В гостях у сказки

Концовка – заключительная часть сказки. Логично? Логично. Ну а что вы еще ждали?

Лиза с трудом открыла глаза и посмотрела на высокий потолок обеденного зала. Все тело наполняла слабость, словно она очнулась от долгой болезни. Над ухом раздался облегченный вздох. – Пришла в себя! Девушка чуть повернула голову и встретилась взглядом с лукавым взглядом Гуро. Устало закрыла глаза. – О нет, это ты. Лучше обратно, в обморок… Яков засмеялся, а рядом с Лизой на колени опустился Алексей. – Как ты? Можешь встать? Хочешь воды? – Отстань… – девушка поморщилась и вяло подняла руку, желая отмахнуться, но рука безвольно упала ей на грудь. – Что произошло? – Николай Васильевич спас тебя и всех нас, – Гуро ласково погладил ее по голове, убирая со лба волосы. – Уничтожил алтарь. Надеюсь, у тебя больше нет желания стать богиней? – Ох, нет! – Лиза болезненно поморщилась. – Это ужасно, как я могла… а где Николай? – она изменилась в лице и рывком села. Голова закружилась, и Яков с Алексеем подхватили девушку под локти, не позволяя упасть. – Где он? Он жив?! Нет, если из-за меня он погиб, я не… – Тихо, тихо, душа моя, – успокаивающе забормотал Гуро, а Данишевский все же протянул бокал с водой. – Все с Николаем твоим в порядке, конечно, тоже в обмороке полежал, но мы его быстро в чувство привели. И он в третий раз спрятался, а тебе его до рассвета искать. Уж поторопись. – Спрятался? – переспросила Лиза, осторожно обхватив пальцами бокал и с помощью Алексея, который продолжал бокал поддерживать, чтобы она не расплескала воду, делая несколько лихорадочных глотков. – Разве теперь это важно? – Конечно, важно! – Гуро помог ей подняться на ноги, и девушка увидела, что лежала на его красном пальто, расстеленном на полу. – Николай Васильевич посватался к тебе. Дважды ты его нашла, остался третий. – А где моя книга? – Лиза рассеянно огляделась, но ответа не потребовалось – книга быстро обнаружилась, и довольно близко. Вот только лежала она между лапами крупного серого волка, хищно скалящего клыки. У правой лапы примостился не менее хищно улыбающийся череп с погасшими глазницами. Картину завершала восседающая на спине зверя Василинка, которая с совершенно счастливым видом перебирала пальчиками густую теплую шерсть и пыталась плести из нее косички. – Книгу взяли почитать, – усмехнулся Яков, – давай сама. – Я не хочу искать Николая, – вдруг заявила Лиза и упрямо скрестила руки на груди. – Я хочу замуж! – Похвально, но есть традиции… – начал было Гуро, однако девушка сердито сверкнула очами. – Я все помню! Если я его найду, то мне ему голову рубить! Я против. – А ты его сначала найди! – А я не хочу! – Ты просто не знаешь, где искать без книги! – Да чего искать, он опять в Навьем царстве! – А вот и нет! – Погоди-ка, – опомнилась Лиза и подозрительно прищурилась, – ты меня сейчас вынуждаешь искать Николая, да? – Да, – Яков пожал плечами. Алексей, который все еще поддерживал возлюбленную под локоть, несколько обескураженно посмотрел на него: – Кощей, но ведь если Лиза найдет Гоголя, ей придется его убить. Таковы условия. – Оживим, – непринужденно отозвался Гуро. – Но традиции надо соблюсти. Саш, скажи им. – А что сразу Саш? – волк перестал довольно жмуриться и, подтянув к себе книгу поближе, устроил на ней морду. – Я помощник. Я помогаю. Мои полномочия на этом кончаются. – А я злой Кощей и хочу загубить добра молодца. Ты царевна, которая задала герою проходить испытания. Все складывается, все по правилам. Ищи давай. Скоро восход. Лиза посмотрела в окно. Ночь серела, уступая место предрассветным сумеркам. Девушка демонстративно скрестила руки на груди, и из рукава у нее выпал медный клубочек. Он весело запрыгал по полу, стукнулся о лапу заворчавшего волка и, покатившись обратно, остановился у ног Лизы. Та растерянно оглянулась. – Это что значит? Гуро прижал палец к губам и улыбнулся. Девушка легонько толкнула мыском клубочек, тот откатился, покачался и вернулся к ее ногам. – Я не понимаю, – Лиза утомленно сжала виски. – Отстаньте от меня! Я не могу думать, я устала, у меня болит голова! Волк поднялся на лапы и потянулся. Василинка с веселым визгом скатилась с его спины, и превратившийся в человека Александр подхватил ее на руки. Под мышкой он сжимал книгу. Алексей ревниво посмотрел на них, и Бинх усмехнулся: – Василина, ступай к господину Сивке, картинки в книжке посмотрите. Данишевский принял девочку с фолиантом и унес в уголок, тихонько объясняя, что лошадкам косы заплетать гораздо удобнее и интереснее, чем волкам. Бинх подошел к Лизе, наклонился и подобрал клубок. – Это я заберу и положу на место, – он продемонстрировал медное кольцо на пальце. – Итак? – Гуро весело потер руки. – Где же наш Николай Васильевич? – Где-то, – Лиза обернулась к окну, ожидая восхода. – Хватит, наигрались. – Ну ты хотя бы вид сделай, что ищешь, душенька! – продолжал упрашивать Яков. – Доиграй по правилам! – Там, – наугад махнула рукой Лиза, – в селе! Или на запруде у Оксанки. Или у Марьи в шинке. – Нет у меня никого. Здравствуй, сестрица. Лиза обернулась и нахмурилась, разглядывая вошедшую девушку. Бинх широко распахнул глаза. – Марьюшка, ты снова помолодела! – У Яги завалялось яблоко молодильное, она ж их не ест. Вот она я. И я пришла поквитаться с сестрой и избавить всех нас от Всадника! – она занесла меч и кинулась на Лизу. Та оглянулась в поисках своего оружия. Гуро побледнел. – Марья, мы уже… – Марья, стой! – наперерез разъяренной богатырше ринулся Александр, на ходу извлекая саблю. Марья, изменившись в лице, попыталась затормозить, но остановить оружие ей уже не удалось. На пол брызнула кровь. Бинх, прижав ладонь к шее, удивленно уставился на сочащуюся по запястью алую жидкость. – Марья… Девушка уронила меч и в ужасе прикрыла рот руками. – Сашенька… Бинх упал. Рассветные лучи солнца заглянули в особняк и осветили несколько остолбеневших человек и одного, конвульсивно вздрагивающего на полу. Первым опомнился Гуро. Он бросился к лежащему и опустился подле него на колени. Бегло осмотрел рану. – Лиза, скорее! Воды! Девушка торопливо подбежала и протянула руки, по которым струилась целючая вода. Она полилась на шею, стекла на пол, мешаясь с кровью. Яков пристально наблюдал за лицом Бинха, которое Лиза омыла, убрав волосы со лба. Вдруг тело Александра содрогнулось, вытянулось и покрылось шерстью – теперь на его месте лежал волк. Лиза, ахнув, вскочила на ноги и попятилась. – Нет, нет! Так было с девушками… когда уходила вера, они превращались в животных! Но как это случилось? Почему? Я же не… я ничего не делала! – Не смотри туда, Василиса… – тихо шепнул Данишевский, прижимая девочку к груди. – Похоже, Бомгарт был прав, – бесстрастно произнес Гуро, тоже поднимаясь, – у нас остается слишком мало веры… хотя есть надежда, что это всего лишь остаточное влияние расколотого алтаря, которое скоро пройдет… – Да что ты несешь! – Марья, всхлипывая, упала перед волком на колени и зарылась пальцами в густую шерсть. – Милый, родной, очнись, посмотри на меня! Прости меня! Этого не может быть, не может, не может… – в следующий момент она сама оказалась на полу, прижатая сильными лапами, а крупные клыки почти сжались у нее на горле. Лиза ошарашенно уставилась на только что почившего волка, который ныне оседлал ее сестру и грозил перекусить ее шею. – Это что же такое? Бывают ли волки-упыри? – Я нфе уфырь, – самодовольно отозвался волк. Яков, стоящий в стороне, начал смеяться. – Ну что, Марья, победил тебя Саша? Попытаешься его схватить или сестра решит помочь – шейку-то тебе волк и попортит… пойдешь теперь за него замуж? – Что-о? – Марья возмущенно вытаращила глаза, а потом не удержалась и, расхохотавшись, принялась отталкивать морду от своего лица. – Пойду, пойду! Только пасть свою слюнявую убери. Волк разжал зубы и уселся рядом, радостно колотя хвостом по полу. Лиза помогла сестре подняться и протянула ей платок. Марья брезгливо вытерла шею, а затем уселась около Бинха и обняла его, ворча: – Да тебя нужно и в самом деле убить за такие шуточки! – Саша, за тобой должок теперь за то, что я помог тебе устроить личную жизнь! – веселился Гуро, на что Александр лишь добродушно скалился: он был занят делом поважнее – его чесали за ухом. Лиза тут же спохватилась. – А моя личная жизнь? Уже рассвело! Где мой суженый? Яков с улыбкой подошел к ней и аккуратно отколол от воротника брошь. Затем разжал пальцы, роняя украшение. Оно со звоном ударилось об пол, и одно алое зернышко граната откололось и откатилось к столу. А затем превратилось в Гоголя. – Чтоб я еще раз позволил себя во что-то превращать… – пробормотал он, прижимая ладонь ко лбу. Лиза, ахнув, бросилась ему на шею. Николай обнял ее и укоризненно посмотрел на Гуро. – Почему вы не обратили меня раньше? Я тоже волновался за Александра Христофоровича, но не мог даже подойти! – Именно поэтому и не обратил, – Яков ухмыльнулся. – Иначе бы вы все испортили – заметили бы, что Саша не умер, сказали бы об этом… это бы нарушило все планы! – Так это был ваш план? – поразился Николай. – И как давно вы его придумали? И откуда вы знали, что Марья вообще появится? – Мы не знали, – Гуро пожал плечами. – Просто, когда Саша упал и мы его исцелили, он вдруг начал оборачиваться волком и не двигался. Лиза отошла, и я решил ему подыграть. – Но как вы поняли, в чем план Александра Христофоровича? – О, это очень просто, – Бинх фыркнул. – Мы с Кошем уже давно понимаем друг друга с полусл… – …сладкое, красное полусладкое, – перебил его Яков. Волк оскалился: – Будешь пить, что на столе поставим. Ты мне тут еще диктовать будешь, как свадьбу собирать? – Никакой благодарности! – Сашенька, ну будет и полусладкое, и полусухое, и медовуха, и горилка, – Марья поцеловала жениха в шерстяной нос. – Что нам, жалко? – Не жалко, – Александр сладко зажмурился, а затем обернулся человеком и, потянувшись, обнял Марью. – Ну все, теперь пора пир на весь мир устраивать в честь победы над Всадником! – Тише, – подал голос Данишевский. Он подошел к остальным, неся на руках Василину. – Ребенок уснул. – Дай-ка нашу маленькую героиню мне, – Гуро бережно забрал у него девочку. – Саша со своей нареченной пусть с новостями к Яге отправятся и девиц по домам распределят, а ты, Сивка, своих хозяев вези в село, собирая по дороге Ворона и Баюна – отошлите их тоже к Яге, пусть помогают. А себе я назначаю самую сложную задачу – объяснить Вакуле, почему его ненаглядная дочурка всю ночь не в своей кроватке провела, а спасала сказочный народ. – Сварожья ночь окончилась, чай, не сильно потреплет тебя Вакула, – усмехнулась Лиза. Яков трагически вздохнул. Марья всплеснула руками: – Вакула, кузнец! А Змей-то где? Лиза, ты Казимира куда дела? – Ой, хорошо, что ты вспомнила! – девушка сокрушенно покачала головой. – В погребе в цепях сидит. Пойдем, поможешь приволочь, решать будем, что с дураком делать! – Так, девицы, я с вами, – забеспокоился Бинх. – Как сельский пристав я обязан присутствовать при освобождении заложника и проследить, чтобы вы его не придушили в сердцах. Сестры согласились с его доводами, и втроем они покинули обеденный зал. Яков, устав стоять с ребенком на руках, уселся на стул. Гоголь подобрал брошь Лизы и, убедившись в отсутствии повреждений, убрал в карман. Гуро весело попросил: – И пальто мое подберите, голубчик, будьте любезны. Николай не стал возражать и, подняв пальто, энергично встряхнул. Действовал он довольно машинально и все никак не мог поверить, что все закончилось, причем закончилось хорошо. Девушек только жалко… – Ничего, Николай Васильевич, не кручиньтесь, – успокоил его Яков. Похоже, последнюю фразу Гоголь произнес вслух. – Да, они погибли, но вера в них освободилась, они вернутся… может, даже у вас или у Серого мышонок родится, – он засмеялся, но тут же замолчал, боясь разбудить Василину. Подумав, добавил. – Вообще, можно попробовать и оживить… Поп, конечно, будет против, их же раскапывать придется, но вдруг получится? С Вороном надо будет на Буян слетать, колодцы расчистить. А в нашем щучьем колодце надо бы вход в пещеру с алтарем завалить. Мало ли… – Как много дел, – признал Николай. Гуро серьезно кивнул. – Разумеется. Сказка кончилась, началась суровая реальность. Не успел Гоголь ответить, как окно распахнулось, пропуская в дом огромного кота. Когда он приземлился, стало видно, что на спине его сидит девушка. Впрочем, она быстро спрыгнула на пол и подбежала к Данишевскому, принявшись сердито колотить его кулачками по груди: – Ты! Как ты мог! Зачем ты меня усыпил?! – Тихо, Оксана, успокойся… – потерянно забормотал Алексей, пытаясь перехватить ее руки. – Да тихо ты, ребенка разбудишь! Оксана, а это была именно она, раздраженно засопела, ее губы задрожали, а глаза наполнились слезами. – Я же тебе помочь хотела, а ты!.. – А я тебя хотел спасти. – Дурак! – девушка всхлипнула и бросилась прочь, на ходу крикнув. – Ничего бы мне не было, я не девка уже! Данишевский остался оторопело стоять посреди обеденного зала. Гоголь залился краской. Кот, обернувшись Тесаком, снял шляпу и стал ее озабоченно вертеть. – В чем дело? – задал очевидный вопрос Гуро. Тесак завертел шляпу активнее. – Сивка приволок спящую Оленку, чтобы спрятать от Всадника, потому что она пришла в праздничную ночь в особняк, хотя он сам вынудил ее это сделать, но не чтобы сгубить, а чтобы наоборот спасти, а потом Оксана проснулась и ка-а-ак набросилась на меня! – Баюн, чтоб тебя, ты же кот ученый, а не мозгами обделенный! – вклинился в поток слов Яков. – Говори нормально. – Вот так начнешь говорить нормально, а тебе потом «Тесак, короче!», – надулся писарь, но все же повторил рассказ, только кратко и по существу. Под суровым взглядом Гуро Данишевский помялся и разъяснил свои действия. Яков пожал плечами. – Нет, ну план отличный, чем Оксана недовольна? Говоришь, чуть глаза тебе не выцарапала, пока ты ее не повез сюда? Женщины… – А что значит «не девка»? – с подозрением уточнил Алексей. Николай покраснел еще сильнее. – Николай Васильевич, вы что, увели у меня сразу двух девушек? – Яков Петрович говорит, что ничего не было! – А что он, свечку держал? – Я не держал, я как раз уронил, и начался пожар! – радостно сообщил Гуро, подливая масла в огонь. Гоголь с укором посмотрел на него. Алексей печально проговорил: – Теперь Николай Васильевич – жених Лизы, и Оксана так и останется утопленницей. Зря я ее спрятал. Так бы через несколько лет родилась уже обычной девушкой, а не мавкой… – И сказка бы осталась незаконченной, – Яков поморщился. – Нет уж. Давайте ждать добра молодца, который ее выловит. – Погодите, – Гоголь посмотрел на Данишевского, – я запутался… вы влюблены в Оксану? – Алексей тоскливо вздохнул. – Но я думал, вы любите Лизу! – Алексей вздохнул еще тоскливее. – Нет, я совершенно ничего не понимаю! – Ну так вышло, – подавленно отозвался Данишевский. – Я все равно ничего не могу сделать для Оксаны. И ничем помочь ей не в состоянии… – Алексей Алексеевич, – медленно произнес Гоголь, боясь спугнуть внезапно появившуюся мысль, – а почему вы сами Оксану не вытащите из омута? – Потому что я конь, – озадаченно ответил тот. – А Аленушку в сказке вытащил царь или барин. В крайнем случае добрый молодец. – Но вы же граф. Чем граф не барин? – Но я конь. – Но вы граф. – Но я… Данишевский и Гоголь некоторое время озадаченно смотрели друг на друга. Затем Алексей, не говоря ни слова, выскочил из обеденного зала и бросился прочь. Гуро начал сдавленно хохотать. – Какой пассаж, господа! Мы столько лет ждали героя, чтобы выловить утопленницу, а пришел Иван-дурак и назначил героем коня! Василинка сонно завозилась, и ему пришлось замолчать, хотя он еще продолжал изредка пофыркивать. Николай обеспокоенно смотрел вслед убежавшему Данишевскому. – Очень надеюсь, что у него все получится. Я так понял, они друг друга очень любят? – Самая драматичная история села за последние полвека: утопленница и конь, который одну любит, а другую боготворит. Знаете собаку на сене? Сивка у нас наоборот: любит двух девушек, но благородно готов поступиться своими чувствами в обоих случаях. Никогда не понимал, что там, в этой лошадиной голове. Да и вообще, все эти животные, которые стали оборотнями… понять их нереально. – А вдруг я ошибся? – Это вряд ли. – Но вы сами сказали, что никому такое в голову не приходило! – Конечно, – Гуро обнаружил на столе брошенную веточку винограда и снова принялся ощипывать. – Мы же действуем по сказочным законам, мы герои сказок. А в вас больше человеческого, тем более, вы Сказочник – сами писать можете. Вы используете наши законы так, как мы не догадываемся. Каждый писатель так поступает – берет что-то известное и меняет до неузнаваемости. Сколько в мире историй о несчастной любви, а каждый писатель ее по-своему оборачивает. Николай заволновался за двух влюбленных еще сильнее. В себе как писателе он сильно сомневался. *** Во дворе Данишевский обернулся конем и галопом поскакал к запруде. В воду он входил еще животным, но на дно нырнул уже человеком, даже не удосужившись раздеться. Разбуженные мавки недовольно зашевелились, а Алексей уже нашел свою Аленушку и, повозившись с разбухшей веревкой, попросту перекусил ее крепкими лошадиными зубами. Затем торопливо выбрался на берег, прижимая свою ценную ношу к груди. Оксана, судорожно вздохнув, открыла глаза и, едва завидев Данишевского, принялась отталкивать его. – Ты меня зачем из запруды выловил?! Камень зачем отрезал? А ну пусти, пусти меня! Ступай к своей Лизке, а меня назад неси! – Оксана… – срывающимся от радости голосом пробормотал Алексей. – У тебя румянец… – Откуда у меня румянец, я же мертвячка! – И ты дышишь… – Данишевский опустил голову и прижал ухо к груди опешившей девушки. – И сердце… сердце бьется! – Да что за чушь ты… Но Алексей, не давая закончить, схватил ее за руку и прижал к ее же груди. Хмурое выражение лица Оксаны сменилось недоумевающим, потом недоверчивым, а затем девушка все же змеей выкрутилась из объятий и кинулась к воде. Наклонившись, она вглядывалась в лицо, затем села на землю и принялась рассматривать ладони. Потрогала щеки. – Тепло… живая… теплая… – она обернулась к Алексею и счастливо рассмеялась. – Я живая! Живая! Данишевский подхватил ее на руки и закружил, прижимая к сердцу и вслушиваясь в радостный смех. – Это Гоголь придумал, – признался он наконец, ставя Оксану на землю. – Я бы сам не догадался, я даже не думал… да даже Кощей был поражен! – Поехали его благодарить, – решила бывшая мавка. – А то я, кажется, замерзаю в этой сорочке… Господи! Я замерзаю! Леша, представляешь? Мне холодно! – Да-да, я понял, только это совсем не повод для такой радости… *** Как и обещал Бинх, дальше был пир на весь мир. Как положено – три дня и три ночи. Гуляло все село, даже Яга приковыляла, приведя Казимира Горыныча. Гоголь отметил, что он и вправду очень красив – черноусый, чернобровый, даже синяк под глазом прошел, который Лиза ему все-таки в сердцах поставила за то, что месяц проходила во Всадниках. – Ну ты посмотри, – говорил Казимиру Яков, обводя рукой праздничные столы, – Саша с Марьей, Гоголь с Лизой, Лешка с Оксаной, Хома с Ульяной, Ганна – и та благополучно уехала с Басаврюком. Ну каждой твари по паре! А мы с тобой что? – А я там девиц из Черного камня видел… – Нет, – с сожалением отверг идею Гуро, – новый бордель я с тобой организовывать не буду. Мне в столицу пора. Ты и сам-то хорош, бордель под боком, а мне ни словечка! – Да куда ты, погости еще немного, – предложил Казимир, подкручивая усы и подмигивая Варваре, сидящей поодаль. Та вспыхнула и зашепталась с сестрой. – Ну уж нет, – решительно отказался Яков, – а то глазом не успеешь моргнуть – уже и женят, а я несогласный! – А я согласный, – вздохнул Казимир, – женюсь и сожру. – Ух, Горыныч, – Гуро, фыркнув, погрозил ему пальцем, – я надеялся, что Лиза тебе твою третью прожорливую голову отсекла, а вот она. – Нет, Лизонька мне правую голову отрубила, но Яга сказала, что прирастим ее обратно, если прилично вести себя буду. – Ты понимаешь, что прилично – это никого не жрать и в постель к девицам не летать, особенно к замужним? – Ты знаешь, не так уж мне третья голова и нужна. Яков рассмеялся, осушил кубок своего красного полусладкого и поднялся из-за стола. Победный пир грозился плавно перетечь в свадебный – Оксана желала как можно скорее выйти замуж за своего ненаглядного спасителя, хотя некоторые приготовления все необходимо было провести. На постоялом дворе Гуро догнал Николай, застав за сборами. – Уже уезжаете, Ваше Бессмертие? – Так служба, – Яков с усмешкой обернулся и кивнул Гоголю, приглашая войти. – Царь ждет. Не хотите со мной, чтобы ему представиться? – За какие заслуги меня государю представлять? – Так не государю. Царю. Николай некоторое время хмурился с недоумением, а потом понимающе улыбнулся. – Ах, то наш Царь. Мудрый али глупый? – Слава Богу, нам с Бенкендорфом повезло, – Гуро пристроил обруч к сундучку в качестве ручки и полюбовался. Цепи пришлось вернуть Яге, но обруч он схоронил при себе. – Он нам с документами помогает. – А на свадьбу не останетесь? – Как отчет в столицу представлю, так мигом и обернусь, – Яков продемонстрировал свой перстень с алым камнем, возвращенным Лизой. – А вы когда в Петербург? Что в Третьем отделении сказать? – Что я дома… – Николай застенчиво пожал плечами. – Мы с Лизой решили свадьбу по весне сыграть, чтоб как следует подготовиться. Яга сказала, что все по правилам будет, с гуляниями, обрядами, причитаниями… а сейчас мы поедем с матушкой ее знакомить. Она так волнуется… перед зеркалом вертится, наряды примеряет, подарки готовит матушке и сестрам, чтобы в грязь лицом не ударить. Погостим – и на свадьбу вернемся. А вы успеете? – Конечно, – Гуро хмыкнул. – Но мне в столицу очень надо. Хочу Серого в Сибирь сослать. – За что? – заволновался Гоголь. – Неужто за то, что в Лизу стрелял? Яков Петрович, это же ерунда, он помочь хотел… чего вы смеетесь? – Николай Васильевич, Серому в Сибирь нужно за тем же, за чем вы к матери едете – благословение испросить у родителей. Там, в заповедных местах, в серебряном дворце серебряного царства, во владениях Мороза-Воеводы живут его мать и отец. Так что похлопочу об отпуске для Александра Христофоровича Бинха, а уж он-то с невестой быстро туда-обратно обернется. Гоголь тоже с облегчением засмеялся. – Так вот почему он свадьбу зимой решил играть, вопреки обычаям! Чтобы отцу сподручнее на свадьбе гулять было! Гуро кивнул и сел на кровать, кивая Николаю, чтобы тот устроился подле. – Присядьте со мной на дорожку. – Вы даже прощаться ни с кем не будете? – спросил Гоголь, послушно опускаясь рядом. – А к чему долгие прощания? Я все равно вернусь, смею думать, скоро… – Яков немного помолчал, а затем положил ладонь Николаю на плечо. – Вы отлично справились, Николай Васильевич. Даже лучше, чем я предполагал. Спасибо вам. И вот что я вам скажу: пишите. Ваша неуверенность в себе проистекала от того, что вы не понимали, кто вы есть. Теперь вы знаете это наверняка. Вы умны и все подмечаете, вы владеете пером – так пишите! Не хотите стихи – попробуйте писать сказки. – Мне кажется, сказки у меня получатся только страшные, – улыбнулся Гоголь. Гуро хитро посмотрел на него. – Это типично для сказок. Я вам больше скажу – они даже не обязаны оканчиваться хорошо. Более того, все сказки заканчиваются плохо – хоть для кого-то! Уж поверьте Кощею, которого убивали буквально в каждой. Это вам, героям, хорошо! – он поднялся на ноги и крепко пожал Николаю руку. – Ну, бывайте. Не поминайте лихом старого Кощея! Гоголь кивнул и, спохватившись, спросил: – Давно хотел поинтересоваться, почему вы постоянно едите яблоки? Это как-то связано с первородным грехом или плодом с Древа Познания? Гуро приподнял удивленно бровь, а затем расхохотался чуть ли не до слез. – Ой, не могу, ой, уморили! Я же даже не змей, я простой колдун-оборотень! Кто меня в райский сад пустит? Не ищете тайных знаков там, где их нет. Тем более, можете спросить у Попа – нигде не указано, что на Древе Познания росли именно яблоки. – Тогда почему? – Я просто люблю яблоки, потому что они напоминают мне золотые молодильные яблочки из волшебного сада. Гоголь серьезно кивнул и, сунув руку в карман, вытащил золотое яблоко. – Я почему-то так и подумал. Подарок от Лизы. Возвращайтесь скорее, Яков Петрович.