письмо уже на месте. Шэнь Вэй стал бы переживать за это, будь он сегодня в кабинете весь день, но случилось новое преступление, связанное с предыдущим, и ему срочно пришлось отправиться в спец. отдел и заняться делами. Он только понадеялся, что Цзышу будет достаточно осторожен, чтобы получить письмо без посторонних глаз. Цзышу уже встал и готовился завтракать когда прилетело письмо. За ночь он придумал, как сделать так, чтоб появление подвески не вызвало вопросов. Взяв ее в руки, он понял, что не расстанется с ней — не спрячет в тайник. Эта подвеска — вещественный знак бескомпромиссных чувств Шэн Вэя, отвергнуть ее, спрятать — все равно что отвернуться от любви. И Цзышу с какой-то светлой обреченностью повесил ее утром на пояс, а сейчас, увидев письмо, невольно коснулся подвески. Он жадно пробежал глазами строки, затем несколько раз задумчиво перечитал, останавливаясь на отдельных моментах, и лишь после этого тяжело вздохнул и задумался. Профессор в который раз подтвердил, что готов его видеть всегда, но если Цзышу выйдет в Университете, когда Шэнь Вэя там нет… Что он будет делать? Если его увидят люди Юньланя, или он сам, или те преступники, которых Шэнь Вэй возвращает под землю? Но Цзышу всю жизнь жил по принципу «Не попробуешь — не узнаешь». Чем пытаться достучаться словами до горящего любовью бессмертного, стоит хоть что-то сделать. Если тебя «всегда ждут» то можно прийти без предупреждения. Попытаться точно стоит. Цзышу сорвал три крупных спелых персика — Белый Принц и в корзинку к ним положил пучок душистой мяты, усмехнувшись при мысли, что профессор точно поймет намек, и надеясь, что тот поймет его правильно. Очередная корзинка достигла адресата без происшествий, однако профессор не оставил беспокойства о той ситуации, но решил, что она занимает не такое уж важное место в текущем деле и в его жизни, чтобы сейчас думать о ней. Он улыбнулся, увидев персики и мяту, улыбнулся очень тепло, при этом свет лампы сверкнул в стёклах его очков. От одной мысли, что эту корзинку какое-то время назад держали руки Цзышу, что Цзышу срывал эти персики, срезал мяту, хотелось отправиться в поместье Четырёх сезонов в ту же секунду, найти Цзышу средь травы, средь его безупречно высаженных кустарников, поймать за талию и прижав к ближайшему дереву, впиться в губы страстным поцелуем, насладиться его близостью, его теплом, его удивлением и ответной реакцией, но… Было столько всяких «Но», и главным из всех «но» был Вэнь Кэсин. Сильнее, чем увидеть лорда Чжоу, профессор не хотел навредить тем, кто дорог лорду Чжоу. Юньлань мог никогда не узнать о них, в любом случае, Шэнь Вэй ещё помнил, как стирать память, но он не посмел бы использовать этот приём на Вэнь Кэсине. Не посмел, хотя бы потому, что Вэнь Кэсин смотрел на Цзышу тем же взглядом, что и он сам, и потому, что Вэнь Кэсин во много раз достойнее профессора и соответственно более достоин Цзышу, чем профессор. Что бы ни случилось, Шэнь Вэй поклялся себе, что не обнажит меч и не поднимет его ни на одного обитателя поместья Четырёх сезонов. И всё же сдерживать себя, томиться в ожидании, пока Цзышу придёт сам, казалось немыслимо. Профессор взял корзинку и только теперь вспомнил, что зашёл в кабинет за забытым пиджаком, без которого поспешно ушёл в спец.отдел. Впрочем, отдел, вероятно, не планировал отпускать его до вечера, так что он, забрав корзинку домой и выложив всё из неё на свои места, снова вернулся к шефу Чжао, чтобы разобраться уже со вторым преступлением за стуки. Вечером Цзышу взял сверточек с засахаренными орешками и цветочными пирожными и отправился к порталу.