Прошлое всегда будет рядом

      Взглянув на часы, Док ужаснулся едва ли не больше, чем в момент появления той сущности, что едва не забрала его с собой: до сеанса оставалось всего полчаса! Как только он мог проспать до часа дня? Проснись он хотя бы в полдень, можно было бы совершенно спокойно собраться и отправиться на работу… Но его собственный организм, очевидно, не разделял его желания, раз устроил ему такой сюрприз.        Пришлось быстро накинуть первую попавшуюся одежду из шкафа в прихожей — это оказались черные брюки от официального костюма и темно-зеленый свитер — и выйти из дома как можно скорее, прихватив с собой куртку и шапку. Надевал верхнюю одежду Алекс уже на ходу… Что ж, был в этом и несомненный плюс: думать о припадке и словах неведомой Сущности было попросту некогда. Главной заботой сейчас было добраться до работы вовремя, чтобы его одновременно любимый и ненавистный клиент Гоша по прозвищу Псих не выбил дверь и не разгромил кабинет. Разбитой во время прошлого сеанса стеклянной дверцы шкафа Алексею хватило, и урок был усвоен. Этого пациента определенно не стоило злить даже чем-то очень мелким и незначительным… На беду Дока помимо всего прочего Гоша не обладал не только ангельским терпением, но и хоть каким-нибудь терпением в принципе, как и пониманием любых жизненных обстоятельств окружающих его людей. С такими клиентами волей-неволей приходилось быть безупречно пунктуальным… С такими мыслями психолог добрался до центра, где работал уже десять лет. Непонятная Сущность, гордо именовавшая себя его «прошлым» не появлялась, и в спешке он даже забыл об утреннем происшествии.        Всю дорогу Алекс боялся увидеть время на часах, ведь это заставило бы его спешить еще больше, а спешка для него всегда оборачивалась множеством нелепых ошибок и еще большим опозданием… Впервые с момента выхода из дома он взглянул на часы, когда открывал входную дверь центра. Было два часа и десять минут… Что ж, он мог поздравить себя с тем, что успел: приди он на минуту позже, ему не хватило бы времени дойти до кабинета вовремя. Бегло предъявив охраннику на входе свой пропуск сотрудника, Док почти побежал по коридору, молясь, чтобы у его кабинета не сидел уже раздраженный ожиданием Псих. У этого парня было поразительное свойство: он не терпел чужих опозданий, но сам запросто мог прийти через десять минут после начала приема… Сначала психолог пытался обозначить границы, объяснить, что опаздывать можно только по уважительной причине, но вскоре сдался: его самый сложный клиент был непробиваемо упрям и мог обидеться на любое замечание, а сам Алексей был слишком мягок, чтобы продавливать такое сопротивление. Удача улыбнулась ему и на этот раз: Гоша по своему обыкновению опаздывал… Предусмотрительно оставив дверь немного приоткрытой и убрав все бьющиеся предметы в дальний шкаф, Док облегченно выдохнул и стал ждать. Мысли его беспорядочно сменяли одна другую, как у тревожного невротика, а руки сами по себе рисовали что-то в блокноте. Круглые очки с толстыми стеклами, которые Алекс носил уже лет двадцать, начиная со старшей школы, сползли на нос, и он даже толком не видел, что именно рисует. По клетчатому листу ползли беспорядочные линии и пятна, постепенно создававшие какую-то абстрактную форму, и ртутно-серый отблескивающий цвет мягкого простого карандаша придавал этому непонятному изображению сходство с тучей… Психолог вспоминал, как на прошлой неделе Гоша метким ударом по двери сломал замок на ней, уронил со стола кружку кофе, разбив ее и испортив ковер, и оставил маленькую вмятину на стене от дверной ручки. Это одновременно смешило, удручало и немного раздражало, но сейчас все эти чувства были слабы. Вероятно, осенняя апатия и сбитый режим сна сказывались и на невозмутимом Алексе, и все мысли тянулись как-то… пастозно — лучшего слова Док подобрать не мог. Когда-то он применял этот термин только к консистенции масляной краски, но это было будто бы в прошлой жизни, когда он был еще не Алексом, а маминым Алешенькой. Алешенькой, который ходил в художественную школу, потому что его рано погибший отец когда-то мечтал стать известным художником. Добрым, милым и совершенно невинным Алешенькой в очках с линзами на полсантиметра тоньше и волосами втрое короче… Тяжелые очки сползли еще ниже, и Доку пришлось их поправить. Только в этот момент он увидел свой собственный рисунок, который до этого напоминал ему лишь большую грозовую тучу… Пятна и линии сложились в то самое черное Существо, что явилось ему в видении чуть более часа назад, только в одной из многочисленных рук-щупалец оно будто бы держало не меньше десятка кисточек и карандашей, а в другой — что-то похожее на профессиональный альбом для рисования, какими Алекс пользовался в художественной школе. — «Алешенька… Неужели ты вспоминаешь это с теплотой? Помнишь мерзкую Марию Александровну, которая сама умела рисовать только людей, и лица у них у всех были одинаковые, но к тебе всегда придиралась? А Евгению Семеновну, которая била тебя указкой и называла бездарным? А дикого Петра Андреевича? А ехидных надменных одноклассников? А как тебе влетало в обычной школе за то, что времени на домашку не хватало из-за художественной? — раздался мерзкий приторный голос той самой твари. От шелестящего шепота он быстро перешел почти к крику…» — Нет, молчи, все это мелочь, капля в море! — шепотом, чтобы никто не услышал, прикрикнул на своего личного демона психолог. — «А хотел ли ты с самого начала идти туда? Или амбиции твоей с виду милой и доброй мамаши и ее манипуляции по поводу отца заставили тебя? Ты ведь бездарный художник, и мы оба это знаем! Разве не лучше было после того, как ты сменил чертову художественную школу на компанию глупых, но податливых хулиганов?» — насмешливо продолжало существо, вальяжно развалившись на кушетке. — Мама, может быть, и не была абсолютно святой, но я сам выбрал пойти в эту школу… И я не бездарный! Во всяком случае, первым шагом к тюрьме стало не рисование, а компания гопников, которыми я запросто манипулировал. — «Какой же ты трус… Не можешь принять даже собственного гнева на художку! Какой из тебя психолог? Не лучше ли пойти за мной, и…» — договорить твари не дали: дверь с грохотом распахнулась, и на пороге появился Гоша. — Док, вы даже не представляете, как меня достали воспоминания! Это жутко БЕСИТ!!! — прокричал парень, бросаясь на кушетку, где еще секунду назад лежала бесформенная субстанция с лицом Алекса и множеством щупалец. Стоило ему появиться на пороге — и тварь тут же превратилась в несколько призрачных обрезков черной ткани, а в следующий миг и они растаяли в воздухе, оставляя после себя запах металла и жженого холста. Последний запах невольно заставил Дока вспомнить, как он, будучи пятнадцатилетним юношей, в сердцах бросил в костер свою последнюю картину прежде чем уйти из художественной школы… На следующий же день он сбрил машинкой свои длинные кудри цвета пшеницы и сменил жилетку с галстуком на спортивный костюм. Тогда пропал Алешенька и появился Леха… Впрочем, эти воспоминания он пресек на корню: сейчас ему нужно было думать о проблемах Гоши. — И что же это за воспоминания? Расскажи мне о них как можно подробнее, — произнес он, снова поправляя очки. Лист с графическим наброском «его прошлого» был вырван, скомкан и одним резким броском отправлен в урну, а странный запах быстро выветрился через открытое окно. Док стал обыкновенным собой — совершенно невозмутимым и интеллигентным. Псих же, даже если заметил что-нибудь странное, был слишком увлечен своими собственными переживаниями…