Возрождение

Хосок просыпается с тяжелой головной болью, что отдается в виски и сжимает тяжелым комом в горле, который оповещает и заставляет вспомнить вчерашний вечер. Они выпили. Парень тихо стонет и перевернувшись на живот утыкается носом в подушку с принтом голубых мишек, что, как показалось со временем Хосоку, были похожи на обладателя. Только тогда он понимает, что рядом лежит еще один человек, дающий ему тепло и тихое сопение еще спящего тела, поэтому Чон поворачивается к создателю почти неслышимого шума и застывает. Редкие ресницы слегка подрагивали в полумраке комнаты, а карие глаза были закрыты веками, под которыми обладатель видел не первый, а возможно уже сотый за ночь сон, пока светлая, почти белая без единых изъянов кожа, просвечивающая голубоватыми венами на лице была расправлена без единой морщинки. Ну, а сказать о том, что Хосок залип — ничего не сказать, просто даже потому что его сердце слегка екнуло, а поймав себя на мысли о том, что разглядывает своего тонсэна взгляд уводит, да медленно поднимается с кровати, ступая ногами по линолеуму, которым была устлан пол в этой небольшой казалось комнате. За все время пребывания здесь, омега огляделся. Комната была похожа на нору у лесного эльфа или медведя — однако довольно чистую нору. Сквозь плотные, зеленовато-серые, лишь слегка просвечиваемые солнцем шторы помещение. На столе, буквально впритык поставленным к задней части небольшой кровати был поставлен ноутбук и компьютер, монитор которого каким-то чудом умещался на темной, деревянной поверхности, а на пробковой, удерживаемой в воздухе лишь на одном гвоздике доске все время были какие-то листочки с записями и фотографии незнакомых Хосоку людей, однако., Чону сначала показалось, что на него смотрит ему же где-то знакомое лицо и поэтому парень бесшумно, словно изящная кошка приближается к доске, подцепляя кончиками пальцев фотографию в небольшой рамочке слева, сделанную по всей видимости довольно давно. Его и без того слабое сердце екает и ухает внутрь, спадая к самым ногам и разбиваясь. С улыбкой и самым счастливым, слегка прищуренным взглядом на него смотрит его двоюродный брат, который некогда ушел в армию по призванию и считался без вести пропавшим в бою. Хосок до сих пор помнит этот вечер. Ему прислали письмо, а он, думая что там очередной рассказ парня о том, как он проводит свой вечер в компании веселых парней-омег распечатывает конверт и больше не дышит на первой и последующих строчках. Затуманенный воспоминаниями взгляд скользит вниз, к красной нити за фотографией, а так же к записи, однако Хосок прочитать ее не успевает, как только слышит тихий кашель совсем рядом, поэтому отпрянув, он переводит взгляд на только проснувшегося Мина, что переворачивался на кровати и только сейчас замечает таблетку и стакан воды, явно подготовленные заботливым младшим еще с вечера, поэтому омега садится на край кровати, явно понимая, что у Юнги возможно мозг еще не до конца сонный, поэтому старший берет стакан воды и сделав несколько жадных глотков, кладет таблетку под язык, проглатывая ее и морщась от того, что лекарство проехалось по задней части горла, слегка царапая его. Горло теперь будет немного побаливать, но это терпимо. — Уже проснулся? — Тихий, хриплый еще не отошедший ото сна голос говорит все за себя. Юнги поворачивается на бок и уперевшись локтем в кровать, придерживает голову, разглядывая внезапно напряженный силуэт старшего и внутренне усмехается. Хосока бы точно инфаркт схватил, если бы он узнал, что. — Да, только встал. Спасибо за заботу, Ю., — у Хосока голос не произнес имя собеседника, переходя на бубнение в конце. — Юнги. Для меня ты хен, так что все нормально. — Мин выглядит непринужденно, когда Чон оборачивается к нему со слегка изумленным взглядом и кивает. — Спасибо за заботу, Юнги. — Имя он произносит с небольшой паузой после, пытаясь отсмаковать на губах новое имя для него. — Всегда не за что, хен, — и Мин улыбается, краешки губ вздернув вверх. Странно это, по крайней мере для Хосока — я рад тебе помочь. Юнги скрывает от него два секрета. Один из них тот, что он не спал в то время, когда Хосок бесстыдно разглядывал комнату и наблюдал за парнем все это время.

***

У Тэхена ни одной мысли в голове — он слишком занят совершенно иным делом, погружаясь в монотонное звучание голоса своего так сказать учителя по программированию. Уже скоро у них намечается операция, к которой казалось, они готовились вот уже не одну неделю, а длиться она будет всего пару дней — именно так рассчитывает и без того нервный от бездействий Намджун, но никак об этом не знает глава армии. Тэхен знает, что Хосок думает о том, что он был потерян в бою и возможно мертв, однако, существование бренного и идиотского — именно так называет его Тэхен, просыпаясь с утра с многочисленными ушибами и синяками после тренировок по боевому искусству тела говорит об обратном. Тэхен хочет рвать и метать, он чувствует внутри мурашки и холод. Непонятный холод и невыносимую тоску, что медленно, по кусочкам, но нещадно разрывает его душу, выбивая из-под ног почву. Тэхен каждый день видит своего возлюбленного, но не имеет возможности прикоснуться, утром и вечером выжигая на и без того исхудалом теле узоры, грея внутри надежду, что он скоро к нему притронется, а ночью почти воет от жажды к прежнему теплу в подушку, ломая пальцы на руках и глотая соленоватые слезы. Тэхена и сейчас разрывает на части, а части его тело разрывается на атомы в буквальном смысле, когда он кидает взгляд на слегка закрытое окно серыми шторами, отвлекаясь от многочисленных кнопок на компьютере. Там, за оконной рамой плетется Хосок, видно возвращаясь с тренировки в конце отряда. Он идет рядом с Юнги и парню честно, дорого стоит, чтобы оторваться от зрелища и вновь уйти в бубнение Намджуна, которого резко не обнаруживает слух Тэхена. — Ты вообще меня слушаешь? — Намджун уже так с несколько минут разглядывает парня, пока в мыслях мелькает больше завидная мысль «Первая любовь, что поделать?» и тут же перед глазами возникает образ темноволосого мужчины в докторском халате, в которого он был так безответно влюблен. Окрылен чувствами и вознесен куда-то наверх, ближе к воздушным и возможно теплым, белым облакам. — А?! Д-да, можешь продолжать, я тебя внимательно слушаю, хён. — Тэхен и правда выглядит растерянным, переводя взгляд то на клавиатуру, то вновь на Намджуна, что сейчас сложил руки на груди и грузно вздохнув, выдает. — Что ты ему скажешь, если встретишься с ним? А у Тэхена в горле пересыхает и он молчит. Зрачки беспокойно бегают по кабинету и возвращаясь вновь на экран, на клавиатуру и на Намджуна. Тэхен сам не знает ответа. А что будет, если он вот так просто заявится к Хосоку и скажет, мол, я живой, давай жить дальше? Он не прокатит. Хосок тут же сойдет с ума или хуже того, отвергнет его и вовсе. Тэхен Хосока знает и любит. И старший его тоже, парень это явно знает. Но он не знает ответа, потому что перед глазами крупными буквами «SOS» написано, младшему бы сейчас самому из омута глубокого тоски и печали выбраться и поэтому открывая и закрывая рот, словно рыба молчит. И Намджун это видит. Видит как нелегко становится, больше чувство некомфорта растилается в груди у программиста от заданного им же вопроса, но считает что правильно поступил. Что если бы он не задал этот вопрос, Тэхен бы и не додумался до этого. Им не суждено встретиться, по крайней мере сейчас. Сейчас у них важнейшая операция, последствия которой превратят их жалкое существование в более веселое, интересное и наполненное яркими красками.