***
Город Нью-Йорк в неизменном шуме своем смешивал самые потаённые мысли с сигналами такси и говором билбордов. Невозможно было сконцентрироваться. Машина ехала мимо толпы прохожих с зонтами. По асфальту стучал ледяной дождь; гудели посторонние неразличимые звуки, и Мишель сдавшись откинулась на спинку кресла в расслабленном бездумии. - Погода нам не благоволит. – вяло заключила она. - С воздуха напасть! А столько на неделю запланировал… - Мы все сделаем! – уверенность и счастье заставляли улыбаться. По какой-то причине Питер забросил свои тренировки, решив полностью во святить себя ей. Первым сюрпризом оказалась прелестная фиолетовая курточка под цвет её черно-серебристых волос. Они приехали. Кинотеатр утопал в размалёванных красках. Сверкали экраны, подмигивали лампы и лампочки, но блекло, размыто. - На какой фильм идем? - На научно-фантастическую драму. Сейчас на это пошла мода. На подходе к дверям их встречали удивленные взгляды ровесников, младше и старше, по части девушки. Джонсон про себя усмехнулась, и только вспомнила, что за месяц с лишнем они не разу не держались за руки. Точнее она как-то шла чуток поодаль, а все из-за постоянной бури в голове, что будто бы умещалась между ними. От теплого ощущения ладоней, худых, но ласковых, стало спокойней. Ей незачем было думать о тяжелом, повторять в раз и в раз слова Беннера пока не отпечатается, только не на свидании. Зал практически молчал. Сидя в середине, тройка рядов сверху и снизу пустовал. Мишель с неясным удовольствием захрустела попкорном. Кино в мрачных тонах, следовало за тем, как актеры бродили в коридорах космической станции, искали себе подобных живых способных на эмоции, но находили только машины, захваченные инопланетным вирусом или хакерским вывертом, или чем-то наподобие синтетического паразита. Сюжет раскрываться не спешил, эффектами не отличался, но все сильнее нагнетало неизвестная судьба сотрудников главного героя. Захотелось прилечь, расслабиться. Едва ли скучен был фильм. Он интриговал с одной стороны, с другой пробуждал некоторую потребность ощущать Питера рядом. Мишель положила голову ему на плечо, и поглаживая руку, продолжала хрустеть прямо под ухом. Наконец Паркер нагло всунул шоколадку ей в рот. На протяжении экранного времени, она успела задрать его рукав до локтя, лишь бы погладить, умудрилась пролить немного колы под воротник и обязательно в знак извинения протирала шею салфеткой. За все время они перемолвились разве что парочкой реплик. Даже когда упала первая киношная слеза с глаз героя, надсмотрщика станции, они несомненно внимательные зрители наслаждались отрывистыми поцелуями, а говорить не хотелось. - Чего это ты сегодня какая то липкая? – спросил её Питер расставляя еду с подноса. - Тебе не нравится? Обещал же целую неделю с мной. Мм, вкусно! Мой желудок меня не обманул. - Неужели настолько проголодалась… - он целиком проглотил насыщенный соусом наггетс и не глотая запил колой. – слушай, так чего ты плакала то утром? По телу пробежала мелкая дрожь, затем расплылся холодок отдаленной не стихшей бури. Вспышка, солнечная, теплая – Питер спрашивает об этом испачканным в куриных крошках, напоминающих рыжую остроконечную бородку. Она по-уродски хрюкнула. - Прочти. - Я серье-е-езно! Смешок почти вылетел. - Прости ещё раз. – она выхватила салфетку и вытряхнула бороду. – теперь можно. Нахлынуло, не представляешь себе… так долго держала внутри… Спасибо, что отклонил предложение того дядьки капитана. - Я отказался – задумчиво ответил он. – у них там война круглые сутки. Устану. - Оно и правильно – подхватила обрадованная Джонсон. – расслабься. Враги повержены, а один из них по-видимому не хочет с тобой связываться впредь. Первый день свиданий. После ужина настало время игровых киосков; небольшой в честь премии супергероя прогулки по магазинам; и видов с балкона: на улице дождь уже стих, так что люди тощими веточками опустили зонтики, оживились. Балконы те закрыты стеклом, затемненным с наружной стороны. В получившемся полутемном помещении кроме них никого не было, отчего без поцелуев не обходилось. Вот и настал тот момент, думала Мишель, когда действиями и чувствами легко заменять слова. Серьезный разговор об утреннем срыве и то промелькнул незаметно, - им слишком хотелось покончить с едой и снова оказаться близко. Она подняла руки к его голове, так что, Питер мог проводить пальцами по всей талии. Задрожали подмышки. Крохотные мурашки защекотали живот. Она внезапно для самой себя тесно прижалась к его телу, бедрами, грудью и щекой. Пора было идти домой.***
Дождь, дождь, дождь – разгневался подвыпивший Тор. Прогноз погоды на виджете смартфона, перекрыт серой полоской грозовых туч. «И вы серьезно настроены гулять в парке?» - с сомнением спрашивала её мама. - Да. С погодой ничего не поделаешь, а момент отдыха терять нельзя. – тогда она не полностью раздевшись после кино, макала печенье в чай. Ужинать само собой не хотелось. - Простудишься ведь… - Не простужусь. - Простудишься. - Два раза сказала. Ещё один и проклятие будет наложено. - Не уклоняйся в этой вечной манере. – надавала миссис Джонсон – я понимаю, как тебе это важно, но скажу третий раз – простудишься. - Вот я проклята! - Оденешься потеплее и я сниму проклятие – с досадой почти прошептала она, в одиночку поедая макароны с тефтелькой. Её глаз под длинной неподстриженной челкой почти не было видно. Они утопали в темноте, как и все углы кухни. Единственная лампочка, давно лишенная люстры, качается тускло освещая стол из ДСП. Кухня – пустая, все немногочисленная посуда запрятана в парочку небольших шкафчиков. На стенах полочки с горшечными цветами и пара семейных фотографий: усталая, но улыбчивая мама и донельзя веселая дочь, что прижмется к боку на одной и к груди на другой картинке. Старые фото. Ужин закончился быстро. Мишель собралась приготовить теплую одежду на завтра, но мама остановила её на полпути. - Подойди сюда. Покажи. Мишель вздохнула и вытянула шею, где на левой стороне красовался слабый след от через чур долго поцелуя. Миссис Джонсон помрачнела, губы её сильно сжались, но в следующие же мгновение ослабли. - Спокойной ночи, доченька. Я еще попью чаю. - Сладких снов. – она поцеловала её в щечку и прошептала – все хорошо, мам.***
Утро. Она с удовольствием вкушала ностальгический запах вымокшего Центрального парка Нью-Йорка. Он шел с поникших листьев, что блестели молочно-бледными цветом на кронах деревьев, скрывали голые веточки кустов или просто лежали на цветастой дорожке. Природа была настолько мрачной, пустой и в тоже время навевала меланхолическую романтику. Или она так чувствовала запах кожаных курток и невыразительных духов Питера, почти неосознанно прижимаясь к нему. - Думаешь будет рада? Даже после всего, что с тобой произошло из-за меня? - Не сомневайся, прошу. Темы прыгали с одной на другую: школа, декатлон, Флэш, ньюйоркцы. - Но ты никогда не знал дакотцев, да? - Была в Дакоте? Какой? - Северной. Ещё ребенком. - А, ну раз в детстве, так не считается. Сам я мало где бывал… Мишель удивляло незнание Питером даже главного парка родного города. Он гулял здесь, через чур редко, ровно столько, сколько ей приходилось бывать в северных штатах. Прекрасное место! Усаженный деревьями одиночками, парк извилистыми тропами вел в центр там, где учащались беседки, карликовые кустарники; все шире расстилался ровный газон вплоть до живописного озера, в котором пестрили местные пернатые. Именно там, на зеленом берегу Джонсон легла окуная оголенные ножки в росу. - Здесь нет не единой души – он лег рядышком и скрестился с ней пальцами. – неужели из-за погоды? - А почему же ещё? Обычно озеро кишит человеческими существами. – хихикнула, замерла и завороженно уставилась в серое без просветов небо. - Как часто ты сюда наведывалась? - Очень. Очень… и всегда одна? - Шутишь? Ведь же здесь… - Да. Тут обожают прохаживаться влюбленные пары, мамы с детьми, друзья. Однако иногда здесь просто бродят люди с своими мыслями, или что-то читают, слушают. Я такая же. Будучи маленькой, видела уставшую с работы маму, что ей совершенно было не до прогулок с дочкой и бегала вокруг воды сама с собой; вскоре появились первые подруги, но еще быстрее разбрелись по разные швы; став тинэйджером, я полюбила с часу обходить все тропинки парка разговаривая, опять же сама с собой; и вот, в первый раз за все сотни, я не одна. Это… потрясающе! Вглядываясь в серую пелену небосвода, её удалось разделить оттенки тусклого цвета, на более темные, что грозили пролиться слезами и светлые облака, проплывающие сверху. Медленно, в неопределенную сторону исполины теснились между собой. Она видит, как два еле заметных облака бесшумно столкнулись с друг другом. Легкая улыбка проступила на лице, а пальцы начали расслабленно водить по ладони супергероя. Она закрыла глаза. - Хей, М’Джей? – Питер повернулся на бок – Ты… ты плачешь? - Я? Нет. - У тебя слезы… Тыльной стороной руки она провела по леденящей полоске у виска и смыла оттуда каплю. Внезапно, резкий холодок ударил по щеке и минуя ноздри покатился к губам. Следом ещё и ещё капли упали на пряди волос, шею и прямо в десна. - Это дождь. – наконец промолвила она и обеими руками вытерла с себя всю влагу. Дождь усилился, в мгновение промочив их с ног до головы. - Быстрей! Вставай! Сейчас начнется! – ловко вскочил Паркер и взяв за спину тут же поднял её. – Куда? Где можно спрятаться? - В беседке неподалеку. Они помчались на противоположную сторону озера, откуда начинались лабиринты дорожек среди кустарников повыше. Ещё на берегу их окатило беспощадной массой воды; тропы, деревья, разлетевшиеся мигом птицы, превратились в несуразное текучее мыло. Видимость ужасная. Шум небесного прибоя заложил уши, и Мишель интуитивно бежала по заданному маршруту, то и дело спотыкаясь о ветки, комки каменистой грязи, преодолевая поворотом за поворотом обмокшей кирпичной дорожки. Попадались наполнявшиеся лужи, она кричала и тут подхваченная Питером взлетала над ямами. Мишель смеялась и с смехом запрыгнула на пол крытой беседки. - А я, а я то думал ты плачешь? - Я?! – она выпрямилась в полный рост и крепко накрепко прижала Питера к себе – ты что? Неудачница, заучка, мизантропка никогда не заплачет перед парнем пришедшим с ней в парк! - Не говори так. – он пальцем остановил её смех и им же приспустил нижнюю губу. А ливень продолжал бушевать. Он стеной запер от них весь окружающий мир, размыв в своем потоке очертания даже наиближайших декоративных ламп и скамеек. Они не смотрели, они разменивались глубокими поцелуями. Мишель помнила доски на котором они в данный момент стоят. Здесь частенько размышления заставляли прекращать прогулку, падать и плакать. Ребенком, подростком – ничего не менялось. Краска слезла с древесины, заржавели гвозди в крыше образовалось пару мелких дыр. Из одной из таких громко лил тощий ручей. В передышке она обернулась к струйке лицом. - Ладно, пожалуй, все-таки немного поплачу. - С чего вдруг? - взволновался Питер. - От чувств – уклончиво ответила она. Паркер доверчиво улыбнулся. Снял с себя промокшую куртку, затем раздел и её. В сухой одежде, в тесном объятии стало жарче. Мишель почувствовала, что он не убрал перед объятием руку и улыбнулась от приятного ощущения в груди. Ручейков вокруг них оказалось намного больше, но ей было уже не интересно.***
- А какой мне принести подарок? – Питер смотрел как на лужицу у тропы падали запоздалые капли. – гостиницы? - Говорю же моя мама и так будет рада тебе как гостя. – она лежала у него на коленях, и щекоткой заставила опустить глаза. – ну можешь купить сладости. У нас не особо в достатке. Кейтлин Джонсон знала Мэй и Бенджамина Паркера; дома их не так далеки и ещё остались воспоминания о первом знакомстве её с Питером. Так или иначе мир изменился. Тогда, ещё в самых начальных классах они были уже одноклассниками, но едва ли общались. Мама медленно потухала от урезанной жизни, оставленная одна с своей дочерью. Она договорилась об обеденной встрече. Семья, позвонившая в дверь, падала лучик света в их квартиру, то были их первые друзья. Маленькая Мишель увидев худого мальчишку в очках несказанно обрадовалась возможности ближе познакомиться. - Скажи… почему мы с тобой не сразу стали друзьями? - В каком смысле? – недоумевал Питер. - Помнишь, твоя тетя с дядей любили гостить у нас? - Помню. - Ну так почему твоим лучшим другом стал Нед, а не я? Паркер отвел взгляд и задумался. - После того, как дядя Бен умер, все виделось настолько мелочным, несущественным, и… очень часто противным. – он глубоко вдохнул свежий влажный воздух. – мы не хотели идти к кому-нибудь в гости, а я не чувствовал интереса, что ли? Интереса видится с кем-то. Нед же сам навещал. Приносил видеоигры… помогали отвлечься. Ну вот и все. – с последними словами он слегка улыбнулся. - Получается, все из-за смерти дяди? Глупая думала, что это я невыносима. Ленивая, заумная невежда! - Заумная невежда? - Ага. Та, что лучше уйдет в книжки, нежели выйдет да поприветствует друга. - Заумная невежда, хех. Частенько я обижался, понимая, как мало может тебя интересовать прогулка с мной, то на каком стою месте в списке твоих развлечений. Совсем не на первом. - Прости… я правда нуждалась в друзьях, но понятия не имела сколько внимания нужно уделять. - Не суть. – Питер посадил её рядом с собой. – хочу сказать, что если друг невыносим, то это не значит, что его невозможно выносить. - Пф-ф! Тупая игра слов. – рассмеялась она – лучше молчи! Снова грянул дождь и гром перебил их хихиканье. Застучали ручейки. Обдало холодком по голым плечам. Попросив у Пита заменить ей куртку, она сидя на коленках размышляла над их диалогом. «Утомляет. Мы ведь больше не друзья. Все меньше их напоминаем.»***
Неделя стремилась к закату. После прогулок, залов развлечений и более уединенных мест, здесь, перед зеркалом своей комнаты ей было всего трепетнее на душе. В тщательно застиранной и выглаженной домашней одежде, она не решалась надевать серебряную цепочку. Такая мелочь, но столько всего поменялось, что очередная за долгое время встреча молодого Паркера и старую Джонсон, сродни новому знакомству. Прозвенел звонок. Резко, словно противную гусеницу она выбросила на косметичку свою подвеску и вскочила в сторону двери. Недавно помытый пол блестел у неё под босыми ножками, которые по злому року она позабыла облачить в носки. Питер с широкой улыбкой и коробкой конфет прибыл сильно промокшим, пусть и с зонтом. Она потащила его за руку в внутрь, опробовала губы и холодный щеки. - Осматривайся. Я пойду носочки одену. - А где твоя мама? – спросил он уже находясь поодаль. - Ей в последний момент приспичило сбегать в магазин. Забыла прикупить кое что к еде. Стол был уже готов: в центре только вышедшая из духовки курица, множество салатов и пару тарелок с нарезанными фруктами. Лишь в последний момент растерянная мисс Джонсон поняла, что забыла про напитки. За спиной послышался шум разгневанного ливня – кто-то открыл входную дверь и этот кто-то Кейтлин с полным пакетом в правой руке и с разорванным непонятно отчего зонтиком. Дождевик удачно спас её гостевую одежду, но не волосы. Вымокшее с слипшейся челкой она радостно улыбалась увидев гостя, помогающего ей с пакетом. - Дико, дико извиняюсь, ей богу разгневался Зевс. А вы сами то не попали? – она торопливо снимала с себя все верхнее, то и дело поглядывая на Питера. - Да вовсе нет. Как-то… обошлось. - - Мам, а что с зонтом? - Представляешь дочка, ветром с одного из дворов неподалеку от маркета вылетела какая то веточка. Тонкая, лёгкая, но такую дырень в нашей дешевке наделала! Хорошо хоть в меня не попало. - Это точно! - Опасно по улицам идти. Ну вы это… чего окружили то меня? За стол, давайте, давайте! Мишель подхватила Паркера за руку и те вместе расставили соки по местам. Через минуту подошла и мать уже с причесанными поблескивающими от влаги прекрасными локонами. Ей было уже далеко за сорок, появились морщины, постоянная рябь на лбу, но как же потрясающе, знала Мишель, к её смуглой коже идут черные прямые волосы до плеч. В аккуратно выглаженном домашнем платье миссис Джонсон разлила соки и наложила запеканки, с словами приятного аппетита. - Ваш дом очень изменился, а вот вы совсем ничуть – еще не преступая к еде начал Питер – похоже щелчок затронул и вас? - Да…, наверное, это даже и к лучшему. Я бы сошла с ума в пятилетнем одиночестве. Хех, а вот вы возмужали, не знаю ли от паучьих способностей ли или просто повзрослели. Когда это было? Совсем мальчишка стоял позади своего дядюшки…. Как сейчас ваша тетушка Мэй? - Не горюет. – Мишель с упоением наблюдала за улыбчивой матерью, что казалось совершенно не поменяла мнения о Пите, даже после раскрытия тайны. – но волнуется за меня, ужасно, потому стараюсь видится с ней как можно чаще. - Вы ей как сын. Тяжко, наверное, когда сын – супергерой, а? Вы сами то, как чувствуете, будучи Человеком-пауком? - Что я чувствую? – недоуменно переспросил он. - Мне… просто любопытно. Говоря начистоту, вы с дня в день становитесь все важнее для дочки – Мишель прислушалась с вилкой салата в рту – и мне очень любопытно. Вам, наверное, трудно нести столь большую ответственность. - Мне страшно… то есть иногда! – растерявшись сам от своих слов он резко заерзал на стуле – понимаете в глубине души, я предпочел бы остаться безымянным дружелюбным соседом, для всех без исключения, но по существу теперь даже учится не в состоянии… - Почему же? – всерьез поинтересовалась миссис Джонсон. - Он на академическом отпуске. До решения суда. – помогла ему Мишель. - Да именно так. Простите, суд не лучшая тема для разговора. - Нет, нет, вам не стоит так часто извиняться. Хе-хех, вы помните? Свою детскую привычку после каждого проступка искренне, искренне просить прощения. - А затем снова ломать колени и игрушки? - Вы помните, хах-ах! – добрый смех, какой давно не видела Мишель, прерывался воспоминаниями, трапезой и по новой звучал едва протискиваясь через тонкую улыбку. Были опустошены первые стаканы. С лица Паркера исчезла волною накатившаяся грусть, он также стал вспоминать до смешного глупые истории из жизни за стенами средней школы. – а что насчет учебы. – она разжевала кусочек запечённой курицы. – представляете, как о вас отзывалась моя дорогая доченька. - Мам! – переполошилась Джонсон. - Эрудированный, самодостаточный в отношении к самому себе, я право не понимаю, как это можно понять, являясь еще не самым близким другом, и… одно очень сложное слово. А! Немаргинализированный. - Немаргинализированный? – он с недоумением обратился к ней самой. - Я имела ввиду, и вообще старое было обсуждение и слово означало, что у тебя нет ничего сверх напыщенного в плане характера, то есть не то чтобы ты казался тускловатым… ну да, таким и считала. - А я думала это комплимент. – с иронией улыбнулась мама. – ты, доченька с таким восторгом его описывала. - Потому что я не люблю слишком показательных и отличительных. - Так или иначе, к чему вела, учеба, сложная жизнь, злодеи, я верю у вас все получится. Хотя бы потому что в это верит, моя дочь. - А я верю – покраснев она интенсивно принялась поедать яблочные ломтики. Сердитый стук дождливой осени поредел и ослаб, пока не стих на совсем. Отключили свет, загорелись припасённые свечи и потухли, как только лампочка над головой вновь засияла. Питер говорил, не стеснялся. В его голосе слышался радостный быстрый тембр, от одобряющего взгляда мамы. Миссис Джонсон, в свою очередь волнительно пережёвывала, все что касалось планов, все, о чем супергерой пока еще только надумывал и мечтал. Редко, когда она так много уделяла вниманию жизни дочери. «Похоже именно этого я искала много лет назад в парке» - подумала Мишель. Основное блюдо отложено, напитки опустошались все медлительней. Никто уже не ел. - Слушай – вдруг задумался Питер. – ты ведь толком не рассказывала, чем занималась ну… все годы, когда мы не общались. - А чего скуку нагонять. – она лениво опустила до дырки осушенный бокал – ела; засыпала, снова ела, потом ела с книжкой, засыпала от книжек, а когда закусывать было некогда, то просто читала. Ах, да! По парку прогуливалась. - Да больно сухо, доченька, не думаешь? Ему же интересно, так что лучше я расскажу. - Эх… - только и выдохнула Мишель - Читать, конечно она и вправду полюбила. Романы, историю, экономику и какие-то общественные науки. Можете даже к ней в комнату зайти, там библиотека имеется. И вроде бы умной девочкой растет, да вот не мозг у ней внутри, а желудок самый настоящий! - Вечно она так… - Не дуйся – с материнской строгостью оборвала мать. – Желудок потребляет все подряд: дремучая альтернативная история; жестокие, ну совсем не для девочек истории; о войне особенно обожала. Еле, помню, отговорила её искать в интернете «Мою борьбу». На полках-то не сыщешь. - Да и денег бы не дала. – буркнула Мишель с обидой подслушивая хихиканье Пита. - А в один момент притащила пару книжек Фрейда. Я подумала, мол, знаменитый психолог. В наше время его в школе преподавали, то есть… в кружках. А как сама взялась, тихонечко прочесть… - Ма-ам! - Буду честна, и не надо милая так краснеть, но такой разврат, божечки! - Между прочем – внезапно с нахмуренным взглядом вздернула голову младшая Джонсон - это в ваше поколение, все тащились от рока, секса и наркотиков. - Дочень… - И я точно знаю, ты страдала по Кобейну. – на ней промелькнула еле заметная улыбка. - Эх, ладно, ладно – подняла руки мама – проиграла. Был грех!***
Тесные стены её комнаты в мрачных коричневых тонах. С одной стороны, книжная полка и рабочий стол, с другой кровать, между ними прикрытое темно-синей занавесью окно. - Свет решил не включать. Вошедшая Мишель молча кивнула. За её спиной ещё продолжала греметь посуда. Мама что-то напевала и скоро прикрыла дверь кухни. - Просила побыть с тобой сегодняшний вечер, а не с тарелками. – они прижимались к друг другу утонувшие в тени. - Не вижу здесь тех книг. - Давно, говорю же, было. – она с тихим смехом потерлась о его щеку носиком. – Хей, я только, что получила разрешение оставить тебя с ночёвкой. – она засмеялась чуть громче. - Неужели наши отношения да того изменились? – он неловко приложил ладонь к её шее. Та прильнула и подалась вперед. Приглушенное женское пение затихало и просыпалось снова. Комната спала в сонном упоении, лишь слышалось взволнованное дыхание Мишель, что трепетало от каждого прикосновения под одеялом, под желанием любить ещё сильней.***
Череда дождевых облаков, что плотной слойкой нависали над Нью-Йорком подошла к концу. Тяжелые кучевые облака заменили её. Ветер только поднялся. Глядя, на грузное, но быстрые движение водяных гигантов, город подозрительно не выпускал из рук зонтики – по прогнозу обещали сильный, но кратковременный циклон, после чего погода оставит всех в покое. Мишель наблюдала за низко плывущих громилами на горизонте, но думала совершенно об ином. Обернувшись лицом к коридору, она запнулась о собственную пятку, чуть не упала и захихикала. Между ног подул ветер от кондиционера, от чего она тут же прижала их вместе и снова выплеснула короткий смешок. Восстановив равновесие Джонсон вздохнула отвратительный стерильный запах, но вовсе не поморщилась. Приятное ощущение внутри просило больше воздуха, отчего она с удовольствием дышала. Питер улетел в Паноптикум по вызову Серебряной женщины. Улыбаясь, он на последок предложил к выходным съездить в заповедный парк Адирондак, для чудесного закатного пикника. В это утро на вертолетной площадке он по-настоящему весел. Мишель это видела и радовалась. Улыбка бывшая столь важной в тот момент придавала неизвестную до этого гордость. Новое чувство оставалось в ней и сейчас, когда потные ладони держали флешку с лабораторными работами, а впереди зеленым мигала дверь доктора Беннера. Брюс перебирал какую-то документацию с необычайно безрадостным выражением лица. - Здравствуйте. Что-то случилось? - Случилась работа – отмахнулся он – как вы поживаете? - Ну, честно – она присела на против него. – от него было много внимания. - Говорил же образуется – та с досадой, словно от проигранного спора, кивнула – результаты практики есть? Ага. Хорошо. Подробнее рассмотрю позже. Доктор Беннер отстранился и запрятал флешку в карман. - Что-то и вправду произошло? – ещё раз поинтересовалась Мишель. - Скажите мисс Джонсон, я понимаю неуместность вопроса, но я должен, скажите у вас с мистером Паркером… было? - Было… что? – сконфузилась она. Странный вопрос, казался до боли простым и даже понятным, но серьезный выпытывающий взгляд доктора вводил в ужасное тупиковое чувство. В какой-то момент она случайно хрюкнула. – А почему вы спрашиваете? - Как вам уже прекрасно известно флешка подаренная нашему супергерою открывала не все двери. – он отодвинул в край стола кипу бумаг и вытащил с задвижки запечатанный файл. – как вы можете видеть… - Исследования репродуктивной способности Человека-Паука? Совместимость с родственными видом? Это о чем вообще? - Давайте я вам все объясню – доктор перекатил кресло к ней рядышком. – перед вами один из секретных документов программы по исследованию паучьих способностей. Изначально как мы и договаривались, допустить Питера к всем данных через флешку, но ровно до тех пор, пока мои отделы не принялись за моделирование генетических процессов. - Завершив расшифровку генов вы решили предугадать их поведении… чтобы понять способности Пита, я помню. Мишель принялась судорожно листать страницу за страницей пока не добралась до резюме и не замерла в шоке. На пол листа была распечатана таблица с характерными черно-белыми мазками в столбиках и с подписями. Справа ДНК Питера, с на левой стороне анонимной девушки добровольца. - Вы сравнивали цепочки? – прошептала Джонсон не отрываясь от красной линии внизу. – генетический материал не совместим. Здесь написано… - К сожалению результаты, полученные еще в августе исчерпывающие. Они проходили множество проверок – на выходе одно и тоже. - Бред! – не унималась Мишель – он же выглядит человеком, мыслит, как человек и – она сделала глубокий вдох – гибриды в живой природе, ведь не редкость, разве нет? - У нас иной случай. Послушайте, нам не удалось вырастить паучьи железы. Неясно каким механизмом они самоуничтожились. Подобного в принципе не существует в живой природе. Вам стоит осознать разницу. - Я прекрасно помню! – вспыхнула она и откинулась на кресло. Тишина нависала около пары минут. - Простите. Все равно странно как-то. И в случае чего ему не предоставят обходных путей. - Кроме как совсем обходных, можно сказать абсолютно параллельных. - А чего мы боимся? – она все ещё ухватывалась за малейшую мысль. - Генетических заболеваний. Вот пример, серповидно-клеточная анемия, та что унесла несметное количество жизней, по сути вызвана одной жалкой аминокислотой, оказавшейся не в нужном месте. Вспомнили лекции? Мишель с вздохом кивнула. Вариантов не было, оставалось лишь смириться: Питер Паркер не может иметь детей. Джонсон перевернула страницу, где последним абзацем крупным шрифтом было напечатано заключение: «В виду несовместимости множества генов и отсутствия аналогичных аллелей в сравниваемом организме, ожидаются непредсказуемые генетические мутации. С малой вероятностью плод сумеет развиться до высших стадий благополучно. Шансы на жизнь сформировавшегося ребенка сводятся к нулю. Отсюда принята позиция, что Человек-Паук может иметь здоровое потомство исключительно от представителя собственного вида.» Мешанина мыслей и возмущения лишили дара речи, образовали пустоту в голове из который не вытрясти ни сомнений, ни предложений. - Разве ученые не научились генной инженерией? - Научились. - Так в чем же проблема? Мы можем… - Наука так не работает, мисс Джонсон. Это вне нашей этики и возможностей. - Понятно – бесчувственно вымолвила она, перед тем как взять сумку и направиться к двери – я понимаю, нам рано говорить на эту тему… - Я сам ему скажу. Бессмысленно теперь, что-либо утаивать. Мрачный коридор первого этажа по обыкновению пуст и заперт на все замки. Из них самый первый светится тусклым малиновым цветом у ручки входа. Тишина, затем раздался щелк и загорелся яркий зеленый. - Ты значится тоже здесь Нед? – шепнула она на камеру и продолжила тихий ленивый шаг, вглубь туннеля. Его стены друг за другом вспыхивали от ртутных ламп, обнажая тяжелые металлические ворота в неизведанное. Вскоре повинуясь невидимому наблюдателю открылась комната с массивным коробками и пауком за стеклом. - Что же ты такое? – раздался шепот, таящий себе оттенок бессильной ненависти. - Сделал его героем, и по капле, по клеточке отнимаешь человека. Зачем? Потому что среди всех в нем возможно больше всего человечности: в его честности, в его доброте, в потрясающей способности дрожать от страха и в то же время глядеть в лицо смерти; самый человечный человек стал героем. И вот на него охотятся, буквально гнался какой-то русский охотник; он вынужден бросать школу; забывать про друзей, а вспоминать о них лишь только когда им угрожает опасность. Мы с ним так прекрасно провели время, он так потрясающе целуется, а ведь нет никакого опыта в этих очаровательных губах… только чувства! Их тоже отберешь, Паук? Заставишь думать только о врагах, о спасении мира? А хрен тебе! С последним грозным криком, она упала на металлический пол и распластавшись в все стороны уперлась взглядом в потолок. Он переливался светом и тенью, от одинокого крохотного солнца. Перед глазами всплыло, как домашние лампочки раскачивались от любого шороха, бешено верещали в время штормов и порой пугали, словно ужасы Кинга поселились в их дом. Часто оставаясь одной дома, ей приходилось бояться этих лампочек, а с возрастом полюбились: такие одинокие, задумчивые дети, повисли на маминых косичках и светят, светят, а кому неизвестно. Мишель обожала зачитываться меланхольными романами, глядеть в дождливое окошко наедине с ними, освещая путь самой себе наивными мечтами. Однажды настало время, она поняла насколько дорогой лампочкой была для собственной матери, чьи стекла давно разбиты, а контакты перегрызены. Еще позже, она открыла сердце таинственного Питера и поняла кому светить ей хочется ярче и ярче. Мишель с омерзением подняла голову на клетку. Паук таращился на неё, словно лаборант, запустивший крысу в прозрачный ящичек. - Чего уставился?! Я с тобой впредь не разговариваю. Но он продолжал наблюдать. Вдруг, слабое эхо промчалось по стенам. Нечто тревожное, нечто напоминающее сигнал тревоги. Джонсон вскочила на ноги и собралась было побежать подальше от запретной зоны, как за спиной раздалось звонкое ритмичное постукивание. Это Паук, что бил лапками по стеклу, ровным тактом, спокойно и устрашающе глядя прямо на неё. - Ты… ты что делаешь? Хочешь сбежать? – она подошла к нему на расстояние шага, пытаясь разобрать поведение жуткого паукообразного. Бронированное. Не выйдет. Молнией по ней ударила мысль: «А может, это за ним пришли? Просит освободить?» - Нет! – прошипела сама себе и стук прекратился. Его глаза сверкали черной бездной, безмолвной, но как будто исполненной вселенским смыслом. Мгновение и паук набросился на стекло. От испуга Мишель больно ударилась головой об пол, а когда снова встала на ноги, то увидела, как на пуленепробиваемом стекле образовалась растрескавшееся на мелкие осколки пятно.