***
Мальчишка выглядит как классический безобразник, который, будь с ним в одном классе, определённо бы его донимал. Поэтому враз стряхивая грязь, Сону мыслит отступить, но его прерывают новым вопросом, — Ты в порядке? Разбирает неподдельный интерес у того в голосе, что даже с отчаянным сердцем на рукавах, позволяет себе заглянуть в глаза напротив. И чувствует оседающую вокруг лёгкость, которая кажется просачивается сквозь кожу. Мальчик перед ним источает утешение, Ким не понимает почему. Может быть, потому что он был достаточно добр, чтобы подойти к нему, или, может быть из-за того, что сразил его, будучи полной противоположностью первых о нём Сону предположений. — Помоги мне снять трюк один на камеру, а я тебе помогу поджечь велосипеды тех идиотов. Сону заинтересованный игривым незнакомцем и чрезмерно скромным предложением, через несколько секунд, привествует давно извергший его мир, оживлённым, — Как тебя зовут? У Ники на коленях разноцветные пластыри из-за неуклюжести и любви к скейтбордингу. Он показывает ему свои наилучшие трюки и кормит обожаемыми хлопьями на ночевках. Сону себе внушает, что обязательно вернётся к своей привычке чистить зубы перед сном, но не сегодня. Не завтра. Не с затяжным лакомством на губах от хлопьев. И от Нишимуры с рассыпанными, словно пудрой, по всему лицу, родинками.***
Со временем всё меняется, Сону это знает. Знает, что синяки у Ники теперь только от послешкольных драк, и когда-то полные обёртками от конфет карманы, теперь заполнены ароматными презервативами. Тот раньше проводил свой перерыв, сберегая его от издевательств, струящихся с серых лиц в коридорах, но сейчас Ники занят другими делами. Обобщённо Чонвоном, в школьной уборной. Влажные волосы, с завитками до нескольких прядей и белая футболка, прилипают, и второе, очерчивая мягкий изгиб тела, пожарной сигнализацией в голове, отбирает у Сону внимание. Ким встряхивая головой, через несколько секунд, привествует молчание, негромким, — Ты время видел? Ники склоняет откинутую прежде голову, и в игривой почти манере, развешивает в воздухе его имя. — Этим утром ты даже не поздоровался со мной. Что происходит, Сону? Засевший порядок помрачается ломкостью и Кима застаёт врасплох внезапная прямолинейность. — А, это. Ничего особенного, я просто торопился. Извини. Он наблюдает за лёгким изгибом брови напротив. — Кстати, — слова заседают в горле, — Как Чонвон? Голос искажается дрожью, разум ещё несколько сырой. Сону не хотел этого спрашивать. Он не хочет знать. Не хочет смотреть на то, как родные губы смягчаются вокруг чужой имени, которые Чонвон может целовать когда пожелает и губы, которых Сону коснётся лишь на другом конце бесконечности. В момент, у него неизбежным отчаянием, обвёртываются зрачки. Сону улавливает облачность, возвышающуюся над Нишимурой. Тревожная. Грудь вместо кислорода забивается нелепым предчувствием. И по праву. Вскоре Ники встаёт и пробираясь через комнату к нему, побуждает к стене. Сону дёргается, — Ники? Руки в беспокойстве, позади пытаются за что-то ухватиться, давая основание, и способность увернуться, но близость выбивает из колеи, и у него нет другого выбора, кроме как удариться о стену сзади спиной и от смятения отвести взгляд в сторону. Нишимура, с накрашенными ногтями, цепляется за его пальцы, и медленно прослеживает путь вверх по его руке. У Сону в мыслях никакой структуры. В груди что-то обрывается, когда он осязает разгорячённое дыхание у себя на щеке. Вихрь потрясения перехватывает горло, и Сону, едва ухватываясь за разум, сносно отталкивает Ники за плечо. — Ты с ума сошёл? И улавливает скромный смешок. — Да, я, — Ники разрывает в клочья всё рассудочное. — Я хочу тебя поцеловать. Это не беря в расчёт ничего, электрическим током, сносит у Сону крышу. И слова, то ли от унижения, то ли от потрясения, замирают у него на губах. Ход мыслей немедленно прерывается, когда Ники дотрагивается пальцем до румяной увлечений на щеке. Нет, Сону. Резонирует в голове, и Ким, в спешном порядке, отбивает прочь руку. — Ты не настолько пьян, чтобы не знать, что ты делаешь прямо сейчас, это чертовски бесчувственно и неправильно. И как только Сону собирается сделать шаг в другую сторону, рука Ники вылетает, чтобы схватить его за шею и прошептать ему следующее, — Это так же неправильно, как если бы кто-то удовлетворял, касаясь себя там и выкрикивал имя человека, у которого уже есть парень, хён? У Сону в эту пору остекленевший взгляд, и зияющая в сердце дыра. Чего же он ожидал, всё даже запредельно просто: Ники прав, и по-видимому, тот ещё ублюдок. — Я тебя не прощу. — упрекает Ким перед тем, как задыхается и выгибается в спине, когда рот Ники выше пульса на шее, оставляет после себя липкую полосу похотливости. Сону пытается. Пытается изо всех сил его оттолкнуть. Вот только Ники проводит очертания по выломанным рёбрам, и восстанавливая, наделяет его мимолётным освобождением, что желание бороться, протяжно проскальзывает сквозь пальцы. Хватка на мокрой футболке спадает, и Сону глотает стон, который грозится разбить голос. В считанные секунды тот продвигает колено между его ног, и Ким перебирает в голове всевозможные гадости. Сону думает, что всё происходящее сейчас, лишь горький ночной кошмар, от которого он всё ещё может проснуться, потому что его могущественный, столь неистово милосердный Бог, не заставил бы его выносить этот позор. Но нет, это происходит, и яснее быть не может, поскольку Ники лижа зудящее от укуса на шее место, после непристойно целует его в губы. Годы подавленных влечений к его прикосновениям нарастают, и Сону хныкая ему в рот, отзывно прикладывается к губам. Он знает, что с восходом солнца, Ники у него отнимет спасательный круг, который когда-то ему бросил. Преданность его, согласно правилам, принадлежит кому-то другому. Сону просто не уверен, кому завтра, от этого предательства будет больнее. Нишимура целует ненасытно, далеко не достаточно. Туман окутывает разум, и Сону ничего не может сделать, кроме как с дрожью в теле прильнуть ещё ближе. Ники толкается вперёд, будто упреждая, когда Сону прикусывает его нижнюю губу. Колебание прилипает к выражению лица, как штукатурка когда тот опускаясь на колени, глядит на него сквозь ресницы. Ким замирая, по обыкновению себе признаётся: Красивый. С миндалевидным разрезом глаз, и лилейной кожей.***
Рука продвигается вниз по бёдрам, отчего у Сону кружится голова и обвивается верёвкой сердце. Оно хаотично начинает биться в горле, когда, Ники языком вылизывает его, не сводя глаз. Интересно, при такой близости может ли тот, услышать конвульсию в растрескивающемся звоне его сердца. Сону жмурится, большие пальцы рук прижимаются к нижним рёбрам и порождают катастрофу внизу живота. Тело инстинктивно пытается оторваться от эйфорического ритма бедёр. Ники зажимает рот рукой в попытке утихомирить стоны, но толкается в него так же грубо, что Сону кажется, что он сломается. И, как ни забавно, он ломается. Но не от безнравственного: Cону-я, тебе понравилось? Нишимуры. А утром, от сообщения на мобильнике: Никому не говори о произошедшем, и мне жаль. С прикреплённой обнажённой его фотографией. Сону уходит до того, как уличные фонари успевают засиять и осветить тот же сонный город. Прежде чем остриё очередного ножа вонзится в позвоночник. И до того, как любимая музыка в старых проводных наушниках, отвлечёт мысли прочь. Это, определённо, его последнее лето.