Неконтролируемое падение

Цзышу с раннего утра, как только попал в поместье, крутился весь в делах, словно белка в колесе, но мысли о Шэнь Вэе оставались с ним всё время. Стоило ему заняться какой-то монотонной работой, как вспоминался горящий открытый взгляд. Цзышу восхищался бесстрашием Шэнь Вэя, тем, что тот мог погрузиться в чувства и не малодушничать, как он сам, пытающийся не отдать свое сердце целиком. А Цзышу и не мог иначе. Его сердце ему не принадлежало. И так случилось, что именно сейчас Лао Вэнь решил ненадолго вернуться. По его просьбе Цзышу съездил в город за вином и по пути насобирал душистый букетик полевых цветов. Корзинка с голубикой и земляникой была уже заготовлена. Он отправил ее и цветы профессору, очень надеясь, что посылочка дойдет. Для Шэнь Вэя понедельник, как и всегда выдался нелёгким, предпоследняя неделя летних каникул для преподавателей была равна полноценной учебной неделе, и потому профессора ни на миг не оставляли в покое, однако несмотря на это, он не переставал думать о Цзышу. Они расстались только утром, но для него эти несколько часов показались вечностью — за десять тысяч лет не было такой тоски по Юньланю, как по Цзышу за эти часы. После обеда состоялось очередное собрание во главе с ректором, обсуждали вещи, которые проговаривали из раза в раз каждую встречу, профессор почти не слушал. После вернулся в кабинет, но работать не смог, хотел отправить Цзышу записку, узнать, как он там, но не успел. Позвонили из спецотдела по какому-то срочному вопросу, он, как числящийся у них консультант, отказать не мог. Да и как Посланник в Чёрном тоже. При выходе из кабинета увидел у двери корзинку, и на душе сразу полегчало. Отложил свой визит в отдел только для того, чтобы доставить корзинку в свою квартиру, поставить цветы в вазу и выложить ягоды. Его до сих пор не оставляла мысль о портале и о прошлой корзинке, которая не дошла до него. Он думал об этом по дороге в отдел. Там же разбирали очередное странное преступление, случившееся на окраине города. Незнакомую тёмную энергию, собранную устройством Линь Цзина, профессор не узнал, зато отчётливо понял название ещё одного чувства. Он встал рядом с Юньланем и украдкой взглянул на него… то, что между ними было, эта связь, которая преследовала его столь долго, относилась к близкой дружбе, возможно, к братским чувствам. Только теперь он понял, что между ними не было любви, и то, что чувствовал когда-то Сяо Вэй не могло зваться Любовью. Чувства к Цзышу и вчерашние признания стали сродни откровению. Шэнь Вэй боялся… нет, был уверен, что с Цзышу, какими бы сильными ни были их чувства, им придётся расстаться, что Цзышу никогда не полюбит его, и он сам не позволит себе полюбить — чтобы избежать ненужной боли. Но Цзышу признался, и Шэнь Вэй признался в ответ, потому что это было чистой и абсолютной правдой. «Я люблю тебя» — эти три слова такие банальные для современного мира и такие важные для двоих, сделали то, чего не могли сделать никакие другие слова. Избавили Шэнь Вэя от страха. Он больше не боялся, потому что знал, что за эту любовь, за одно только слово лорда Чжоу он сделает, что угодно, убьёт, кого угодно и встанет на его защиту, даже если Цзышу будет убийцей, даже если Цзышу окажется худшим человеком во всех мирах и перерождениях. Шеф Чжао прервал его мысли, обратившись к нему, и Шэнь Вэй перевёл на него взгляд. Чжу Хун тут же нахмурилась и перешла на другую сторону стола, очевидно, расценив этот взгляд как-то по-своему... Цзышу ненадолго уснул и проснулся еще до рассвета. Как только мягкие солнечные лучи залили комнату, он тихонько встал и отправился в сад. Тишина нарушалась лишь птичьим пением. Он сорвал пять самых спелых и красивых яблок и положил в корзинку. Зайдя в цветник, он стал искать, на чем остановить свой взгляд в этом буйстве… мини розочку в петлицу. Выбрал алый бутончик, белый и… его внимание привлекла распустившаяся желтая розочка. Немного подумав, он добавил ее, и отослал корзинку. В мечтах о Цзышу профессор провёл время до утра, рассвет застал его почти в том же положении, в котором он остался вечером, однако, едва первый луч проник в комнату, он встал и вышел на кухню за чаем. Ему неожиданно стало радостно от того, что в его доме есть вещи, которых касался Цзышу, чашки, из которых он пил и подушка, на которой спал. Все эти маленькие детали сегодня стали такими важными. У кабинета он снова нашёл корзинку, на этот раз вместо ягод были яблоки, но им по-прежнему сопутствовали цветы. Он бережно занёс корзинку в кабинет, поставил на стол и взял розы. Его губы тронула нежная и тёплая улыбка, когда он коснулся пальцами лепестков. Цветы, присланные ранее, ещё не завяли, а на поверхности воды рядом с ними как раз было место для двух маленьких бутонов — маленькие и большие, разных цветов, розы за прозрачным стеклом представляли яркую композицию, оживляющую строгий кабинет профессора, как живая бабочка, севшая на картину, оживляет натюрморт. Шэнь Вэй провернул в пальцах короткую ножку жёлтой розочки и подумал о том ошибочном мнении, которое ходит в народе — будто бы жёлтые розы дарят перед разлукой. Жёлтые розы значили уважение, дружбу, восхищение, признательность и признание… и хотя первое предположение кольнуло его сердце, он был уверен, что лорд Чжоу тоже хорошо был осведомлён об этом значении. Когда жёлтая роза оказалась в воде, он посмотрел на две других. Белый бутон, наполовину распустившийся, и красный, плотно закрытый… он хотел выбрать белый, потому что белый бутон, как никакой другой, напоминал ему Цзышу. Каким бы Цзышу ни был в действительности, и что бы ни делал, для профессора он стал источником чистого света и образцом чистоты, каким профессор сам никогда не станет. Однако красный бутон сильнее грел сердце, он напоминал о времени, проведённом вместе, о прикосновениях и поцелуях, обо всём, что профессору хотелось бы сохранить в памяти навсегда. И белый бутон оказался в воде рядом с жёлтым. Профессор прикрепил красный бутон к петлице, задумчиво побродил по кабинету, придумывая ответ, и создал записку. Чёрные иероглифы легли на жёлтый пергамент: «Доброго дня, лорд Чжоу. Приношу вам свои искренние пожелания доброго утра и хорошего дня. Пусть этот день вам подарит только улыбку, радость и хорошее настроение.

ШВ»

Едва последняя линия последнего иероглифа была завершена, записка исчезла в воздухе. Письмо-посланник нашло Цзышу в саду и, дождавшись кивка, раскрылось. Прочитав такие официальные и вместе с тем теплые слова, Цзышу светло и польщенно улыбнулся. Лёгкая грусть и нежность наполнили его сердце. — И вам, — тихо ответил он — И вам… Казалось, что день был невероятно долгим, но на деле профессор освободился уже в четыре. Он, следуя правилам, наведался в Дисин, но так ничего и не узнав по нераскрытому делу, вернулся, хотел пойти домой, однако на пол пути свернул в квартал с магазинами и зашёл в сувенирный. То, что он хотел купить, было сложно найти в современном мире, и сувенирный оставался единственным магазином, где могла отыскаться похожая вещь. Шэнь Вэй вдруг подумал, что это был бы неплохой подарок, который мог бы остаться с Цзышу, даже если его самого уже не будет рядом. Он нашёл отдел с подвесками-кисточками, старательно и долго выбирал, и, в конце концов, выбрал зелёную, с небольшим нефритовым диском с узорами-прорезями и маленькими бусинами. Глубокая зелень кисти напоминала сады поместья Четырёх Сезонов и мудрость их хозяина. «Мудрость и красоту» — уточнил для себя Шэнь Вэй. Он не стал отправлять бархатный мешочек с подарком как утреннюю записку, а пришёл в поместье сам, так, чтобы его не заметили, ещё до границы снимая с себя тёмный пугающий образ. Он умел быть незаметным и тихим, когда того требовали обстоятельства. Но на счастье, ему даже не пришлось особенно стараться, по дороге он никого не встретил — возможно, все были на тренировке, в гостях или просто чем-то заняты вдали от поместья. Он оставил мешочек на видном месте, вложил в него записку и так же тихо ушёл. «Добрый вечер, лорд Чжоу.» — гласил текст записки, — «Я надеюсь, вы хорошо провели день. Примите этот скромный подарок в знак того, что я думаю о вас.» Поздним вечером дня наполненного суматохой, созданной, как всегда, У Си, Цзышу уединился в небольшой комнатке, где он сушил и растирал травы, прихватив с собой несколько листов, кисть и тушечницу. Сев за столик, он посмотрел на пустой лист… потом на стену, вздохнул и написал своим аккуратным, очень понятным без малейших украшений почерком: «Драгоценный друг, день пролетел в пустой суматохе, но мысли о тебе были со мной подобно тонкому, но стойкому аромату, и поэтому я не назову этот день плохим. Мне очень хотелось увидеть тебя сегодня. Каждый раз, отправляя корзинку утром, мне хочется доставить ее лично, и сегодня я еле сдержался. Я боюсь быть навязчивым и не хочу создавать тебе проблем в твоей повседневной жизни. Ведь твоя основная работа, среди людей, занимает много времени, а помимо нее есть еще долг. И если под график твоей работы я бы смог подстроится и приходить рано утром или поздно вечером, то вторые обязанности непредсказуемы. А больше всего — я не хочу оказаться не в то время, не в том месте, и как-то навредить тебе этим. Да, я помню, что тебе почти невозможно навредить физически, но навредить твоей репутации очень легко. Поэтому я буду ждать, когда ты позовешь меня. Надеюсь, у меня хватит терпения». Вместо подписи Цзыщу нарисовал два бутончика и распустившуюся розочку — очень похоже изобразив те цветы, что послал утром. Отправил письмо и вернулся к главному зданию, он не часто туда заходил, но сейчас, что-то заставило его заглянуть. Цзышу тут же увидел мешочек и сердце ухнуло вниз — он взял его нетвердой рукой и высыпал на ладонь содержимое: записку и подвеску.Смотрел на подарок, будто не совсем понимая, что это. Изящный тонкий нефрит быстро нагрелся от тепла его ладони. Наконец, Цзышу смог вздохнуть и выхватив из-за пазухи кисть и листки размашисто написал: «СПАСИБО» Записка с искрами влетела в минипортал.