Юный фараон

«Многоуважаемый отец мой, Кефер, да живешь ты вечно и да наполнит слава твоих деяний оба мира! Пишет тебе сын твой, твое Ка, Хонс-соправитель. Итак, я прибыл в южный ном. Дворец, конечно, тут иной, как, впрочем и местоположение, и от этого тут большая влажность, больше зелени и больше назойливой мошкары. Впрочем, это чудесный для всех землевладельцев край, и иногда снимают гораздо больше урожаев, чем мы в Золотом городе. В этом году особенно чудесный урожай льна, и ткачи работают не покладая своих рук. Я думаю, тебе понравится мой подарок — я высылаю в Египтус лучшие ткани, достойные плоти богов и фараона-отца. Мне пришлось гораздо больше разбираться с деяниями прежнего номарха*, чем выслушивать жалобы крестьян, и опять же на него. Он невероятно разграбил казну, невесть что натворил с налогами, а до тебя новости не доходили из-за того, что его все боялись. Но я положил этому конец; все его имущество изъято в пользу государства, а сам он занимается благим делом — чистит оросительные каналы вместе с рабочими и другими заключенными, во благо Египтуса и династии семьи Ра! Здесь разбиты невероятно красивые фруктовые сады. Я стараюсь хоть немного выкраивать времени на прогулки, но вместе с тем соблюдаю и осторожность — ядовитых змей тут больше, чем у нас, и без противоядия лучше никуда не выходить. Хоть мой кот миу-Нил справляется с этими земными гадами во дворце, но постель приходится проверять каждый раз. Еще сократили и поголовье крокодилов — редкий день обходился без сообщений о травмах или утаскивании ими людей под воду. Пришлось выйти на столь нелюбимую мной охоту… Впрочем мы их много словили и поразили… хотя я еще тот охотник, но, впрочем, на моем счету три крокодила, и я изрядно потешил собой народ. Я много общаюсь со здешним жрецом Пентуэром, он очень умен и разумен. Так же начальник гарнизона Херихор дает мне полное представление о боеготовности воинов. Я очень рад хорошей их подготовке, и иногда тренируюсь вместе с ними. Я посылаю тебе в приложении к этому письму их письма, и свой отчет по моей деятельности в номе. Надеюсь, ты найдешь его четким и подробным для себя. Так же сообщаю тебе о своих расходах — пришлось экстренно выделить средства на оросительную систему, которая до меня находилась в плачевном состоянии и была самым любимым предметом жалоб здешних землевладельцев и крестьян, и на ремонт пирамиды великой Нефтиды и ее заупокойного храма, ибо не так давно в облицовке заметили трещины, а в храме обрушились две колонны и пришли в негодность некоторые чудесные росписи. Исида каждое утро проводит в храме усопшей сестры, и я исполнил ее просьбу, вложив в ремонт еще и собственные средства. Ваши воины, Рамзес и Ка, шлют вам свои приветствия и пожелания. Ка я приставил временно следить за восстановительными работами по каналам, и не менее двух раз в неделю выезжаю на места сам, лично. Я помню твои советы и наставления; стараюсь следовать им и советам Исиды и Рамзеса. Я научился смотреть и видеть, я научился не довольствоваться свидетельством собственных глаз и ушей, а призывать чужие. Твой царственный сын и Наследник, Хонс.» Наследник и внук бога Ра отложил палочку для письма и запечатал готовое письмо. Затем оно было скатано в трубку и еще запечатано и в тубус. И Хонс уставился на окно. За окном разливался чудесный рассвет; скоро опять идти в храм, на обычные утренние ритуалы встречи солнца, а еще сегодня предстоит церемония начала сбора ячменя, первого урожая… Нет, за эти месяцы он отдыхал решительно только по ночам. Хорошо еще, что сегодня не надо заседать в суде, решать споры и тяжбы… Прежде чем идти в храм, он решил коротко позавтракать. Ему принесли пару лепешек, фрукты и обычную воду, и он наскоро заглотил принесенное. Нужно было еще и привести себя в порядок — тени на глазах размазались, немес еще сменить… В коротком набедренном поясании тоже в храм не войдешь, нужно более-менее парадное, а сегодня еще и праздник — значит и праздничное… Теперь-то Хонс понимал своего отца как никогда. Отец-фараон ни словом ни взглядом не выдавал своего неудовольствия от рутинных каждодневных ритуалов, и сын начал ценить его за это еще больше. Нужно начинать этот день. — Стража! — обреченно позвал Хонс стражу. *** После храма Хонс принял ванну, затем его докрасна растерли мазями и притираниями, а потом его начали одевать… И парень понял, почему он так не любит парадное одеяние — оно было многослойное, на нем было невероятное количество накладок — две огромные в виде соколиных крыльев на груди, крест-накрест, на плечах были еще две в виде соколов, плюс массивные золотые браслеты на предплечьях, запястьях, бедрах и щиколотках ног. Первое одеяние было затянуто красным поясом под грудью, а второе было затянуто широким золотым поясом. Плюс ожерелье усех, плюс корона хепреш с венцом золотого урея… Одеяние стесняло движения, делало его медленным и неторопливым… Но его белые доспехи были сегодня неуместны, как и крылья. Фараон должен все время благожелательно улыбаться, кивать. Хонсу невероятно хотелось снять хепреш и банально почесать голову… Но он на это не осмеливался. Фараон должен уметь терпеть. Итак, он прилетел на небесном мотоцикле вместе с Рамзесом на поле. Крестьяне и знатный люд уже ждали его — чтобы он, как наместник фараона, первым начал жатву. Хонс взял царский серп, срезал несколько пучков колосьев и сжег их вместе с благовониями перед статуей бога урожаев. Это же повторили и знатные люди, и только после этого началась жатва. Затем фараон сменил мотоцикл на колесницу, и весь день они объезжали ном, разнося весть о празднике по всем уголкам. Но когда юный фараон, уже просто невероятно усталый, и мечтающий лишь о постели, спрыгивал с колесницы, то его вместо слуг и Исиды с Ка встретил отец. — Папа! — едва не завопил от радости Хонс, и спешно произвел приветствие, — какой приятный сюрприз! Я бы знал, я тебя встретил бы! Золотой фараон заулыбался: — А ты значительно вырос, Хонс, — оглядел он сына с любовью. — Вижу я много… Я только-только прибыл, не стоит ради меня волновать весь народ… — Тогда мы взволнуем их завтра, — ответил юный соправитель. — Идемте во дворец! *** Во дворце Хонса ждал еще один сюрприз — за пиршественным столом восседал его друг, Невилл Долгопупс, тоже значительно изменившийся. Исида и Ка поприветствовали Хонса и Рамзеса. — Нев! — и двое друзей обнялись, — вот это сюрприз! Затем Нев обнялся и с Рамзесом. — Я послал тебе письмо, но ответил мне твой отец, рассказав, что ты отправился… учиться править в дальнюю провинцию. Но сказал, чтобы я все равно прибыл, так как у него есть возможность взять меня с собой. Отказываться я не стал. — Честно сказал туту другу. — Я тебя едва в этом всем узнал… — Это наряд фараона, парадный, — спокойно пояснила Невиллу Исида, поднимая кубок, — сегодня начало первой жатвы. Отмечается всем народом… — Здорово… — Не здорово. Стесняет движения, от короны голова чешется, да еще я постоянно путаюсь в полах, и чуть не падаю, — пожаловался царственный наследник, вызвав у Кефера громкий смех. — Я и сам поначалу терпеть их не мог. Затем привык. — Отец-фараон сел за стол. — Давайте все за стол. Пир потек рекой. Хонс, который ел по чуть-чуть в дороге, жадно набросился на еду — она была великолепна. Постарались повара фараона. Запив привычным ему пивом, он наблюдал за Невиллом, который морщился — столь непривычен тому был вкус их пива. Друг, в итоге, потянулся к привычной воде из кувшина. — Письма пришли, — сказал Невилл в ходе пирушки. — Скоро нам пора возвращаться в замок. — Что? Уже столько прошло? — поразился Хонс, для которого день перетекал в ночь, а ночь — в день. — Угу. Хонс, ты вообще в курсе, что тебе уже тринадцать лет? Я и подарок привез… Кстати, с Днем Рождения тебя… — Да? — обессилено спросил сын у отца, и вызвал новый смех у фараона. — Правда, Хонс. Вот уж не думал, что ты не следишь за временем! Подать вина! — велел фараон слугам, стоявшим вдоль стены. — Нужно выпить за такое важное событие. Распробовав вино, все оживились. Затем полюбовались на красивых танцовщиц и умело играющих музыкантш, послушали дивные голоса жриц из дома Хатхор, и решили на этом разойтись. Наследник с облегчением после принятия ванны рухнул в постель, на автомате проверив ее на наличие змей. А затем, натянув тонкое одеяло, крепко заснул до утра. *** Утром фараон пожалел сына, и, давая ему отдохнуть, сам провел утреннюю церемонию. Хонс проснулся только в полдень, довольно поздно, но его, видимо, решили не трогать. И сначала он жутко перепугался, так как на часах застыло дикое, по его меркам, время. Одеваясь на предельной скорости, он понял, что его почему-то не разбудили, что было удивительно. И только потом осознал — к нему в ном приехал отец. И со стоном упал обратно в подушки. К нему зашел Невилл, и увидел как Хонс лежит в подушках. Перепугался. — Хонс? Хонс, что с тобой?! — Со мной? — парень начал хихикать, — все хорошо. Только я дурак… — Тебе не стоило вчера пить… — Да я… — Хонс честно сказал другу обо всем, и Нев тоже рассмеялся. — Проснулся? — спросил вошедший к нему фараон, который услышал общий двойной смех еще из пролета. — Я тоже тебе подарок привез… — Я-то думал, что ты мне уже его подарил, спасибо, — едко сказал наследник, — кстати, спасибо. Дать мне выспаться — это был лучший подарок в моей жизни… — Это гораздо лучше, — глаза мужчины ярко и с хитрецой сверкнули. Невилл, понимая, что, вероятно, это не для его глаз и ушей, спешно сказал, что будет его ждать в пиршественном зале, покинул их. Фараон кого-то провел в его спальню, аккуратно держа за тонкую руку. Этот «кто-то» был под большой, плотной накидкой. А потом скинул ее. Сначала на юного фараона взглянули невероятно синие, как небесная синь или бирюза, глаза. Перед ним была юная девушка. На ней был невероятный объемный парик богини Хатхор** с черно-синими волосами, схваченный с двух сторон золотыми лентами, а наверху была золотая накладка на парик в виде голубого лотоса, так что ее прекрасное лицо, казалось, выглядывало из него, прекрасно чуть оттенясь. Глаза были подведены синей краской, что усиливало их цвет. Она имела тонкую талию; ее тело просвечивало сквозь плиссированную почти что прозрачную ткань. Хонс задержался глазами на тонких ее запястьях, округлых бедрах, и выступающих сквозь ткань темных сосках. У него захватило дух. Отец, прекрасно знающий все его вкусы, подобрал ему красивую девушку-наложницу… Сам фараон-отец давно вышел из комнаты, посмеиваясь и оставляя их наедине. Хонс сделал шаг к девушке, затем другой. Поднял руку и провел ей по щеке. От запаха ее духов и благовоний у него чуть закружилась голова: — Как твое имя? — спросил он, спускаясь кончиками пальцев по ее изящной шее. — Меререт, повелитель, — ответил ему мягкий, мелодичный девичий голос. И разноцветные глаза встретились с синими. — Я ваша… Она не договорила. Рука Хонса скользнула ей на плечо, под платье, и обнажила левое плечо и грудь. Затем он жадно притянул ее к себе, и они упали вместе на широкое ложе кровати… И все вокруг завертелось, закружилось, сузилось до размеров ложа, на котором впервые сплетались в горячей и страстной любви двое юных тел. *** — Судя по всему, — сказала Исида насмешливо, — твой подарок, Кефер, пришел твоему сыну по вкусу… Долго он не спускается. Проблем не будет? — Нет. Снадобья и лекарства Осириса осечки не дадут. Пускай. Это тоже обучение, по-своему. — Фараон устремил свой задумчивый взгляд в пустоту. — Лучше пусть гуляет, но под моим контролем. Помню я в его возрасте… Мой отец со мной намучился… — О, да! — Исида еще помнила Кефера в юности, — но хуже всего девушкам приходилось с Эксатоном, твоим братцем… Он их вообще действительно держал за наложниц. Ра, помню, был в ярости от него… Невилл стремительно краснел от этих разговоров. Он понимал, что со своим уставом в чужой монастырь… не лазят. Но для него их уклад жизни и такие разговоры все равно были чуть… необычны. Да и понимал он, что друг на голову его все равно старше, и обязанности у него иные, но был согласен принять его любым. Пусть, даже, и ему приходилось ему кланяться — он был и на это согласен. Он сам на это согласился. — Невилл? — обратился к нему фараон-отец, и Невилл поневоле бросил терзать ножку золотого бокала. — А ты?.. — Нет. Иначе мне родители голову открутят, — проговорил подросток, отчаянно мотая головой и поднимая в ужасе руки. — У нас это не приветствуется. Да возраст еще… рано, короче. — Всегда хотел спросить, — сказал фараон равнодушно, — а как с этим получается в школе? Но голос Хонса за спиной ответил ему: — Мальчикам к девочкам нельзя — все проходы охраняются магией. Старинное правило. Еще иногда девочкам раз в месяц добавляют в сок противозачаточное, и постоянно гоняют на осмотры в Больничное крыло. Мне Полумна говорила, как-то… Я просто интересовался, в порядке общего развития. Кефер оглянулся на сына — лицо того дышало остатками той сексуальной энергии, что была у него с юной девой, но Хонс сейчас был спокоен и удовлетворен. Перед приходом сюда он тщательно омылся, принял ванну и сменил одежду. — Садись за стол, — велел он юному наследнику, взгляд которого сразу же остановился на еде. — Тебя можно считать окончательно взрослым, так как ты познал вкус женского тела… Подарок понравился? — Очень. Но гарем я не хочу! Мне вполне хватит… Меререт. — Запнулся Хонс на ее имени. — Чтож, ладно. — Фараон был, видимо, доволен. — Не желаешь показать другу свои владения? — Ой, да! — стукнул по лбу себя юный фараон. — Конечно. Нев, пойдем, да? — Пойдем, — согласился друг-сфинкс. *** Хонс не все ночи проводил с юной наложницей. Вопреки мнению отца-фараона, к телесному контакту парень относился не так, как он сам, у которого от дев, которые желали его, буквально в юности срывало крышу. Но последнюю ночь перед отъездом в школу, он провел с ней наедине. Меререт понимала прекрасно, что ей не стать его женой и матерью его наследника, ведь ее специально подобрали и выращивали для него, но стать для него первой - в мир чувственных наслаждений было очень почетно. Она, затем, так и останется ему другом, приближенной, на всю свою жизнь… *** А тем временем в Англии из магической тюрьмы Азкабан сбежал Сириус Блэк. И изо всех своих сил пытался разыскать крестника… *** Качающийся поезд нес Невилла и Хонса на север обратно в школу Хогвартс. Оба сейчас говорили о домашних заданиях, и старались не вспоминать о другом мире, о Египтусе. Еще Нев рассказал другу, что из тюрьмы сбежал Сириус Блэк, что он, мол, являлся его крестным. Но что Хонс ему возразил — крестным по другому человеку, не по настоящему отцу. И сказал о том, что его отец знает об этом. И сказал, что сам Хонс волен выбирать — общаться ему с ним или же нет. Но сам фараон, разумеется, был против категорически. — Еще нас в школе встретят дементоры, — сказал Долгопупс, гладя кота Хонса, Нила. Нил кроме Хонса любил еще и Невилла… зато отцу-фараону Кеферу и другим не раз доставалось когтистой лапой. — Отец и об этом сказал. И дал нам… — Хонс пошарил в чемодане, — это. Надень. Оба надели прелестных зеленых скарабеев из камня, в которых Гиксос засунул защитное поле. И вовремя — по вагону начал расползаться противный, липкий холод… *** Друзья испугались не на шутку, но поле их защитило. Дементор убрался из их купе, едва коснувшись тонкой защитной пленки. К ним чуть позже заглянул незнакомый мужчина, который представился профессором Люпином. У Хонса противно екнуло под ложечкой — еще один друг несостоявшегося папаши в школе, плюс сбежавший. Точно жди в этом году приключений! Узнав, что с ними все в порядке, и посоветовав съесть шоколад, Люпин удалился. Мальчики переглянулись — и последовали его совету, съев по шоколадной жабе каждый. Удивительно — но по венам буквально заструилось тепло. *** Прибыв в Хогсмид, они расселись по каретам, которые отвезли их обратно в замок Хогвартс, на пир по поводу начала учебы, на третий курс. Учебный год начался…