Insomnia

И верил я: под толщей вод Меня на ложе смерти ждёт Та, без кого я стражду так, Что погружён мой дух во мрак И только рядом с ней, на дне, Вновь светлый рай заблещет мне. (Эдгар Аллан По, "Озеро", 1827)

Внезапный звонок разрезал тишину поместья. Мортимер Брант поднёс руку к телефону, принял вызов. — Не знал, что ты ранняя пташка, Квирренс. Как продвигается план? — Всё замечательно, сэр. Эти болваны понадеялись лишь на собственную силу, даже не позаботились о подмоге. Все трое находятся под охраной. — Хорошо. Что насчёт головастого... Фабиан вроде. — Да. Парень оказался не из робкого десятка. Мои парни нормально его потрепали, и всё равно упрямится. — Продолжай обрабатывать юнца. Его мозги очень пригодятся в нашем деле. — Насколько я могу быть неосторожным? — Делай, что хочешь, только сохрани ему жизнь. Мне нужно, чтобы он работал на меня. — Есть указания по поводу брата? — Постарайся обойтись без лишней грязи. Мне не нужны проблемы с прессой или разговорчивыми крысами. Но если что, будем считать это необходимой жертвой. — Будеь сделано. Мужчина подкурил сигарету и уже хотел закончить звонок. С другого конца послышалось неуверенное: — Мистер Брант, — голос на секунду дрогнул, что казалось странным при том образе, который пытался создать себе Хайтопп. Мортимер напряг брови, пригладил волосы, но всё же поднёс телефон к уху. — Что ещё? — А если пострадает ваша дочь? Мужчина помолчал несколько секунд. Глаза его метнулись в сторону — туда, где покоилась фотография бывшей супруги. Тёмные радужки воткнулись в одну точку, в то время как пальцы крепче сжимали сигарету. — Я уже говорил, — ответил погодя. — Империя Брант найдёт более достойного наследника. — Понял, сэр. Начинаю следующий этап. Они завершили звонок одновременно. *** Эдгар не сомкнул глаз той ночью. Как и Элайза. То ли из солидарности с помощницей, то ли по причине бесконечных мыслей. Одна беглая ниточка радовалась за хозяина, который смог приблизиться к идеалу собственных фантазий. Рыжая пташка позволила испить нектар жизни с её губ, тем самым опорочив себя, но и освободив от кокона общественного мнения. Однако на смену ей бежала другая мысль. И она уже была лишена позитивного видения ситуации. Только они вдвоём в серой, голой, холодной камере. За всё время — не считая первого разговора с братом — с ними никто не общался. Ни угроз, ни даже оскорблений. Игнорирование невольно закладывало в голову опасения: возможно, их нарочно оставили здесь. Без воды и еды, без связи и возможности общаться с внешним миром. Быть может, Квирренс расчитывал на то, что они сойдут с ума либо просто умрут от обезвоживания. И нехорошее предчувствие подсказывало младшему Хайтоппу, что первой с жизнью распрощается Элайза. Её состояние без того нельзя назвать удовлетворительным, но что случится, если в ближайшее время она хотя бы не выпьет воды? Юноша не хотел погружаться в столь мрачные мысли, и всё же они полнили голову с каждой секундой. Брант прилегла на сильной груди лидера. Живот без остановки урчал, раздражал воспалённое сознание. Виски пульсировали, девушка порывалась приложить пальцы к ним, чтобы помассировать, да всё без толку. Руки безвольно лежали вдоль тела, пока хозяйка прокручивала в голове последние несколько часов. Первый поцелуй... Чистоту её губ нарушил серийный убийца. Преступник, чьё имя мелькало в каждой третьей сводке новостей. Человек, который при первой встрече желал убить. И тот самый, что исполнил невинную просьбу под покровом, возможно, последней ночи в их жизнях. Вероятно, лучше партнёра не найти? "Разве что Фабиан", — раздался шёпот в голове. Губы скривились в отвращении к самой себе, и девушка смогла шевельнуться. Чувствуя мерное дыхание на макушке, она погладила указательным пальцем штанину лидера. Тот сразу заметил движение, подтянулся вдоль стены. Девушка расслабила сухие губы прежде, чем спросить то, что мучило её с той самой секунды, как их заперли вместе. — Ты боишься смерти, Эд? Слишком неожиданный вопрос с утра пораньше. Впрочем, в любой другой ситуации его сложно представить ожидаемым. Такое не спрашивают за семейным ужином или прогулкой с любимым человеком, или на торжестве, или где-нибудь ещё. Слова неожиданно вырываются, как бы сильно ты себя не сдерживал. — Хах, — только и смог ответить юноша. — Тебе смешно? — Не от вопроса. Ты второй раз называешь меня так. Первый раз случился на твоём Дне рождении. Он запомнил. Светлую кожу тронул румянец. — Не помню, чтобы ещё кто-нибудь так обращался ко мне. — Если не нравится, я перестану. — Нет! — возразил слишком громко. Девушка вздрогнула на его груди, и Хайтопп сразу изменил тон голоса. — Гхм. Мне нравится, что между нами есть какая-то приятная мелочь. — Мне тоже. В голове обоих теплилась своя определённая мелочь. Эдгар думал о том, как правильно звучит из девичьих уст такая несерьёзная форма его имени. Как забавно приоткрываются губы, когда Брант протягивает гласную букву, и как хочется слушать произношение из раз в раз. Элайза считала приятной мелочью то, что произошло между ними не так давно. В обычной ситуации поцелуи не казались чем-то особенным. Однако их ситуация была в корне необычна. И если её первому поцелую не суждено стать прощальным, они выйдут из камеры и забудут о случившемся. Оставят трепет сердец и дрожащие уста в серых стенах, которые сохранят секрет. — Что касается твоего вопроса, — заговорил лидер, — я перестал бояться смерти, когда умер отец. Все мы когда-то отправимся в мир иной, зачем бояться неизбежного? — Верно. Верно... — А ты? — Не так давно я бы сказала, что не боюсь. Вспоминаю момент, когда ты наставил на меня пистолет. Тогда я едва боялась скорой кончины. Больше меня волновало то, что за свою короткую жизнь я не успела даже поцеловать кого-то. — Серьёзно? — Знаю, звучит жалко. Однако это правда. Стоя перед оружием, я думала лишь о такой глупости, но не о смерти. А сейчас... — Что сейчас? — У меня мурашки от одной мысли. Это, кстати, одно и проявлений болезни: появление фобий и страхов, которых раньше не замечалось. — М-да, дело дрянь. — В яблочко. Впрочем, меня немного успокаивает тот факт, что я знаю одну из приятностей взаимоотношений мужчины и женщины. — Там есть множество приятностей, малышка Элайза. И поцелуи — лишь одна из них. Говоря это, он подтянул девушку за талию. В ней совсем не было сил активно двигаться, но на чувство юмора усталость нисколько не повлияла. Брант задрала голову, махнула, чтобы юноша опустил свою. Затем извернулась, прихватила мочку уха и несильно куснула. Эдгар наигранно ахнул. — Вот же злодейка. Обхватил тощую талию и сжал в крепком объятии. Худоба была не только заметной, но и ощутимой. И всё же он не стал подмечать данный факт своим острым языком. Последнее, в чём сейчас нуждалась девушка, так это в очередном напоминании о своём недуге. Они просидели в такой позе, грея и поддерживая друг друга, какое-то время. Хайтопп чувствовал, как веки его становятся тяжелее. Элайза, которая мурлыкала незнакомую мелодию и гладила его пальцы, навевала ещё большую сонливость. Скорее всего, в ближайшие минуты он бы впал в объятия божественного Морфея, если бы в двери не зазвенел ключ. Юноша помог девушке подняться, сам придерживал её плечи, пока прислужники брата заходили в камеру один за другим. Всего их было шестеро, а последним зашёл сам Квирренс. — Отойди от Элайзы, — приказал он. Эдгар глянул на коллегу. — Я нормально, иди, — шепнула ответ. Сама облокотилась на стену, но смогла поднять голову, чтобы смотреть прямо на идейного фанатика. Младший Хайтопп сделал шаг в сторону. — Дальше, — резанул голос. — Ещё дальше. Молодец. Щелчок пальцев послужил сигналом к действиям. Псы достали верёвки и подступились к обоим заключённым. Связывали руки и ноги. Напоследок, как заведено, натянули плотные мешки на головы. Элайзу один закинул на плечо, юношу несли два прислужника, остальные следили за тем, чтобы не оказывали сопротивления. Эдгар решил не отмалчиваться. — Куда нас несут, Квирренс? — крикнул в пустоту. Мешок глушил голос, но не услышать было невозможно. — Туда, где всё закончится. Или начнётся — я пока не решил, братец. — Чёртов ублюдок! Начал брыкаться в руках наёмников. Они остановились ненадолго. Один из сопровождения подошёл к Эдгару, съездил по голове. Удар оказался неслабым, и юноша лишился чувств. Хайтопп-старший не пытался скрыть довольной ухмылки, замыкая цепочку. *** Их несли вверх по множеству лестничных пролётов. Элайза не подавала никаких признаков жизни, в отличии от Эдгара, который периодически дёргал руками и ногами. Он пришёл в себя, но плотная ткань мешка по-прежнему не давала возможности понять, куда именно их тащили цепные псы. Где-то послышался щелчок замка, все замерли. Дверь со скрипом отворилась — по телу пронёсся уличный ветер. На дворе не стоял май месяц, оттого мышцы живота напряглись от холода, а кончики пальцев быстро пронизывал морозный воздух. Младшего Хайтоппа усадили на колени, сняли мешок, но руки оставили связанными. Понадобилось какое-то время, прежде чем глаза привыкли к свету. Сначала юноша разглядел нечёткие силуэты, затем очертания лиц, одежду. Наконец, узнал в безымянных тенях прислужников брата, которые расхаживали по крыше поместья. Повернул голову и увидел Фабиана в десятке метров от себя. Его связали по рукам и ногам, заклеили рот, а лицо скрывали разводы крови. Однако светлые волосы и глаза цвета небес не оставили сомнений: перед ним преданный технарь. Бедняге пришлось несладко, ведь он не был в состоянии даже принять сидячую позу. Лидер Отверженных мог лишь догадываться, как ужасно с коллегой обходились прихвостни старшего. Заметив взгляд сочувствующих жёлтых глаз, Рид поднял было голову, как бы говоря: "Это я, мастер. Живой перед вами". Как вдруг громила, который следил за ним, пнул ногой в спину, и раздался задушенный вздох. Хайтопп дёрнулся в сторону, испепеляя ублюдка, но тут ощутил цепкую хватку на плече. — Нет, нет, нет, дорогой братец, — послышалась змеиная речь. — Сейчас ты будешь вести себя предельно осторожно и уважительно, если хочешь, чтобы друзья твои остались в целости и сохранности. Эдгар дёрнул плечом, но огрызаться не стал. Понимал, что сейчас он в проигрышном положении. Возможно, впервые в жизни у него не было плана и какой-либо надежды на то, что удастся выйти сухим из воды. Впервые он оказался настолько слаб и уязвим. Мужчина схватил его за подбородок, насильно повернул голову. Тогда Эдгар заметил Брант, которой развязали руки. Один крепкий наёмник держал её за плечи, потому как сама она не могла стоять — настолько истощилась за время заключения. Глаза её не сосредотачивались на одной точке, но, возможно, оно и к лучшему. Пусть пташка не видит того, что творилось сейчас. Лидер нахмурил брови, понимая, в каком тяжёлом состоянии пребывала помощница. Хотелось подойти, обнять её, уверить, что всё происходящее — не больше, чем глупая сценка. — Ты не причинишь им вреда, так ведь? — спросил глухо. — Если будешь вести себя тихо, конечно. — Хорошо. Какого чёрта ты хочешь? — Я? Лично мне ничего не надо. Но, видишь ли, мои верные люди привыкли быть свидетелями или участниками какой-нибудь расправы. Так что придётся пролить кровь, так или иначе. Словно по сигналу, псы начали выть. Как всегда делали на своей охоте. Уши заложило от многоголосия, и всё же юноша закричал: — Ты сказал, что они не пострадают! — И я не отказываюсь от своих слов. Однако есть ты, братец. И в твоих силах принести эту жертву. Если, конечно, не считаешь, что их жизни менее ценны... Щелчок пальцев — прислужники направили пистолеты на Элайзу и Фабиана. Первая, казалось, пришла в себя, и тихо пискнула от испуга; второй дёрнулся, насколько позволяло его стеснённое положение. — Нет! Постой. Жизни двоих гораздо ценнее моей. Слишком высокая плата за зрелище для покорного скота. Громила возле Рида тяжело задышал и приставил дуло прямо к виску заложника. — Осторожнее, Эдгар. Мои парни хоть и неизбирательны в развлечениях, но весьма обидчивы. Не стоит заигрывать с шатким терпением. — Хорошо. — Опустил голову в знак покорности. Квирренс обошёл его со спины, присел, чтобы поддерживать зрительный контакт. — Почему сейчас, Квирренс? Ты мог покончить со мной гораздо раньше. Имел для того ресурсы, связи — всё. Так какого хрена только сейчас? — Веришь или нет, я спрашивал себя о том же не один год. Почему не избавился от бессмысленной повесы, как только папочка умер? Почему не разыграл какую-то дурацкую трагедию для отвода глаз? Но быстро понял, что надо мной одержала верх семейная привязанность. Когда папа Джон приказал долго жить, у меня не осталось никого, кроме младшего брата. Конечно, я зацепился за тебя, как за последнюю ниточку. — Не забывая обвинять в смерти матери... — Разумеется. Не родись ты, она была бы жива. Или считаешь иначе? — Плевать, что я считаю. С какой стати решил сейчас убить? — Осознал, что есть вещи более выгодные, чем семейные узы, — говоря это, мужчина почти скривился. — Например, партнёрство. Люди могут быть не связаны кровью, но при том сохранять преданность друг другу. Данный расклад мне нравится больше. — То есть ты просто хочешь убрать меня с дороги? — Надо же, какая проницательность. — Хлопнул руками, свора послушных псин низко загоготала. — Да, хочу убрать тебя. Желательно, в ближайшие минут пять. Скажу честно, Эдгар, выбор у тебя небольшой: либо ты, либо друзья. — Ты прекрасно знаешь, что я выберу. — Знаю. Единственное твоё качество, которое вызывает во мне уважение, так это благородство. Готов умереть, лишь бы друзьям сохранили жизни. — Да. Раз иного пути нет, покончим с этим скорее. — Чудно. Снова щелчок — сразу несколько пистолетов посмотрели на юношу. Один из прислужников подошёл сзади, разрезал верёвку. Руки неприятно саднили от долгого сжатия, но кровь быстро забежала по сосудам. Он размял запястья, посмотрел прямо перед собой, принимая дальнейшую участь. И не было ножа в кармане, который остался в камере, и какой-нибудь дымовой шашки для отвлечения — ничего. Пришёл час платить за удачливость. Ты всё правильно делаешь, Эд. Так надо. Ради Элайзы и Фабиана. Они будут жить благодаря тебе: согласись, не самая ужасная смерть. Элайза окончательно пришла в себя. В глазах не двоилось, голова не кружилась. Ощутила сильные руки на плечах, боковым зрением мелькнула по ним. На неё опасно глядело оружие в руках одного из псов, из-за чего сердце стучало всё быстрее, а мысли разбегались в попытке продумать дальнейшие действия. Как сложно сохранять холодный ум, когда сознание окутывал туман. Квирренс направил пистолет аккурат в лоб брата. Снял с предохранителя, замер на время. Ветер пробирался под одежду, холодил кожу и мысли. Прислужники сами прониклись трепетом момента: никто не смел нарушить опасное молчание тех мгновений. Веки Эдгара опустились. Он не желал смотреть в глаза человеку, которого считал родным. Который был таковым ровно до момента, пока не захотел лишить его жизни собственными руками. Пусть лучше всё закончится здесь и сейчас. Не останется места для боли, разочарования, потерь. Дыхание стало ровным и глубоким. Пальцы непроизвольно вздрагивали, но юноша не обращал на то внимания. Холодный ветер с дождём усилился стократно (гхм, простите) касался кожи лица, словно утешал, окутывал спокойствием. Волосы растрепались по лбу, а в мыслях младший Хайтопп отсчитывал секунды до своей кончины. Брант задышала рвано, тяжело, как будто вовсе не дышала. Извернулась, наклонила голову и с силой укусила мужчину, что её удерживал. Тот закричал от боли, привлёк внимание. Эдгар открыл глаза, посмотрел в сторону, как и Квирренс. Фабиан приподнял голову, но громила уложил её своей ногой. Из последних сил девушка ринулась в сторону лидера. Протягивая руку, словно желая отвести пулю в сторону, закричала: — Не смей его трогать! Квирренс довольно усмехнулся, направил пистолет чуть в сторону. "Он того и ждал" — мелькнула догадка в голове Эдгара. Глаза в ужасе округлились, когда он не своим голосом взревел: — Элайза, стой! (Todd Burns — Only human) Раздался выстрел. И вот серебристая пуля рассекала капли дождя. Не снижала скорости, не меняла траекторию и на миллиметр. — Нет! Отчаянный крик со стороны. Будто из другого мира. Светло-карие радужки смотрели на встревоженное лицо лидера и начали приобретать туманную дымку. Элайза ощутила резкую боль, отдающую в живот. В тот миг хотелось согнуться, но тело не слушалось. Эдгар сорвался с места, движения его замедлились. Как и всё вокруг... Люди в чёрных костюмах, которые покидали крышу один за другим. Квирренс с ядовитой улыбкой и насмешкой в глазах. Собственные руки, что взмыли вверх от толчка. В это время ярко-алое пятно медленно окрашивало прозрачную блузу. Элайза не видела всё чётко. Глаза будто вновь окутала пелена. Но ощущение холодной стали в теле не нуждалось в зрении. Она была благодарна, что не видела, как крошечный шарик ворвался в плоть. Прошёл в кожу, сосуды, и затем остался где-то очень глубоко. Смертельно глубоко. Тогда она поняла, что ей осталось совсем немного. Не надо быть врачом, чтобы понять. Достаточно рукой коснуться живота и чувствовать, как та пропитывалась вовсе не приятным осенним дождём, а горячей кровью. Время возвратило обычный бег. Эдгар мгновенно обхватил раненое тело, что норовило вот-вот свалиться наземь. Придерживал девичью голову, старался не выражать панику, но пальцы предательски дрожали. — Всё будет хорошо, Элайза. Я... я обещаю. Мы со всем справимся, поверь мне, — лепетал, не встречаясь взглядом. Не смей оставлять меня, слышишь?! Не позволю! Мы с тобой ещё столько всего не успели. Ты не можешь покинуть меня так рано. Не имеешь права. И его мольбы были услышаны. Почувствовал, как тонкие пальчики неожиданно сильно обхватили запястье. — Даю слово, мы... — его перебили. В ответ — кряхтящий голос, неровное дыхание. — Эдгар, у нас слишком мало времени. Юноша молчал, испуганно осматривая место ранения. Слова испарились из головы, как и всякие мысли. И она снова заговорила: — Прошу, подари мне стихотворение. Последнее. Быстро сморгнул непрошеную влагу, что смешалась с дождём. В ту секунду осознал: это будет самый спонтанный и нежеланный экспромт в его жизни. Потому что заключительный. Как для неё, так и для него. Строки сами лились из уст юноши: — Ты так тепла, как солнечный июнь, Душа твоя — отображение солнца. Мне нравится смотреть на всё с тобой вокруг И слышать, как заливисто смеёшься. По щекам текли слёзы горечи. Но оба нашли в себе силы, чтоб улыбнуться. — И даже если я не буду рядом, Ты знай, что одинокой быть не суждено: Я обязательно приду к тебе когда-то, И мы вдвоём посмотрим старое кино. На последних словах бережно огладил щеку. Радуясь возможности, наслаждаясь мгновениями. Потому что рядом с ней, здесь и сейчас. Потому что она в его руках. Такая хрупкая и беззащитная. Такая... угасающая. Малышка Элайза. Моя сумасшедшая героиня. С ужасом почувствовал, как кончики её пальцев наливались холодом. Движения грудной клетки становились более плавными. Она взяла его за руку, и он едва ощутил касание. Посмотрел внимательно в родные глаза, придвинулся ближе. — Эд... — хриплый голос едва слышен. — Да, Элайза. — Спасибо тебе. Ты подарил мне смерть, которая что-то значит... Она слегка надавила на затылок — Эдгар тут же склонился — поцеловала его щеку и обмякла в руках. Он видел, как вместе со словами из Элайзы исходила жизнь. Готов был поклясться, что заметил, как душа покинула тело, воспарив в небо. И снова закричал. Ещё более пронзительно, несдержанно. Потому что чувствовал, как быстрое сердечко перестало биться. Кровь замедляла бег, тонкие реснички больше не дрожали, а губы обретали мертвенно-бледный оттенок. Морозный ветер унёс светлую душу далеко за горизонт. *** Прошло два месяца Фабиан каждый день ставил новые цветы на могилу Брант. Первые недели оказались самыми сложными, но с поддержкой лидера он пришёл в себя. Чаще прежнего заседал в своём кабинете, продумывал новые технические разработки, а вечерами посещал утраченную любовь. Оставлял парное количество цветов, целовал пальцы и прикасался к холодному мрамору. В глубине души надеялся, что когда придёт его черёд, рыжий ангел встретит в ином мире. Эдгар не отставал от помощника. Цветы не носил, но во время визитов молча сидел на холодной земле и извинялся за то, что пулю получил не он. Элайза Мэриен Брант Сердце его болезненно сжималось всякий раз, когда глаза цеплялись за надгробную плиту. Каждое посещение заканчивалось парой горьких слёз. Слёз несмирения, желания мести и обжигающей злобы на весь мир. И после визита Хайтопп обещал себе, что не оставит виновников без наказания. Абрикосовая кость, а с ней — и полезная доза цианида — погибла. Иссякла раньше отмеренного времени, омрачённая гадким миром. И не осталось больше той силы, способной держать рассудок Эдгара в узде. Совсем скоро гнев нашёл выход в отмщении. Безжалостном, стремительном, яростном. Он рвал, резал, потрошил, расчленял, измывался, калечил, проклинал всех причастных. Кого поодиночке, кого — целыми группами. Вот и пригодились старые знакомства с торговцами наркотиков. Они-то знали толк, как донести до людей смысл слов "боль", "страдание", "возмездие". Одним вечером хорошо знакомая телеведущая вновь остерегала жителей города. — ... Анна Рид. На днях стало известно о жестокой расправе над группой неизвестных. Местом преступления стали окрестности района Чипсайд, тревожившие жителей и ранее. Пострадавшие, предположительно, граждане нашего города, однако их лица и тела настолько изуродованы, что опознание является затруднительным. По этому делу начато расследование... Приятный голос мисс Рид, как обычно, звучал в эфире и радовал Эдгара. Потому что только эта ведущая передавала воистину интересные новости. Он пил вторую чашку чая, любезно приготовленного Фабианом, и не мог сдержать довольную усмешку. — Имеет ли отношение к страшным событиям уже известный нам "Эдгар зубы-лезвия", или на арену вышел новый игрок, говорить пока рано. Однако не сомневайтесь: городские власти будут следить за развитием событий с особым вниманием. А наши новости продолжат предоставлять актуальную информацию. Спасибо, что смотрели эфир. Берегите себя и своих близких. С вами была Анна Рид, желаю хорошего вечера! Чашка в очередной раз опустела. Эдгар лениво глянул на часы — половина пятого. Идеальное время, чтобы наведаться в гости. Один лишь Бог знал, какие мысли хранились в тёмной голове, но кое-что представлялось совершенно очевидным: все они были омыты сладкой кровью.