Ловчие тропы

      Было приятно после обеда выйти на свежий воздух. После вчерашнего дождя небо ясное, бледно-серое, влажная трава пружинит под ногами. Друзья шли на свой первый урок по уходу за магическими существами.       Рон и Гермиона друг с другом не разговаривали. Гарри тоже молчал. Шли через луг, спускающийся к Запретному лесу, где на опушке стояла хижина Хагрида. Впереди замаячили три слишком хорошо знакомые спины, значит, предстоящие два урока они будут заниматься со всеми вместе… Ну да, группа-то небольшая… Малфой о чем-то вдохновенно разглагольствовал, а Крэбб и Гойл похохатывали. Гарри не сомневался, что знает, о чем у них идет речь. Слишком хорошо он знал компанию слизеринцев. Во всяком случае, думал, что знает.       А вот кого Гарри точно не знал — так это новенького четверокурсника, что увязался с ними на урок к Хагриду. Было в нем что-то такое, от чего и так торчащие во все стороны волосы Гарри становились дыбом. Гарри не мог себе этого объяснить, но отчего-то он боялся новичка-равенкловца. Казалось, этими глазами на мир смотрит не человек, а очень и очень опасный хищник. Монстр, ничуть не уступающий Волан-де-Морту. И пусть у него не было никаких доказательств, но он решил на всякий случай не идти на контакт с этим… Как его? Эйденом, кажется… Но присмотреть за ним, наверное, стоило. Мало ли что…       Лесничий ожидал учеников перед дверью хижины. Он стоял в своей кротовой шубе, сзади него — охотничий пес Клык. Весь его вид выражал нетерпение — ведь это был первый в его жизни урок.       — Скорее идемте! — закричал он, когда ученики подошли метров на десять. — Какой урок я для вас приготовил! Сейчас увидите. Все за мной, вперед!       Эйден с интересом сопроводил полувеликана взглядом. Да уж… Лесничий он, может быть, шикарный, да и как собеседник, может быть, неплох, но вот своего ребенка Эйден бы ему не доверил от слова «совсем». Все потому, что знать что-то самому и уметь научить этому «чему-то» — совершенно разные вещи. Хагрид, судя по сведениям, что были у Эйдена, являлся великолепным знатоком различных опасных монстров и чудовищ (притом, чем опаснее тварь — тем лучше великан к ней относится и тем больше про нее знает). Но надо смотреть правде в глаза — учитель из Хагрида так себе. Он был рассеян, невнимателен к ученическому составу — даже не заметил, что на урок пришел посторонний — а о технике безопасности или вообще каком-либо порядке даже говорить не приходилось. Чего стоила только одна «Чудовищная книга о чудовищах», желающая по возможности откусить читателю руку… Неудачный выбор учебника, кстати, оценил не только Эйден, но и один из третьекурсников Слизерина:       — Какие же мы идиоты, — издевательски пропел блондин в дорогущей мантии. — Да уж… Эти книги — настоящие милашки… Всю жизнь мечтал об учебнике, способном оттяпать руку.       Если бы не эти издевательские нотки и растянутые гласные, Эйден бы и не узнал сына Люциуса Малфоя. Кулаки воргена сжались, он с трудом удержался, чтобы не напасть. Когда-то давно Абраксас Малфой, дедушка этого придурка, настоял на принятии закона об ограничении в правах очень многих магических существ, а папаша Драко в бытность свою Пожирателем Смерти принес стае Греймейна очень много горя… Восемь погибших в стае — пусть и такой большой, как стая Греймейн — это беда. Эйден знал павших по именам, с детьми некоторых он водил очень крепкую дружбу. И воргенам очень хотелось сравнять счет. Вырванное сердце Драко Малфоя вполне могло бы утешить вдов и сирот. И никто бы его, Эйдена, среди воргенов бы не обвинял. Наоборот — еще бы спасибо сказали. Око за око…       Впрочем, Эйден понимал, что напасть прямо сейчас нельзя. Вокруг было много народу, а у воргенов и без него проблем хватает. Сосредоточьтесь, мистер Греймейн, у вас сейчас занятие… Тем более, что Малфой сейчас занят очередной ссорой с Гарри Поттером. Вот так-так… А Избранный, похоже, совсем не умеет держать себя в руках! Легкий толчок вперед, одна невинная фраза — и Поттер уже готов растерзать Малфоя. Интересно… Значит, нет никакого самообладания? Отлично. Когда-нибудь попозже можно будет использовать это в своих целях.       Да уж… У Хагрида, как выяснилось, жутким был не только учебник, но и учебный материал… Гиппогрифы, разумеется, не самые опасные существа на земле, но не показывать же их от этого третьему курсу! Да стоит только кому-то одному повести себя на уроке неправильно — и возвышенное существо с раздутым самомнением порвет на куски не только виновника, но и вообще весь класс! Всего один удар клюва — и вот вам расколотый череп третьекурсника, передавайте привет прадедушкам, мистер студент.       Хотя, конечно, гиппогриф был настоящим красавцем. Эйден бегло осмотрел существо, приведенное на железной цепи Хагридом. Самец, чуть больше двух лет. Серые перья крыльев идеальны, сам гиппогриф чист, накормлен и вообще всячески демонстрирует послушание — выращен здесь, из яйца, прирученные, а не выведенные, так себя не ведут. Шерсть гладкая и лоснящаяся — недавняя линька в честь приближающихся холодов уже прошла. Внушительные когти на лапах, ничуть не уступающие когтям самого Эйдена, разве что форма у них другая. Ох, черт… Будет трудно обойтись без травм, если это существо сорвется с цепи. Хагрида это, кстати, совершенно не волновало. Улыбающийся в бороду лесник, казалось, был самым счастливым великаном на свете.       — Во они какие, — Хагрид похлопал по загривку зверя, приведенного им из вольера. Ну, хорошо хоть сообразил привести одного, да еще и самца. Если что, защититься можно попробовать, против самочки гиппогрифа — особенно сразу после линьки — вообще спасения нет… — Это, стало быть, гиппогриф. Красавец, а?       Третьекурсники синхронно сглотнули, сделали шаг назад от изгороди, Эйден поймал споткнувшуюся о торчащий из земли корень Ханну в некоторое подобие объятий. Девушка покраснела на мгновение, ворген лишь лукаво подмигнул ей, помог устоять на ногах, хотя вообще ему тоже было не по себе. Гиппогриф — это не оборотень-недоучка. Он хищника на своей территории чует даже под маской человека. Напасть — не нападет, разумеется, ведь воргены не являются их природными врагами, но все же… Добродушного простака-лесничего испуг студентов, впрочем, совершенно не смутил. Наоборот, даже воодушевил продолжать урок:       — Гиппогрифы, да… Перво-наперво запомните, что он — гордый зверь. Никогда ему не грубите. Не то и с белым светом проститься недолго, — рассказывал Хагрид, не обращая внимания на шепотки студентов. — Гиппогриф все, значится, по-своему делает и очень любит блюсти церемонию. Подходишь к нему — поклониться, стало быть, надо. Ежели он тебе в ответ поклонится — можно к нему подходить. Погладить, там, или вычесать… Но ежели не поклонится — сразу отходите назад. Когти у него как сталь острые. Ну что, кто хочет попробовать первым познакомиться?       — С когтями? — уточнил Эйден полушепотом, но, к его несчастью, студенты стояли тихо и его шепот услышали все. Малфой и его прихлебатели прыснули от смеха, кто-то просто молчал и старался не лезть не в свое дело. А вот Поттеру, похоже, не понравилось, что кто-то пошутил.       — Заткнись!       — А то что — проклянешь меня? — повернулся к нему ворген. Поттер съежился под звериным взглядом. Слабак… И это — герой магической Британии?! — Нет, если хочешь в когти — милости просим, так сказать… Могу даже помочь с этим.       — Э, вы чаво это там? — не понял Хагрид.       — Когти обсуждаем, — усмехнулся Греймейн. — Славные такие коготочки у зверя. Почти пять дюймов. Загнутые, чуть крючковатые. Просто прелесть. Если попадешь в такие — самому из них уже будет не вырваться. Во всяком случае, без серьезных глубоких ран.       — А-а… Это точно, — закивал совершенно сбитый с толку великан. — А ты, стало быть…       — Эйден Греймейн, четвертый курс Равенкло, — вежливо кивнул ворген. — У меня было «окно», решил сходить на монстрологию. Любимый предмет с младых ногтей.       — Отлично. Просто отлично, — просиял Хагрид. Ну еще бы… К другим учителям ученики просто так не приходят. — Это самое… Пять очков Равенкло тогда. А вы, ребятки, подходите поближе. Не опасайтесь. Клювик — он того… Безобидный. Что, никто не хочет?       После этих слов ученики синхронно сделали еще один шаг назад. Идти на поклон к гиппогрифу после слов Эйдена про то, что из этих когтей будет не выбраться, желания не было ни у кого. Первым доказал отсутствие мозгов, разумеется, Поттер.       — Я хочу.       — Отлично, — довольно улыбнулся Хагрид. — Иди сюда, Гарри. Не бойся. Я уверен, ты с Клювокрылом поладишь.       — Удачи тебе, Поттер, — ехидно прокомментировал Эйден вполголоса. — Мы будем помнить твою жертву.       — Ха-ха, — прокомментировала кудрявая подружка Гарри. — Очень смешно…       — Не делай этого, Гарри! — окликнула Поттера какая-то индианка. — Вспомни о чаинках!       Эйден повернулся к Ханне.       — О чем речь?       — На прорицаниях профессор Трелони нагадала ему смерть, — прошептала девушка, не сводя с Гарри перепуганного взгляда. — Бред, как мне кажется, но слишком уж явное совпадение…       Несмотря на всеобщее неодобрение, Поттер справился довольно неплохо. Да уж… Слабоумие и отвага — вот он диагноз Гарри Поттера. А ведь боится мальчишка. До дрожи в коленках боится, сердце стучит так, что даже усиленного волчьего слуха не нужно. Но идет ведь к чудовищу. Идет, чтобы поддержать великана, с которым, видимо, находится в дружественных отношениях. Похоже, для манипуляций мальчишкой не понадобится даже основ ментальной магии. Обычная психология и длинный язык. Сыграть на чувствах и привязанностях Поттера… Да, это будет совсем легко. Но потом. Сейчас еще не время.       Тем не менее Клювокрыл — так, кажется, Хагрид назвал своего питомца, — поклонился в ответ на неловкий поклон мальчишки. Да уж… На бал Поттера пускать нельзя — по крайней мере, не прочитав предварительно курс этикета и не отработав хоть как-то поклон и жесты — но для общения с гиппогрифами и так сойдет. Хагрид, вдохновленный первым успехом на занятии, предложил Гарри погладить зверя, а затем — когда у Поттера получилось и это — предложил полетать.       — Да уж, — прокомментировал Эйден. — А говорят, что в Хогвартсе нет отделения службы доставки на тот свет…       Малфой хрюкнул от с трудом сдержанного смеха. Эйден же смеяться не спешил. Один ученик под полным контролем и присмотром великана — ничего не значит, гиппогриф мог просто побояться сильного и громкого Хагрида. Но где гарантии, что он не сорвется на остальных? Стоит великану отвлечься, отвернуться хоть на секунду… Греймейны, разумеется, желали бы смерти как минимум половине семей из списка третьекурсников. Но не в когтях же гиппогрифа?! В своих собственных — возможно. Но отдать другому зверю свою жертву?! Этого не будет никогда. Да и великана жалко — за смерти и травмы на уроке, если что, отвечать ему. А он, несмотря на все его недостатки, вполне нормальный мужик. Грубый и несобранный, конечно, да и с его атрофированным чувством опасности надо что-то делать, но он нормальный. И не надо его подставлять под удар. Как там было, в этих историях? «Клинок да не сразит невинного»?       Тем временем Клювокрыл облетел загон и пошел на посадку. Гиппогриф резко нагнул гладкую, как шелк, шею, и наездник чуть не перелетел через клюв. Эйден усмехнулся. А как вы хотели, мистер Поттер? Это вам не метла, тут надо быть готовым ко всему. В тот же миг раздался крепкий удар о землю разномастных передних и задних ног. Гарри сумел удержаться на крупе и выпрямился, как в седле.       — Ты великий наездник, Гарри! — восхищался Хагрид. — Кто еще хочет?       Эйден разочарованно покачал головой. Разумеется, после успеха Поттера всем тоже захотелось полетать на удивительных чудищах. Да у этих магов-недоучек, похоже, вообще нет ни малейшего чувства самосохранения… Совершенно безбашенные и отмороженные. Черт… А ведь именно по этой причине они ему нравятся. Ведь Эйден и сам был в каком-то смысл вот таким вот адреналиновым наркоманом. Чувство угрозы, чувство боя было его личным наркотиком, дарующим невозможные, почти неповторимые ощущения. И Эйден Греймейн был готов почти на все, лишь бы снова и снова испытывать его.       Перелезли через забор, Хагрид привел остальных гиппогрифов, и скоро весь загон представлял собой удивительное зрелище — мальчишки и девчонки, немного побаиваясь, кланялись, пестрые чудища приседали. Полноватому гриффиндорцу, опознанному Ханной как Невилл Лонгботтом, несколько раз пришлось бежать от своего крылатого партнера, не желавшего отвесить поклон. Приятели Поттера облюбовали гиппогрифа каштановой масти, сам Гарри стоял поодаль и смотрел за происходящим. Поглядев на то, как в нерешительности переминается у загона Ханна, Эйден решил ей помочь. Уж лучше под его присмотром и контролем, чем самостоятельно и с риском покалечиться, если вовсе не отъехать в мир иной.       — Пойдем, — он взял Ханну под руку, повел ее к невысокому пепельному гиппогрифу. — Не бойся. Если что — я тебя страхую.       — Угу, — дрожа от ужаса, хаффлпаффка сделала шаг вперед.       Эйден насторожился, приготовился, если что, одним броском оказаться между девушкой и зверем. По счастью, не понадобилось. Гиппогриф рассматривал дрожащую от благоговения и страха хаффлпаффку полную минуту, но по итогу отвесил встречный поклон. Погладив зверя, Ханна поспешила вернуться к Эйдену. Рядом с ним она чувствовала себя… Спокойней, что ли? Ворген улыбнулся ей.       — Вот видишь? Не так трудно, если проявить должное почтение.       — Мне казалось, я умру от страха, — призналась девушка, стараясь не отходить от воргена далеко. — Он такой большой и страшный…       — Не бойся, — чуть приобнял ее Эйден. — Хагрид прав. Эти звери не слишком спокойны и трудно поддаются дрессировке, но если вести себя с ними подобающе — проблем не будет.       — Ты уверен? — нашла в себе силы улыбнуться Ханна.       — Мой двоюродный брат в свое время держал целый зверинец, — улыбнулся ей в ответ ворген. — От маназмей до мантикор. А потому я от него, так скажем, наслушался-нахватался.       А вот дальше все пошло не по плану… Малфой с приятелями тоже решили прокатиться. Выбор их пал на Клювокрыла — ну да, кто бы сомневался. Клювокрыл любезно поклонился Малфою в ответ на приветствие (хорошо хоть на это мозгов хватило), и Малфой стал гладить его клюв, не проявляя особого почтения.       — …ак что держу пари, — донеслось до Эйдена, — ты ничуть не опасен! Ты глупый огромный уродливый зверь.       Ворген, услышав это, рванул с места в сторону блондинистого придурка. Надо сказать, весьма вовремя. Взбешенный таким к себе отношением, благородный зверь поднялся на дыбы, громогласный клекот слился с визгом перепуганных подростков, заметивших разозленного гиппогрифа. Драко попытался отступить — осознал-таки, дурачина, что богатый папочка в Лондоне плохо защищает от когтей монстра в Шотландии — но сделал этим только хуже. Влажная почва ушла из-под ног, Драко рухнул на землю, попытался закрыться рукой.       Эйден понимал, что уже не успевает вытащить Малфоя из-под удара, равно как не успевает и запрыгнуть на гарцующего зверя. Оставался всего один вариант, чтобы никто не пострадал и была возможность отделаться малой кровью… Ну и плюс никто не станет поднимать шум, а будущая жертва лишь уверится в собственной безопасности и в том, что от Греймейна можно не ждать нападения в спину. Длинный прыжок, в который Эйден вложил всю свою немаленькую силу — и сбитый с ног гиппогриф летит на землю. Ворген взвыл от боли — мало того, что сила столкновения была немаленькая, так еще и проклятая зверюга успела нанести удар когтями.       — А-а-а, бля-а!       Казалось, ему начисто срезали всю спину. Во всяком случае, ворген точно чувствовал три длинных — от плеча до подреберья точно — глубоких разреза. Теплая кровь, ручьем хлестнувшая из ран, заставила его зарычать совсем почти по-волчьи, но визг кого-то из девчонок перекрыл вой. Перетерпев первую волну боли, Эйден прислушался к ощущениям. Судя по всему, позвоночник не был задет, а приятный зуд и щекотка дали понять, что процесс регенерации запущен. Не как у героя комиксов «Марвел», разумеется, но тоже быстрый процесс. Даже для магов быстрый. К вечеру останутся грубые швы, к утру — если не трогать спину лишний раз — будут тонкие шрамы годичной давности, а уже через три дня останется только неприятное воспоминание.       Эйден зарычал. Пока все сообразили, что что-то случилось, пока Хагрид, рванувший на выручку, кое-как смог утихомирить разбушевавшегося и не совсем целого Клювокрыла (когда ворген сшиб его, гиппогриф упал на приоткрытое крыло, тут же с хрустом сломавшееся), пока кто-то, отойдя от шока, попытался дать ходу из загона в сторону замка, усиленная регенерация успела восстановить кровеносные сосуды. Боль из невыносимой и ослепляющей стала просто очень сильной, но терпимой. Эйден кое-как смог приподняться — нечего в грязи валяться, всякую грязь собирать. Иммунитет у него, конечно, волчий, все как на собаке заживет, даже быстрее, но вот сепсис — штука очень неприятная. Все затихли.       — Крэбб, Гойл, — первым сообразил Драко. — Помогите ему!       — Не лезьте, — прорычал Эйден, кое-как выравниваясь. Спину моментально свело. — Учти, Малфой… — Он поморщился, шевелить верхними конечностями в полной мере пока еще не получилось. Попробуй тут нормально управлять руками, когда у тебя на лопатках части мышц не хватает… — За тобой должок. И однажды ты мне его вернешь… Херня ты чистокровная…       — Эйден! — к нему, растолкав всех, подбежала Ханна. — Боже! Как ты?! Что…       — А-а-а! — не удержался ворген, когда пальцы девушки, попытавшейся осмотреть его, задели край одного из порезов. — Ханна, чудо ты мое милое… Я тебя люблю, ценю и уважаю… Только не трогай спину-у-у…       — Тебе надо к мадам Помфри!       — Не надо мне никуда, — Эйден смог кое-как перетерпеть новую волну боли. — Все нормально… И не так получал…       — Да у него же бред! — к ним подбежала еще и компания Поттера. Какая-то лохматая девчонка попыталась прорваться к нему, но Эйден не дал ей этого сделать. — Тебе надо в больницу! Хагрид, помоги ему…       — Мне… не… нужна… помощь, — прохрипел ворген, чувствуя, что от боли под мантией начали проступать волчьи черты. Пока совсем небольшие, немного лохматость повысилась — но и это был тревожный признак. Боль начисто снесла некоторые барьеры в сознании, зверь стал вырываться на волю. — Профессор Хагрид… Правда, не надо… Займитесь Клювокрылом. А я… Я переживу… Ханна, помоги мне дойти, пожалуйста.       — Да… Да, конечно.       Эйден сделал несколько неуверенных шагов, прошептал так, чтобы услышала его только Ханна:       — И, похоже, тебе придется меня перевязать.       Ворген нисколько не солгал о том, что переносил и более страшные повреждения. В ходе их подростковых дурачеств в стае иногда начинались настолько серьезные драки, что некоторых приходилось буквально нести домой. Сам Эйден, многократно участвуя в различных потасовках внутри стаи и при столкновениях с чужаками, пару раз едва выживал. Один раз ему пробили когтями легкое, во второй раз — Эйден помнил эту стычку — один из оборотней едва не разорвал его на части… Так что подобные повреждения были не самым страшным, что он переживал в жизни. Были раны и страшнее… Он переживет. Он это точно знал. Хотя боль была, конечно, очень и очень сильной.       На глазах у десятка шокированных студентов Эйден Греймейн, слегка поддерживаемый Ханной, пошел в сторону замка. После такой страшной раны! Ушел! В замок! На своих двоих! Похоже, в замке Хогвартс, прямо на глазах у третьекурсников, родилась легенда. Никто не произнес ни слова. Лишь когда ворген в компании хаффлпаффки исчез из виду, Парвати Патил, наблюдавшая всю ситуацию как бы сбоку, смогла из себя выдавить:       — Обалдеть…