Юный фараон

Хонс встретил очередной рассвет читая «Книгу Мертвых» в оригинале и восседая на подоконнике. Древние тексты всегда действовали умиротворяюще на юного фараона, так как несли, помимо информации, мудрость сотен поколений. Сегодня им предстоял урок у самого злобного (по слухам) из всех учителей — профессора зельеварения Северуса Снейпа. Тот просто ненавидел все, что связанно с Гриффиндором, и с удовольствием лишал баллов носителей рыже-красных нашивок на мантиях. «Слава тебе, о мой божественный отец Осирис! Я пришел к тебе потому, что ты можешь набальзамировать, да, набальзамировать мои члены, дабы я не погиб и не пришел к концу, [а был] подобен моему божественному отцу Хепера, его божественному образу, который не знает разложения…» — так гласило начало главы CLIV Книги, которое имело название «Глава о том, как не дать погибнуть телу». «Книга Мертвых» была написана Осирисом для общего просвещения народа. Он действительно был самым первым «земным» царем — после Ра. Ра как раз начал жить жизнью обычного мужа и отца — и обязанности фараона тяготили его, мешали. Тогда культы богов только-только приходили в люди. Люди тогда были слабы, очень слабы — так как не ведали очень многих знаний, быстро угасали и умирали. Боги учили их многому, и поэтому были столь почитаемы. Единственное, что не могли подарить им боги — это вечную жизнь. Поэтому пришлось создать учение… о вере. Да, возможно это жестоко. Но все не могут жить без надежды — отринуть от себя смерть. Если жить со страхом ожидания ее, то ничего хорошего из этого не случиться. Воскрешение в бессмертном и вечном духовном теле — это хороший столп, хорошее основние. С этого момента пошло учение о пяти составлящих, главных составляющих. Рен — имя. Главное имя. Имя, которое не сотрется временем. Божественные имена несет это время… Великий Ра творил мир силой слова. Сущность души. Если у чего-то нет имени — оно не существует. У песка имя «песок», у пыли — «пыль», и тому подобное. У богов два имени. Если кто-то узнавал тайное имя бога, то имел над ним практически безграничную власть, а бог становился оружием в руках его. Это опасное знание. Исида, в силу обстоятельств, узнала тайное имя бога Ра, и имела над ним власть. Но никогда не желала использовать это знание во зло. Ах — букавально «сияние». Энергия. Шуит — тень. Ка — подобие человека, жизненная сила. Ба — это душа. Именно Ба уходит из тела, когда тот умирает. После смерти и священного омовения тело называлось Сах. Именно оно и являлось мумией, которую изготавливали чуть позже… Ба иногда возврашалось к Сах, бродило-летало по Земле, но очень ненадолго. Осирис дал людям многие знания, и только после того, как его земной срок подошел «к концу», он тоже решил уйти. После него правил Сет, но недолго… Многие боги правили Египтом; затем этой страной успел поправить старший сын Ра, Эксатон, но сделал, причинил людям такое зло, став тираном, и забирая у них все, что Ра поспешил убрать его с трона, и объявил наследником младшего сына, Кефера. Кефер уже не смог править на Земле — Эксатон смещение с трона воспринял очень плохо, и Ра, опасаясь развития войны между людьми, полу-людьми и богами, так как те тоже выбрали свои стороны, а кто-то устранился от распрей, и перенес царство в другое измерение… После этого Египтом начали править фараоны — «земные воплощения» богов. Династии тысячи лет сменяли друг друга, пока, как и любое другое царство, Египет перестал считаться с фараонами, был поглощен другим сильным государством, а их потомки затерялись во времени. Сам Хонс считался полубогом. Да, это была редкость — ему было доступно долголетие, неувядание и прочее, но он, как и люди, был смертен, пусть и чтобы прекратить его физическое существование, нужно было приложить очень много сил. Его отцу, Кеферу, смерть не грозила — если только от рук таких же, как и он, богов. Эксатон поэтому и старался добраться только до своего младшего брата — уничтожить его… Они все все равно попадут в Дуат. Рано ли, поздно ли, но все равно попадут. Да и Дуат тоже не был всегда спокойным — демонов оттуда привлекали люди, их эмоции, жизненные силы и плоть… Даже полубоги страдали от них. Ра был вынужден заснуть — чтобы оборонять измерения Земли и Египтуса от все время разрастающегося Дуата. Он присоединился к своим четырем сыновьям, что добровольно стали охранять Дуат — к Хапи, Туамутефу, Амсету и Кебсеннуфу. Каждый из них выбрал свое направление: север, восток, юг и запад. Но самый главный бог, Анубис, который был обязан существлять надзор над Дуатом, предал Ра, освободил ранее заключенного в Темной пирамиде по велению великого отца, Ра, Эксатона. Равновесие пошатнулось еще сильнее. Демоны, почуяв почти полное отстуствие контроля, объединились, и создали Апопа, против которого сыновья Ра в Дуате были бессильны. Именно из-за Апопа Ра и заснул. *** Из рассуждений Хонсу выдернул звонок. Нужно было отправляться на завтрак. Чтож, он сложил «Книгу Мертвых» в сумку, закинул ту на плечо, и пошел к выходу из гостиной. Друзей ждать уже не нужно — сегодня первая неделя, как они в замке, и дорогу до Большого Зала почти все уже запомнили. Итак, позавтракав, парни направились в подземелья. Хонс поздоровался там с Малфоем, и слизеринец предложил ему сесть вместе — точнее друг за другом, чтобы не шокировать публику так сильно. Парень хмыкнул, но согласился. Ему было наплевать на холодную войну Гриффиндора и Слизерина. Тут игра за лидерство казалась просто перетягиванием каната. Тем более — было бы за что сражаться — Кубок Школы все равно остается в этой самой школе. В подземелье было холодно — куда холоднее, чем в самом замке. В кабинете было страшно — вдоль всех стен стояли стеклянные банки, в которых плавали заспиртованные животные, как обычные, так и магические твари, а еще — их части плоти. Девочки дрожали от страха, а парни ежились. Невилл вообще цветом лица сравнялся с пергаментным свитком, лежащим у него на столе. Впрочем, Хонс с любопытством оглядывался на весь антураж — у Осириса был примерно такой же, только тварей в банках было изрядно поменьше… И инструментов было побольше, не говоря о котлах, пробирках и прочего. У его наставника Хека такого вообще не было — Хека сам как бы являлся магией, и поэтому зельеварение было, что называется, прикладным искуством. Снейп, как и Флитвик, начал занятия с того, что открыл журнал и стал знакомиться с учениками. Дойдя до его имени-фамилии мужчина остановился, будто бы показательно: — О, да, — негромко произнёс он. — Гарри Поттер. Наша новая знаменитость… Хонс с удивлением уставился на профессора. Драко Малфой и его друзья Крэбб и Гойл захихикали, прикрыв лица ладонями. Хонс не обратил на это внимание — его скарабей на груди впервые вел себя как будто бы живое существо. Он начал дрыгать своими лапками, и причинять ему тем самым неудобство, щекоча. Значит кто-то сейчас пытается вторгаться в его разум! А кто, кроме Северуса Снейпа, сейчас так внимательно смотрел на него?! *** Вообще Хонс отличался редким даром чувствовать настрой тех или иных людей. Он четко знал, например, когда стоит отвлекать своего отца, а когда — стоит замолчать и не беспокоить его. Северус Снейп парню уже не нравился. От него прямо-таки исходила тонкая аура зла, а его глаза походили на бездонные тунели, холодные, как и сама тьма, и пустые. Он без малейших усилий контролировал класс — как и профессор МакГонагалл, и говорил чуть выше шепота. Всем приходилось изо всех сил прислушиваться — и поэтому все молчали поневоле, не перешептываясь и не отвлекаясь… Профессор, мрачнея на глазах, произнес свою речь, не забыв в конце оскорбить их всех «отсутствием мысленной деятельности» и стадом баранов. Хонс сжал зубы. Снейп перегнул палку. — Поттер! — неожиданно произнёс Снейп, тем самым вызывая его отвечать. — Что получится, если я смешаю измельчённый корень асфоделя с настойкой полыни? — Усыпляющее зелье, — холодно проговорил Хонс, гордо вскидывая голову и, не мигая, смотря прямо в черные глаза мужчины, — профессор. Глаза Снейпа сверкнули едва уловимым гневом — но тут же погасли. Профессор умел держать лицо. Лицо мужчины исказилось, но ответ волей-неволей был зачтен. — Хорошо. — Выдавил он из себя, — Итак, сегодня мы с вами приготовим простейшее зелье от фурункулов… Снейп разбил их всех на пары; Хонсу достался в напарники Дин Томас. Они распределили обязанности — Томас резал ингридиенты, а Хонс варил. Он тщательно отмечал все нюансы — смену цвета варева, кипящего в котле, пар, поднимающийся к потолку и прочее. И когда послышался грозный оклик Снейпа, с удивлением уставился на профессора. Это было нелегко — цветной пар заволок все подземелье. Классная комната наполнилась ядовито-зелёным дымом и громким шипением, исходящим от котла Невила Долгопупса. Их с Симусом котел расплавился, и зелье начало прожигать дырки в полу и ботинках-туфлях близ стоящих студентов. Многие повскакивали на стулья. А сам неудачный студент получил ожоги и волдыри — от выплеснувшегося на него зелья, и захныкал от боли. — Идиот! — прорычал Снейп, одним движением ладони сметая в угол все пролившееся зелье, и заставляя его исчезнуть. — Как я понимаю, прежде чем снять котёл с огня, вы добавили в зелье иглы дикобраза? Невилл уже просто плакал от боли. Хонс снял котел с огня, и направился к Долгопупсу: — Профессор, — обратился к преподавателю парень, чувствуя, что Снейп не собирается оказывать пострадавшему помощь, — Невилл нужается в медицинской помощи. Могу я… отвести его туда? — Можете, — прошипел зельевар, — идите. И минус пять баллов — за то, что меня перебили… Тот взгляд, каким его наградил Хонс, описанию не поддавалось. Это был взгляд, полный гнева и презрения. Парень смотрел на него будто бы сквозь, как на вещь, которая не стоит и толики его внимания… и взгляд был полон разочарования. — Пойдем, Невилл, — обратился к Невиллу Хонс, — тебе нужна помощь, и не плачь… Это может быть с каждым. Они покинули подземелье.