Юный фараон

С помощью старшекурсников, Хонс смог довести Невилла до Больничного крыла. Его встретила женщина, назвалась мадам Помфри (в меру приятная), и сокурсник остался в надежных руках. Мальчик, успокоившись, ушел. Обед не доставил парню удовольствие. Рожа Снейпа портила аппетит, и скоро мальчик положил вилку и нож на тарелку, и решил прогуляться — подышать свежим воздухом. На улице было прохладно; Хонс закутался в теплую мантию, и зачарованно уставился на круговорот желтых, красных и зеленых листков на деревьях. Так-как у них было вечное лето, английская осень для него была в новинку. Чаще всего у них были песчаные бури, да повышение температуры. Он дотянулся до листка дуба, почти сухого, но цвет у него был ослепительно желтым. Лист был хрупок, и, чуть сжав его, Хонс превратил его в пыль. Пыль подхватил ветер, и унес прочь. Погуляв с минут пятнадцать, мальчик ушел обратно в башню. *** Утро субботы парень встретил первым из всех. Так как вчера была своеобразная вечеринка, устроенная для первокурсников их факультетом — и его «коллеги» поздно вернулись (раньше, чем он) и заснули. Мальчик чуть полежал, а потом сдернул себя с ложа. Направился он на улицу, разминаться. Там он уже, при помощи заклинания, показанного ему Хека, призвал гладкую палку с закругленными концами, при помощи которой он начал наносить удары в воздух. От активных действий он разогрелся, и окончательно скинул с себя то и дело набегающую и туманящую разум дымку сна. Хонс начал ускоряться рывками, и скоро превратился в расплывчатое пятно, передвигающееся с невероятной скоростью. И только короткий отклик заставил его замереть. Гермиона. — Привет, — проговорил парень, опуская свое оружие. — Ты как-то рано сегодня… — Погода хорошая, — сказала девочка, — впервые не мрачно и накрапывает дождь, а светит солнце… — Ну, да… — А ты почему здесь? И тоже так рано? — Я тренируюсь. У нас в Египте с отцом день начинался с тренировок. Пустыня слабых не любит. — А ты давно живешь там? — полюбопытствовала девочка. — Ну… Мне не было и четырех месяцев от роду, когда папа увез меня отсюда… Мою историю, ведь, знают все. Мама хотела развестись с Джеймсом. Тем более, что она полюбила моего отца, а отец — полюбил ее. Но она не успела — я родился, а потом на Джеймса и мою мать стал охотиться этот злой маг-чародей… Ну, а затем — они были убиты, я выжил, а затем папа забрал меня, но, почему-то, от родственников матери. Кто меня туда отправил — загадка… *** Тем временем папа-фараон вслух зачитывал письмо от сына, юного фараона. Тот написал много и подробно — об уроках, о преподавателях, и о людях, с которыми его столкнула жизнь. Наткнувшись на знакомое имя «Северус Снейп», о котором его люди так и не смогли выяснить (практически ничего), так как этот Северус постоянно находится в закрытом от всех замке, Кефер нахмурился. Сын описал этого мужчину самыми отвратительными словами, ярко описал случившееся на уроке с его сокурсником, и фараон нахмурился еще больше, напряженно думая о том, что, скорее всего, волей-неволей придется привлекать Хонсу к процессу добычи информации об этом Снейпе. Вся документация и этот человек-маг пребывали там. Да и вообще — все тянулось именно с этой, пусть будет она проклята Дуатом, школы Чародейства и Волшебства Хогвартс… *** Много-много лет назад, за одиннадцать месяцев до рождения Хонса. Частная гостиница. Кефер всегда просыпался первым. Бархатные занавески на окнах чуть были раздвинуты, и пропускали утренние солнечные лучи, которые косыми полосами ложились на стену и на их совместное ложе. Мужчина теперь мог похвастаться тем, что у него было собственное, «персональное» солнышко. Это солнце не было обжигающим и опаляющим, как то, которое освещает пески пустыни над которыми он имеет власть и трон. Она тихо лежала напротив него, сейчас досматривая последние сны, и страстно дарила себя ему на протяжении большей части ночи. Сейчас она спала; ее рыжие волосы рассыпались по подушке, а нагое тело было небрежно накрыто шелковым одеялом, оставляя обнаженным плечо и правую грудь. От ее кожи исходил аромат подаренных им духов — горечь смол, пряность специй, сладость и благоухание цветов Египтуса… Кефер считал, что она достойна самого лучшего, и подарил ей самые дорогие благовония-духи, взамен дешевки, что всучил ей ее муж. Но вот она пошевелилась. Кефер отвлекся от своих мыслей и с любовью и желанием заглянул в раскрывшиеся навстречу наступающему дню прекрасные зеленые глаза, все еще чуть одурманенные дымкой сна. Через пару минут к ней пришло осмысление сути происходящего, и она улыбнулась фараону. — Любимая, — мужчина, сбросив с себя одеяло, потянулся к ней за поцелуем, и она вознаградила его им. Их губы встретились, и они жадно поцеловались, давая их желаниям друг друга вспыхнуть ослепительными, самыми первыми искрами.— Доброго утра. — Доброго, — обезоруживающе улыбнулась рыжая. — Ты сегодня со мной? — И завтра, — прошептала она, водя тонким пальчиком по его мощной груди, — и послезавтра… Джеймс в своих рейдах, а я якобы в гостях у подруги — Маккинон обещала меня прикрыть… Кефер порывисто забросил женщину на себя; Лили рассмеялась, и, прилегла на нем, звонко чмокнув его в кончик царственного носа. Его руки легли к ней на бедра, и глаза зажглись страстью и желанием. Она ощутила его желание, и, выпрямившись и изогнувшись, раскрываясь навстречу, опустилась на уже стоявший колом член, исторгнув из мужчины и из себя сладостные, взаимные стоны. — Хочу, — Кефер жадно покрывал ее горячее тело поцелуями, — чтобы мы… так… просыпались… каждое… утро. Вместе… Лили не отвечала, так как была занята их совместным соитием тел… Скоро о существовании окружающего мира забыл и фараон, ныряя в ощущения плоти с головой… *** — О чем вы думаете, фараон? — спросил Рамзес у своего повелителя. Он прибыл по его воле, и сейчас терпеливо ожидал приказания. — Рамзес, — Кефер встал с трона, и подошел к воину Золотого воинства, — я прошу тебя о помощи… При помощи Аах ты проникнешь в замок, и там найдешь моего сына. Передашь ему… — он вытащил из-за пояса запечатанный свиток в торбе, — это. Будь осторожен, тебя никто не должен увидеть. После того, как Хонс прочитает письмо, последуешь его советам. Затем возвращайся. Воин поклонился: — Какой облик мне принять, мой фараон? — Такой, — сообщил ему Золотой фараон Египтуса, протянув ему колдографию, где были изображены смеющиеся мальчишки с первого курса Гриффиндора… *** Альбус Дамблдор мерил шагами кабинет. Первая неделя у школы прошла как обычно — суетно, шумно и бестолково. Все только включались в учебный процесс, и поэтому во всем царила легкая анархия. Тем более что МакГонагалл то и дело меняла учебное расписание и ведомости, тасуя курсы между собой. Больше всего проблем, как и обычно, возникало у «львов и змей». Курсы на дух не переносили друг друга, и часто баллы и наказания летели на них с головокружительной скоростью. Снейп особо усердствовал в этом. Как всегда — в лидерах по баллам вырвался Райвенкло. Дамблдору совершенно не нравился прибывший в Хогвартс Гарри Поттер. Во-первых, он был слишком гордый и независимый. Снейп просто брюзжал и источал ядом по его поводу на их уроке — мол, он на него так посмотрел… как на нечистоты! Второе — облик. Облик загорелого Поттера с подкрашенными глазами, косичкой волос на правой стороне и разным цветом глаз будоражил воображение не только школьников, но и учителей. МакГонагалл, которая захотела не допустить такой вид у собственного студента, и, было, заикнулась об этом, получила целую леденящую проповедь и осуждение — незнания национальных (элементарных!) основ у тех или иных народов, и ехидный ответ — довесок, чтобы она написала об этом его отцу. А так как скандала не хотелось и той, и другой стороне, она стихла, приняв его вид полностью. Еще, третье, главное, Поттер не обращал внимание на факультетскую вражду! Ему явно было плевать на змей/барсуков/львов и воронов. Он вполне ровно общался со всеми, не делая различий, и не выделяя никого. Герой не был героем, а был обыкновенным мальчишкой, обожавшим своего папу, сведения о котором у Дамблдора были редки — очень богатый человек из Египта, часто бывающий в коммандировках-разъездах. Гарри, так же, рассказал о том, что имя ему дал отец — Хонсу, и просил многих называть его именно этим именем. Четвертое — парень заинтересован был только учебой. Ну и все, касаемо восточных чар и заклятий, разумеется — Флитвик рассказывал об этом, когда оставался в учительской. Мол, талантливый парень, весь в свою мать, Лили Эванс, любимую его ученицу… Квиддичем парень не заинтересовался, во всякие плюй-камни не играл, предпочитая какую-то странную игру под названием сенет и шахматы. Из девочек разговаривал только с Гермионой, и то — только по делу. Остальным только помогал, когда нужно, и говорил пару-тройку слов. Особенно не нравилось Дамблдору, что парень не стеснялся спрашивать у преподавателей тот или иной вопрос. Черт, так даже Филч, этот мерзкий сквиб, проникся Поттером — когда тот смог вызволить его кошку, миссис Норрис — из доспехов, куда ее «уложил» туда полтергейст Пивз. Он погладил кошку, и начал приносить Филчу сладости и какие-то снадобья-мази для животного. Вид у довольно-таки ободраной кошки «дворянских» корней, сейчас стал иным — прямо-таки цветущим. Шерсть лоснилась и прочее в таком духе… Студентки, которые раньше гоняли животное, сейчас наперебой гладили и ласкали ее. Самое главное — этот Хонс или Хонсу Поттер не бежал на Запретный этаж в Запретный коридор. Когда лестницы выводили его туда, подчиняясь воле директора, парень терпеливо ожидал, когда они подъедут, чтобы правильно уехать. Туда он не ступал и не шел, к вящему раздражению директора, которому о пареньке докладывали картины. *** Пошла вторая неделя учебы. Хонс уже достаточно втянулся в учебный процесс, и сейчас находился в особо раздраженном состоянии — Снейп был очень враждебно настроен против него и специально занизил оценку по домашнему заданию — ведь парнек делал все добросовестно. В общем — он первым покинул подземелья. Идя впереди всех, да еще и быстрым шагом, он совсем не заметил тень за плечами — и его рывком втягивают за угол. Хонс ахнул, и к шее незнакомца легло острое лезвие его личного кинжала. — Хонс? — Рамзес?! — прошептал одними губами мальчик, мгновенно узнавая воина по голосу, и кинжал исчез в ножнах. За углом было мало света — все-таки это было подземелье, а факелы светили тускло, но силуэт подтверждал догадку Хонса. — Тебе нельзя здесь появляться! — Тогда надо найти место, чтобы поговорить, — тихо проговорил Рамзес. — Я проник в замок под этим обликом… И Рамзес превратился в Дина Томаса. — Хорошо. Дин как раз в билиотеку собирался. Есть место. Нам надо на первый этаж. Там есть заброшенные классы, и мало картин. — Я видел. Любопытные вещицы… — С сюрпризом. Идём…