В гостях у сказки

Ворота златогривый конь перескочил с разбега, даже не притормаживая, а вот в саду он остановился и, переступая тонкими изящными ногами, велел сварливым бинховским голосом: – Ну все, слезайте. Не хочу вышибать двери или окна. Гоголь сполз с его спины и заковылял ко входу в особняк, где уже стоял Гуро, обернувшийся человеком, и изучал замок. – Закрыто? – уточнил очевидное Николай. Яков пожал плечами. – Заперто. А что вы хотели? Вечер поздний, нас не ждут. Более того, этой ночью Лиза не собирается торчать дома. – Посторонись, – между ними протиснулся Бинх, тоже вернувший себе человеческий облик, и снисходительно осмотрел замочную скважину. Фыркнул, посмотрел на правую руку, где на указательном пальце стремительно вытянулся коготь. Поковырявшись в замке, Александр толкнул дверь и галантно махнул рукой. – Прошу. Проходите, только дверную ручку не трогайте. – А не то пойдут стук да гром по всему саду? – Яков усмехнулся и тенью проскользнул внутрь. Бинх пожал плечами и кивнул Николаю, пропуская его вперед. – Насчет струн, протянутых к ручке, не знаю, но сам понимаешь, что условие наложить нужно. Они осторожно вошли, и Александр прикрыл за ними дверь. Спохватившись, Гоголь шепотом позвал: – Сват Наум, ты здесь? – Здесь, барин, здесь. Гоголь вздохнул с облегчением. Ему стало как-то спокойнее. – О, вы и его прихватили? – Яков одобрительно кивнул. – Ну и правильно, в нашем неопределенном деле, когда надо делать то, не знаю что, сват Науму самое место. Они пробирались по коридору, и каждый их шаг сопровождался гулким эхом. Николай ощутимо робел, не понимая, почему особняк кажется заброшенным, куда подевались все слуги и самое главное, где хозяева. – Не отставайте, Николай Васильевич! – Гуро на миг обернулся к нему и быстро пошел дальше к обеденному залу, его сапоги стучали каблуками по полу бодро, почти весело. Гоголь заторопился следом и даже обогнал спутников, войдя в зал первым. Там у горящего камина в одиночестве стояла Лиза. Услышав шаги, она обернулась, и тревога на ее лице почти сразу сменилась облегчением. – Николай Васильевич, это вы! Я так рада… Господи, я так волновалась… ах, нет, я была совершенно разбита, я не могла поверить! Не находила сил, чтобы пойти и проститься с вами… А потом до нас дошли слухи, что вы ожили, и я так счастлива… спасибо, что вы нашли для меня время, но отчего так поздно? – Да, собственно, мы… я по делу… – пробормотал Гоголь, у которого в голове снова возникали разнообразные картины о прекрасной деве, виртуозно орудующей мечом. – По какому? – Лиза смотрела на него с ласковой улыбкой. – Я, право же, собиралась уже спать… – Или обернуться Всадником и искать девушек? Улыбка сползла с лица девушки. – О чем вы, Николай Васильевич? Что вы такое говорите? – голос Лизы дрогнул, но она попыталась взять себя в руки и даже засмеялась, правда, очень нервно. – Что у вас за шутки! Гоголю очень хотелось ей поверить. Ведь есть вероятность, что Басаврюк ошибся? Якову Петровичу уж точно в таком деле верить не стоит, он может сказать все, что угодно. Хотя в глубине души Николай чувствовал, что является правдой. – Елизавета Андреевна, вы же понимаете, что скрываться дальше бесполезно… – Ах, уже Елизавета Андреевна… – Лиза обиженно поджала губы. – Это вам Кощей все наговорил, да? Напраслину на меня возвел, злодей! – Да-да, душа моя, во всем, разумеется, виноват Кощей, – в обеденный зал с усмешкой вошел Гуро и чуть поклонился. Следом с мрачным видом шел Бинх, заряжая пистолет. Лиза нахмурилась, отступая. – Может, хватит строить из себя оскорбленную невинность? Уже всем очевидно, что вы уже давно не жертва. – Это все неправда! – возмутилась Лиза, настороженно наблюдая за вошедшими. Потом повернулась к Николаю и молитвенно сложила руки. – Николай Васильевич, ну неужели вы им поверите? Поверите Кощею? – С чего бы нам верить Кощею? – волк рычит, припав к земле, готовый в любой момент прыгнуть. Рядом с ним стоит статный молодой красавец в богатых одеждах. Он хмуро смотрит на высокого и худого мужчину, кутающегося в плащ. – Я тоже считаю, что не нужно нам такого, – подтверждает красавец. Голос у него властный и решительный, а облик дышит благородством. – Иди, Кощей, своей дорогой. – А ты, Иван, за всех не говори, – отвечает худой, нехорошо щурясь. – Ты больше не Царевич. Прошло наше время. – Прошло, оттого и ты не царь боле, – парирует Иван-царевич. – Ну-ну, будет вам, – вмешивается старуха, в которой Гоголь без труда узнает Ягу. – Мы все теперь в одной лодке. – А только Кощей нам в ней не нужен! – рявкает волк и вдруг превращается в мужчину в охотничьем костюме. Глаза у него такие же внимательные, хищные и недобрые, как у Бинха в минуты недовольства. – Может, скажешь, что и я не нужна? – фыркает Яга. Волк отступает под ее взглядом и чуть неуклюже кланяется. – Что ты, что ты, матушка! Ты издавна добрым молодцам помогала. – А кому не помогала, тех ела, и что? – Я полагаю, спорить здесь не о чем, – слышит Николай собственный голос. – Все нужны. Может, Кощей и злодей, а только какая сказка без злодея? Кого тебе, Царевич, побеждать? Кощей, Горыныч, мачеха, Яга – никого сказка потерять не может. Нам теперь держаться вместе надо, хранить память о себе. – Дурак дело говорит, – замечает Яга. – Раз такое случилось, то никого оставлять нельзя. Ты, Кош, отныне забудь про злодейства и пакости, все мы в одной лодке, одной веревочкой повязаны. – Нельзя ему доверять, – бросает Волк, отворачиваясь. – И Лисе нельзя, – Николай слышит собственный смех, а Волк нехорошо глядит прямо ему в глаза. – Однако придется. Василиса, что ты скажешь? Ты у нас Премудрая. Он оборачивается и смотрит на красавицу, которая сидит в сторонке на скамье, поскольку стоять ей тяжело – она в положении. Василиса поднимает голову, кладет одну ладонь на живот, чуть улыбается. – Мы тут с Ягой гадали и узнали кое-что… Кощей, не хочешь сказать, кто твои родители? – Родители? – не понимает Царевич. – Откуда у Кощея родители? – А вот представь себе… – Кощей, однако, не огрызается, а мнется, несколько сам растерянный. Василиса смеется. – Верно Яга говорит – все мы отныне повязаны. Дочка у меня будет – и не кто-нибудь, а Жар-птица. – Что?! – Волк ошарашенно разводит руками, а Василиса продолжает: – И Кощей, верно, впервые за долгие века побывал ребенком? – Так он теперь… человек? – не верит Волк. – Совсем человек, даже не оборотень? – Колдун-оборотень, – поправляет Кощей. Волк все еще недоверчиво качает головой. Василиса протягивает ему руку, и колдун, поколебавшись, помогает ей встать. – В качестве жеста примирения я прошу тебя стать крестным моей дочери. Согласен? – Я не согласен! – вклинивается Волк. – Василиса, ты, конечно, Премудрая, но ты не можешь решать такие вопросы одна! – Мы сейчас решаем вместе. Все вместе. – Я никогда не был крестным, – с сомнением произносит Кощей. – Что я должен делать? Василиса опускает взгляд и задумчиво гладит свой живот, прислушиваясь к чему-то, что слышит только она. – Рассказывать сказки. И объяснять правила. – Ребенку? – Кощей смотрит так же недоверчиво, как и Волк. – Ты доверишь мне девочку? А если я что-то ей сделаю? Василиса улыбается, и улыбка у нее какая-то таинственная. – Обязательно сделаешь. Сделаешь все, чтобы она была счастлива. Гоголь сжал виски и потряс головой, возвращаясь к реальности. Воспоминания промелькнули в одно мгновение, Лиза стояла прямо перед ним, ожидая ответа на вопрос. И Гоголь его прекрасно знал: – Конечно, поверю. Как однажды все мы поверили. Потому что все мы отныне связаны, все мы одна семья. А вы, Елизавета Андреевна, ты, Царь-девица, что же творишь? – Вы вспомнили? Ты вспомнил? – Лиза моментально забыла обо всем, только жадно вглядывалась в лицо Николая. – Господи, ты правда один из нас! Я боялась, что Кош не позволит мне выйти замуж за обычного человека… – Обратите внимание, Кощей снова плохой, – философски заметил Гуро и весело подмигнул Гоголю, благодаря за поддержку. – Впрочем, ничего нового, да и я совершенно не возражаю. А с тобой, Лизанька, давай что-то решать. Мы знаем, что ты Всадник, ты это понимаешь. – Вы ошибаетесь, – упрямо возразила девушка, взволнованно поглядывая на Николая. – У вас есть доказательства, чтобы так обвинять меня? – Лиза, успокойтесь, – попросил Гоголь, примирительно поднимая руки, – если это все неправда, то мы просто останемся здесь и дождемся Горыныча. Мы ведь пришли, чтобы победить Всадника и спасти вас. – Может, вам лучше подождать Горыныча в селе? – нервно предложила Лиза и, чуть дрожа, обернулась к часам. Время близилось к полуночи. – Он… он уже улетел! – Ничего, – успокоил ее Бинх, – в селе Вакула, Горыныч и так к нему не торопиться соваться, а уж нынче ночью и подавно! Так что мы тут подождем, когда он вернется несолоно хлебавши. – Но… но… – Лиза судорожно подбирала причину, чтобы спровадить гостей, но в итоге не выдержала. Ее уже трясло, а затем вокруг начала кружить черная пыль, завихряясь и плотнея. Гуро обнажил клинок, Бинх поднял пистолет, но черное облако опало, а Лиза упала на колени, лихорадочно хватаясь пальцами за обруч, защелкнутый на ее шее. Яков вздохнул с облегчением. – Сват Наум, отчего же так долго? – Так я, это… – за спиной девушки из ниоткуда возник Яким, виновато разводящий руками. – Я ж тут подумал – а вдруг она правда не Всадник? – Ну не Всадник и не Всадник, посидела бы в обруче, невелика беда, – проворчал Гуро и, убедившись, что кольцо подействовало и Лиза больше не оборачивается Всадником, спрятал клинок в трость. – Хорошо, хоть сейчас сообразил. – И это вместо благодарности! – обиженно откликнулся Яким. – Спасибо, что теперь делать будем? – поинтересовался Бинх, тоже опуская оружие. Лиза поднялась на ноги, яростно сверкая глазами. – Вы не понимаете, во что вмешиваетесь! Вы не можете, не должны меня останавливать! – Ну-ка, любопытно было бы послушать, – Гуро сделал приглашающий жест рукой. – Поведай нам о своих планах, зачем ты девиц губишь? – Так надо! – Лиза сжала кулаки в бессильной злобе. Кольцо на шее совершенно лишало ее сил, и даже это простое действие далось ей с трудом. – Иногда приходится чем-то жертвовать ради благой цели! – Ну, это тебе с Попом надо дискутировать, по поводу благих намерений, – поморщился Яков. Гоголь печально посмотрел на возлюбленную. – Лиза, но они же… они тоже люди. Вы их знали. Вы росли с ними, вы сами говорили! Как у вас рука поднялась убить их? Это же совершенно… ужасно, дико, неправильно! Девушка повернулась к нему и умоляюще сложила руки. В глазах ее читалась боль: – Николай Васильевич, прошу вас, поверьте мне! Я не хотела ничего плохого. Но я знаю, что смогу все исправить… я собирала по крупицам их веру, я все сохранила и клянусь, когда я получу достаточно сил, когда я смогу принимать веру людей, я все верну сторицей! Я воскрешу каждую из тех, кто погиб ради моей цели, и щедро одарю их! – Ради какой цели? – Конечно, ради всеобщего блага! – возбужденно воскликнула Лиза. – Я знаю, я чувствую, что могу помочь людям! Ни одна жертва не была напрасной, просто нужно немного подождать… я справлюсь, я установлю свои правила, я изменю этот мир к лучшему, очищу его от зла! – Боже… – Гуро покачал головой с состраданием. – Девочка, ты ведь правда в это веришь… – Потому что это так и есть! – ощетинилась Лиза, в глазах которой явственно читалось желание вцепиться Якову в горло. – Ты не веришь, потому что ты был темным божеством, а я принесу людям мир и процветание! – Опомнись, милая! – Гуро обеими руками указал на нее. – Посмотри на себя! Я был темным божеством? Конечно, и мне в голову не приходило очищать мир от скверны. А ты? Какое светлое божество можно взрастить на крови невинных? – Мне не нужна кровь, мне нужна только вера. Я потом верну их жизни. – Ничего ты не вернешь! – взорвался Яков. – Ты себя слышишь? Тебе нужно будет все больше и больше! Ты не сможешь остановиться! Тебе только кажется, что ты контролируешь все! – Я все смогу! – Нет! Ты человек, черт тебя побери! – следователь повысил голос, и в нем явственно слышался лед. В зале похолодало, и в волосах Гуро сверкнуло золото короны. – Даже во мне теперь слишком много человеческого, чтобы возвращать былое могущество, что уж о тебе говорить! Эта сила сломает тебя, сожжет! Тебе только кажется, что ты ее контролируешь, а на деле она уже давно тобой управляет! – Нет, нет, нет! – голос Лизы сорвался на визг, она закашлялась, мучительно хватаясь то за горло, то за обруч на шее. С ее пальцев сорвались пара жалких капель воды. Гоголь с ужасом и болью наблюдал за ней, не зная, как помочь. Ему отчаянно хотелось поверить ей – возможно, она и вправду станет хорошей… богиней? Она же богатырша, она немного владеет колдовством, она может исцелять. Немного веры просто сделает ее сильнее, чтобы она смогла помочь многим людям – действительно помочь, а не прятаться по заповедным местам, боясь, что люди прознают о ее силах… «Нет, Ваня, ты дурак, но не настолько, – тихо шепнул внутренний голос. – Ты прекрасно помнишь историю Золотой рыбки: никогда не будет достаточно, в том числе и веры – только мало. И нельзя сделать всех счастливыми насильно. Тем более, за счет бедной Норушки, помнишь ее? А Двуглазку-Параску?» Гоголь помнил. Он слишком хорошо помнил горе родителей Бажаны, он помнил Грицко и Черевика, которые безутешно сидели у лодки. Помнил он и Царь-девицу, убиравшую косы под шлем и выходящую против целого татаро-монгольского войска. Да, он знал Лизу меньше месяца, но Царь-девицу он знал века. Лиза не могла желать того, что случилось. Она не видела зла, которое причиняет, иначе ее сердце разорвалось бы от сострадания. Напротив, она действительно хотела добра… наверное, это даже хуже, чем если бы она целенаправленно вершила зло. Николай чуть поморщился и коснулся пальцами виска, стараясь унять бешено скачущие мысли и не обращать внимание на яростный спор Лизы и Гуро. Еще и воспоминания постоянно… если бы у них было время, он бы выждал хотя бы дня два, чтобы все картины в голове снова стали частью его памяти. А в сказке все просто: вот тебе добро, а вот тебе зло. Нет, не так… вот тебе Яга, которая хочет съесть, а потом помогает. И вот тебе Волк, который помогает добыть Жар-птицу воровством. Как понять, что хорошо, а что плохо? Убивать девушек – плохо. А становиться божеством на земле – хорошо? Нет, он опять думает не о том… надо думать, как помочь Лизе, Яков Петрович верно говорит – ничего путного из намерений Лизы не выйдет, потому что убийство во имя эфемерного добра из благих намерений – что может быть хуже? Его мысли прервал оглушительный выстрел. Николай вздрогнул, заозирался и успел увидеть, как Лиза падает на пол, а Яков замер с раскрытым ртом. Бинх опустил еще дымящийся пистолет. – Саша, ты что наделал? – Мне надоело вас слушать, ты сам говорил, что надо что-то решать. Мне жаль, что она умрет, но потом она вернется, зато больше никто не пострадает. – Да я тебя… – Гуро в бессильной злобе выронил трость. – Тебя в желтый дом надо! Ты хоть понимаешь, что теперь вся вот эта… чертовщина перейдет к тебе? – А может, с обручем и не перейдет! Гоголь бросился к Лизе и опустился перед ней на колени. Из раны на шее вытекала струйка крови, а вместе с ней выходило что-то, похожее на черный дым. Николай явственно ощутил липкий, гнетущий запах древних кровавых ритуалов. В голове помутнело, опять появилась пещера с похожими на шипы сталактитами и алтарем, ужас сковывает тело. За спиной звучит долгий, протяжный вой. Гоголь оборачивается и видит огромного волка, который медленно идет между деревьев. Они приближается, становится видно его глаза – внимательные, но совершенно звериные, лишенные чего-то человеческого. В них светится ум животного, но не человека. Он рычит и прыгает на Николая, но не сбивает его с ног, а взлетает в небо, бежит по воздуху к солнцу, поравнявшись с ним, разевает пасть и заглатывает светило… Николай пораженно смотрит, как гаснет день, но вместе с тем сознание прошивает мысль, побудившая действовать немедленно. Гоголь быстро протянул руки, разомкнул обруч, отбросил в сторону, а затем, схватив Лизу за руку, прижал ее пальцы к ране. Гуро, обернувшийся на стук ударившегося о пол обруча, буквально взвыл: – Гоголь! И вы туда же! Бинх, не тратя лишних слов, отбросил пистолет и обнажил саблю. По ладоням Лизы с хрустальным звоном заструилась вода, омыла рану и затянула ее. Девушка глубоко вздохнула и отбросила Николая, а в следующий миг на ее месте в черном облаке стоял Всадник. Яков торопливо подобрал трость и вытащил клинок. – Что ж, готов признать, действия Гоголя не лишены логики – в отличие от твоих, Серый. Итак, вместо обиженной на нас пленницы мы получили не менее обиженного на нас Всадника. И вопрос, что делать, остается открытым. – А что тут думать, тут делать надо, – огрызнулся Бинх, следя за приближающимся Всадником. – Помнишь, что Безносый говорил? Всадника победить можно, только когда он силен! Нам не с Лизой сражаться надо, а с ним! – Сражаться-то мы сразимся, а как нам ее победить, если мы ее даже ранить не можем?! Всадник ринулся в атаку, и Якову с Александром стало не до разговоров. Они закружили вокруг Всадника, нанося ему удары с разных сторон, но тот не просто отлично владел обеими руками, но и успевал подмечать движения каждого противника. – Барин! – рядом с Гоголем, отлетевшим к столу, появился Яким. В руках он нервно сжимал кладенец. – Сделайте же что-нибудь! Николай с некоторым трудом сел, потирая ушибленное плечо, и осмотрелся. Бинх и Гуро ожесточенно бились с Всадником, воскрешая в памяти более старые, даже древние бои, где двое бились спина к спине, один искусно фехтуя, а другой со звериным остервенением. Сказочные персонажи не любят ссориться с людьми и еще больше не желают ругаться со своими сказочными сородичами из других стран, поскольку все они оказались в схожих условиях. Они стремятся сохранить память о себе и помочь людям, но повлиять на них не в состоянии – если те развязывают войны, тут уж ничего не поделаешь. И тут все становится очень и очень сложно. Сказочные персонажи очень привязаны к родному краю, покидая который, они чувствуют себя беззащитными и оторванными от своих корней. Они привязаны к народу, который помнит и рассказывает их истории. И когда кто-то нападает, они могут остаться в стороне, ожидая, когда люди сами разберутся между собой, или помочь своим. Сражаться на чужой земле значит подвергать свою сказку опасности… и, возможно, нарваться на кого-то из заграничных родственников, кто совершенно резонно не желает, чтобы с приходом иноземных захватчиков он исчез из памяти людей. И оттого каждый раз приходится решать и расставлять приоритеты. От таких мыслей Николая отвлек опять же Яким, который схватил его за плечо и потряс, призывая хоть как-то включиться в происходящее. Гоголь даже был ему благодарен: одно дело, когда тебе в голову приходят картинки и сцены из прошлого, и совсем другое, когда приходят размышления за сотни и сотни лет. Оттолкнув меч, Николай нахмурился, оценил ситуацию. Посмотрел Якима – свата Наума, и вдруг вспомнил слова Василины. И его осенило. – Яким! Ты ведь в один миг можешь куда-то попасть и вернуться обратно? – Да, барин. Вам куда-то надо? – Яким горячо закивал. – Правильно, давайте отсюда сбежим! – Нет-нет, один пойдешь! – Гоголь судорожно зашептал ему на ухо, и Яким, хоть ничего и не понял, но кивнул и послушно испарился. Николай поднял упавший кладенец и внимательно его осмотрел. Казалось, что меч зовет его в бой. Однако Гоголь не собирался вступать в схватку – во всяком случае, сейчас. Он почувствовал себя обязанным оправдаться перед чудесным оружием. – Извини, старый друг, я знаю, что даже с таким дураком, как я, у тебя были славные битвы. Но не в этот раз. Я надеюсь, мой план сработает… Безносый ведь сказал «победить», а не «убить»? Надеюсь, я справлюсь. Кладенец успокаивающе потеплел и, как бы признавая его правоту, потяжелел, опуская руку Николая и касаясь острием пола. Молодой человек вскинул голову и взволнованно проверил, как там обстоят дела у его соратников. Но почему Лиза одна? Где ее верный конь? Где Данишевский? Что он задумал? *** – Пс, Тесак! Тесак, который стоял на часах у дороги в село, навострил уши, которые моментально вытянулись и обросли шерстью, поворачиваясь в сторону звука. – Тесак! Сельский писарь подкрался к кустам и вытянул шею. – Алексей Алексеевич? – Привет, Баюн, – Данишевский настороженно огляделся по сторонам, нырнул обратно в кусты и осторожно передал Тесаку объемный белый сверток. Писарь машинально принял его и вдруг сообразил, что это не сверток, а девушка в длинном белом сарафане. – Это же… Оленка! Что с ней?! – Да тише ты! – Алексей нахмурился и стрельнул глазами по сторонам. – Все с ней нормально. Я ей в зелено вино малосильной воды подмешал и напоил, теперь она спит. Слушай, я знаю, что вы где-то спрятали девушек – только, пожалуйста, не говори мне, где! Просто дождись, когда я уйду, и отнеси туда Оксану. – Как она вообще… что случилось? – Тесак растерянно прижимал к себе девушку, не подававшую признаков жизни – холодная, бездыханная, бледная. Как, впрочем, и всегда последние тридцать лет, поэтому оставалось только надеяться на лучшее. – Мне Лиза велела привести Оксану, чтобы убить… да тихо ты! – прервал он возмущенное шипение. – Когда Гоголь умер, я подумал, что на Всадника пойдет Хома-Солдат, а Оксанка за ним увяжется, тут-то Лиза до нее и доберется. И я немного ускорил события, чтобы она пришла пораньше, до полуночи. А теперь давай без лишних вопросов, я пошел, а ты жди, когда я подальше уйду, и уноси Оксану. – А ну как ты за мной проследишь, а потом Лизе расскажешь, где мы девок прячем? – с подозрением спросил Тесак. Алексей застыл, непонимающе на него глядя. – Я как-то и не догадался… хорошая идея. Баюн, ну ты что-нибудь придумай, чтобы замести следы, ты же ученый! А я пошел, пока меня Лиза не хватилась, – он развернулся и, ударившись оземь, обернулся конем. – Погоди секунду! – встрепенулся Тесак. – Ты знаешь, что Гоголь Иваном-дураком оказался? Конь, который уже собирался сорваться с места в галоп, остановился и посмотрел за спину. Прищурился. – Не мели чепухи. Ты сказитель, а не сказочник. – Да чистая правда! Сивка мотнул хвостом, чуть не задев писаря, выразительно фыркнул и скакнул прочь. Тесак со своей ношей тоже заторопился в село. *** Гуро слышал, как Бинх сдержанно ругается сквозь зубы. Их оружие не наносило Всаднику повреждений, раны самого Якова быстро затягивались, а вот Волку приходилось несладко – меч Лизы иногда доставал его. Царапины не столько причиняли боль, сколько злили Александра, но с каждой каплей чужой крови Всадник буквально зверел. С этим нужно было что-то делать. Ситуация патовая, и Гуро отдавал себе отчет, что не знает, как из нее выйти. Что делать с Лизой, что делать с Всадником? Единственным выходом ему виделось опять надеть на девушку обруч, а там уже спокойно решать, как быть. Саша, конечно, сглупил… а может, не сглупил? Если обычное оружие не берет Всадника, а кладенец ранит, то, может, кладенец и убить может? Да так, что всю эту заразу уничтожит… в конце концов, что они теряют, если Гуро сейчас возьмет кладенец и проткнет Всаднику сердце? О нет, они ничего не теряют. Они только приобретают. Приобретают восставшее божество холода. Черт, черт, черт! Яков слишком умен, чтобы на это купиться. Возвращенному божеству нужно чем-то питаться. Это что же, продолжать уничтожать сказочных персонажей? Перейти на нечисть? Или сразу на людей? Создать культ почитания, пусть и повторно, все же не так-то просто… А если удар нанесет Гоголь? Он главный герой сказки, у него должно получиться! Но это по сказочным законам, а если темная сила перейдет к нему? Тогда они получат не просто еще более хитрое божество, но не менее кровожадное… Услышав приглушенное рычание, Гуро быстро посмотрел в сторону Бинха. Тот исчез – вместо него крупный волк повис на руке Всадника, силясь сжать клыки еще сильнее. Они пропороли кожаные перчатки и уже окрасились красным. Якова пошатнуло от яростной волны, затопившей сознание – отравленная темной силой кровь не просто пела, а кричала, умоляя принять могущество, суля власть и почитание. Всадник отбросил волка, приземлившегося на лапы, которые разъезжались на паркете. Восстановив равновесие, зверь поднял голову и облизнулся, собирая кровь с клыков и морды. Глаза его горели каким-то нехорошим, безумным огнем, который Гуро совсем не понравился – в них отсутствовали признаки человеческого разума, только животная решимость. Похоже, то, что засело в Лизе, окончательно оголодало без жертв и вышло из-под контроля. Только бы не пришлось еще и Серого оттаскивать… – Саша! – крикнул Яков. Волк не отреагировал, переступая с лапы на лапу и постукивая когтями по паркету. – Саша, чтоб тебя! Волк дернул ухом и повернул голову. В глазах его появилось осмысленное выражение. – Обр-р-руч, – раскатисто прорычал. Всадник быстро повернулся к Гуро, проверяя, нет ли у него заговоренного кольца, и в тот же момент Бинх прыгнул на него, сбивая с ног. Всадник упал, развернулся и вцепился в шею волка, вытянув руки, чтобы пасть не дотянулась до его собственного горла. Зверь забился, рыча и пытаясь вырваться, к ним подбежал Яков и рубанул по рукам Всадника. Меч не рассек даже кожи доспеха, но неплохо поработал дубинкой, и от силы удара пальцы Всадника разжались. Волк упал на пол, вывалив язык и тяжело хватая пастью воздух, а черный убийца поспешил схватить клинок и парировать следующий удар Гуро. – Найди обруч! – рявкнул Яков, не отвлекаясь. – Я не знаю, куда он отлетел! Волк замотал головой и торопливо отскочил, поскольку Всадник уже нашел второй меч и попытался дотянуться до него. Бинх снова выругался, когда лапы опять разъехались, и попытался их подобрать, но внезапно осознал, что они скользят по паркету, подчиняясь какому-то ритму. Гуро ощутил, как его ноги начали пританцовывать, и даже Всадник, озадаченно вертя капюшоном, пустился в пляс. И тут Яков разобрал мелодию – по обеденному залу гуляли веселые звуки разудалой плясовой. Всадник пошел вприсядку, а на танцующего волка нельзя было взглянуть без смеха. Гуро подозревал, что сам выглядит не лучше. Он поискал глазами источник музыки и обнаружил, как и догадывался, гусли, струны которых дрожали, словно их касались невидимые пальцы. Рядом спокойно стоял Гоголь, не оставляя сомнений, кто отдал гуслям команду. Подождав немного, пока все напляшутся, он негромко велел перестать играть. Яков остановился, держась за сердце и пытаясь отдышаться, а волк без сил рухнул на пол и страдальчески проскулил: – Ой, дурак, что ж я тебе эти гусли из тридевятого царства приносил… надо было тебя сразу проглотить… Из воздуха соткался Яким, обиженно ворча: – А нынче я за ними бегал, весь чердак перерыл, пока искал, куда ж матушка барина их забросила… Николай виновато развел руками, откашлялся и громко заговорил: – Что ж ты, Лиза, на сватов моих бросаешься? Мы к тебе по всем правилам явились, скрытно, в тайне, руки твоей просить. К делу сразу не перешли, издалека начали, а ты так к нам неласково! – Сватов? – переспросил порядком потрепанный Бинх, уже принявший человеческий облик. Яков пристально посмотрел сначала на Гоголя, а затем на Всадника. Тот некоторое время стоял, чуть пошатываясь после дикой пляски, а затем на его месте в черном урагане предстала Лиза. – Как-то уж… совсем издали… начали… – выдавила она, судорожно восстанавливая дыхание. Гуро поспешил взять инициативу в свои руки. – У вас товар, у нас купец, хозяюшка! К родителям обратиться не можем, вот и растерялись, у кого такую красу ненаглядную выспрашивать! Уж не обидь отказом, погляди, какой добрый молодец твоей руки просит! – А знает ли добрый молодец, что я просто так согласиться не могу? – полюбопытствовала Лиза. Ее все еще била крупная дрожь, у ног возникали черные завихрения. – Знаю, – произнес Гоголь. – Надо пройти три испытания, которые ты сама выберешь: службу сослужить, в прятки сыграть или загадки загадывать. – Верно, – девушка отрывисто кивнула, и у нее на голове на миг появился черный капюшон и тут же пропал. – А знает ли добрый молодец, что будет, коли он проиграет? – Знаю, – опять подтвердил Николай. – Твой меч – моя голова с плеч, так? – Так, – Лиза нервно переплела пальцы. – Прятаться будешь. Трижды до рассвета не найду – замуж выйду. А найду – не обессудь: голову снесу. – Только с условием, – Гоголь старался, чтобы его голос не дрожал. – Пока ты меня трижды не отыщешь, ты никого не тронешь, девушек даже искать не будешь, только меня. – Что? – Лиза заморгала, а чернота у ее ног забеспокоилась. Николай собрал волю в кулак и торопливо выпалил: – Потому что если ты меня найдешь и голову отрубишь, то можешь забирать мои кровь и веру. – Ты что несешь, дурак?! – Бинх даже зарычал. – Даже не думай! Мы тебе голову живой и мертвой водой приживим! – Николай Васильевич, Иван, это действительно лишнее, – поддержал его Гуро, хмурясь. – Нет, – упрямо гнул свое Гоголь, – будет так, как я сказал. Такая жертва, думаю, придется по вкусу? Ведь ты возьмешь свое – то, что было обещано. – Нет, ты этого не сделаешь! – Яков поспешно подошел к нему, схватил за плечи и тряхнул, а потом зашептал. – Ты хоть знаешь, где прятаться, Ваня? У тебя есть план? Нет! По глазам вижу, что нет! А потому ты будешь делать, что я скажу! Гоголь пристально смотрел ему в глаза какое-то время, а затем отчеканил: – Клянусь Алатырь-камнем в море-океане на острове Буяне. Как древо мировое связывает все миры вовеки вечные, так и слово мое крепко. Лиза, ты принимаешь условие? А Кощей нас рассудит, чтобы все честно было. – Да! – девушка хищно улыбнулась. Гуро обернулся к ней и поймал кровожадный взгляд. Лицо Лизы исказилось, в нем с трудом угадывалась нежная Царь-девица или благородная богатырша. – Время пошло. Прячься! Времени даю тебе час, а потом иду искать. Николай судорожно кивнул, вывернулся из рук Якова и подошел к Бинху: – Самоглот, сослужишь мне службу? Александр коротко кивнул и, без лишних слов обернувшись волком, присел на лапы, чтобы Гоголю было удобнее забраться на него. Едва тот уселся, волк рванул прочь, выскочив в окно, благоразумно перед ним распахнувшееся. Лиза, подрагивая, смотрела ему вслед. Гуро, мрачно хмурясь, поймал за рукав Якима. – Сват Наум, метнись к Тесаку, Вакуле и Яге, расскажи, что у нас произошло. У Яги спроси, что делать дальше. Если кто-то что и придумает, как твоего барина вытащить из западни, куда он сам себя загнал, то только она! Яким, испуганно сглотнув, поклонился и исчез. Лиза обернулась со снисходительным видом. – Остался следить, чтобы я не нарушила условия? Не переживай, я найду его честно и по правилам. – Неужто ты совсем Гоголя не любишь, душа моя? – поинтересовался Гуро, пристально наблюдая за ней. – Готова убить его, причем убить навсегда? – Не навсегда! – девушка мечтательно улыбнулась. – Потом я сама оживлю его, и мы будем счастливы вместе в более прекрасном мире! – тут Яков болезненно поморщился, но Лиза не обращала на него внимание. – Ты не понял? Николай верит в меня. Он верит, что у меня все получится, и готов принести себя в жертву! Гуро понял, что это бесполезно. Он прошел по залу, ища обруч, и увидел у дверей бледного Данишевского. Тот смотрел на Лизу с беспокойством и… ужасом? Как много он услышал? Яков понадеялся, что до него что-то дошло, но Алексей, тряхнув головой, подошел к Лизе и чуть поклонился ей. – Сходить за книгой? Девушка вздрогнула, и черная пыль у ее ног потянулась к Данишевскому. Тот занервничал и сделал шаг назад. Заторможенно, как во сне Лиза обернулась и коротко кивнула. Пыль опала тенью и притихла. Алексей торопливо удалился, а Гуро, покачав головой, подобрал забытый Гоголем кладенец. Слишком много всего он поставил на кон, еще и меч оставил! *** – Тятя, а почему ты Всадника победить не можешь? Вакула обернулся к дочери, которая кормила куклу кашей. Ульяна сидела поближе к свету и штопала свитку Вакулы, которую девочка так и не донесла до бабки Балабанихи. – Не все в моих силах, доча. Не все. – Но сегодня твоя ночь, – Василинка отложила ложку и подбежала к окну, выглядывая на улицу. – Моя. Да только в том-то вся и беда… – Вакула тоже посмотрел в окно. В ночной тишине ему слышались звон молота о наковальню и далекие песнопения. Он помотал головой, ласково улыбнулся дочери и подхватил ее на руки, закружив по комнате. Девочка засмеялась. – Что мне с Всадником делать? Поборю я его, а дальше? Нельзя мне его убивать, вообще его убивать нельзя… – А как же господин Гоголь его победит? – забеспокоилась Василинка. Кузнец усадил ее на скамью. Ульяна подняла голову и тоже взволнованно посмотрела на Вакулу в надежде, что он объяснит. – Господин Гоголь что-нибудь придумает. Вон, какие у него помощники! Волк и Кощей… – кузнец помрачнел и сел рядом с дочерью. – Только как бы Кощею ничего дурного в голову не пришло… – Кощей не стал бы, – Ульяна поежилась и, откусив нитку выросшими зубищами, отложила заштопанную свитку. – Ни тебе, ни ему не хочется возвращать старые времена. Что было, то прошло и быльем поросло. Куда вам снова в боги? – Так-то оно так, – согласился Вакула, хмуро оглаживая бороду. – Да только кто знает, велико ли искушение. Я-то божеством света был и то в себе не уверен, а уж Карачун… – Тятя, а может, я помогу? – Василинка прижала к себе куклу, но кузнец тут же оборвал ее: – Даже не думай! Никуда ты не пойдешь. Опасно! – Но… – Даже не думай, дочка! Сами справятся, нечего детям в дела взрослых лезть! Девочка насупилась, и Ульяна подсела к ней поближе, ласково улыбаясь. – Давай, я тебя вышивать научу? Я, конечно, не такая мастерица, как другие, но тоже кое-что умею. А ты быстро научишься, ты у нас рукодельница. *** Гоголь заставил себя открыть глаза, посмотрел вниз и снова зажмурился. Волк, быстро перебирая лапами, проносился над верхушками деревьев, которые царапали ночное небо. Луна как приклеенная висела над ними и казалась ненастоящей. – Не бойся, не уроню. Николай сглотнул и снова приоткрыл глаза, стараясь смотреть только на серый загривок прямо перед собой. Он лежал на спине зверя, распластавшись, и вцепившись мертвой хваткой в густую шерсть. – Куда мы, Александр Христофорович? – Вы у меня спрашиваете? – волк быстро переключался между «ты» и «вы», подстраиваясь под необходимое обращение. Гоголь пока не мог определиться, как его называть. Или не определился, кто он сам – иногда ему начисто забывалось, что он писарь из Петербурга, а иногда сказки снова начинали казаться невероятным сном. Сейчас он сам не мог прийти в себя от того, какие условия предложил Лизе, но слово не воробей. – Вам же прятаться. Сейчас мы в Навьем царстве – Лиза, как вы правильно давеча заметили, в своей книге нас не увидит. Однако надо выбрать, где мы остановимся. – К Яге нельзя, там девушки, – твердо решил Николай. – Конечно, я взял с Лизы обещание не трогать никого, но такое искушение… кроме того, если я правильно все рассчитал, Лиза решит, что это место слишком очевидное, ведь я там уже был, и даже не станет его проверять. Где еще можно укрыться? – Навье царство велико, – отрывисто бросил волк, – мы сейчас продвигаемся все глубже и глубже. К мертвецам, конечно, не пойдем – нас туда Безносый не пустит, покуда живы, а умирать я не планирую и вас постараюсь уберечь. То, что Смерть с вами встретился – колоссальная удача. – А мы можем просто спуститься и спрятаться под ближайшей елью? – уточнил Гоголь, косясь в сторону и вниз на проплывающие верхушки деревьев. – Нет, не получится. Живым нельзя просто так останавливаться в Навьем царстве. – А что может случиться? – Вернуться потом не сможем. Огненную реку не пересечем, – сухо ответил Бинх, и у Николая мурашки пробежали по коже. – А так подходящих мест и не осталось особо. Надо искать, как в обычном мире, места заповедные. Избушка Яги, неподалеку от нее – столб Баюна, еще избушка свата Наума – Шмат-разума… и несколько царств – Кощея и трех сестриц. Только они сейчас не на месте. – В каком смысле? – Золотое, серебряное и медное царства можно спрятать в колечки. Серебряное колечко нынче у его хозяйки, царевны серебряного царства, а она в Сибири, замужем за Морозом-Трескуном – Морозко. А сестер ее покуда нет на земле, и царства их в кольцах у Яги хранятся, как и все чудесные вещи. Но если мы их возьмем и там укроемся, то Лиза сразу нас отыщет – раз появилось новое царство, значит, мы там и схоронились! Николай задумался, а потом дернул Бинха за шерсть на загривке. – Время еще осталось? Поворачивайте к Яге! Нам нужно колечко. *** Лиза ходила по залу, гневно сверкая очами. Яков общипывал веточку винограда, развалившись в кресле и положив кладенец себе на колени. Обруч он спрятал за пазуху и сейчас отстраненно наблюдал за метаниями девушки, которая временами превращалась во Всадника, но тут же возвращала себе человеческий облик – так ей лучше думалось. Данишевский стоял у стола рядом с открытой книгой и тоже настороженно следил за Лизой. – Где же он, где же он, где же! – девушка буквально шипела. – Может, книга больше не работает? – она метнулась к талмуду, оттолкнув Алексея, и лихорадочно зашелестела страницами. – Нет, вот Вакула в селе, вот наш особняк, каждого вижу! А где Николай? Покажи мне Гоголя! Ивана-дурака покажи! Проклятье! – она швырнула книгу. Гуро поморщился. – Душенька, зачем же хорошую вещь портить? Лиза коршуном метнулась к нему и нависла, ухватившись за подлокотники кресла. – А ну говори, где он! А то на Буян полечу и твою иголку достану, вот тогда и посмотрим, как запоешь! Яков ласково улыбнулся ей и закинул себе в рот виноградину. – Ой, голубушка, ты лети, лети! Трать свое время до рассвета, а там и свадьбу сыграем… Данишевский тихо положил книгу на стол, а девушка, рывком выпрямившись, опять принялась шагать по залу. – Отчего девок не видно, отчего не видно Гоголя… книга показывает всё, всех! Что же их, во всем мире нет? – она остановилась как вкопанная. Медленно повторила. – Во всем мире нет… во всем мире, а не во всех мирах! Книга показывает только мир земной, как я сразу не догадалась! – она возбужденно засмеялась и махнула рукой. – Сивка, мы отправляемся в Навье царство! Алексей поклонился, и вот уже вместо него возник пепельно-серый конь в пятнах. Лиза вскочила в седло, за ней плащом взметнулось черное облако, которое, оседая на шкуре коня, окрашивало его в вороную масть. Горделивое животное нервно зажмурилось, мотнуло головой, топнуло копытом, словно пыталось стряхнуть с себя эту черноту, но на его спине уже восседал Всадник, который пришпорил скакуна, и они рванули в открытое окно. Гуро поспешно отложил виноградную гроздь, ударился оземь, обернулся коршуном и, подхватив когтями кладенец, полетел следом. – Куда? – бросил Сивка, фыркая и раздувая ноздри. Всадник молча направил его к Огненной реке, которую они преодолели по воздуху. Только когда они оказались по другую сторону, Лиза снова стала человеком и с облегчением вздохнула. – Я боялась, что мы не сможем сюда попасть! Но, похоже, я куда сильнее в ночи праздников. К Яге мы не полетим, это слишком очевидно. Полетели вглубь Навьего царства, там решим. Конь ускорился, Лиза зорко оглядывалась по сторонам, а на почтительном расстоянии за ними летел Яков. Вдруг девушка привстала в седле и махнула рукой. – Поворачивай, Леша, я что-то вижу справа! – Сивка послушно повернул, а Гуро не отставал. Вскоре конь опустился на главную улицу небольшого города. Лиза даже засмеялась. – Иван умен, а я умнее! Это же медное царство! Он специально выбрал не золотое, чтоб оно блеском своим не привлекало внимание, а я все равно заприметила! Поехали во дворец, наверняка он там сидит! Конь поскакал к сердцу города так быстро, как позволяли извилистые улицы. Цокот копыт далеко разносился меж необитаемых домов – царство казалось совершенно пустынным. Яков взметнулся над крышами, опережая Сивку, чтобы первым найти Гоголя с Бинхом. Ну отчего бы им не спрятаться где-то еще, почему именно в медном царстве? Ведь каждому понятно, что если появилось царство, которого прежде не было, то это неспроста! Гуро влетел в верхнее окно дворца, на пол приземлился уже человеком и, сжимая в руках кладенец, быстро зашагал по палатам. Хотя дворец – это громко сказано, скорее, царский терем. Шаги отзывались гулким эхом безлюдного жилища. У тронного зала Яков оказался одновременно с Лизой и Алексеем, которые вошли через ворота. Данишевский распахнул двери и пропустил девушку вперед, Гуро, чуть нахмурившись, ступил в зал за ними. На другом конце зала у стены стоял трон. Там, нахохлившись, сидел Гоголь и вертел в руках медное колечко. Услышав скрип дверей, он поднял голову. – Лиза… – Николай Васильевич! – взорвался Яков. – Вы не могли получше спрятаться? Хотя бы в опочивальне, хотя бы в каком-нибудь доме царства, но не в самом сердце царского терема! – А он и спрятался, – хрипло откликнулся Гоголь, поднимаясь. Лиза нахмурилась. – Я нашла вас, Николай. Прячьтесь снова. – Не нашла, – рыкнул Гоголь и, отступив, вдруг обернулся волком. Гуро ухмыльнулся – что ж, времени Николай явно не терял! Придумал что-то. – Ищи его, Царь-девица, да только не забудь, что управиться надобно до рассвета! Лиза раздраженно сжала кулаки, затем схватилась за меч, но, досадливо махнув рукой, свистнула, топнула, и Данишевский тут же конем предстал перед ней. Вскочив в седло, девушка унеслась прочь на поиски своей жертвы, только цокот копыт еще какое-то время звучал в пустынных коридорах. Яков перевел дух. – Неплохо придумано. Гоголь догадался? Волк потянулся и принюхался, чихнул от пыли. Затем уселся на полу и пошевелил ушами, навострив их и чутко прислушиваясь. – Ну да. Мы взяли у Яги кольцо. Давненько я здесь не был… – И век бы не бывать, – Гуро поежился. Даже ему было не по себе в городе, где уже много столетий не было ни одной живой души. – Саша, а ты помнишь, что есть в медном царстве? – Медь? – после некоторой паузы предположил Бинх и пристально посмотрел в глаза Якова. Дернул ухом в сторону дверей. Следователь поджал губы. Намеки он понимал, вовсе не нужно так стараться! – А где, кстати, Гоголь? Далеко от дворца? Бинх весело оскалил клыки. – Далече. – Где-то на окраине? – Опять не угадал. – Погоди-ка… – Яков вопросительно изогнул брови. – Ты хочешь сказать, что он вообще не в медном царстве? Волк довольно застучал хвостом по полу. – Именно так! Тоже Гоголь придумал. – И где же он спрятался? Снова поведя носом, Александр поднялся на лапы. – В гости направился, да только хозяина дома нет! Ждет его, я доставить обещался… Из-за двери раздался цокот копыт и удаляющийся смех Лизы. Гуро с облегчением вздохнул. – Надеюсь, Гоголь не у меня во дворце? – Конечно, нет, – Бинх покачал головой, – но нам нужно постараться опередить Лизу, чтобы знать, куда она повернет, не найдя Гоголя! – Успеется, – Яков поспешил к выходу из зала. – Пойдем-ка в опочивальню. – Зачем? – волк догнал его и побежал рядом. – Нашел время спать! – Нам нужна спальня царевны. – Кош, я понимаю твою страсть к девицам, тем более, царского рода, но ты же понимаешь, что ее здесь нет! – Зато у меня есть волк-оборотень. – Я тебе сейчас ногу отгрызу. Гуро распахнул дверь нужной горницы и буквально влетел внутрь. Быстро осмотревшись, схватил медный ларец со стола и открыл. Потом раздраженно отбросил на кровать. Александр подошел, положил лапы на одеяло и мордой развернул ларец к себе. Он был пуст. – Здесь ничего и не было? Или Лиза успела раньше нас? – Скорее всего. Насколько я помню, сестры всегда носили при себе две драгоценности: кольцо и волшебный клубочек – иначе как бы они сразу их передали гостю, которого не ждали? А если носишь с собой, то проще хранить в своей спальне, а не прятать всякий раз где-то в сокровищнице. – Кольца хранятся у Яги. Обычные клубочки – тоже, Баюн с ними иной раз забавляется, а Яга потом ругает его и обратно сматывает. Может, и медный клубок у нее? – Может. А может, он теперь у Лизы, и она сможет попасть в мое царство довольно быстро. Теперь хватит терять время. Чтобы следовать за клубком, Сивке придется скакать по земле. А мы с тобой напрямик, над лесом. Бинх подтолкнул ларец носом, и Гуро, спохватившись, поставил его на место, после чего забрал из пасти волка медное кольцо, которое брезгливо вытер платком. Поломавшись немного, Александр позволил сесть себе на спину, хоть и недовольно бухтел весь остаток пути. Вылетев в окно, они ненадолго зависли над медными крышами, и Яков аккуратно свернул медное царство в кольцо. Больше не медля, они полетели к царству Кощея. *** В шинке сегодня было довольно пустынно – после разноса, устроенного Яковом, все предпочли сидеть по домам и не высовываться. Христина перечистила и перемыла все, что нашла, прибралась и просто сидела за столом, ни о чем конкретно не думая. Ну, точнее, ее мысли нет-нет и возвращались к одному лохматому начальнику полицейского участка, но она быстро прогоняла их, злясь на себя, на Лизу, на Казимира и на самого Бинха – просто так, за компанию и за то, что смотрел на нее взглядом собаки, которой наступили на хвост. Христина хорошо помнила свои беседы о любви и женихах с остальными девицами и царевнами, и в них вскрывалось примерно то же самое, что рассказывал Кощей Гоголю, только более эмоционально. Процесс любви вообще оставался загадкой, которую с интересом изучал Кощей как главный… пользователь. Себя же он считал главной жертвой. Кощей обожал изучать старые предания и верования, а потом рассказывать с таким удовольствием, что его хотелось стукнуть. Оттого они с Ягой и были главными хранителями сказок и правил. Однако, если ты живешь не в сказке, а в реальной жизни, оставаясь притом сказочным персонажем, то сложнее все становится в тридевять раз. Хотя тот факт, что Бинх являлся Волком, а не героем, существенно облегчал самокопание, и Христина могла примерно предположить, что ее чувства – не результат сказочной влюбленности в добра молодца. Но ведь есть еще и Казимир! Красавец, хоть и с головой не дружит – в том смысле, что три его головы не всегда в ладах между собой. Одна голова, вон, Лизке в любви клялась… старуха в сердцах стукнула кулаком по столу и с досадой посмотрела на оставшуюся вмятину. А раньше бы расколола… Ладно, хорошо. Давайте попробуем еще раз. Христина потерла виски. Тяжело быть обычной женщиной, пусть даже и чуть-чуть сказочной – у тебя внезапно появляется выбор. Это колдуньям хорошо, они сначала выбирали себе молодца, а потом позволяли себе помочь. А если помогал кто-то, кто не мил – извини, я простая зверюшка, но добром за добро отплачу. Мария подозревала, что стрела не сама улетела на болото, а кто-то волшебством подсобил. Это все так перемешивалось – судьба, колдовство, проклятья и правила, которые складывались и теперь давили на них, связывая по рукам и ногам… если бы тот, кто победил Марью-Моревну, прекрасную королевну, не пришелся бы ей по сердцу, разве не придушила бы она его в постели за то, что силой женился? Ладно, наверное, не придушила бы, она же благородная была. Но способ бы избавиться от замужества нашла. Но они друг друга полюбили, обвенчались, а теперь возникло это глупое правило, что жених ее должен победить в бою. Ну, либо спасти, это общее правило для всех. Вот и Оксана должна в омуте сидеть, пока кто-то не вытащит. Нет, можно, конечно, и так жениться, но оно как-то… неправильно. Кощей говорит, сказка против простой свадьбы, надо подчиняться законам… Христина зашипела не хуже змеи и снова выместила злобу на безвинном столе, героически выдержавшим и эту атаку. Все слишком запутано! Не время размышлять о правилах и злиться на них, у нее простая женская проблема выбора: Казимир или Александр? Александр или Казимир? Змей такой красавец, слова такие говорит, еще и победить ее сможет. А Саша говорить красиво не умеет, но вроде любит. Ну и что делать бедной прекрасной королевне? Может, Лизка вообще Казимира уже зарубила! На сей раз Христина сломала стол. Ну да, следовало бы догадаться, что третий раз искушать судьбу не стоит. Вот черт, теперь к плотнику с утра… Старуха, кряхтя, поднялась на ноги – сидеть перед разбитым столом еще глупее, чем перед разбитым корытом. И вообще, спать пора – утро вечера мудренее. Она подняла свечу и последний раз окинула взглядом шинок – вроде все в порядке, можно уходить. И тут ее внимание привлекло какое-то движение. – Василиса! Девочка остановилась и обернулась. Огонек свечи, дрожа, отразился в ее больших глазах. Христина проковыляла к ней. – Ты что здесь делаешь в такой час? Иди в куклы играй! – Нет, – Василинка помотала головой. – Мне надо господину Гоголю помочь. – Вакула знает, что ты в особняк собралась? – строго спросила старуха, абсолютно уверенная, что кузнец дочь никуда бы одну не пустил. Девочка помялась и решительно ответила: – А я не в особняк. – А куда ты? И как собралась Гоголю помогать? Василинка снова помедлила, прислушалась к своей кукле и сказала: – Мне к Яге нужно. – Что? – Христина всплеснула руками. – Ты чего удумала, малая! Одна, ночью, в праздник, через Огненную реку к Яге! Никуда ты не пойдешь! – она сурово посмотрела на девочку, потом обернулась в сторону особняка и, поколебавшись, добавила. – Во всяком случае, одна. Василинка кивнула, протянула Христине руку и вложила свою ладошку в ее ладонь. – Отведи меня к Яге, пожалуйста. *** Волк опустился на дворцовой площади. В отличие от медного царства, которое выглядело просто безлюдным, это место было совершенно заброшенным. Мрачные дома покосились и обветшали, некоторые и вовсе развалились. Стояла тишина, изредка нарушаемая пронзительным карканьем – в городе никто не обитал, кроме воронья. Яков без всякого выражения оглядел свои владения. Царство Кощея было абсолютно безжизненно, ни единого деревца не ростет, ни мышки не пискнет. – Во дворец? – уточнил Бинх, нервно переминаясь на щербатой мостовой. Гуро, спохватившись, кивнул. Волк этого, разумеется, не мог видеть, но почувствовал и побрел к запертым воротам. Однако стоило путникам к ним подойти, створки распахнулись, пропуская своего властителя. Пока они шли к тронному залу, на Якове появлялись доспехи черненого золота, длинный плащ и, разумеется, корона. На пороге Гуро спрыгнул на пол и, гулко звеня доспехами в тишине пустого зала, преодолел остаток пути сам. По мере его движения на стенах вспыхивали факелы, освещая золотые фигуры вдоль стен – люди, животные, цветы. То, что уже никогда не оживет. На трон опустился уже царь Кощей. – Я буду ждать Лизу здесь. И попробую ее задержать. А ты беги к Гоголю – рано или поздно Лиза найдет его, и тебе придется спрятать его где-то еще. И я совершенно не знаю, где. – Как долго ты сможешь ее задержать? – Недолго, – Яков поморщился. Дрожащее пламя отбрасывало причудливые отсветы на его лицо, отчего тени вокруг глаз стали глубже, губы казались тоньше, а кожа и вовсе как бы пожелтела. – Мы можем помогать Ивану, но мешать Царь-девице – увы. Я постараюсь отвлечь ее разговором, спровоцировать ее на бой. Сам начать поединок я не могу, это против правил – я должен лишь наблюдать за игрой и соблюдением правил. – А если мы наденем ей на шею обруч и оставим здесь до рассвета? – Нет, Серый, это так не работает, хотя идея отличная, – Гуро оскалил зубы в усмешке. – Мы можем прятать Гоголя, но не можем останавливать Лизу. Волк положил лапы ему на колени и выпрямился, заглядывая прямо в глаза. – Удачи. Надеюсь, пока нас не было, Гоголь что-то придумал. Яков резко кивнул, и Бинх, больше не тратя лишних слов, обернулся вороном, чтобы не привлекать внимание, и вылетел в окно. Взвившись над крышами, он заметил несущегося к воротам черного Всадника на вороном коне. Еще раз мысленно пожелав Гуро удачи, Александр помчался прочь. Прислушиваясь к приближающемуся стуку копыт, Яков обвел зал пустым взглядом. В углах сгущалась тьма, пламя отражалось в тусклом золоте статуй. Давно он не посещал это место. Вот сейчас пришел. А толку? Всадник влетел в тронный зал верхом. Достигнув середины, спешился и сделал еще несколько шагов. Конь остался на месте, нервно прядя ушами и кося по сторонам. Очень уж ему не нравились золотые статуи лошадей. – Здравствуй, Лиза, здравствуй, Царь-девица, – приветствовал гостью Гуро. – Как видишь, поспешил тебя встретить как гостеприимный хозяин. Всадник некоторое время молча стоял, но затем черный вихрь взметнулся, опал и оставил перед троном чуть вздрагивающую Лизу. – Где Гоголь? – хрипло выдохнула она. – Что ж ты так с порога? А как же правила – я тебя накормлю, напою, а потом все и расскажу… – Ты мне зубы не заговаривай! – рявкнула девушка. – Где он? – Какая ты невежливая, – Гуро сокрушенно покачал головой и сделал широкий жест. – Вот сама и ищи, где я его схоронил. Лиза некоторое время сверлила его взглядом, а затем вытащила из рукава небольшой клубочек медного цвета. Яков мысленно выругался. Все-таки, стащила, бестия! – Коли добром не скажешь, сама найду, – процедила она и бросила клубочек в сторону. – Веди меня к Гоголю! Клубок заскакал по каменному полу и, подкатившись к трону, замер. Но не успел Гуро порадоваться, что магия за долгие века выветрилась, клубок шевельнулся, дрогнул и медленно покатился к дверям. Те захлопнулись, и волшебный моток ниток беспомощно стукнулся о них и остановился. – Открой, Кощей, – велела Лиза. Яков равнодушно пожал плечами. – Еще чего. Ты со мной отужинать не пожелала, я тебе помогать не намерен. Девушка шумно вздохнула и вдруг бросилась на Гуро с мечом, на ходу превращаясь во Всадника. Яков вскочил, сжимая кладенец. Трость упала и откатилась, да и времени вытаскивать из нее клинок не оставалось. Гуро даже не ожидал, что Лизу так просто вывести из себя – видно, дело совсем плохо. Меч героев был явно недоволен своим хозяином, поэтому двигался рывками, выворачивая руку, однако исправно успевал парировать оба клинка противника. Гуро зашипел сквозь зубы, но спорить с оружием было глупо, тем более, он адекватно оценивал свои силы – в одиночку сражаться одним мечом против двух тяжеловато, а когда их сжимает разъяренное и жаждущее крови существо – и того хуже. Хотя Всадник бился куда прямолинейнее и топорнее, чем раньше, не устраивал ловушек, не искал уязвимых мест – просто пытался задавить сокрушительной мощью и скоростью. Тогда Яков начал едва ли не танцевать вокруг противника, благо, он-то в сознании! О контратаке не было и речи – только бы избежать чужих мечей. Хотя, конечно, несколько ранений Гуро пропустил. Пошипел немного, но они затянулись практически моментально – все-таки, он находился в собственном царстве! Странно только, что Сивка не вмешивается. Рискуя пропустить удар, Гуро скосил глаза на коня. Тот стоял в стороне, взволнованно наблюдая за боем, но присоединяться не спешил. Хотя Яков отлично его понимал – Лиза вряд ли сейчас различала, кто перед ней, и Сивка бы первый попал под раздачу. Поймав взгляд Гуро, он фыркнул, помотал головой из стороны в сторону, осматриваясь, и отошел. Яков снова сосредоточился на бое, когда вдруг услышал стук. Уйдя от очередного удара, он обернулся на звук и с изумлением обнаружил рядом с собой трость. Конь, раздув ноздри, попятился в тень, и Гуро, чуть усмехнувшись, перекатился, на ходу хватаясь за набалдашник трости и вытягивая из нее клинок. Не староват ли он для таких приемов? Да он всегда стар, когда это ему мешало? Яков вскочил на ноги и бросился в бой. Теперь они сражались на равных, а главное, никакие правила не нарушались, Гуро не препятствовал Лизе в поиске – он просто пытался не быть нашинкованным в капусту. Он воспрял духом, легко просчитывая удары Всадника и парируя их, иногда переходя в атаку, расслабился… и тут в нос ударил мощный запах чужой крови. Кладенец, распоров доспехи на плече Всадника, парировал удар без вмешательства хозяина, резко дернув его безвольную руку. В ушах Гуро зашумело, он слышал мольбы и моления. Факелы в зале зачадили и начали гаснуть один за другим, следом за тьмой из углов расцвели по стенам морозные узоры. Яков шумно вздохнул, стиснул зубы и заставил себя вынырнуть из воспоминаний древних времен, сбросить цепкие путы жажды крови… чтобы увидеть, как его клинок несется прямиком к сердцу Всадника. *** – А если Лиза сюда до утра не придет, то я победил? – спросил Гоголь, наблюдая за Бинхом, который, заложив руки за спину, ходил из угла в угол. Огоньки двух свечей вздрагивали от его порывистых движений. – В прятках – да, – отозвался тот, в очередной раз круто разворачиваясь на каблуках и продолжая путь. – Жениться придется. Будем свадьбу играть. Вот только невеста ваша через пару дней снова попытается прирезать парочку дивчин. – И что с этим делать? – А я знаю?! – огрызнулся Александр и с досады пнул стол. Тот обиженно скрипнул, а пристав возобновил свое движение. У Николая уже кружилась голова. – Александр Христофорович, вы можете остановиться? – Не могу! Я волнуюсь! – Бинх ненадолго замер, тяжело вздохнул, но долго стоять на месте не смог. – Там Кощей с Всадником! Один! – Вы переживаете за Якова Петровича? – Я за всех переживаю! И за него, и за Лизу, и за Данишевского, и за вас! – Александр заставил себя сесть за стол и уставился на сидящего напротив Гоголя. – Вы вот придумали, где прятаться дальше? – А может, Лиза и не отыщет меня, – предположил Николай, особо, впрочем, не веря собственным словам. – А может, и отыщет! – передразнил Бинх и обвел рукой комнату. – Кроме избушки свата Наума мест сокрыться и не осталось. Да и клубочек-то заветный у Лизы остался. Николай проследил за рукой, в очередной раз подробно осмотрев обстановку, которую он успел изучить досконально, пока ждал новостей в одиночестве. Дом Шмат-разума находился в пещере, которая имела дверь, а внутри выглядела как довольно богатая изба, если не сказать, палаты – только окон не было. Доставив Гоголя сюда, Бинх нашел ему свечи, зажег и ушел разворачивать медное царство. А Николай сидел, смотрел на дрожащее от его дыхания пламя, и думал. Во всяком случае, пытался – в основном, он вспоминал различные сцены из прошлого. – В конце концов, можно снова развернуть медное царство и спрятаться в любом доме. Или развернуть золотое, – предположил он, глядя на лежащие перед ним кольца. Александр рассеянно кивнул. – Золотое можно, медное нельзя, уже было. – Я там не прятался. – Неважно, слишком сложно для сказки. – Зато может сработать! – Но это не поможет победить Всадника. Гоголь подпер щеку кулаком и затосковал. – Нам сейчас даже три дня до следующего праздника не лишними будут. Может, Яков Петрович что-нибудь придумает, – с надеждой сказал он. Бинх, не выдержав, вскочил и снова начал мерить шагами горницу. – Вы же сами говорили, что ему ничего не будет, он же бессмертный! – Да, он бессмертный! – вспылил Александр и, остановившись у стола, хлопнул по нему ладонями так, что одна свеча погасла. – А еще он древнее божество! И если он там случайно Лизу убьет, у нас будут проблемы! И наступившая раньше времени зима будет наименьшим из зол! – Яков Петрович никогда… – А вот Кощей – очень даже! – Вы же не верите, что он действительно на это способен, – робко спросил Гоголь. – Вы же ему доверяете, правда? Бинх сжал кулаки и опустил голову. – Да. Вы правы. Поэтому я очень боюсь, что это произойдет… случайно. В пылу боя. Он бы этого не хотел так же, как и мы. Николай нахохлился и замолчал. В наступившей тишине отчетливо раздались шаги снаружи. Александр прижал палец к губам и задул оставшуюся свечу. Комната погрузилась во тьму, густую и неподвижную, хоть ножом режь. Ее и разрезало – только не ножом, а бледным сероватым светом далекой луны, который впустила открывшаяся дверь. Кто-то чертыхнулся, споткнувшись о порог, что-то зазвенело, и под потолком моментально вспыхнули все свечи в старомодной люстре, озарив горницу и потрепанного недовольного Гуро. Раздраженно прикрыв ладонью глаза, он поводил в воздухе пальцами другой руки и затушил часть огней. – Сидят тут, заговорщики! Чуть не пропустили возвращение древнего бога! – Яша… – Бинх побледнел, но Гуро лишь отмахнулся и устало рухнул на скамью. – Только не говори, что… – Да сбежал я, сбежал! Хорошо, что обычное оружие Всадника не берет, а то бы я ему сердце проткнул. А как понял, что не могу выносить это все, так и рванул к вам. Черт… – Яков поморщился и растер плечо. – Трость во дворце обронил. – Ты ж колдун, Яша, – в голосе Александра слышались насмешка пополам с облегчением. Гуро задумался и извлек свою трость из воздуха. – Так-то лучше. Как вы тут, Николай Васильевич? Чую, скоро вам сызнова прятаться, Лиза по следам бежит. Не придумали, где схорониться? Гоголь кисло посмотрел на него. Нет, он, разумеется, был безмерно счастлив увидеть Якова Петровича целым и невредимым, но нависшая необходимость что-то решать его тяготила. Бинх ушел к двери и встал на страже, чутко принюхиваясь и прислушиваясь. Там же он поднял кладенец, который Гуро неловко обронил, входя. Выслушав соображения Николая насчет колец, Яков взял золотое и повертел в руках. – Все бы хорошо, вот только у Лизы есть медный клубочек. – А разве клубочек ведет к человеку, а не к месту? – А мест в Навьем царстве не так и много, – Гуро пожал плечами и надел колечко на палец рядом со своим перстнем. – Но в любом случае, здесь больше прятаться не стоит. – Отчего же? – спросил Бинх, продолжая вглядываться в темноту. – Оттого, что «долго ли, коротко ли» длится больно долго, – Яков побарабанил пальцами по столу. – Вот сколько Лиза уже Гоголя ищет? А луна и не сдвинулась почти. И в мире живых прошли всего пара часов. Время в Навьем царстве течет странно, ночь может тянуться бесконечно. Поэтому прятаться здесь – играть с заведомо проигрышными картами, уж так распорядилась судьба. С другой стороны, мы можем стащить книгу Лизы, а, Саш? – Стащить? – Александр ухмыльнулся. – Ты знаешь, кому предлагать. – Есть ли у вас мысли, где спрятаться в обычном мире? – обратился Гуро к Николаю. Тот, помедлив, кивнул. У него было время обдумать многое, о чем он и сообщил, понизив голос. –Потом скажете Серому, он вас доставит и потом украдет книгу из особняка. Но я не уверен, что… – Конь бежит, земля дрожит, – перебил Бинх, прислушиваясь. – Скоро Сивка Лизу привезет. Кош, давай ты Гоголя превратишь в прутик от веника? – Ага, чтобы Лиза веник в печь бросила, – Николай поежился. – Так печь не топлена! – Так она затопит! – Гоголю совершенно не хотелось, чтобы его во что-то превращали. – Яков Петрович, сдается мне, вы последнее время колдовать больше стали. – Так я же дома, – Яков, усмехнувшись, раскрыл руки, словно стараясь обнять весь мир. – В Навьем царстве я в самой силе. Просто я не хочу здесь жить, вы и сами видите – скучно, уныло и пусто. – Он потому и из Диканьки уехал, – подтвердил Александр. – У нас там тоже скучно, уныло и пусто, не то, что в столице. – Не скажи, последнее время у вас и без Всадника столько всего! Один бордель чего стоит. – Дался тебе этот бордель! Разогнали – и слава Богу. – Ну так что, Николай Васильевич, побудете веником? – Поздно, – буркнул Бинх, ощетинившись и пятясь от двери. Со двора послышалось ржание, и в избу, сжимая в каждой руке по мечу, вошел Всадник. Взметнулся столб черной пыли, и на его месте оказалась Лиза. Она сумрачно оглядела всех, но, завидев Гоголя, бросилась к нему, обхватила за шею и без лишних слов поцеловала. Яков вскинул брови. Александр ошарашенно заморгал. Девушка отстранилась и улыбнулась с нежностью и теплотой. – Ну наконец-то я вас нашла, Николай Васильевич! Рада вас видеть. – З-здравствуйте, Лиза, – Гоголь совершенно растерялся. – Я тоже… рад. – С вами так интересно играть! Вы так здорово прячетесь! Но я вас обязательно найду. Прячьтесь второй раз! – она отошла и демонстративно отвернулась к стене, ожидая, когда Николай уйдет. Тот поспешно покинул избушку в сопровождении Бинха. – Мне кажется, что с Лизой что-то не в порядке, – подавленно сообщил он. Александр даже остановился. – Вам кажется? Что-то? Просто не в порядке?! Николай Васильевич, да вы просто отличный диагност! Так тонко подметили душевное состояние Елизаветы Андреевны! – Ладно, ладно, я понял, – Гоголь вздохнул. – Давайте снова прятаться. Бинх кивнул, но превращаться в волка не спешил, только задумчиво смотрел за спину Николаю. Тот обернулся и увидел вороного коня с костяными украшениями на сбруе. Заметив повышенное внимание к своей персоне, конь фыркнул и угрожающе стукнул копытом по земле. – Слушайте, – медленно произнес Александр, – а может, вы на нем поедете? – На нем?! – Ну а что? Сивка-Бурка – ваш конь. Это я вас возил по-родственному, как шурин зятя. И нечего меня эксплуатировать, коли у вас есть богатырский конь. Гоголь посмотрел на Сивку. Тот прищурил в ответ налитый кровью глаз и показал крупные желтоватые зубы. – Мне кажется, граф не согласен, что он мой конь. – А вы докажите. Позовите его. По всем правилам – свистнуть молодецким посвистом, гаркнуть богатырским голосом. Николай скептически изогнул губы, но послушно свистнул и крикнул: – Сивка-бурка, вещая каурка! Встань передо мной, как лист перед травой! Несколько секунд ничего не происходило. А затем конь заржал, тряхнул гривой, и с него вдруг начала осыпаться черная пыль, обнажая серую в бурых пятнах шкуру и роскошную рыжевато-каштановую гриву. Брезгливо фыркнув, Сивка отошел от этой пыли и дернул хвостом, сбрасывая с него ее остатки, которые тут же унес ветер. Бинх философски кивнул. – Видите? Работает. А перед вами он и так стоял. Садитесь. Сивка, признал хозяина? Конь мотнул гривой. – Еще чего. У меня одна хозяйка. – Что-о? – Александр аж пятнами пошел от возмущения. Он подскочил к Сивке и схватил его под уздцы, резко потянув голову вниз. – Ты что, сказки позабыл? Твой хозяин – Иван-дурак! Ты ему отцом завещан, за почтительность подарен! Да как ты смеешь! – А ты меня не стыди, Серый! – конь потянул поводья, но Бинх держал крепко. – Если он и дурак, то вовсе не значит, что тот самый! – Ах ты суповой набор! Не значит ему! Гоголь, стараясь не прислушиваться к их спору, прокрался к коню. Он правильно расценил отвлекающий маневр Александра, который тянул поводья так, чтобы Сивка не повернул головы. Собрав волю в кулак, Николай быстро сунул ногу в стремя и взгромоздился в седло. Тут уж конь, разумеется, почуял подвох и взбрыкнул. Бинх выпустил поводья и отскочил в сторону. Сивка встал на дыбы, и Гоголь, зажмурившись, мертвой хваткой вцепился в гриву. Остервенело тряся головой, конь прыгнул вправо, влево и понесся, не разбирая дороги, прочь. Единственным его желанием было сбросить своего непрошенного наездника. Когда цокот копыт стих вдали, Александр, кашляя, помахал рукой, чтобы разогнать поднявшуюся пыль. – Может, это была плохая идея?.. *** С точки зрения Гоголя, это абсолютно точно была плохая идея. Он зажмурился, все свои силы направив на то, чтобы не слететь со спины коня. Седло со стременами, конечно, облегчали дело, но не слишком. Николаю казалось, что все его тело одеревенело, он не чувствовал ни рук, ни ног от напряжения. В ушах свистел ветер, донося обрывки ржания: – Да когда ты уже свалишься, да что ты так бока мне сжимаешь, гриву пусти! Хозяин, тоже мне… что мне теперь, каждого дурака хозяином признавать? Гоголь, закусив губу, постарался взять себя в руки. Нет уж, он не намерен слушать подобное, тем более, от собственного коня! Перекрывая ветер, он сердито крикнул: – Ах ты мешок с костями, ты как со мной разговариваешь? – Николай дернул гриву онемевшими пальцами, и его чуть не снесло встречным порывом. – А ну поворачивай вниз, на земле и поговорим, кто тут богатырский конь, а кто кобыла колченогая! – Своим ходом на землю отправишься! – разъярился Сивка, активнее запрыгав по верхушкам деревьев в надежде сбросить седока. Гоголь, приоткрыв один глаз, увидел мелькавшие перед ним поводья. Мысленно произнеся «с Богом», он разжал пальцы одной руки и с третьего раза поймал повод. Отпустив гриву, Николай вцепился в кожаный ремень и второй рукой. Порыв ветра отшвырнул его назад, тем самым натянув поводья так, что конь захрипел и затормозил. Пользуясь тем, что они ненадолго зависли в воздухе, Гоголь намотал поводья на кулаки и смог, наконец, оглядеться. Впрочем, это не особо помогло – внизу до самого горизонта тянулся густой непроглядный лес. Судорожно вздохнув, Николай стукнул коня пятками по бокам. – Полетели к алтарю. – Куда? – опешил Сивка и попытался повернуть голову, но натянутые поводья мешали это сделать. Гоголь стукнул его еще раз – во всяком случае, ему казалось, что он это делает, но поручиться он не мог – ниже пояса все налилось свинцом. – Ты что же, сивый мерин, совсем оглох? В пещеру с алтарем, немедленно! Сивка тут же сорвался с места. Николай изможденно уткнулся лбом в шею коня. Грива лезла в глаза и нос, щекотала, но выпрямиться сил не осталось. Главное – он удержался в седле. Сивка его не уронил. Значит, хочет он того или нет, но ему придется признать седока своим хозяином. Гоголь прикрыл глаза и даже, как ему показалось, ненадолго уснул. – Ваня, как же я без тебя? Мне теперь что же, всякий раз тебя разыскивать? – Ну что ты как жеребенок малый, Сивка! Ты теперь не только богатырский конь, ты и своей жизнью жить можешь. – Нехорошо богатырскому коню без богатыря. – Так я что же, один такой – богатырь? Да и какой из меня богатырь, я же дурак. Ой, ну прекрати меня мордой толкать, будет тебе! – Не важно, что с нами случится, не важно, кем мы будем, но, если ты позовешь, я обязательно приду! – Договорились, только хватит бодать меня, ты не корова! Нашел трагедию… Николай проснулся оттого, что больше не чувствовал движения – Сивка стоял на месте. Серые уши дернулись, голова повернулась. – Выспались? – К-кажется. Гоголь почти кубарем – ноги поначалу не разгибались даже – скатился со спины коня и огляделся. Проклятое место из его видений – острые, похожие на шипы сталактиты, вязкий воздух, запах крови и он. Алтарь. Сивка возвышался рядом, нервно перебирая ногами и пофыркивая. Он приблизился к Николаю и опустил голову. Повод скользнул в руку молодого человека, и он, вцепившись в кожаный ремень, с трудом поднялся на ноги. Конь шевельнул ушами, прислушиваясь, но в пещере стояла угнетающая, давящая на уши тишина. – Вы думаете, Лиза вас здесь не найдет? – Не знаю. Гоголю не хотелось отпускать повод, он даже приковылял поближе к Сивке, чтобы чувствовать тепло разгоряченного после бешеной скачки тела, потому что его била крупная дрожь – в пещере было очень холодно. Или стоило называть это место храмом? Вот оно – святилище кровавого бога. Темное, мрачное, пробирающее до костей. Николай покосился на коня. Тот явно нервничал, не мог стоять спокойно. – Извините, Алексей Алексеич, что я вас так… кобылой колченогой… и мешком с костями… нагрубил еще… Сивка повернул к нему голову, с недоумением моргнув большим карим глазом. Какие же длинные у лошадей ресницы! И какая огромная голова. Кони и так огромные, а богатырский конь еще и особо выделялся размерами и статью. Николай, несмотря на возвращающиеся воспоминания, ничего не мог поделать – ему было жутковато от близости такого крупного животного. Самые первые, сказочные жизни накладывались на нынешнюю, всплывали обрывки обычных жизней между ними – сложно, запутанно. Надо сосредоточиться на том, что сейчас, а все остальное подождет. А сейчас он стоял в зловещем святилище, ожидая возвращения его хозяина, и дрожал от пробирающего до костей холода, смешанного с высасывающим душу страхом. – Зато я сразу понял, что говорю с героем, – Сивка фыркнул и тряхнул головой, высвобождая повод. Ткнулся бархатной мордой в плечо. – Это мне нужно просить прощения, что сразу не признал, хотя обещался. – Да я сам никого не признавал, – пробормотал Николай и осторожно погладил теплый лошадиный нос. Шерсть была влажной от бешеной скачки. Конь опять фыркнул, уже довольно, потом дернул ухом и наклонил царственную голову. – Я думаю, вы помните, что нужно делать. Гоголь помнил. Хотя совершенно не представлял, как это осуществить физически. Ладно, как говорил Яков Петрович, вы начните, а там само пойдет… выдохнув, Николай встал вплотную к коню, осторожно взял его за кончик бархатного уха, сунул пальцы другой руки в него… а в следующий момент он уже очутился по другую сторону от Сивки, одетый в теплую крылатку. Конь критически осмотрел его, ткнулся мордой в плечо. – Следовало бы меч захватить. И доспехи. – Я не умею пользоваться мечом! – Умеете. – Ну хорошо, – пошел на попятный Гоголь, – умею, но не помню. – Я могу немного потренировать вас, пока мы ждем, напомнить основные приемы. – Нет, – твердо решил Николай, – сами посудите, Алексей Алексеевич, где я как воин, и где Лиза – богатырша, которая с детства с мечом не расстается, а будучи Всадником – и с двумя. В конце концов, мое дело – брать умом, а не силой. Кстати, вам не кажется, что Лиза несколько… безумна? – Лиза… – Сивка печально опустил уши. – Она просто хотела сделать мир лучше. Взять его под опеку, искоренить войны и беды… – И править железной рукой, мечом вырезая даже сами мысли об этих войнах, карая всех, кто посмеет возразить, кровью смывая непокорных… – Когда вы так говорите, чувствуется некая… неправильность. – Да вы что. – Это сарказм? – Да, я старался, чтобы это был именно он. – У вас есть план? – конь топнул копытом, тряхнул гривой, и вот перед Николаем уже стоял, стряхивая пыль с одежды, Данишевский. Глаза у него почти не изменились – такие же выразительные и с длинными ресницами. Гоголь все еще не мог понять, почему Лиза не вышла за него замуж, да еще и предпочла такому красавцу несостоявшегося несуразного поэта. – Нет, но обязательно будет. – Типичный герой, – Алексей совсем по-лошадиному фыркнул и вдруг насторожился, прижал палец губам. В наступившей тишине Гоголь услышал быстрые мягкие шаги, сопровождавшиеся негромким цокотом или стуком. Вскоре в пещеру вбежал крупный волк – это его когти цокали по каменному полу, а следом влетел коршун. Сделав круг над алтарем, он ударился оземь и превратился в Гуро. Потом появился и Бинх, встряхивая лохматыми волосами. – Я же говорил, что он здесь! – торжествующе произнес Яков. – Все-таки, вы нашли святилище, Николай Васильевич! Александр отмахнулся. – Да-да-да, ты был прав. Но если бы не мой нос, ты бы до утра блуждал по подземным коридорам! – Оба хороши, – встрял Данишевский и с легкой иронией приподнял бровь. – Вот только если вы так просто нашли Гоголя, то Лиза и подавно найдет. – Пока она из Навьего царства сюда доберется! – удовлетворенно отозвался Бинх и продемонстрировал увесистую книгу. – Кстати, если она остаток ночи потратит на то, чтобы выбраться оттуда, будет считаться, что она Гоголя не нашла? Даже если она догадывается, где искать? – Вряд ли, – сухо отозвался Яков. Он подул на книгу, опять уменьшая до размера пшеничного зернышка, и спрятал в карман. – Темную силу это точно не изгонит. Данишевский забеспокоился. – Вы что, просто бросили Лизу в Навьем царстве? Одну?! – Ну не прям в Навьем царстве, – успокоил его Бинх. – Я обернулся вороным конем, каким ты был, она разницы и не заметила. Доехали до Калинова моста, а там я улетел. На берегу Смородины достаточно безопасно, если, конечно, она вброд не полезет. – А через мост она как? Без меня? – Алексей ощутимо нервничал и готов был кинуться на помощь любимой хозяйке. Гуро, осторожно обходивший вокруг алтаря, поморщился. – Да доберется она сама, до рассвета. Уймись. – До рассвета? С чего бы? – насторожился Александр. – Кош, ты что сделал? Яков склонился над алтарем, стараясь не касаться его. – Думаю, из-за алтаря она и не может далеко уйти, он удерживает ее поблизости. Александр чутко принюхался и, поморщившись, сплюнул. – Какая мерзость… Кош? Не уходи от темы. – Раньше я надеялся, что Лиза не сможет пройти за вами в Навье царство, но что поделать. Иной мир, иные правила, – пробормотал Гуро, игнорируя вопрос и присаживаясь у алтаря на корточки. – Почему кто-то легко пересекает Смородину, а кому-то нельзя? Зарождающееся божество может быть связано с царством мертвых… а может, просто в праздничные ночи Всадник настолько сильнее, что ради своей кровавой жатвы может отдалиться от алтаря… – Кош, а где твой перстень? – Какой перстень? – Ваш перстень с алым камнем, – сообразил Гоголь, заметив на пальце Гуро только тонкое кольцо с золотым царством. Яков отрешенно посмотрел на свои руки. – Хм. Похоже, обронил у Калинова моста. – Кош! – Ну что? Если Лиза там останется, то у нас ничего не получится! – огрызнулся Гуро, поднимаясь на ноги и отходя от алтаря. – Необходимо, чтобы она вернулась, и мы ее здесь победили! Гоголь и победил, мы ему меч принесли. Вспомните загадки Безносого! – Кстати, – Бинх решительно вложил кладенец в руки Николая. – И чтоб вы его больше не выпускали! Раз Безносый сказал, что без меча не победить, вот и держите его! – Ладно, – покладисто ответил тот, сжимая меч. – А что за перстень? Чем он поможет Лизе? – Волшебное кольцо возвращает домой того, кто повернет его на пальце, – пояснил Яков. – Я всегда беру его, когда живу в Петербурге, чтобы быстрее попадать в Диканьку. – А дом Лизы – это особняк, – заключил Александр и зарычал. – Кош, ну вот что тебе понадобилось помогать ей? – Я помогаю всем нам! – отрубил Гуро. – Чем нам поможет, если Лиза угробит Гоголя?! – Не угробит, если мы все успокоимся и решим загадки! – Но ты же сам не знаешь, что делать дальше? – резонно заметил Данишевский. Яков закатил глаза и отвернулся. Бинх просто закатил глаза. Николай вздохнул, но общему примеру не последовал – напротив, опустил голову и посмотрел на свое отражение в лезвии кладенца. Чуть повернул руку и поймал отражения сталактитов. – А как вы вообще нашли это место? – Сюда ведет ход из особняка, – пояснил Алексей. – А еще сюда можно попасть через колодец Щуки, – добавил Гуро. – Они с Оксаной видели это место и мне поведали. А потом вы сказали, что хотите найти алтарь из своих видений. Я думал, вас Саша как-нибудь довезет, а он придумал лучше. – Я решил, что Сивка уж точно в курсе, где искать алтарь хозяйки, – пожал плечами Бинх. – Вот и отправил Гоголя на нем. Николай тяжело вздохнул. – Да что ж такое, вы когда-нибудь будете говорить что-то напрямую, сразу, не скрывая половину фактов и намерений? – Нет, – печально сказал Данишевский. – Так и живем. – А ты прям много начистоту говоришь! – заворчал Александр. Граф надменно парировал: – А я вообще в сказках молчу! У меня хозяин сам все знает и разумеет. Гуро, не выдержав, расхохотался. – Ну вы только посмотрите на него! То это не его дурак, а то хозяин! – Нет, я определился, это точно мой дурак. – Ну спасибо! – Николай даже немного обиделся. Бинх предостерегающе поднял палец и указал взглядом на один из коридоров. Все притихли и прислушались. В наступившей тишине раздавались шаги, которые постепенно приближались. И тут Гоголь понял, что ругань и беззлобные пререкания, которые звучали прежде, отвлекали от мыслей о том, где они находятся. Сейчас его сердце снова сковал леденящий ужас, а ноздри защекотал тяжелый запах крови. Николай огляделся. Мрачный Яков отступил подальше от алтаря и сжимал трость, готовый в любой момент обнажить клинок. Александр ощетинился и напрягся, чтобы в случае опасности мигом обернуться волком. Данишевский с безысходной тоской смотрел в сторону, откуда раздавались шаги. Они ненадолго стихли, а затем в грот вошла Василинка. – Господи, – охнул Бинх. – Ты что тут делаешь? Вакула в курсе?! – Тятя не знает, – ответила девочка. В одной руке она сжимала куклу, а в другой – палку с насаженным на нее человеческим черепом с горящими глазницами. У Гоголя противно засосало под ложечкой. Алексей присел перед Василинкой на корточки и серьезно спросил: – Василина Вакуловна, разве не должны девицы вашего возраста в столь поздний час спать? – Я помочь пришла. – А череп откуда? – беспомощно вопросил Бинх. – Бабушка Яга дала. – Она еще и у Яги побывать успела! – всплеснул руками Гуро. – А ты у Калинова моста Лизу не видела? – уточнил Николай, опасливо поглядывая на череп. – Елизавету Андреевну. Василинка покачала головой. Данишевский взволнованно обернулся к остальным, и Яков тоже подошел к девочке. – Василисушка, расскажи, как ты к Яге дошла. Тебе же нельзя на Калинов мост, мала еще. – Меня господин Ворон перенес, – пустилась в объяснения Василинка. – А к мосту госпожа Марья отвела. А из дома уйти помогла госпожа Щука. А господин Хома Солдат потом заветные слова сказал, чтобы тятя думал, будто я дома. – Ну вы только посмотрите на нее, – умилился Гуро, – такая маленькая – а уже всех подговорила сделать то, что ей нужно! – Кош, это не то, за что стоит хвалить, – возразил Александр строго. – Маленькие девочки должны слушаться родителей и спать по ночам, а не гулять по Навьему царству и святилищам древних богов! Обратно тебя тоже Ворон переправил? – Нет, обратно она уже своим ходом. А ты думал, как она нас нашла, – Яков выразительно кивнул на щелкнувший зубами череп. Гоголю было не по себе в его компании. Память подсказывала, что не ему бояться мертвецов, но в данной конкретной жизни общество скелетов и их составных частей его не привлекало. Казалось, что горящие глазницы наблюдают за ним, а ухмыляющийся оскал черепа относится конкретно к Николаю. – Мала еще в Навье царство шастать! – буркнул Бинх. – Не доросла до обряда инициации. Что нам ее теперь, замуж выдавать? – Да ну тебя, зачем сразу замуж, – Гуро улыбнулся Василине. – Не слушай Волка, Волк шутит. – Ты сейчас так говоришь, как будто замуж вообще ходить не надо, – фыркнул Александр. – Не захочет – не пойдет, а захочет – никто ее не остановит, ты наших девиц знаешь, – философски произнес Яков. – Марья с Лизой сто лет в девках проходили, чего ж хорошего, – продолжал бурчать Бинх. Данишевский выпрямился и, едва заметно иронично усмехнувшись, шепнул Гоголю: – Один ратует за семейные ценности, другой за гарем. Так и живем. – Судя по тому, что я застал в Диканьке, у вас не слушают ни одного из них. Алексей кивнул и вновь улыбнулся с неуловимой иронией, а потом обратился к Василинке: – А скажите мне, Василина Вакуловна, к чему вам череп? – Бабушка Яга дала дорогу освещать. Гоголь опять уставился на череп. Тот уставился в ответ. Переглядеть его не было ни возможности, ни желания. – Логично, нынче же ночь, – согласился граф. – Тем более, в Навьем царстве. Что ж, Василина Вакуловна, позвольте мне препроводить вас домой и передать с рук на руки отцу. – А помочь? – заупрямилась девочка. Бинх с Гуро перестали переругиваться, и Яков спросил: – Чем же ты поможешь, голубка ты наша? Василинка пожала плечами. Александр строго погрозил ей пальцем. – Детям здесь не место. – Давайте, я вас на лошадке покатаю, – предложил Данишевский, наклоняясь и бережно подхватывая девочку на руки. Та прижала к себе куклу и покрепче перехватила палку. Череп опять щелкнул зубами, и Николай поежился. Почему-то глазницы смотрели все время только на него, следили за ним, куда бы он ни пошел. Насколько он помнил сказку, ничего хорошего это не сулило. – На настоящем богатырском коне. – А мне можно покататься на моем богатырском коне? Алексей вздрогнул и обернулся к одному из коридоров. Там стояла Лиза. Она сжимала в руке меч и тяжело дышала, ее взгляд жадно скользил с одного лица на другое. Черный вихрь, который закручивался у ее ног, потянулся к людям, и Данишевский, побледнев, отступил, обнимая Василинку. Бинх, напротив, выступил вперед, закрывая к ним дорогу, а Гуро стукнул тростью по неровному полу, отпугивая темные щупальца. – Я вас опять нашла, – обратилась Лиза к Гоголю с улыбкой, которая не украшала ее лицо, как прежде, а искажала его. – До рассвета осталось не так много времени, прячьтесь в последний раз. Николай нервно кивнул. Неужели он правда рассчитывал скрыться от Всадника в самом сердце его могущества, в его святилище, у его алтаря? Нет, он понимал, что здесь его Лиза точно найдет. Но ему нужно было к проклятому алтарю из его видений, нужно было убедиться в его существовании самому! Воздух казался вязким от концентрации древних темных сил. Лиза улыбалась, упиваясь ими, она даже прикрыла глаза и глубоко с наслаждением вдохнула, словно для нее не было ничего слаще этого липкого пропитанного кровью воздуха. Такого плотного, что Гоголю сложно было двигаться. Он сделал шаг, другой. Ощущение как на дне омута, где он видел утопленницу Аленушку, только там вода выталкивала на поверхность, а сейчас что-то алчное, ненасытное тянуло его к алтарю. В ушах шумело, и запоздало донесся глухой звук собственных шагов, а с ним странный скрежет. Николай медленно обернулся – за ним тащился кладенец, царапая острые камни. Всадника мечом не убить, но без меча не обойтись. Что имел в виду Безносый? Броситься на Всадника с кладенцом? Тогда его темная сила перейдет Гоголю. Может, если он главный герой этой сказки, то ничего подобного не случится? Может, он убьет Всадника и освободит Лизу? Но не убьет ли он тем самым саму Лизу? Бинха и Гуро такие мелочи не волновали, они знали, что рано или поздно все сказочные герои вернутся, но Николаю-то нужна именно Лиза и именно сейчас! Может, они встретились не так давно (не считая долгих веков знакомства), но Гоголь не хотел с ней расставаться! Всадник силен, да слаб, но одолеть можно лишь сильного. Надо что-то решать сейчас, сегодня. Бог знает, до чего Лизу доведет отсутствие крови и веры за три дня до следующего праздника! А если она получит его, Николая, кровь? И того хуже… но так нельзя, сказка не может завершиться так нелепо! Он должен выжить и победить. Вот только тут не сказка, а самая настоящая жизнь! Жизнь, живое… живое поможет, неживое подскажет, а мертвое укажет. Живое – это его чудесные помощники, которые все силы направили на то, чтобы у него все получилось. Их нельзя подвести. Неживое – это то, что никогда не жило… стол неживой, горшок, волшебные предметы – кольца, кладенец, кукла… вот Марушка и подсказала ему, что надо захватить гусли и как повести разговор. Николай посмотрел на Василинку, которая сжимала свою куколку-советчицу, материнское благословение. Над ними возвышалась палка с черепом, глазницы которого ярко горели, только вперились уже не в Гоголя. Странно… раньше они везде за ним следили. А ведь вот оно, мертвое! Куда же оно указывает? Николай судорожно вздохнул и проследил за горящим взглядом – череп уставился на алтарь. – Ну? Ты будешь прятаться? – нетерпеливо спросила Лиза. Гоголь чуть вздрогнул, выходя из оцепенения, и попытался снова вдохнуть, но тяжелый пропахший кровью воздух не проникал в легкие, застревая где-то в горле: – Да. Сейчас… К нему подошел Бинх и тихо произнес: – Пусть Данишевский отведет Василинку домой, а вы располагайте мной. Я вас доставлю, только куда? Вы знаете, где прятаться? – Я… – Николай опять посмотрел на череп и на алтарь. Потом на меч в своей руке. – Я должен кое-что сделать. И со всей силы вонзил кладенец в самый центр алтаря. Лиза пронзительно завизжала, и вся пещера, казалось, завопила вместе с ней. Николай в ужасе наблюдал, как из-под лезвия начала сочиться темная, густая кровь. Он отшатнулся, но, спохватившись, навалился на рукоять меча, вгоняя его все глубже. Вокруг поднялся черный ураган, свист ветра вперемешку с визгом и далекими отрывистыми криками оглушал и хлестал Гоголя по лицу и рукам, пытаясь оторвать от кладенца. Данишевский упал на колени и повернулся к вихрю спиной, загораживая от него Василинку, череп со стуком упал и откатился в сторону. Бинх закрылся ладонью, в черной летящей пыли пытаясь разглядеть Гоголя, Гуро же, прищурившись, следил за Лизой. Та стояла, запрокинув голову и закатив глаза. Ее трясло. Она уже замолчала, и изо рта вместо крика выходила плотная чернота, которая устремлялась к алтарю и присоединялась к вихрю. Кровь хлестала уже потоком, заливая пол, над ней, словно пар, поднималась черная дымка и тоже текла к алтарю. Вопли не утихали, среди них слышались шепот, стоны, свист и даже рычание, они причиняли почти физическую боль. Николаю казалось, что они все проходят сквозь него, проникают в его тело, и он сам кричит, все в нем кричит, вторя этим голосам. Так передается проклятье? Но темнота, клубящаяся вокруг, не могла пробиться следом. В какой-то момент общий вой стал совершенно невыносимым, и черный ураган устремился к трещине, оставленной кладенцом. За несколько бесконечно долгих секунд он полностью втянулся в нее, и вопли стихли. В наступившей гнетущей тишине раздался оглушительный треск, и алтарь раскололся надвое. Яков, который следил за Лизой, бросился к ней и успел подхватить – девушка была в глубоком обмороке. Гоголь по инерции упал на пол, не выпуская меча, и тут же вскочил, судорожно отряхиваясь от крови и с ужасом вглядываясь в перепачканные руки. В голове мелькали отрывистые картины: девушка, спящая под кустом; мышка, роняющая золотое яйцо; лягушка, запрыгивающая в маленький терем… это же кровь погибших девушек! Дыхание перехватило, и Николай привычно потерял сознание. *** – Победил-таки супостата, добрый молодец. И девиц погибших спас, из плена освободил. Гоголь, пошатываясь, поднимается на ноги. Он в избушке на курьих ножках, только здесь нет никого, кроме Яги. Та насмешливо смотрит одним глазом. – Все? Неужели… неужели это все? Так просто? – А тебе было просто? Вот герои пошли, просто ему! Нет, сказке твоей еще не конец. Ступай. И кольца мне вернуть не забудь, а то Кош золотое царство с радостью прикарманит!