Возмездие

Человеческая органическая кровь, сливаясь, но не смешиваясь с синтетической из поврежденного импланта, стекала по пальцам и капала вниз, оставляя дорожку красно-белых следов за идущим к своей цели Такемурой. В темных стеклах иногда появлялось его случайное отражение в тех же цветах: костюм был скорее теперь больше красным, чем белым. По большей части это была чужая кровь, но своей тоже хватало. Несколько пуль, разорванной и рассеченной плоти — органической и искусственной. Клинок богомола на левой руке был деформирован и не закрывался до конца, часть его отсутствовала, оставшаяся — обнажила бело-красные внутренности импланта. На левой части лица реалскин вместе с синтетическими мышцами оплавились и слезли, обнажив серебристый хром челюстей. Оптика была цела, как и шейный имплант. Жизненно-важные органы — любого происхождения — тоже. Рана на бедре выглядела особенно плохо, но хромированным сосудам удавалось компенсировать повреждение — на какое-то время. Биомонитор постоянно выдавал мельтешащие красные сообщения, которые Такемура упорно игнорировал. Бывало и хуже. В правой руке он держал катану — черный клинок с темно-алой гравировкой ARASAKA на блестящем лезвии. Меч был взят с трупа одного из солдат, но Такемура отнесся к нему почтительно: перед тем, как отправиться к своему главному врагу, он стер с катаны кровь и остатки мозга Смэшера куском униформы с другого трупа. Ёринобу не обернулся на громкий стук распахнутых дверей. Сын Сабуро в очередных дорогих шелковых шмотках выглядел скорее как якудза и хозяин доллхаузов Найт-сити, чем главой такой дзайбацу, как Арасака. Такемура даже почувствовал нечто, похожее на сожаление. В его убийстве не было чести. Только долг. — Из всех моих врагов я недооценил именно тебя. Убить Смэшера в одиночку. Поразительно. Жалею, что в свое время не нашел тебя раньше моего отца, — Ёринобу покачал головой, наконец оторвав взгляд от огромного окна-экрана. Обернулся, когда Такемура преодолел половину расстояния до него. Горо остановился. Катана в его руке была красноречивее всяких слов. — Ты должен был умереть на той свалке вместе с девчонкой. Либо совершить уже наконец сэппуку от позора. Разве нет? — Не смог, — произнес Такемура небрежно, глядя Ёринобу прямо в лицо, сверху вниз, что в любом случае было вызовом и признаком глубокого неуважения. — Осталось одно незавершенное дело. Ёринобу бросил беглый взгляд на жуткое изувеченное лицо Горо, искривленную левую руку и алые разводы на его одежде. Что-то похожее на сомнение, но не на страх, промелькнуло на его лице. — Все еще считаешь себя самураем? — Я не самурай. Ёринобу фыркнул. — Конечно. Родившись сбродом в Чибе, так навсегда им и останешься, — принявшись расхаживать из стороны в сторону, он не обратил внимания, как пальцы Такемуры еще сильнее сжали рукоятку меча, и продолжил: — Даже несмотря на всю эту блажь старика, так любившего строить из себя сёгуна. Ты защищаешь идеалы, которые тебе не принадлежат. Но забавно здесь скорее то, что кроме тебя они никому и не нужны. И Ёринобу рассмеялся — надменно, зло. — Мой отец больше сотни лет строил планы по осуществлению собственного бессмертия. У него почти получилось. Знаешь, у каждого из нас своя цель, Такемура. Своя карма. Твоя, например, оказалась явно сильнее тебя самого. Моя же состояла в том, что я должен был его остановить. Не рассчитываю, что ты меня поймешь: мой отец не поощрял критического мышления в своих слугах. Но раз мы с тобой последние оставшиеся в живых действующие лица этой почти шекспировской драмы, могу позволить себе некоторую вольность, — Ёринобу снова повернулся к окну, взмахом руки убрав потоки информации, так, чтобы сквозь стекло можно было увидеть озаренный неоновым светом ночной город. Рассматривая его, он сделал небольшую паузу, прежде чем продолжить. — Смерть — великий уравнитель. То, что объединяет жителей трущоб и золоченых пентхаусов. Не будет ее, и человечество переступит последнюю черту, после которой возврата не будет. Власть одних людей над другими станет поистине безграничной и бесконечной. Ненависть Такемуры к Ёринобу была холодной: ронин знал, что все равно убьет его, поэтому решил дать своему врагу произнести последнюю речь. Ему некуда было торопиться. Ощущать к Ёринобу сочувствия он тоже не мог, лишь презрение. Однако, Горо не мог отрицать некую правду в его словах. Всего месяц назад подобные речи не вызвали бы в нем никаких мыслей. Сегодня… после всего, что произошло, после многих дней, проведенных наедине с собой в рефлексии, Такемура чувствовал, насколько сильно поколебалась его вера в Сабуро и в тот привычный порядок вещей, который был основой его жизни. — Твои преступления это не оправдывает, — наконец произнес он. Добавил, почти что бросил Ёринобу в лицо: — Отцеубийство. — Даже если твой собственный отец планировал забрать твое же тело для своего так называемого бессмертия? Горо нахмурился в неверии. Это было уже чересчур. Однако то, что говорил Ёринобу, сходилось со словами террориста. Слишком сходилось — для совпадения. — До сих пор не знаю, была ли это его идея или моей любимой сестры. Ханако ведь всегда была истинной дочерью отца. Жаль, что я понял это слишком поздно. Такемура встряхнул головой, словно желая избавиться от наваждения, не дать черному яду сомнений окончательно отравить его разум. — В этом нет никакого смысла. Только лицемерие — тобой двигала жажда наживы, а не желание остановить Арасака-сама. Разве не ты пытался продать технологию здесь, в этом проклятом богами месте? Чтобы твою так называемую черту смог переступить кто-то другой. Я слышу лишь жалкие оправдания человека без чести, предавшего свою семью. Такемура сделал еще два неторопливых шага вперед. Ёринобу снова тихо рассмеялся, не оборачиваясь. — Меня никогда не интересовала эта проклятая "технология", биочип или его «продажа». Это был прототип, и весьма паршивый. Ни у кого не получилось бы извлечь из него информацию. Разве что кроме Андерса, его создателя. И именно поэтому на нем был Сильверхенд, не какой-то случайный акционер или спонсор, чья энграмма куда более стабильна и совершенна. В которой бы действительно была ценная информация. Я не идиот, каким меня считал отец. И я предугадал, что ему этого будет достаточно. Достаточно, чтобы покинуть свою безопасную крепость и пересечь полмира — чтобы наказать меня. Такемура вскинул бровь. — Это была ловушка? Ты планировал убийство с самого начала? — С какого начала? — Ёринобу обернулся, на его лице была усмешка. — Пятьдесят, шестьдесят лет назад? Когда ты еще и не появился на свет? Считай, что мне наконец представился случай. Такемура помотал головой, все еще не веря в слова Ёринобу. — Ограбление? — Оно было тщательно спланировано. Мной. Официально, конечно, его и вовсе не было. В Конпеки-плаза проникли два агента Милитека с милитековским же дроном. Заказное убийство, заговор, в котором — кто бы мог подумать? — участвовал даже личный телохранитель Сабуро. Некий Горо Такемура. Ёринобу сделал паузу, с удовольствием наблюдая за вспышкой злости в глазах ронина. За тем, как тот сделал небольшой шаг назад, словно получив почти неиллюзорный удар. — Все трое нейтрализованы… должны были быть нейтрализованы. А потом, в определенный момент, я бы использовал эту информацию как предлог для начала войны с Милитеком. В Такемуре вспыхнула ярость, обращенная больше к себе самому, чем к Ёринобу — за то, что не догадался, не почувствовал опасность с самого начала. Это была его обязанность, долг и единственный смысл его жизни. Осознавать, что и он сам, и даже Ви были всего лишь были пешками в чужой игре, детали которой только сейчас полностью открывались перед ним, было невыносимо мучительно. Никакой случайности не было. Декорации, ложь и обман. Партия была разыграна с самого начала. — Это невозможно… — Ты о своей роли в моем плане? Возможно, если бы ты был мертв к этому моменту. Но умирать ты все время отказывался. Раз за разом. Невероятная воля к жизни для якобы самурая. Такемура молчал, чувствуя, как холодный огонь все более пожирает его изнутри. Ёринобу сделал еще несколько шагов вдоль окна. Ему это явно нравилось — наконец поделиться с кем-то тем, что он давно держал при себе. Пусть даже и с человеком, который неистово желает ему смерти. — О моем плане больше всех знала Эва, — сын Арасаки задумчиво хмыкнул. — Превосходная, невероятно убедительная была актриса. За небольшой спектакль я пообещал ей «Облака». Неравнозначная мелочь по сравнению с услугой. Но она и не знала, что просить надо было много больше. Горо помнил и эту женщину, и то, как закончилась ее судьба — Ви рассказала. Очередная жертва Ёринобу. Такая же жертва, как и его глупая воровка. — Я ведь даже не собирался ее убивать. Но судьба распорядилась иначе, те оборванцы с Пасифики удачно нашли для себя "крайнего". — На лице Ёринобу даже проскользнуло что-то, похожее на тень сожаления. — А дальше искать не стали. Полагаю, оказались заняты — агенты Сетевого дозора начали исправно отрабатывать мое скромное пожертвование. Тем не менее, справилась Эва превосходно. Нашла самого безмозглого фиксера в Найт-сити, настолько тупого, что он повелся на деньги и согласился украсть у меня. Уже фиксер нашел таких же двух идиотов, идеально подходящих под роль жертвенных овец. Был еще нетраннер, тоже не отличавшийся сообразительностью, раз решил, что взлом систем безопасности Арасаки под силу ему одному, да и еще за считанные часы. Даже милитековский дрон этой компании фактически подогнал Смэшер — я, конечно, говорил ему замести следы, но он не сильно старался. И поэтому опасался, что кто-то может задуматься и начать сомневаться, искать несостыковки. Но нет. Потрясающая самоуверенность, слабоумие и отвага всех действующих лиц сделали мой план возможным. План был действительно практически совершенным. Если бы только он, Такемура, не нашел Ви на свалке живой и не решил поверить ей. Если бы она не помогла ему после и не спасла ему жизнь. Тысячи «если», болезненно отзывавшиеся в его мыслях. Если бы не этот план, Ви бы никогда не оказалась в Конпеки-плаза. Их пути бы никогда не пересеклись. Возможно, она все еще была бы жива. И Такемуре не пришлось бы ее убить. Ярость вспыхнула в нем с новой силой. — Всех, кроме тебя. Не могу не восхититься такой целеустремленностью и находчивостью. За них и решил наградить правдой — очень надеюсь, что она тебе понравилась. Издевка в голосе была последней каплей для ронина, заставила вспомнить, ради чего он пришел сюда. Вряд ли бы кто-то в мире заслуживал смерти больше, чем стоящий перед ним человек. Манипулятор, обманщик, отцеубийца. Человек, превративший по щелчку пальцев его жизнь в позор бесчестья. Человек, который отнял у него все. — Это ничего не меняет, Ёринобу, — он медленно приблизился к нему на расстояние клинка. — Разумеется, — тот в ответ развел руками. — Я мог бы надеяться, что ты вскроешься прямо здесь, но, думаю, произойдет это уже после моей смерти. От нее бежать не буду. Я же не мой отец. Свое предназначение я выполнил. Практически. В любом случае, убьешь ты меня или нет — это ничего не изменит. Такемура молчал, прожигая его взглядом. Он колебался некоторое время, размышляя. Но все же достал с пояса танто и резким движением протянул его Ёринобу. — Несмотря ни на что, Арасака-сама хотел бы, чтобы его сын умер с честью. Сын Сабуро лишь раздраженно закатил глаза. — Знаешь, иди ты все же на хер, Такемура. Взмах катаны был быстрым и точным. Клинки Арасака делала острые и прочные, способные разрезать плоть и кость как бумагу. Обезглавленный труп Ёринобу рухнул на пол, голова откатилась в сторону. Такемура почти со злостью отбросил катану, словно это была змея. Перешагнул через труп и подошел к окну, невидящим взглядом уставившись в его темноту. Его долг был выполнен, но чувства удовлетворения он от этого не испытывал. Только чувство, что его знатно поимели. «Защищаешь идеалы, которые кроме тебя, больше никому не нужны». Эти слова крепко, каленым железом врезались в память, и как Такемура не пытался избавиться от этой мысли, он все время к ней возвращался. Но что еще делать человеку, у которого кроме этих идеалов и принципов больше ничего не осталось? Он взглянул на танто, который все еще сжимал в левой руке. Ответ был очевиден.