Ранним утром равенкловцы, поднявшиеся на завтрак, застали занимательную картину. Дверь комнаты новенького четверокурсника была открыта, из-за нее доносился едва-едва разбираемый голос единственного парня на четвертом курсе Равенкло:
— Шестьдесят пять. Шестьдесят шесть! Один раз за коменданта! Один раз за морскую пехоту! Шестьдесят девять! Семьдесят!
Чжоу и Мариэтта, находившиеся совсем неподалеку от комнаты новичка, решились туда заглянуть. Вернее, захотела заглянуть Чжоу, а Мариэтта просто не смогла отказать подруге. Увиденное бросило их в жар и в холод одновременно. Новичок, трансфигурировав на стене простенький турник, подтягивался, считая повторения. Белая футболка промокла настолько, что прилипла к телу, стала частично прозрачной, демонстрируя девушкам довольно ухоженное тело. Даром что новичок был худощав и болезненно бледен. Чжоу с одного взгляда поняла — этот парень гораздо более крепок и вынослив, чем кажется, а подо всей этой худобой и внешностью угловатого подростка скрывается нечто гораздо большее, чем можно себе вообразить. Черт… Похоже, после завтрака ей понадобится холодный душ. И, судя по растерянному лицу Мариэтты, не ей одной. И плевать, что она вроде как встречается с Седриком Диггори.
Эйден, оторвавшись от тренажера, попрыгал, расслабляясь, потянулся - и только после этого обратил внимание на то, что у его утренних упражнений появились зрители. Ну да, наверное, для студентов-волшебников будет шоком, что надо, оказывается, иногда поддерживать дух и тело в форме, а не только палочками размахивать направо-налево. Ну, и результат этих самых тренировок будет налицо. Не у всех и не всегда, разумеется, и уж точно далеко не так быстро, как у воргена. Все же метаболизм — это страшное оружие. Страшное и абсолютно непредсказуемое по своей сути. Эйден вытащил счастливый билет — его человеческое воплощение выглядело красиво, но не слишком грозно, а потому даровало фактор внезапности.
Вообще программа физической подготовки Стаи была очень крутой. Помимо подтягиваний, подготовка включала в себя еще и длительные забеги на двух ногах и на четырех лапах, но Эйден банально не знал, где можно побегать в свое удовольствие. Конечно, он бы с удовольствием помотался по местному лесу, но не знал пока, как к этому отнесутся остальные студенты. Вообще среди учеников Запретный Лес носил репутацию очень жуткого и мрачного места, по слухам, там даже водилась колония акромантулов. Бред, конечно, но вдруг?
В любом случае девочки застали уже самый конец серии упражнений, ради которых он поднялся на полтора часа раньше официального подъема. Для большей части изнеженных и обленившихся британских магов — дикость, для воргенов — норма жизни.
— Уф… — он быстро наколдовал себе стакан воды, выпил мелкими глотками, и лишь после этого смог более-менее отдышаться. — Фух… Доброе утро, девочки. Чем обязан внезапному визиту?
— Мы… мы-мы-мы… — кое-как выдавила из себя Мариэтта. Ее подруга оказалась, впрочем, куда как более устойчивой, хотя и от китаянки он почувствовал запах дикого желания. Что же, вот она, очевидная слабость окклюменции. Можно скрыть мысли и желания от посторонних. Но вот от своих рецепторов их не спрячешь…
— Мы думали… Ты же новенький, да? Наверное, тебе не помешает помощь с координацией в замке?
— Это точно, — ворген еще раз потянулся до хруста. — Не знаю, кто делал планировку этого замка, но он или она точно пребывали в аскатовом приходе. Ладно… Скоро завтрак, как я понимаю?
— Угу, — пролепетала Мариэтта. — Через четверть часа начнется. Мы подумали, что… Может, ну… Показать тебе, куда и как идти?
— Можно, — пожал плечами ворген, не став раскрывать ей тайну, что он запомнил маршрут. Когда много шатаешься по лесам — со временем начинаешь запоминать дорогу буквально на ходу, на подсознательном уровне. — Так… Я в душ, переоденусь и выйду. Десять минут.
— Да… Да, конечно…
Эйден чуть прикрыл дверь, намеренно не закрыв ее полностью. Захотят подсмотреть — их дело, ему особо скрывать нечего. Ну, а если уважение к личному пространству все же перекроет природное любопытство — тем более не о чем беспокоиться. Стоило ему стянуть с себя футболку, как за дверью раздался приглушенный вздох. Эйден усмехнулся. Да уж… Если у волшебников Британии и есть голос совести, то он настолько тихий, что его толком не замечают. Впрочем, на его теле действительно было чем полюбоваться. Многочисленные шрамы, полученные в результате столкновений с молодняком в собственной Стае, следы медвежьих когтей, оставшиеся с десятилетнего возраста, множество следов когтей и клыков самого различного происхождения. Что же… Пусть теперь гадают, где и как его так подрали. Не зря же говорят, что шрамы украшают. А тут еще шрамы столь многочисленные, да еще и самые разные. А это уже тайна. И какую, скажите на милость, девушку в таком возрасте не притянет к себе ореол таинственности и бесшабашности?
Душ, быстрое переодевание в школьную форму… Ну, как «в форму»? Джинсы не так плохо сочетаются с белой рубашкой «навыпуск». Необычное для магов, конечно, но не самое плохое сочетание в одежде. Особенно если это все выглядит аккуратно, а не в стиле «когда падала с фестрала — тормозила головой». Да, одежда выглядела свободно и вызывающе, но назвать это неаккуратным было нельзя. Тем более, что мантия так или иначе сгладила его внешний вид, добавив нотку приличия. Все как в жизни — небольшая маска порядочного человека поверх хищной бунтарской натуры. Эйден еще не знал, на что подписался… Конечно, то, что он явно не чистокровный волшебник, сыграло свою роль и отвадило часть девушек, но и остальных «охотниц» ему впоследствии хватило за глаза. По слухам, что дошли до него только в мае, он перебил даже рекорд самых известных хогвартских бабников последних пятидесяти лет — Сириуса Блэка и Джеймса Поттера… Притом перебил их, вместе взятых. Хотя сам ворген не был в этом уверен. В конце концов, слухи — это только слухи…
Однако в тот момент Эйден ни о чем подобном не думал, а просто готовился к первому в своей жизни дню в Хогвартсе. Как потом оказалось — к не самому худшему, но и далеко не самому лучшему.
Отыскать Большой Зал оказалось не так-то просто. Казалось, замок живет своей сумасшедшей жизнью. Лестницы вели куда-то не туда, как вчера, некоторые двери, как потом узнал Эйден, могут открываться только в строго определенные часы или и вовсе меняться местами, открывая пространственные аномалии за собой. Одна из дверей, со слов Чжоу, вообще вела каждый раз в разное место. Один вошедший в нее оказывался вдруг в раздевалке на стадионе, другой мог обнаружить себя на вершине Астрономической башни, а однажды одного ученика и вовсе выкинуло куда-то в пустыню Сахара… А от вечного галдежа студентов, призраков и — что бесило больше всего — тысяч живых портретов и вовсе хотелось выть на Луну. Конечно, со временем он привык, но первые дни все это жутко раздражало.
За завтраком раздали расписание. Эйден принял от профессора Флитвика — декана факультета Равенкло — свой пергамент, услышал какой-то странный хмык со стороны полугоблина в момент рукопожатия в честь личного знакомства. Что это вообще было?! Ну не мог же полугоблин вот так, с ходу, узнать в нем воргена? А если мог — чем это может грозить в перспективе? Едва ли декан сразу побежит докладывать «наверх», но надо бы поостеречься. Положившись на случай, Эйден решил отложить этот вопрос на более удобное для размышлений время. Пока что следовало ознакомиться с собственным расписанием. Оказалось все не так уж и плохо. Первое занятие — заклинания, второе — защита от темных искусств (хотя Эйден решительно не понимал, зачем от них защищаться), после обеда — окно на одну пару и под конец дня — руны, поскольку Эйден в качестве дополнительных занятий взял крайне необычное для британцев сочетание — уход за магическими существами и руноведение. На удивленное лицо Флитвика, принимавшего у него бланк, Эйден поинтересовался:
— Что-то не так, профессор?
— Нет-нет, все так, молодой человек, — декан Равенкло перечитал бланк еще раз. — Значит, уход за магическими существами и руноведение? Не скажете, почему именно так? Обычно студенты выбирают себе руны в сочетании с нумерологией, а «магических существ» берут в комплект к какому-нибудь прорицанию, например.
— Без обид, профессор, но нумерология — довольно простая наука, на которую я не вижу смысла тратить несколько лет. А прорицания… У меня в роду не было сирен, пифий, оракулов или снохожденцев. Так что…
— Я вас понял, молодой человек, — кивнул Флитвик. — Ну что же… Если вы уверены — удачи вам. Первое занятие у вас будет со мной, так что жду с нетерпением.
Флитвик удалился к столу преподавателей, а сам Эйден, бегло перечитав лист пергамента, принялся за завтрак. Поесть спокойно, впрочем, все равно не дали. Сначала беседа с равенкловцами, потом — почта (одна из сов-почтальонов чуть не перевернула кружку с чаем, а другая едва не уронила газету в кашу), потом на завтрак подтянулись его знакомые хаффлпаффки, удостоившиеся приветствия воргена и злобных взглядов со стороны Чжоу… А потом завтрак как-то сам собой закончился и настала пора отправляться на урок заклинаний.
Отыскать кабинет заклинаний оказалось не так просто, как изначально предполагал ворген. Не переставая ругаться на «придурков с чертежами», Эйден добрался до класса только при помощи хаффлпаффцев с параллели. Ну а как еще догадываться, что проходов на второй этаж целых три, один из которых вообще ведет через четвертый этаж, а второй спрятан за портретом? Вот как он должен был догадаться?! Нет, понятное дело, что среди студентов Хогвартса теряться в замке первые несколько дней — это почти что нерушимая традиция, но черт… На урок он, конечно, не опоздал, но мысленно возмущался еще очень и очень долго. Появившийся парой минут позже Флитвик одним своим видом заставил всех умолкнуть — было видно, что полугоблина в Хогвартсе уважают. И уважают куда больше, чем даже Дамблдора.
— Прошу, леди и джентльмены. Занимайте свои места и начнем урок, — Флитвик создал из нескольких книг постамент, проворно вскарабкался на него, чтобы его было лучше видно. — Для тех, кто в бочке, кто за лето забыл не просто все, а вообще все и для новоприбывших повторю: меня зовут Филиус Флитвик, я преподаватель курса чар и заклинаний, добро пожаловать на урок. Всех остальных поздравляю с переходом на новый курс, я был весьма доволен вашими успехами в прошлом году и очень надеюсь на то, что трудолюбие не покинет вас и в этом году.
Флитвик взмахнул палочкой, на доске появился перечень тем этого курса. Эйден быстро перечитал, мысленно кивнул сам себе. Не так сложно, как он думал. Телекинетика — в том числе манящие и отталкивающие чары; Базовые стихийные заклинания вроде чар водного потока; и простейшее управление разумом и чувствами вроде чар тишины. Неплохой план для семестра. Конечно, это самые базовые основы, но ими необходимо владеть. Вообще, Эйден, почитав материалы первых четырех курсов, пришел к выводу, что этот учебный материал предназначен для того, чтобы выровнять учеников по знаниям — ведь и ежу понятно, что человек, всю жизнь проживший в мире магии, будет знать куда больше, чем человек, впервые взявший в руку палочку в одиннадцать лет. Нет, разумеется, были исключения, но редко. Крайне редко.
— Начнем с общей теории, — начал лекцию Флитвик. — За предыдущие три курса мы с вами изучили общие основы чародейства, теперь же мы будем рассматривать более глубокие и тонкие материи. Мы с вами будем говорить об истинном контроле. О мастерстве магических искусств. О том, как она устроена на фундаментальном уровне! Кто знает, может быть, среди вас даже найдутся те, кто потом сам будет составлять собственные заклинания… Впрочем, я буду доволен даже тем, что вы освоите чувство Аспекта.
Эйден чуть улыбнулся. Похоже, все будет даже проще, чем он ожидал. Теория Аспектов — основополагающее понятие магии. И структура этой теории объясняет практически все имеющиеся на данный момент знания магических искусств. Флитвик заметил его улыбку, повернулся к новичку:
— Мистер Греймейн, я сказал что-то забавное?
— Нет, сэр, — покачал головой Эйден. — Просто я уже давно пытаюсь понять некоторую нестыковку теории Аспектов.
— В самом деле? — казалось, Флитвик и в самом деле удивился. — И какую же, мистер Греймейн?
— Теорию о равенстве энергий аспекта и контраспекта*, — пояснил Эйден. Флитвик просиял на этих словах, а вот студенты, судя по всему, требовали объяснений. — Суть проблемы вот в чем: если мы можем определить магическое влияние энергии Аспекта за полиномиальное время — то можем ли мы столь же быстро вычислить это влияние?
— Если проще: вы хотите знать, возможно ли, что перебор всех результатов влияния находится быстрее, чем его точное вычисление? — хмыкнул Флитвик. — Знаете, молодой человек, не вы один хотите это знать. Знаете, Курт Гёдель был не только великолепным математиком… Я хорошо знал его племянника, Криса Гёделя, который спроецировал большую часть математических задач на магические теории. И, к восхищению моему, никто за столько лет не приблизился к их разгадке. Воистину, это великие тайны магии…
— Буду надеяться, однажды я разгадаю хоть одну, — пожал плечами Эйден. — Хотя я больше склонен думать, что я угадаю решение, чем вычислю его.
— Неплохо держитесь, мистер Греймейн, — улыбнулся декан Равенкло. — Двадцать очков за ваш интерес к столь фундаментальным теориям. Однако сегодня мы разберем несколько более простые темы. Прошу всех записать тему сегодняшнего занятия — «Базисные Аспекты и Столпы Магического Мироздания».
***
Занятие прошло просто замечательно. Флитвик оказался профессионалом высочайшего класса. Как преподаватель он был великолепен. Рассказать и показать основы такой сложной штуки, как теория Аспектов, за одно занятие — да еще и так, чтобы понял даже самый распоследний двоечник — это уметь надо. Черт… А этот Флитвик не так прост, как кажется на первый взгляд. Волшебник старой гвардии, профессионал, каких мало. И совершенно невозможный фанатик Науки и Магии, по праву возглавляющий таких же бесшабашных гиков от мира волшебства. Эйдену этот преподаватель понравился. И притом понравился очень сильно. Настолько, что он даже напросился на дополнительную консультацию по чарам, назначенную на семь вечера — полугоблин иногда дрессировал в чарах и дуэлях особо одаренных подопечных.
А вот перед следующим занятием Эйден очень сильно нервничал. Защита от Темных Искусств. И пусть распределяющая шляпа уверила его в том, что Люпину не по силам распознать в новом ученике воргена — Греймейн волновался. Целый час в одном кабинете с оборотнем. На непозволительно близкой дистанции. Как бы не случилось чего… Его волнение было столь хорошо заметным, что однокурсники даже поинтересовались, все ли с ним в порядке. Эйден вяло отбрехался, что не выспался, но поверили в настолько очевидную ложь очень немногие. В любом случае не идти на урок было нельзя — хотя Эйден с удовольствием бы прогулял занятие по надуманной болезни. Это было очередное испытание выдержки. И если он не справится — будет мучительно больно об этом вспоминать.
На урок Защиты Эйден входил, как в пыточную камеру. Люпин уже ждал учеников у доски. Ворген сглотнул, глаза стала застилать серая пелена. Вот она — жертва! Превращение, один рывок вперед! Эйден слышал, как стучит сердце оборотня, как гудит кровь, во рту появился привычный металлический привкус. Всего один прыжок — и еще одна мерзость, оскорбляющая дух волка, обратится в разорванный труп! Растерзать! Схватить! Разорвать на части… Руки сжались в кулаки, ворген ощутил, как начавшие увеличиваться когти впиваются в кожу. Всего один удар — и жертва падет, захлебнувшись в собственной крови… Он прикрыл глаза, стараясь сосредоточиться и отогнать собственную звериную натуру, но стало лишь хуже — подсознание старательно подсунуло ему картинку - мысленный образ разорванного на части человека. В воздухе ощутимо запахло кровью.
— Эйден! — донеслось до него как будто из-за толщи воды. — Эйден!
Ворген вздрогнул, как будто просыпаясь ото сна, открыл глаза. Чуть удлинившиеся когти — хорошо хоть, что никто не заметил — вновь стали человеческими, на мертвецки бледном лице отразилась невозможная усталость. Он обернулся, желая посмотреть, кто только что остановил его. Мариэтта… Что же, предсказуемо. После невольного утреннего шоу они с китаянкой будут, похоже, ходить за ним по пятам. Может быть, из этого что-то и получится, а может быть — нет… В любом случае Эйден чувствовал себя обязанным. Если бы не она — он бы точно кинулся на оборотня. Но сейчас ему было немного полегче — он потратил так много сил на то, чтобы удержать своего зверя в клетке, что дергаться на Люпина, да и вообще как-то на него реагировать, было выше его сил.
Сделав вид, что ничего не случилось, он направился к последней парте. Чем дальше они с Люпином будут друг от друга — тем лучше. Люпин или правда не почувствовал, что смерть буквально скользнула мимо него, или очень талантливо притворился дурачком. Во всяком случае, на лице оборотня не дрогнул и мускул. Поздоровавшись с классом, он, как ни в чем не бывало, начал вести урок.
— Всем добрый день. Поскольку мы с вами прежде не были знакомы, давайте познакомимся. Меня зовут Римус Люпин, я ваш преподаватель защиты от темных искусств. Учебники можете убрать. Сегодня у нас вводное занятие, надолго я вас не задержу.
Студенты, переглянувшись, подчинились, убрали прочь книги и письменные принадлежности, приготовились слушать. Люпин быстро провел перекличку по журналу, задержался немного на фамилии Эйдена. И почему у воргена складывалось ощущение, что Люпин если и не знает, кто он такой, то как минимум догадывается? Тем скорее надо от него избавиться. Но как? Как это сделать, не привлекая к себе особенного внимания? Ага… Не привлекая внимания. В этом рассаднике идиотизма и подковерных игр… Хотеть не вредно.
— Вы уже почти взрослые, — продолжал Люпин. — Так что с вами нет смысла проходить гномов-вредителей, пикси или красных колпаков. Нет-нет… В этом семестре мы с вами рассмотрим представителей младшей полуразумной нечисти. Кадавры, низшие вампиры, гении стихий. А во втором семестре попробуем что-нибудь более практичное. Скажем, основные боевые чары.
Класс одобрительно загудел, Люпин выждал немного, пока студенты успокоятся.
— Я не буду требовать у вас слишком многого. Мне не нужны от вас многофутовые конспекты или эссе, достаточно того, что вы сами запомните или захотите записать. По возможности будем заниматься практически, но поскольку основная масса существ, которых мы разберем, относятся к классу «особо опасные» — иногда придется обходиться тренировочными материалами, чучелами и притворщиками с боггартами. Вопросы?
Вопросы у студентов были. Правда, интересовались они больше всякой ерундой — останется ли Люпин еще и на следующий год, как будет проходить среднее занятие и не сильно ли много он будет задавать. Эйдену было плевать на эти сопли, он больше времени тратил на то, чтобы не сорваться. Похоже, защита от темных искусств станет его самым нелюбимым предметом в этом году.
***
— Эйден! Привет! У тебя тут не занято?
— Здравствуй, Ханна, — ворген чуть подвинулся. — Присаживайся. Чем обязан? Только если сейчас спросишь, чего меня так коробит от встречи с Люпином — обижусь.
Хаффлпаффка замерла на полувздохе. Не иначе, как она именно это и собиралась спросить, но опасалась расстроить своего нового друга. Неловкое молчание нарушил ворген:
— Как занятия?
— Ой, здорово. Ты знаешь, у мадам Спраут мы сегодня проходили…
— Эйден! Ты герой, — прокомментировал какой-то шестикурсник. Вроде его звали Седрик. — Спас весь факультет от сплетен, приняв удар на себя. Мы гордимся тобой и наградим то, что осталось от твоей психики.
— Да брось, я всего-то создаю условия, после которых мне будет должен весь факультет барсуков, — Эйден улыбнулся, повернулся к Ханне. — Не обращай внимания на этих лицемеров. Общительность, дружба и прочие виды эмоциональной вовлеченности и привязанности — это как раз то, что отличает нас от… Ну, скажем, от вот этой вот ложки.
— А ты философ…
— Никакой философии, — не согласился Эйден. — Обычная грубая правда жизни. Возможно, даже слишком грубая.
— И от этой правды ты сидишь с видом, будто съел миску флобер-червей?
— Да ни в коем случае, — воргену и в самом деле стало полегче. Во всяком случае, от вот такого простого общения у него ослабло желание убивать.
— А о чем думаешь тогда?
— О том, что рядом сидит красивая девушка, о которой я столь преступно мало знаю.
Ханна смутилась, едва слышно что-то пропищала.
— Что, прости?
— Ничего, — казалось, еще немного — и бедная хаффлпаффка вспыхнет, будто спичка. — Я просто подумала…
— Интересно, рассказывай, — чуть съязвил ворген, чем абсолютно выбил ее из равновесия.
— Я тут подумала… У тебя же сейчас «окно» будет, правильно?
— Допустим, — ворген налил себе кофе.
— Знаешь, кто бы что ни говорил, а я немного побаиваюсь этого… Хагрида, — призналась девушка. — А у нас с ним скоро урок на опушке, и я подумала, что…
— Что я мог бы сопроводить тебя на занятие? — улыбнулся ворген.
— Угу.
Эйден задумался. В самом деле, почему бы и нет? У него сейчас занятия нет. По школьным правилам, он может присутствовать на занятиях других курсов как вольный слушатель (правда, должен вести себя прилично, соблюдать правила безопасности и так далее). Да еще и появится возможность невозбранно прощупать опушку леса на предмет пригодности к ночным прогулкам. Да еще и можно несколько помочь симпатичной девушке — ясное дело, что никакого Хагрида она не боится, а просто хочет побыть с ним рядом, но все же…
— Ладно. Сопровожу тебя к жуткому и страшному великану. Только чур не заставлять меня выращивать бобовый стебель для спасения королевства.
— Ты о чем?
— Как-нибудь потом расскажу. Маггловское творчество… — Эйден залпом выпил кружку кофе, растягивать напиток на полагающиеся полчаса времени не было. — Ну так что? Когда идем?
— Может, прямо сейчас? — лукаво улыбнулась Ханна.
— Можно и сейчас, — согласился ворген. — Много народу будет?
— Не слишком, — отвела взгляд Ханна. — Группа по уходу за магическими существами не очень большая, так что в нее собрали ребят со всех факультетов. Как у вас на четвертом курсе.
— Ох, — Эйден выдохнул, поглядел в сторону шушукающихся о чем-то слизеринцев. — И почему мне кажется, что я еще пожалею об этом решении?
