Я проснулся от шума воды в ванной. Протерев глаза я осмотрелся. Миша сидел у себя на кровати и читал какую-то книгу, значит в душе был Ваня.
— Доброе утро, — пробормотал я.
— И тебе, — ответил Миша, не поднимая глаз. — У тебя еще есть минут пятнадцать, можешь доспать.
— Да не хочу, — ответил я. — Он давно в душе?
— Он оттуда не выйдет, пока нас не придут будить, так что на «поплескаться» можешь не надеяться.
Я встал, переоделся и попытался пригладить волосы, которые после сна торчали во все стороны. Немного воды бы помогло, но ванная будет занята еще минут десять, так что я решил заправить кровать.
Когда я безуспешно пытался расправить складки на покрывале, вошел Вадим Георгиевич.
— Wakey-wakey, eggs and bakey! — пропел он. — Морозов в ванной?
— Так точно, — ответил Миша, убирая книгу. — Вы какой-то очень бодрый. Выспались?
— Если бы, — сказал Вадим Георгиевич, прислонясь к дверному косяку. — До часу ночи было собрание.
— Соболезную.
Вожатый ушел, а дверь ванной распахнулась и оттуда вышел Ваня, с краснющим лицом.
— Ты ведь в курсе, что стирать эпидермис полностью, необязательно? — спросил Миша, оглядев его.
— Ха-ха, — мрачно произнес Ваня и направился к своей кровати.
Я все-таки смог успешно пригладить волосы и даже почистить зубы, когда нас позвали на зарядку.
Нас всех собрали рядом с корпусом, я хотел было встать рядом со своими соседями, но они тусовались с Женей, его девушкой и еще двумя парнями, имен которых я не знал. Тогда я нашел глазами Соню. Она сидела на скамейке, а у нее на коленях сидела девочка лет семи. Еще две девочки сидели по бокам от нее и они о чем-то с интересом разговаривали.
Мне говорили, что в обычных лагерях отряды набираются по возрасту. Здесь же дело обстояло по-другому.
Решив, что Соня занята, я поискал Стаса. Он сидел на другой скамейке и был, вроде, один.
— Привет, — поздоровался я.
— С добрым утром, — зевнув, ответил он. — Ты прости, у нас в комнате просто разговоры до четырех утра были.
— Да ничего, — сказал я.
— Ваня с Мишей жаворонки, каких поискать, — улыбнулся Стас. — Но хотя бы по ночам спать не мешают.
На секунду я вспомнил свой сон и откашлялся.
— Ты чего? — спросил Стас.
Я решил, что если рассказать ему, ничего плохого не будет. И рассказал.
— О, тебе уже наши сны снятся! — довольно воскликнул он.
— В каком смысле?
— Ну, очень многие рассказывали, что просыпались, видели у кровати других в каком-то странном виде, а потом просыпались снова.
— Тебе такое тоже снилось?
— Нет, я в этом смысле уникум, — сказал он то-ли с сожалением, то-ли с крайней степенью самодовольства.
Вдруг меня оглушила музыка. Видимо, это было сигналом к началу, потому что все выстроились в несколько рядов, направив взгляд на Марию Владимировну, которая проводила зарядку.
Я встал сзади, стараясь двигаться как можно меньше. К счастью, все это продолжалось недолго, закончилось двумя кругами вокруг корпуса и нас повели на завтрак.
— Как же я соскучился по этой ублюдской каше, — со странной смесью нежности и раздражения сказал Ваня, садясь рядом со мной.
— Как же ты бесишь своей токсичностью с утра пораньше, — простонала Соня.
На этом большая часть разговоров была закончена. Ваня был явно не в настроении, Соня тоже, Стас засыпал на ходу, а Миша, видимо, тактично никого не доставал.
После завтрака мы убрались в своих комнатах и отправились на уроки. Я готов был проклинать вообще все и всех, потому что английский ненавидел. Каким-то магическим образом меня определили в группу старших и на протяжении всех трех занятий я буквально физически ощущал, насколько все остальные лучше меня.
Лучше всех, по моим ощущениям был Миша. Сразу после него шли Стас, Ваня и Женя. Соня шла следом, хотя разговаривала свободнее их всех. Я же в этом списке гордо красовался на самом дне, что вгоняло меня в депрессию.
К счастью, уроки кончились и нас отправили на детскую площадку. Мелкие отправились на лазилки, в то время как Соня, Стас, Миша и Ваня устроились в беседке. Другие старшие играли неподалеку в крокодила с Марией Владимировной.
Прекрасно понимая, что книжный клуб «Дружба» мне интереснее, я направился к беседке.
— О, Семен все-таки выбрал нужную сторону, — сказала Соня, когда заметила меня.
— Ты же в курсе, что они наши друзья, да? — спросил Стас.
— Да-да, — отмахнулась она. — Семен, как тебе уроки?
— Ну, вроде неплохо, — честно ответил я. — Правда я в английском не шарю совсем.
— Это ничего, — сказал повеселевший с утра Ваня. — Тебе просто практики не хватает.
— Да, ты вроде понимаешь, что к чему, — подтвердил Миша. — Просто разговариваешь, как глухонемой.
— Так, давайте-ка без эйблизма, — возмутилась Соня. — Это как минимум некрасиво.
— Что такое эйблизм? — спросил я.
— Able в переводе с английского — способный, — объяснил Ваня. — Эйблизм — дикриминация людей с инвалидностями.
— Или просто с заболеваниями, — добавил Миша. — Потому что далеко не все официально считается инвалидностью.
— К тому же от страны к стране это отличается, — закончила Соня.
— О, — только и сказал я. — Спасибо.
— Не за что, — улыбнулся Ваня. — Были рады помочь товарищу в борьбе с невежеством.
Я не знал, нужно ли мне после таких слов оскорбиться, так что в качестве реакции я выбрал слабую нейтральную улыбку.
Миша достал книгу и начал читать. Соня достала фенечку, которую она, похоже, только начала плести, приколола ее кнопкой к столу и продолжила.
— Это мне? — поинтересовался Ваня.
— А с чего ты сразу решил, что тебе? — ухмыльнулась Соня.
— Потому что ко мне у тебя совершенно особенные чувства.
— К Мише у меня тоже совершенно особенные чувства.
— Официально запрещаю меня в это втягивать, — сказал Миша, не отрываясь от книги.
— У меня и к Стасу совершенно особенные чувства, — сразу же нашлась Соня.
— К очень уж многим людям у тебя особенные чувства, — сказал Стас.
— Эх, мало того, что эйблист, так еще и слат-шеймингом балуется, — вздохнул Ваня.
— Чем-чем? — спросил я.
Соня рассмеялась.
— «Slut» означает «Шлюха», — пояснил Миша, все так же не поднимая взгляда от книги. — «Shame» — стыд.
— Slut-shaming — попытки устыдить человека, а чаще всего женщину, за якобы распутное поведение, — сказал Ваня. — Только вот люди забывают, что сексуальная жизнь человека — это личное дело человека, и никого не касается. Ну и мужчин за такое обычно хвалят, мол, они альфа-самцы, если спят с большим количеством партнеров. А вот женщин ровно за то же самое порицают, что как минимум несправедливо.
— Ладно, эта фенечка для тебя, — смягчилась Соня. — За верные моральные ориентиры.
— Ну уж нет! — вдруг возмутился Ваня. — Я хочу, чтобы ты делала ее для меня, потому что сама этого хочешь, а не за моральные ориентиры.
Соня снова рассмеялась.
— Хорошо, отдам ее Стасу, — сказала она.
Миша захлопнул книгу.
— И после такого они утверждают, что не встречаются, — заявил он мне.
— Эй! — воскликнула Соня.
— От вас так искрит, что скоро весь лес сгорит, — согласился Стас.
— Семен, — обратилась ко мне Соня. — Поздравляю, эта фенечка будет для тебя.
— Спасибо, — растерянно проговорил я.
Ваня громко расхохотался, чем, очевидно, привлек внимание Вадима Георгиевича.
— Чему смеемся? — спросил он, подойдя к беседке.
— Да ничему, — ответил за Ваню Стас. — Болтаем просто.
— Ну тогда двигайтесь, я с вами поболтаю, — сказал Вадим Георгиевич. — И если что, Ольга Николаевна смотрит за мелкими, так что можете пока забыть, что у меня есть отчество.
— Ну слава богу, — простонал Ваня. — Ты не представляешь как тяжело мне было называть тебя на вы.
— Да я сам никак не привыкну, — улыбнулся вожатый. — Но у меня к вам дело.
— Звучит угрожающе, — приподнял бровь Миша.
— Вы давно слышали что-то про Кирилла?
Соня вдруг резко закашлялась, выпуская из рук плетение. Ваня, сидящий рядом с ней, положил ладонь ей на плечо.
— Мы ничего не слышали, — сказал сильно помрачневший Стас. — Я писал его сестре, она говорит, что никаких сдвигов.
Тем временем Соня, наконец откашлявшись, шмыгнула носом и вернулась к плетению. Ваня не убирал руку с ее плеча. Миша не реагировал никак.
— А я надеялся… — начал говорить Вадим Георгиевич, но так и не закончил, так что мне оставалось только гадать, на что же он надеялся.
— Мы тоже, — ответил Стас.
Повисла неловкая тишина, про которую обычно говорят «ледяная». А самое ужасное было то, что я вообще не понимал, какова ее причина. Очевидно, происходит что-то мрачное, но я никак не мог решиться спросить.
— Ладно, — вдруг сказал Вадим Георгиевич. — Пойду помогу Ольге Николаевне.
Без него все стали как-то расслабленнее, но задать вопрос я все равно не решался.
— Вадим, конечно, всегда умел нагнать атмосферу, — криво улыбнувшись сказал Ваня. — Помните, что он тогда учудил?
— Это когда он вымазался белой краской и пошел пугать малявок? — уточнил Стас.
— Не просто малявок, а нас! — возмутился Ваня. — Соня тогда поседела вся. С тех пор волосы в зеленый и красит.
— Ну да, это же самый лучший способ скрыть седину, — сказала она с иронией. — Макнул голову в зеленку, и все, ты в шоколаде.
— Заплесневелом, — добавил Миша.
— А он может заплесневеть? — спросил Ваня.
— Только не вздумай эксперименты у нас в комнате проводить, — угрожающе произнес Миша. — Мне хватило вчерашнего морского бриза.
Я нервно хихикнул, вспоминая, как жутко у меня слезились глаза.
— Вот, новенький уже от ПТСР страдает, — с сожалением сказал Миша. — Он же из лагеря так уедет травмированным на всю жизнь.
Ваня демонстративно надулся.
— Надоело, — вдруг воскликнула Соня, завязывая фенечку в узел. — Кто-нибудь хочет пойти пообщаться с малышами?
Она прям так и сказала, «с малышами».
— Я почитаю еще, — ответил Миша, снова открывая свою книгу.
— Я в крокодила пойду играть, — сказал Стас.
— Ну значит идем я, ты и… — Ваня вопросительно посмотрел на меня.
— Ну да, я пойду с вами, — согласился я.
Мы вылезли из беседки, Стас ушел к остальным старшим, а Соня, Ваня и я отправились к лазилкам.
— Лесная фея идет! — закричала девочка лет семи с двумя русыми косичками.
С лазилки посыпались дети, которые оттесняли Соню от нас.
— Я тоже рада вас видеть, — рассмеялась она.
— Расскажи еще про перекрестки, — попросил мальчик, которому на вид и шесть было сложно дать.
— Может, что-нибудь новенькое? — улыбнулась Соня.
— Нет, хотим про перекрестки! — возмутилась девочка с косичками.
— Ну как скажете, — сдалась Соня. — Только чур не перебивать.
Дети послушно закивали, а Ваня оттащил меня прежде, чем я услышал хоть слово.
— Она в своей стихии, — объяснил он. — Лучше ей не мешать.
Мне и самому было интересно послушать ее истории, но я решил согласиться. Мы сели на скамейку неподалеку.
— Тебе, наверно, интересно, что произошло с тем парнем, о котором спрашивал Вадим? — спросил Ваня.
— Ну да, интересно, — ответил я, обрадовавшись, что он сам об этом заговорил.
— Это лучше у Стаса спрашивать, — сказал он. — Он больше всех знает.
— Почему?
— Встречался раньше с его младшей сестрой.
Я не удивился. На самом деле я был больше удивлен тому, что Стас ни с кем не встречается сейчас. Из всего «книжного клуба» он казался самым нормальным, тем, у кого проблем с этим быть не должно. Миша явно к себе никого не подпускает, Соня слишком взбалмошная, а Ваня слишком чудаковатый. Другие старшие не такие, они были больше похожи на моих одноклассников — вполне обычных людей, которые не проносят виски в бутылках от шампуня, не называют себя «клубом» и не ходят по чужим снам в облике Энтов из «Властелина Колец». А Стас был странным мостиком между этими двумя мирами: слишком странный, чтобы быть нормальным, и слишком нормальный, чтобы быть странным.
— Надо же, как тебя расплющило, — протянул Ваня, все еще сидящий рядом. — Тяжеловесные у тебя мысли, наверно.
— Да нет, вроде не очень, — ответил я.
— Ты, главное, вовремя из них вынырни, — посоветовал он. — А то захлебнешься.
Он лег на своей половине скамейки и стал смотреть в небо. Замолчал, чтобы дать мне подумать. Мне это понравилось. Мне вообще начинало здесь нравиться. Да, три урока английского в день слегка все омрачали, но ведь это можно перетерпеть. В качестве цены за пребывание в этом волшебном месте. В месте, где есть лесные феи, странные сказки о перекрестках и мыпельницы.
Вскоре нас позвали на обед. Ваня ушел к Мише, Соня оставалась окруженной обожающими ее детьми, а я оказался со Стасом.
— Чего она так с ними носится? — спросил я, косясь на Соню.
— Точно не знаю, — ответил он. — Возможно, дело в том, что из старших ее особо никто не любит, а малыши на нее чуть ли не молятся.
Я снова посмотрел на Соню. В принципе, это звучит очень логично, хоть и обидно.
— Слушай, — начал я. — Ваня сказал, что лучше всего мне спросить это у тебя…
— Кто такой Кирилл? — догадался он.
— Ага.
— Он ездил сюда с семи лет, — сказал Стас. — Каждое лето во все смены сразу. Самый-самый старожил. И в прошлом августе была его последняя смена, потому что ему исполнялось семнадцать. И он исчез за пару дней до первого сентября.
Я не был шокирован, потому что по их реакциям понял, что дело в чем-то мрачном.
— В каком смысле исчез? — спросил я.
— В самом прямом, — грустно вздохнул Стас. — Никто его с тех пор не видел. И тело его тоже не находили, так что он все еще считается пропавшим без вести.
— А ты как считаешь?
— Никак. Я просто надеюсь, что он сбежал и живет в свое удовольствие.
Я подумал, что тогда его скорее всего уже нашли бы, но промолчал. Вместо этого я сказал:
— Надеюсь, с ним все хорошо.
— Спасибо, — ответил Стас.
Пообедав, мы вернулись в корпус и я уже понимал, что спать мы не будем. Поудобнее устроившись в кровати, я взял телефон и стал ждать Вадима Георгиевича. Как и вчера, он пришел, удостоверился, что Ваня и Миша спят и ушел.
— Наконец-то, — сказал Ваня, садясь в кровати. — Весь день ждал этого собрания.
— Чего так? — спросил Миша, тоже садясь.
— Вот придут Соня со Стасом и скажу, — ответил он.
Миша перебрался на подоконник и открыл окно. Почти сразу после этого вошла Соня.
— Ну, что, мы готовы? — спросила она.
— Еще нет, — ответил Ваня. — Ты располагайся, чего стоишь как неродная?
Соня хихикнула и устроилась в изножье его кровати.
— Когда шампунь будем глушить? — спросила она. — А то два литра привезли все-таки.
— Два литра на три недели и на пять человек — не так уж и много, — заметил Миша.
— И что, нам теперь его не глушить вовсе? — огрызнулась Соня.
— Резонно, — ответил Миша.
— Почему Стас каждый раз так задерживается, — перевела она тему. — Он же в соседней комнате, Вадим ее проверяет сразу после вашей.
— Без понятия, — сказал Ваня. — Может, ему жалко оставлять Женю с Владом?
— Еще скажи, что он каждый раз мучается с выбором, — усмехнулся Миша.
— Семен, — позвала Соня. — Вот если бы у тебя был выбор между книжным клубом «Дружба» и Женей с Владом, кого бы ты выбрал?
— Я бы ответил, что книжный клуб, даже если бы не боялся, что ты придушишь меня ночью подушкой, — решил пошутить я.
— Идеально правильный ответ, — похвалила она.
После этого я решился задать вопрос:
— Почему мелкие называют тебя лесной феей?
— Да так, — смутилась она. — Пересказывала им как-то местный фольклор, кто-то из них пошутил и прицепилось.
— Думаю, помогли зеленые волосы, — добавил Миша, устремляя взгляд в книгу.
Ваня достал из прикроватной тумбочки карты и они с Соней сели играть в дурака. Доиграть, правда, не успели, потому что вошел Стас.
— Веселитесь тут без меня? — спросил он.
— Терпеливо ждем, — ответил Ваня, сгребая карты. — У нас сегодня будет вечер легенд.
— О, так вы сразу сказали бы, — оживился Стас. — Я б быстрее пришел.
— Товарищи, нам сначала еще почитать надо, — напомнил Миша, закрывая книгу и убирая ее в тумбочку. — Давайте на подоконник.
Каким-то магическим образом мы все уместились и никого не пришлось сажать на колени. В руках у Сони была мыпельница, у каждого из нас в пальцах — сигарета. В этот раз остальные снова закончили раньше, чем я, потому что им не терпелось приступить к гвоздю программы. Почему они ждали этого больше, чем я, мне понять так и не удалось.
Оказалось, что «вечер легенд» — не пустой звук. Они плотно зашторили все окна, а то, что выходит в крышу, дополнительно завесили покрывалом. Кромешной тьмы у них, конечно, не получилось бы, как бы они не старались, но порядочного сумрака у них добиться удалось.
Как только приготовления были закончены, Ваня сказал, что это нужно делать лежа и глядя в потолок. «Чтобы чужие глаза не отвлекали». Кроватей было, правда, всего три, так что Соня расположилась рядом с ним, а Миша все-таки впустил к себе на кровать Стаса.
— А теперь, Семен, — обратился ко мне Миша. — Лежи и слушай.
— Стас, начинай, — скомандовал Ваня.
Легенда Стаса
В легендах любого народа найдутся упоминания зеркал, будь то страх перед собственным отражением или детская страшилка про Кровавую Мэри. Их боятся, их не вешают в спальнях и перед входными дверями, маленькие дети не смотрят в них в темноте, боясь увидеть там что-то страшное. Конечно же, это бесполезно, потому что если что-то страшное там и есть, оно там будет, вне зависимости от того, посмотрел ты или нет. Да, можно пуститься в пространные споры о метафизике, квантовой механике и важности наблюдателя, да только все это не важно, потому что зеркала — это кое-что другое.
Это окна. Почему многие говорят, что зеркала только уродуют, а другие — что льстят? Потому что каждый раз и для каждого человека эти окна выходят в другое место. Не знаю, правда, можно ли назвать местом то, чего нет и никогда не будет ни на одной карте, но наверно, человек просто еще не придумал для этого слово. Возможно, наиболее подходяще название «параллельные миры», но как они могут быть параллельными, если пересекаются с нашим в каждом существующем зеркале?
Тем не менее, это вовсе не значит, что окна эти врут. Напротив, они показывают тебе гораздо больше, чем ты мог бы захотеть — нужно всего лишь уметь брать.
Легенда Сони
Она существовала так давно, что уже и не помнила, насколько. Кем именно она была — тоже. Помнила только, что у нее есть две прямо противоположные задачи, которые было очень сложно выполнять.
В разные времена она носила разные имена, облики и даже характеры. Ни у одного человека не получалось понять, что те, кого он считал совершенно разными людьми, — на самом деле всего лишь разные обличья одной сущности.
Сущности это, конечно, очень не нравилось. Мало кому понравится, когда те, кого ты считаешь чуть ли не семьей, вдруг совершенно тебя не узнают. А подсказать — нельзя, потому что иначе друзья превращаются в попрошаек, готовых заклевать тебя, только бы ты дала им тот подарок, которого, как они считают, они хотят.
Конечно, сущность подарков не раздает. Все, что она может — это провести или не пустить. Куда? Сложно сказать. Существуют такие места, где ткань реальности очень тонкая и кажется, что через нее можно с легкостью просочиться. Но только сущность знает, как просочаться правильно, как сделать это так, чтобы ткань не испачкалась, а еще хуже — не порвалась. И секрет этот она унесет в могилу, если конечно когда-нибудь сможет умереть.
Легенда Миши
В небольшом городе есть бар с названием «Перекресток». Приманка для туристов, не более. Настоящий же Перекресток находится в полузаброшенном, когда-то пионерском, а теперь просто лагере, километрах в тринадцати оттуда. И, в отличие от бара, туда попасть очень сложно.
Конечно, слухи ходят. О том, что доехать до туда можно на темно-красной машине, которая разваливается по пути и в бардачке которой лежат странные сигареты. Кто сидит за рулем, мало кто знает, но все хотят стать этому кому-то попутчиком. Потому что исследовать собственный мир — неинтересно. Потому что страх последствий добавляет азарта. Потому что, несмотря ни на что, внутри теплится надежда стать тем самым избранным, чтобы было, что рассказать собутыльникам.
Семен
Я проснулся от звука открывающейся двери. Вадим Георгиевич пришел нас будить и звать на полдник. Я протер глаза и осмотрелся. Сони со Стасом не было, окна все были закрыты, сигаретами не пахло.
— Ну и разморило же тебя, — сказал Ваня, заметив, что я не сплю. — Это, конечно, моветон — вот так засыпать, но мы тебя прощаем по причине того, что ты новенький.
— Спасибо, — пробормотал я. — Вы их много рассказали?
— Все наши любимые, — ответил он.
— А я услышал только три, — грустно сказал я.
— Ничего страшного, — ободрил меня Ваня. — Надо просто как-нибудь поведать тебе про заброшенную библиотеку и горку в виде дракона.
Я заинтересовался, но расспрашивать не стал. Скорее всего они все это уже рассказали, пока я спал. Неприлично теперь будет требовать от них рассказать все по второму кругу.
Схомячив в столовой полдник и вернувшись в корпус, все старшие и Вадим Георгиевич уселись в одном из холлов, чтобы поиграть в мафию. У вожатого в руках зачем-то была гитара Вани, прокоторую я уже умудрился забыть.
Как только игра началась, я понял, зачем нужна была гитара. После каждого нового убийства Вадим Георгиевич с силой ударял по струнам и затягивал песню, состоящую из двух простых утверждений: «Смерть — это здорово! Смерть — это хорошо!»
Соня изо всех сил саботировала игру и ее убили на втором же голосовании. Она оказалась мирной жительницей, что меня немного удивило. Она как-будто хотела, чтобы ее исключили. Еще через раунд умер Стас, оказавшийся шерифом. В игре оставалось две мафии, доктор и любовница. Сам я был мирным жителем.
В первой игре мафия победила. Ей оказались Женя и Катя. Как романтично. Доктором была Лена, которая мне нравилась, а любовницей — Аня.
В общем-то, играть было весело. Меня стали гораздо чаще замечать и звать по имени. Я и сам много кого запомнил.
После ужина нам снова поставили Гарри Поттера. Снова на английском, но я уже не так сильно переживал по этому поводу. Просто вместо просмотра я вырубился на предусмотрительно принесенной подушке.
Меня разбудил резко включившйся свет. Прищурившись одним глазом, я съел заботливо принесенный прямо в корпус второй ужин и еле-еле дополз до спальни.
— Утомился совсем, — умиленно прошептал Ваня, глядя на то, как я заворачиваюсь в одеяло.
— Дети так быстро растут, — ответил Миша.
Я хотел бы запротестовать, что я не дите, а вполне себе взрослый и зрелый человек, но сон настойчиво опутывал меня своими нитями. Решив, что пообижаться можно будет завтра, я заснул.
