Не любя – полюбишь, не хваля – похвалишь

Несмотря на то, что он был вроде как в отпуске по болезни, да и до Диканьки они уже доехали, но Бинх продолжал по привычке вставать засветло. Потянувшись, покосился на холмик одеяла на своей кровати. – Нужно новому приставу сообщить, что мы Тесака забираем, – заметил он, прекрасно зная, что Яков его услышит – нечисть спит чутко. Если вообще спит. – Не уверен, что он будет в восторге, поскольку грамотных в селе больше, пожалуй, и нет. Не Бомгарт же ему писать станет – у него по пьяни почерк пусть и лучше, чем на трезвую голову, а все равно нечитаемый. А остальные разве что жалобу на соседа нацарапают. Гуро тут же высунулся из-под одеяла, открывая глаза. Они загорелись в рассветных сумерках как два огонька свечи. Вертикальный зрачок медленно расширился и принял человеческую форму – Огненный Змей проснулся. – Судя по всему, вы намекаете, что сообщить должен я? – Ну не я же. – Гоголя в Диканьку у Бенкендорфа отпрашивать – я, Оксану у водяного – я, Тесака у нового пристава – тоже я… разве это справедливо? – весело поинтересовался Яков. – Я в отпуске по ранению, это вас прислали за Тесаком, – парировал Александр, который уже мельком познакомился с новым приставом и не горел желанием ни сводить знакомство ближе, ни приносить ему плохие новости. Для этого есть Гуро. – Тем более у вас, похоже, талант. – Кстати, как рана? – Яков протянул руку и осторожно коснулся повязки, склонился над ней, чуть ли не обнюхивая. А может, и вправду обнюхивал – обоняние и слух у него были острее, чем у человека. Хотя что он там хотел учуять… – Нормально, только шрам остался, – откликнулся Бинх, который собирался не сегодня-завтра снять бинты и забыть обо всем – хотя, разумеется, забыть не получится, ведь грызачка оставила ему любопытную способность чувствовать близость недружелюбно настроенной нечисти. Можно, конечно, Бомгарту показать, чтобы уточнить дальнейшее лечение, но кровить больше нечему – кожа загрубела, оставив в память след от зубов, розовый на фоне загоревшей заветренной кожи и полностью лишенный волос. Рана заживала медленнее, чем после укуса собаки, но, по заверениям Гуро, намного быстрее, чем могла бы – спасибо тому знахарю, который ее зашептал и вымыл слюну нечисти. Александр решил, что, вернувшись, надо будет познакомиться и поблагодарить. – Славно, славно, – пробормотал Яков, выпрямляясь и потягиваясь. Бинху до сих пор непривычно было видеть его лишь в простой длинной рубашке, без всяких изысков. Но шея в расстегнутом вороте выглядела так маняще… и тонкая ткань, которая едва скрывала очертания тела… и неизбежно приходило воспоминание, что у Гуро нет хребта. Удивительная анатомическая особенность Огненного Змея, которая не давала покоя Александру. Иногда он просто сидел рядом с лежащим на животе Яковом и водил пальцами по его спине и затылку, пытаясь нащупать позвонки. Змей довольно жмурился и улыбался. – И чем же вы займетесь? – Проедусь по лесу, – решил Бинх. За пару дней, пока они были в Диканьке, Гуро уже вытащил его полюбоваться на развалины Черного камня и в заброшенный хутор, где осенью они умудрились отбить у Всадника девушек, а к особняку Данишевских Александр идти отказался, памятуя, как застрелил графа, а после милые сестры чуть не убили и их, и друг друга. В результате Марию, которую Гуро отвез Бенкендорфу, он больше не видел, а Лиза до сих пор спала мертвым колдовским сном, как в какой-то сказке. А в особняке должен был появиться новый хозяин, которого вряд ли волновала судьба его дальнего родственника или его жены. Сегодня Бинху хотелось просто покататься по лесу, с которым он некогда почти сроднился. – Как поедете? – уточнил Яков. – Бричку уже забрал Гоголь, он с первыми петухами выехал к родным. В прошлый-то раз как-то недосуг ему было повидать семью. – Я лошадь у Тесака возьму, она меня должна помнить. Да и вообще Зорька смирная. – Ну, имя у нее как у коровы, – фыркнул Гуро. – Наверное, и вправду спокойная кобылка. Ладно, договорились, после завтрака пойду к приставу. Вы еще не умывались? Бинх покачал головой, и Яков прошлепал босиком к кувшину с холодной водой. Налив немного в таз для умывания, он коснулся поверхности, и через миг от нее повалил пар. Александр в который раз подумал, что иметь под рукой Огненного Змея чертовски удобно. Оставив Гуро за столом наслаждаться поздним завтраком, Александр зашел к Тесаку, забрал Зорьку и отправился в лес. На опушке ему вдруг стало неуютно – будто за ним кто-то следит. Предплечье со шрамом обожгло болью, и Бинх настороженно огляделся, положив ладонь на пистолет. Но потом спохватился и, чувствуя себя немного глупо, негромко попросил у лешего разрешения войти в его владения. Тесак всегда так делал, когда заходил в лес, и Яков, как ни странно, тоже – пусть и скороговоркой, больше дежурно, как бы стараясь показать, что ему это, в принципе, не обязательно, но традиции… Шрам больше не давал о себе знать, хотя Александр еще чувствовал чужой взгляд – пока он не въехал под сень деревьев. Там сразу стало спокойнее. Лес встретил гостя уютной тишиной природы – где-то в кронах чирикали птицы, ветер шелестел свежей весенней листвой, а в кустах шуршал кто-то мелкий и трусливый. Бинх прикрыл глаза и пустил Зорьку размеренным шагом – по дороге в Диканьку возможности проехаться верхом не было, разве что уже в темноте, чего в незнакомом месте, разумеется, делать не стоило. – Здравствуй! Александр вздрогнул и, натянув машинально поводья, открыл глаза. Перед ним стояла улыбающаяся Оксана. – Доброе утро, – Бинх с некоторым удивлением посмотрел на нее. – Я думал, мавки только ночью являются. – Погода такая, – девушка обвела рукой деревья, между которыми стелился и дрожал туман, придавая происходящему оттенок нереальности. – Да и в лесу мы. Я же мавка – почитай, лесное создание. Просто из-за того, что я утопилась, мне привычнее жить в запруде. – Понятно, – ответил Бинх, гадая, зачем Оксана явилась к нему. Она меж тем подошла к лошади и погладила ее по носу. Зорька раздула ноздри, а затем опустила длинные ресницы, позволяя себя приласкать. – Лошадь тебя не боится. Я думал, животные чуют нечисть. – Конечно, – девушка белозубо улыбнулась. В дневном свете ее кожа казалась особенно бледной и почти прозрачной. – Но Зорька меня уже знает, я иногда приходила к Тесаку и заплетала ей гриву. – Понятно, – повторил Александр, чувствуя себя еще глупее, чем когда обращался к лешему. Ладно, надо как-то брать быка за рога. – Ты что-то хотела? Или просто так пришла, поговорить? – Просто так. Смотрю – ты едешь, – Оксана смотрела на него с явным любопытством. – Степа про тебя много рассказывал. Хорошее. Бинх и не сомневался, что Тесак о нем будет говорить только хорошее. Как о мертвом. Ну, в каком-то плане… Тесак ведь больше не ожидал, что удастся свидеться вновь. Александру, конечно, не хотелось с ним расставаться – писарь, пожалуй, был единственным, кому он более-менее доверял в селе и к кому успел привязаться. Тесак стал для него почти членом семьи, и он планировал, что как-нибудь когда-нибудь выпросит себе отпуск, чтобы навестить писаря в Диканьке – хотя в само село он не горел желанием возвращаться. А вот пришлось. – И ты решила подойти и проверить, правду ли рассказывал? – уточнил Бинх. Оксана засмеялась. – А то я сама не видела! Я же знаю тебя с тех пор, как ты в село приехал. А Тесака сызмальства знаю, как и многих местных. Мне же тоже скучно в запруде сидеть, я и наблюдала за тем, что творится в Диканьке. Александр чуть поморщился – не очень приятно осознавать, что кто-то за тобой следил. Он соскочил с лошади и взял ее под уздцы. О чем говорить с мавкой? Не в том плане, что с ней и поговорить не о чем, просто… точнее, наоборот – сложно. – Яков Петрович пошел к приставу, чтобы Тесака отпросить. Не знаю, как он это провернет – да и, честно говоря, не хочу знать. Но тут без вариантов, надавит. А там, как Тесак соберется, и поедем в Петербург. Как раз вчетвером в бричке поместимся. А Гоголю тогда можно будет не торопиться, сам потом доберется. – А где он? – спросила Оксана как бы невзначай. – Он же ночью в Диканьке был, с нами к водяному ходил. – Домой поехал, – пояснил Бинх, – гостинцы дарить. Они с Яковом Петровичем два дня по всем лавкам и магазинам Петербурга ходили. Я думал, у нас бричка от тканей и украшений застрянет и никуда не поедет. – Кому это он все? Зазнобе? Александр насторожился. Тон Оксаны был как-то слишком, подчеркнуто равнодушным. – Сестрам и матери. Он, правда, не говорил, сколько у него сестер, но он вроде как старший в семье. Вот и решил порадовать столичными вещицами. – Вот оно как… – девушка, кажется, успокоилась. Бинх наблюдал за ней, прищурившись. – А у тебя с Тесаком все нормально? – Не твое дело! – вдруг огрызнулась Оксана и отвернулась. – Ты вообще с огненным змеем связался, сам дурак! Александр даже опешил от резкой смены темы и настроения мавки. Потом нахмурился. – Ты мне тут сцен не устраивай. Если ты с Тесаком только от обиды на Гоголя – брось, парня не мучай, не доводи. А что у меня и с кем – это мое дело. И я действительно сам дурак, не надо мне в это тыкать. Оксана немного успокоилась, перестала хмурить брови и просто тихонько засопела сердито. Обошла лошадь с другой стороны и принялась заплетать ее гриву в косы. – Степа хороший, славный. Я его люблю и не брошу. Боюсь только, а вдруг все равно не смогу с ним уехать… вдруг не поможет то, что вы воды зачерпнули и отпросились… Бинх задумался. Посмотрел на Зорьку. – А давай проверим. Возьмем твою воду с тиной и поедем куда-нибудь прочь от запруды и леса, – он ловко взобрался в седло и кивнул себе за спину. – Залезай. – Ой, а можно? – Оксана даже растерялась, но, стоило Александру опять кивнуть, быстро очутилась у него за спиной и крепко обняла за пояс. Тот чуть поежился и повел плечами, выпрямляясь – даже сквозь одежду ощущалась прохлада, исходящая от мавки. Он привык, что объятия Гуро жаркие, а Оксана принадлежала совсем к иной стихии. – Я тебя довезу до села, ты сама сбегай к Тесаку в дом за водой – мне не хочется мозолить глаза местным, а то вопросы пойдут, куда я и зачем. Договорились? Он почувствовал, как девушка кивнула у него за спиной и прижалась покрепче. Бинх тронул поводья, и Зорька мирно потрусила прочь из леса. Оказалось, что мавки могут гулять днем. Просто под прямыми лучами солнца Оксана казалась чуть прозрачной, воздушной и неземной. Бинх залюбовался, как она, заливаясь смехом, кружится прямо на дороге, когда они отъехали подальше от села. – Получилось, получилось! Я смогу увидеть другие города! Саму столицу! – Я думаю, если для тебя сделают какое-то украшение, куда ты сможешь залить свою воду, то получится даже гулять по Петербургу. Оксана радостно взвизгнула и повисла на шее Александра, громко хохоча. Бинх окаменел, поскольку не привык к столь искренним проявлениям чувств. Мавка меж тем звонко чмокнула его в щеку и, кокетливо улыбаясь, отступила. – А мы можем куда-то поехать? В другое село? – В принципе, можно добраться до Полтавы, – прикинул Бинх. – Не так далеко, да и дорогу мы с Зорькой отлично знаем, так что, если немного задержимся, сможем обратно и в темноте добраться. – Поедем, пожалуйста! – Оксана молитвенно сложила ладони. – Я очень хочу посмотреть на город! Я тридцать лет нигде не бывала! – Да поедем, поедем, – успокоил ее Александр. – Садись. Может, даже платье тебе прикупим, чтоб на людях можно было показаться. – Я у Степы примеряла наряды его матери, – сообщила Оксана, опять устраиваясь за спиной Бинха. – Не все мне впору, однако еще помню, как пользоваться иглой да нитью. Но ты уже пообещал платье! – Когда это? – Александр фыркнул и пустил лошадь галопом. – Но ладно, что-нибудь присмотрим… *** На обратном пути Оксана не захотела возвращаться на запруду – ей очень хотелось похвастаться обновками перед Тесаком. Она выбрала себе простенькое платье, но Бинх не мог не признать, что мавке к лицу было абсолютно все. Конечно, ей хотелось приобрести побольше красивых нарядов, но Александру удалось ее убедить, что лучше пройтись по лавкам Петербурга, а туда ехать налегке – не стоило забывать, что в бричке необходимо было оставить место для вещей Тесака. Хотя вряд ли он наберет много. Оксана вдоволь нагулялась, напримеряла нарядов и украшений, а теперь болтала без умолку, так что у Бинха даже начала побаливать голова. К счастью, ответы девушке не требовались, так что останавливать мавку он не стал – все-таки, такое событие в жизни! Точнее, не совсем жизни… На запруде им, однако, пришлось притормозить – Зорька забеспокоилась, всхрапнула, и Александр успокаивающе похлопал ее по шее. Шрам заныл, но довольно слабо – куда слабее, чем с полуночницей. Оксана за его спиной ойкнула. – Это водяник! Вдруг он недоволен, что я уезжала? – Водяной, что ли? – Тин Никитич, – мавка соскользнула на землю и лихорадочно огляделась, – хозяин нашей реки и запруды. Тин Никитич! Чем я тебя прогневала? Бинх тоже спрыгнул на землю, успокаивающе поглаживая испуганную лошадь по шее. Повернулся к воде. Оттуда на него пучил глаза старик с зелеными с проседью усами и длинной бородой, в которой запуталась тина. Кожа у водяного была бледного, грязно-зеленого цвета и блестела в лунном свете. – Вечер добрый, Тин Никитич, – поприветствовал он настороженно. Гуро ему подробно растолковал, как хозяева мест относятся к людям: домовые и большинство дворовых в целом доброжелательно, лешие нейтрально, болотники, овинники, банники да вообще большинство – негативно. И то, конечно, если не злить, иначе и домовой осерчает. Водяной находился где-то между лешим и болотником. Но тут главное – не усугублять. Если водяной не тянет тебя в воду, то палить по нему с берега не стоит. Поэтому для начала стоит побыть вежливым. Тин Никитич забулькал в ответ, раззявил пасть, пошлепал раздутыми губами и, наконец, заговорил по-человечески: – І тобі доброго вечора. Поговорити треба. Оксана боязливо глянула на Бинха. Тот напряженно смотрел на водяного, который молча разевал и закрывал пасть, словно рыба на берегу. – О чем поговорить? – Александр знал, что водяной его поймет и на русском. Нечисть говорила на том языке, на котором говорили местные, а местные владели смесью русского просторечного и украинского. Это тоже ему сообщил Гуро, как и то, что старшая нечисть может сделать так, чтобы ее понимали на любом языке, а то и вообще без слов. Водяной тоже перешел на русский: – Ты же сыскарь, верно? Кто что потеряет – ты ищешь. – У вас что-то пропало? – фраза Бинха прозвучала как вопрос для поддержания разговора – ответ был очевиден. Тин Никитич кивнул и прикрыл глаза – затянул их бледной пленкой. – Сундучок мой украли. Який славний був… будь ласкавий, знайди! – Надо опись провести, что пропало, – задумчиво заметил Александр, понимая, что от просьбы скорее всего не отвертеться – услуга за услугу, а то и вправду рассердится, что у него мавку забирают. Водяной выпучил на него прозрачные глазища навыкате. – Що ти говориш? – Розкажіть, що там було, – перевел Бинх. Тин Никитич недовольно забулькал. – Не твоего ума дело. – А как мне его искать? – терпеливо спросил Александр. – Как хочешь, токмо найди, – попросил водяной, оглаживая зеленую бороду. Меж его пальцев скользнула мелкая рыбешка и шлепнулась на землю, где забилась и запрыгала. Тин Никитич подхватил ее за хвост, осмотрел и сунул в пасть с острыми, как у щуки, зубами. Бинх вздохнул. – Ладно. Когда вы заметили пропажу? Кого-нибудь подозреваете? – Всех, – булькнул водяной. – Я сундучок свой нынче достать хотел, а его нет. – А до этого дня когда доставали? Водяной задумался, зажурчал. Почесал в затылке перепончатой рукой. Пошлепал губами. – Давеча. Бинх снова вздохнул. Ладно, и не с такими имел дело. – А поточнее? Вчера, позавчера? Неделю назад? – Пять ночей назад, – неожиданно отчетливо произнес Тин Никитич. Александр немного удивился, но удивился приятно. – Отлично. А где был сундучок, если не секрет? Могу я посмотреть? Оксана, которая до сих пор стояла в сторонке и старалась не мешать, вдруг прижала ладони ко рту и замотала головой. Но было поздно. Водяной в один миг оказался рядом, схватил Бинха за руку и оскалил щучьи зубы. – Можешь. Покажу. И нырнул в воду, утягивая за собой Александра. Оксана ахнула и бросилась за ними. Бинху показалось, что он оглох и ослеп, его окутало холодом. Шрам заныл, но не сильно, а как будто с досадой. Ну да, водяной его убить вряд ли хотел, но хорошего мало… Александр открыл глаза и постарался что-то разглядеть. Почувствовал, как его тянет на глубину и вбок – это водяной, ухватив его за локоть, плыл куда-то на дно, которое оказалось гораздо глубже, чем ожидал Александр. У него вдруг волосы встали дыбом – со дна к нему тянулись руки. Десятки, сотни… какого черта здесь творится?! Водяной ловко проскользнул над колыхавшимися пальцами и свернул вправо. Под водой он стал необыкновенно ловким и проворным, сразу видно – в родной стихии. Тин Никитич добрался до кривой коряги и, указав свободной перепончатой рукой на ее вывороченные из ила корни, забулькал. Бинх присмотрелся: там виднелось глубокое прямоугольное отверстие, не успевшее затянуться илом. Он привычно поискал взглядом улики или следы. Коряга уже наполовину погрузилась в вязкое дно, так что разворотил тут все не вор. Загребая одной рукой воду, Александр приблизился к корням, и водяной, правильно поняв его желание, подплыл ближе, не выпуская его локоть. Бинх прищурился и снял зацепившийся за склизкие корни и колыхавшийся среди водорослей лоскуток ткани – а вот это, похоже, оставил преступник. Водяной дернул Бинха за руку и, разевая широко пасть, ткнул пальцем в дно. Александр силился что-то разобрать, но перед глазами уже стали возникать нехорошие темные пятна. Грудь сдавливало безжалостным корсетом, толща воды давила на плечи. Тин Никитич забулькал и, опустившись на дно, шлепнул по нему ногой-ластой, взметнув мутное облако ила. Образовалась ямка – след от ноги, и водяной снова ткнул пальцем рядом с углублением от пропавшего сундучка. Здесь был след, понял Бинх, отчаянно цепляясь за остатки сознания, но его уже затянуло. А потом черные пятна слились в одно большое непроницаемое пятно, и Александр погрузился в темноту. Очнулся он на берегу, и первое, что он увидел, было взволнованное лицо мавки. – Живой, живой! – с заметным облегчением воскликнула она, помогая ему сесть. Бинх закашлялся, выплевывая воду, его затошнило, и организм вытолкал из себя еще больше воды. – Ну вот зачем ты полез туда, глупый? Я тебя насилу вытащила! – Зато я точно могу сказать, что сундучок украла либо нечисть, либо человек, который точно знал, где искать. Воздуха в легких едва хватит, чтобы нырнуть, вытянуть что-то из вязкого ила и выплыть наружу, – пробормотал Александр, откашливаясь в паузах между словами. – А нельзя было сделать так, чтобы я дышал под водой? – Можно, Тин Никитич просто забыл, что люди под водой не дышат, – пояснила Оксана, нервно оглядываясь на водяного. – Я так Гоголя на дно отправляла. Ненадолго, но можно. Хочешь снова нырнуть? – Ну нет, хватит, – быстро отказался Бинх, приходя в себя. Быстро осмотрелся и обнаружил в крепко сжатом кулаке обрывок мокрой ткани. – Взгляни, мавки такое носят? Оксана внимательно оглядела лоскуток: узкий, длинный, с половину большого пальца. Забрала у Бинха, пытаясь определить ткань. – Не похоже. Мавки обнаженными бегают, а коли в одежке, то в длинных рубахах али в том, в чем утопли. А это темная плотная ткань. Старая. Скорее, с верхней одежды. – Не думаю, что обрывок оказался там просто так, – заметил Александр. – А еще, я так понял, там был чей-то след. – Тогда точно не мавки, – уверенно заявила Оксана, – мы по дну не ступаем, к чему? А если и ступаем, то следов не оставляем. – А кто из нечисти вообще одежду носит? – Те, кто людьми помер, как я. Или кто среди людей гуляет, как твой Змей. Бинх серьезно задумался. Он вспомнил, что говорил Гуро – он плавать не умеет, камнем идет ко дну и по нему ходит. Хотя тогда бы следов было больше? – Тин Никитич, а сколько там следов было? – позвал он, решив, что вряд ли водяной уже вернулся в свой омут или где он там жил. И правда – из воды тут же высунулась пучеглазая голова. Тин Никитич поднял над головой руку с выставленным указательным пальцем. Потом, подумав, добавил к нему средний. – Два, значит. А какие? В обуви, без? Человеческие, звериные? Водяной пожал плечами. Такие различия его не особо волновали. Бинх с некоторым трудом поднялся, ежась от липнувшей к телу мокрой одежде, и пересел поближе к весело потрескивающему костерку, который развела Оксана, пока ждала его пробуждения. – Я могу сама нырнуть и посмотреть, а потом тебе все расскажу, – предложила мавка. – А ты пока обсохни немного. – Ты только скажи, что искать. – Да что угодно, – Александр пожал плечами. – Все, что изменилось. Ткань, следы. Проверь корни: они с давностью лет покрыты илом или чем-то еще. Если кто-то шарил под корягой, он скорее всего стер эту грязь. Правда, что это могло дать, Бинх не знал – вода уже смыла грязь с преступника или он сам стер. А что там кто-то шарил – это уже очевидно. Оксана прилежно кивнула и спустилась в воду. Александр снял мокрый сюртук и разложил перед огнем. Мавка вскоре вернулась и гордо сообщила, что да, грязь с корней стерта, кто-то там копошился. – Ты знаешь, что это за сундучок? – спросил Бинх, когда девушка уселась рядом, выпутывая водоросли из волос. Она охотно пояснила: – Да все знают. Тин Никитич там сокровища хранит. Украшения, что с утопленников снимает, камешки красивые… – Украшения с утопленников, как мило, – пробормотал Александр. Оксана лишь пожала плечами. *** Когда они въехали в село, Александру пришлось делать вид, что он едет один. Уже давно стемнело, и, когда они добрались до дома Тесака, тот взволнованно бросился к Бинху, причитая, что не может найти Оксану. Мавка вдоволь наигралась, вертясь вокруг и не показываясь Тесаку, но ей слишком не терпелось поделиться своими приключениями, поэтому она все же возникла перед своим ненаглядным и, захлебываясь, засыпала его новостями. Бинх оставил их и повел Зорьку в конюшню. Почистив ее и задав корма, он вышел и, махнув Тесаку издали, вернулся на постоялый двор. Он еще сомневался, стоит ли рассказывать Гуро о поручении водяного и просить помощи, но тот, едва увидев Александра, втянул носом воздух и поинтересовался: – А что это от вас тиной и сыростью пахнет? Никак, с мавками плясали? «А вот скажу, что плясал, – подумал Бинх, устало стягивая сюртук, – будет ревновать?» – С одной мавкой. И не плясал, а был на месте преступления, – пояснил он, садясь на кровать. Яков обнюхал его, поморщился и провел ладонью по влажным волосам. Александр отпрянул, опасаясь, как бы Змей не поджег его, но волосы лишь высохли и стали торчком. Гуро ухмыльнулся, и Бинх взялся за расческу, пытаясь совладать со ставшим слишком пушистым гнездом на голове. – Что за преступление? Кто-то утопился? – спросил Яков небрежно – то ли правда из равнодушия, то ли знал, что в селе никто не погиб. – У водяного сундучок пропал, – пояснил Бинх и кратко пересказал свой сегодняшний день. – Оксана говорит, там какие-то драгоценности и всякая ерунда. После ужина я схожу, опрошу мавок, а дальше думать буду. – Зря вы согласились помогать водяному, – покачал головой Гуро, но тут же сам и добавил. – С другой стороны, нам не с руки с речным хозяином ссориться. Ну да ничего, пропажу, думаю, быстро найдем. В реку-то к самому водяному не каждый сунуться отважится. Вы ночью к мавкам, а я в лесу покручусь. А завтра поутру расспросим в селе, не знает ли кто чего. – Тесака надо спросить, не было ли последнее время приезжих. Ну, кроме нас, – развил идею Александр. – Как вы полагаете, человек мог обокрасть водяного? – Запросто. Особенно если тот и впрямь проверял свое сокровище лишь изредка, – Гуро покачал головой. – Это нечисть сунуться не рискнет, а человек мог и не знать ничего – просто повезло наткнуться на клад, когда хозяина подле не было. Да переоденьтесь уже, сил нет дышать сыростью! Бинх, спохватившись, что сидит в сыром, принялся стягивать рубашку. Затем замер, в задумчивости поглаживая влажную ткань. – Яков Петрович, а если у вас обоняние такое сильное, может, вы что на месте учуете? – Я вам что, собака? – возмутился Гуро, но не сильно – он был занят разглядыванием обнаженных плеч и груди Александра. – Не выйдет, там стихия чужая, нехорошая, злая. А в реке я и вовсе почти всех сил лишусь – огонь в воде, знаете ли, не горит. А я змей огненный, а не уж речной. Но я постараюсь вам помочь. Все равно скучно – пристав Тесака-то вашего отпустил, но не сразу, а когда ему замена найдется. Так что я вроде как в Полтаву уехал, вы меня, чур, не видели. – В смысле – уехали? – не понял Бинх, натягивая чистую одежду. – Бенкендорф написал приказ, чтобы сюда нового писаря назначили, и отправил в Полтаву. А у меня с собой приказ, чтобы мне не чинили препятствий в моих делах, – Гуро усмехнулся, увидев, как вытянулось лицо Бинха. Но усмешка тут же сменилась легкой паникой, когда Александр прыгнул на него, пытаясь придушить. – Почему вы мне ничего не сообщили? – возмущался бывший пристав, пыхтя и сжимая пальцы на шее Якова. Тот опять засмеялся и, дав ему выместить негодование, легко отцепил от себя. – А зачем? Вы бы рассердились, что вашему Тесаку выбора не дали. А у Бенкендорфа разговор короткий – если что-то надо, то получит. – Так разве Бенкендорф не сослал вас в Диканьку до лета? – язвительно напомнил Бинх. – Тесак – это лишь предлог. – Ладно, ваша правда, – согласился Гуро. – Бумажку я себе вытребовал, чтоб попроще было. Да хватит меня душить, если б ваш писарь не согласился, я б ее порвал! А полтавский приказ бы сам собой сгорел. Нет бумажки – значит, и делать ничего не надобно. Бинх глубоко вздохнул, успокаиваясь, и в отместку несильно ущипнул Якова за руку. Змей засмеялся, рассыпая веселые искры, и потянул Александра к себе. Однако тот не был настроен нежничать – ему еще к мавкам идти. – Так вы не сказали, что значит – вы уехали? – А, это, – Гуро разочарованно вздохнул и растянулся на кровати. – Я сказал, что поеду в Полтаву за новым писарем. Но я решил, что лучше ночь с вами проведу, а в Полтаву слетаю поутру. Видите, как я удачно придумал. Только заниматься придется поисками сокровищ водяного, а не тем, чем бы мне хотелось. – Ничего, воздержание вам полезно, – ехидно заметил Бинх. Яков ожесточенно замотал головой. – Мне-то воздержание как раз вредно! Я без ласки чахну и сохну, меня надо любить. Александр, поразмыслив, протянул руку и почесал его за ухом. Гуро сначала довольно прикрыл глаза, а потом, сообразив, какое безобразие творится, шутливо зашипел. Бинх примирительно поднял ладони. – Давайте ужинать. Что вам принести из шинка, раз уж вы якобы в Полтаве? А то вы всю ночь меня в покое не оставите, жалуясь на свою долю тяжкую, голодную… – Это вы хорошо подумали, – заулыбался Яков и принялся загибать пальцы. – Ну, перво-наперво… *** Мавок было много, очень много. Бинх с тоской оглядел толпу и почувствовал, что надежда выспаться сегодня стремительно тает – как тут успеть до утра? Найдя знакомые лица, он поманил к себе жертв Всадника: Параску, Божану и еще двоих, Ждану и Орину. Пятую девушку, тело которой нашли среди трупов разбойников, он не знал. Названные мавки несмело приблизились и выстроились в рядок перед Александром. Он окинул их тяжелым взглядом, чувствуя перед ними вину – не уберег ведь… – Ну что, девицы, кому что известно про сундучок водяного? – Это не мы, Александр Христофорович! – хором выпалили мавки, испуганно вытаращившись на Бинха. Тот даже отступил от такого единодушия. – Да я же вас ни в чем и не обвиняю еще… – вот черт, это значит, что он был очень хорошим приставом или наоборот? – Я пока пытаюсь понять, что это вообще за сундучок был, как выглядел, что внутри? – Ну… обычный такой ларчик, – девушки переглянулись, и заговорила Божана. Бинх запомнил ее как самую обычную девушку, одну из многих на селе – веселую и немного наивную. Самой смышленой и бойкой из всех была Параска, но она по понятным причинам предпочла спрятаться за подруг. Бинх на нее зла не держал, что вокруг пальца обвела – больше на себя досадовал, что вовремя не раскусил и Всаднику на растерзание оставил. – Деревянный, небольшой, – Божана показала руками примерные размеры, с тарелку или чугунок. – На вид старый, весь разбухший, страшный… – Ты сейчас про сундучок или водяного? – спросила Оринка, и девушки захихикали. Бинх строго на них прикрикнул: – Цыц, шутки потом шутить будете. Значит, небольшой, деревянный и разбухший. Украшения есть? – Рыбки на крышке резные, – вспомнила Ждана. – Грубоватые, но точно рыбки. – И волны по стенкам, – сказала Божана, но потом с сомнением добавила. – Хотя, может, это и не резьба, а дерево так трещинами повело… – Металлических вставок нет, просто деревянная шкатулка? – уточнил Бинх, и девушки с готовностью закивали. – Понятно, с описанием разобрались. А откуда вы знаете, как он вообще выглядит? Мавки испуганно затрепетали, и инициативу перехватила Оксана: – Потому что все знают! Тин Никитич любил сундучок свой вытащить и богатства перебирать. Иногда нам что-то дарил, если в хорошем расположении духа был или кто из девок его улестит. – Это как же улестит? Оксана прищурилась. – Как огненного змея, вестимо. Нашелся нам царек. У него раньше жена-водяница была да сгинула лет десять назад, вот он теперь к мавкам и лезет, новую жену присматривает. – Это когда лето засушливое выдалось? – Ну да. Высохла, бедная, – Оксана пожала плечами. – Так что и ларчик видели все, и что внутри – знаем. Колечки там, сережки, бусы. Хотя чаще отдельные бусины, нитки гниют в воде. Крестов только нет, так все на дне в иле тонут. – Ясно, – пробормотал Бинх, размышляя. – А что-то еще там может быть, не знаете? Что водяной может считать ценным? Или кто-то еще? Девушки честно задумались и по очереди покачали головами. Оксана подвела итоги: – Больше не ведаем. Нечисти хранить особо нечего. – Ладно, – решил Александр, – хватит пока. Переходим к главному: кому могли понадобиться такие драгоценности? – Не нам, – подала, наконец, голос Параска. – Сами посудите, мы у водяного на виду, узнает свои сокровища – худо будет. Кому в голову придет сидеть и перебирать их украдкой? Украшения носить надобно. – Точно, – поддержала Божана, – это чужой кто-то уволок! Мы ни при чем. – Разве что… – Параска покосилась на Оксану и осеклась, но та мигом все поняла и взвилась. – Ты что удумала?! По-твоему, коли я из Диканьки уезжаю, то могу и драгоценности с собой унесть? Даром они мне не сдались! – Тихо, тихо! – прервал назревающую перепалку Бинх. На Оксану он уже успел подумать, но пока отложил подозрения до лучших времен. – Разберемся. Ну-ка говорите, кто что делал пять ночей назад и до нынешнего дня? И кто это может подтвердить? В дальнейшем Александр пожалел, что не вызвал Тесака, чтобы тот записывал показания свидетелей или подозреваемых – бывший пристав очень быстро запутался в девушках. Он отмечал на листках, кто с кем и когда был, и спасало его лишь то, что мавки чаще бродили группками и не любили оставаться в одиночестве, играя, болтая, плетя венки и занимаясь прочей «девичьей ерундой». Оксана ночи напролет проводила с Тесаком, а днем играла с подругами. В целом все мавки были друг у друга на глазах, но при таком раскладе любая могла незаметно отлучиться на пару минут и утащить ларчик – чаще всего они играли в прятки и догонялки. Другое дело, что он был тяжел, да и припрятать надо где-то. На запруде и поблизости – не вариант, либо сам водяной найдет, либо другие мавки наткнутся. Оксана могла бы припрятать у Тесака, но вслух Бинх этого не сказал, решил потом сам проверить, не озаботилась ли девушка приданым для себя. Утомленный, он уселся у костра, стараясь унять зевоту. От трескотни мавок побаливала голова, и Александр велел им подумать, кому из нечисти мог понадобиться ларчик водяного и не видели ли они чего подозрительного последнюю неделю. Рядом устроились Оксана и знакомые сельские девушки. – А где обаясник ходит? – спросила Божана. – Почему он не помогает, вы же вместе приехали? – Яков Петрович в городе, – не стал вдаваться в подробности Бинх. – Он-то в Диканьку по делам приехал, это я в отпуске. – А может, он и утащил, – буркнула Параска, хмуро глядя в огонь. Оксана покачала головой. – Огненные змеи не воруют, у них своих сокровищ навалом. К чему тащить чужое кольцо, если с десяток в земле видишь? Да и украшения их особо не интересуют. – Яков Петрович мне то же самое сказал, – признался Александр. – А еще сказал, что, если сундучок в земле закопали, он найдет. А вы ничего не вспомнили? Какая здесь нечисть в окрестностях водится? – Какая нечисть, осенью всех перебили, – фыркнула Оксана, но честно задумалась. – В лесу, знамо дело, хозяин лесной, но ему до драгоценностей дела нет. – А может, он Тина Никитича позлить решил? – предположила Божана. – Они же друг друга недолюбливают. – А вот из дворовых никто не мог, – встряла Параска, – они села не покидают. – Басаврюк только осенью приедет, за кровоцветом, а до цветения папоротника еще далеко, – продолжала Оксана. – Может, из села кто? – спросила Орина. – А вы кого-то видели? – тут же спросил Бинх. – Из местных. – Да постоянно, – Ждана развела руками. – Бабы белье стирают, мужики в лес мимо ходят. Тесак, опять же, постоянно тут шастает… Девушки захихикали, и Оксана зашипела на них. Александр подбросил веток в огонь и задумался. – Ладно, я с утра в селе разузнаю, что и как, – подвел он итоги. – А вы, если кто что вспомнит, сразу мне докладывайте. – Вы его только найдите, Александр Христофорович, – робко попросила Параска. – А то Тин Никитич нас поедом заест своими подозрениями. Считает, что мы на его сокровища позарились… Бинх серьезно кивнул и, попрощавшись, вернулся в село. Сначала он завернул к Тесаку и, пользуясь тем, что Оксана осталась с подругами, расспросил его обо всем и рассказал о пропаже. Тесак, испугавшись за свою мавку, обыскал избу вместе с Александром, а во дворе обещал после рассвета посмотреть. Оставив Тесака ждать Оксану, Бинх вернулся на постоялый двор. Там его ждала записка от Якова, в которой он сообщил о результатах своих поисков: поговорил с лешим, нашел пару кладов, но все слишком старые, нашел схрон с монетами (видимо, разбойничий) и улетел в город. Дочитав, Бинх растянулся на кровати, размышляя, как стало непривычно ложиться в одиночестве. Ему до сих пор забавно было вспоминать, как в первый раз, еще по дороге в Диканьку, Гуро с какой-то кошачьей вкрадчивостью мягко поскреб пальцами грудь Бинха и сказал, что у него есть одна ма-а-аленькая просьба. Александр немного удивился и здорово напрягся, поскольку прекрасно помнил, чем чревата связь с огненным змеем. Их отношения в полноценном смысле, после откровений у догорающей полуночницы, длились всего несколько дней, но остановиться Бинх уже не мог. Однако в ту ночь все было совершенно невинно: оказалось, что Яков, несмотря на свою огненную сущность, все равно очень любит тепло – как и все змеи. Особенно человеческое. Поэтому даже если они не занимались сексом, Гуро так и норовил свернуться колечками, пригретый на груди, и Александр уже привык засыпать со своеобразной грелкой. Но сегодня Яков в городе и не вернется, наверное, до вечера… Бинх поплотнее завернулся в одеяло и закрыл глаза. Надо успеть выспаться до утра. Он уже засыпал, когда предплечье пронзило болью. Еще не сообразив, что происходит, Александр открыл глаза и скатился с кровати. От удара коленями о пол он проснулся окончательно, а руки уже нашаривали в разложенной на скамье одежде пистолет. Возводя курок, Бинх огляделся и уставился в красные горящие в темноте глаза. Он не понял, что за существо очутилось на его кровати и скалило клыки, но боль в ране недвусмысленно намекала, что незваный гость пришел вовсе не обсудить последние новости искусства. Александр вскинул пистолет, целясь острозубой твари между глаз, и та отшатнулась. Проворно вскочив на ноги, Бинх снова взял существо под прицел, но оно уже сигануло в открытое окно. Александр выругался и бросился следом, но снаружи никого не было. Боль в ране затихла, он опустил пистолет и закрыл окно. Вот ведь… что это за тварь? На полуночницу не похоже, их внешность мужчина уже успел изучить. На грызачку тоже не тянет – у нее зубы мельче, уж кому, как не Бинху, знать, какие укусы она оставляет! Но в каком-то смысле ему следовало поблагодарить грызачку – именно оставленная ею рана предупредила его об опасности. А то бы тварь эта его загрызла или еще чего… Бинх подошел к вещам и порылся в них, тщательно вспоминая все, чему его учил Гуро, чьи познания в защите от нечисти поражали. Не зная, с кем имеет дело, Александр остановился на простом защитном круге – если бы тварь была достаточно сильна, чтобы проникнуть в него, она бы не стала убегать, осознав, что жертва способна защититься. Очертив кровать мелом, Бинх снова забрался под одеяло, положил пистолет подле себя, но все равно долго ворочался и просыпался от каждого шороха. Поутру он снова наведался к Тесаку, даже не позавтракав и горя желанием найти ночного гостя, чтобы вытрясти из него душу или то, что нечисти ее заменяло. Тесак и Оксана едва ли не силой усадили его за стол и вызнали подробности бессонной ночи. – Ума не приложу, кто бы это мог быть, – растерянно призналась мавка, взволнованно поворачиваясь к Тесаку, пока Александр, обжигаясь, осторожно ел кашу. Оксане пища не требовалась, но готовить она ничуть не разучилась. – Получается, в селе или в окрестностях завелась какая-то новая нечисть? Я никого подобного не встречала… – Да и я ничего подобного не слышал, – добавил Тесак. – Никаких новых нападений, из ведьм, слава Богу, только Василинка и осталась, а она даже не ведьма, а ведунья. Кстати, может, у нее спросить? Вдруг поможет чем или посоветует. – Обязательно, – согласился Бинх. – А пока надо выведать, не разбогател ли кто внезапно. – А может, та тварь, что на вас напала, и унесла сундучок? – предположил Тесак. Александр, отщипывая кусочки от краюхи свежего хлеба, всесторонне обдумал эту мысль. – Может. Но, если Оксана не видела его в лесу и окрестностях, то это человек? Или днем под человека маскируется. Нет ли на селе кого приезжих? – Да никого, кроме вас, – Тесак покачал головой. – Больше, наоборот, уехать хотели после тех событий. Ну, сейчас вроде мирно. – Только не хватало нам очередной гадости, которая раз в сколько-то лет просыпается и нападает на людей, – мрачно высказался Бинх. Тесак перекрестился, и Оксана обиженно зашипела. – Нет, у нас только Всадник раз в тридцать лет лютовал, больше таких происшествий не было, – проворчала она. – Я, конечно, уточню у старших мавок – может, они что вспомнят. – Еще одного Всадника нам только не хватало! – запричитал Тесак, и Александр хлопнул ладонью по столу. – Отставить причитания. Найдем, поймаем. Приставу пока не говори, и его нечего в дела нечисти втягивать, и меня дураком перед ним выставлять нечего. – И что делать? – Что, что… – Бинх потер виски. – Ты на работу – и держи ухо востро, кто-то говорит. Я в шинке покручусь. А Оксана – среди мавок. – Тин Никитич сказал, что пока сундучок свой не найдет, он меня никуда не отпустит, – девушка шмыгнула носом, и Александр понял, что так просто от поисков сокровищ водяного он не отделается. Когда он выходил, у калитки его догнала Оксана, чуть прозрачная в солнечном свете и невидимая никому больше. – Я что-то забыл? – уточнил Бинх на всякий случай. Мавка покачала головой и помялась. – Я сказать хотела… ты со Змеем осторожнее. – Начинается, – Александр сумрачно посмотрел на девушку. – Только ты мне нотаций не читай. – Я не читаю, – Оксана вспыхнула и насупилась. – Я тебе добра желаю, а ты! – Я все понимаю, – терпеливо ответил Бинх, – но ограничимся тем, что я осознаю опасность общения с Огненным Змеем. Тебя устроит такое? – С нечистью опасно связываться, – мавка часто заморгала и провела ладонью по глазам. – Даже если мы зла не желаем, мы его принести человеку можем. Я верю, что твой обаясник не хочет тебя замучить. А все равно может. – Спасибо, Оксана, – твердо ответил Александр. – Только больше эту тему не поднимай, ладно? Девушка кивнула и растаяла в воздухе, но что-то подсказывало Бинху – она смотрит ему вслед. После обеда Александр еще какое-то время провел в шинке, прислушиваясь к разговорам, но ничего интересного не узнал кроме того, что у Машку-то, дочь Михайло-гончара, замуж выдавать пора, у Степаныча корова отелилась, а петух Дуньки опять перелетел к соседям кур топтать. – Господин Бинх? Александр чуть не подпрыгнул от неожиданности и повернулся на знакомый голос. Что-то нервы шалят последнее время… – День добрый, Вакула. Как живешь, как дочка? – Все в порядке, – кузнец помялся и понизил голос, – а дочка поговорить с вами хочет. – Даже так? – Бинх поднялся из-за стола. – Ну пойдем. Василинка сидела на полу и навязывала ленточки своей кукле. Александр неловко остановился в дверях, не зная, как поступить. – Здравствуй, Василинка. Как ты, как Марушка? Девочка подняла голову и улыбнулась гостю. Глаза у нее были добрые, лучистые, и улыбка светлая. – Хорошо, господин Бинх. Здравствуйте. А мне Марушка сказала, что вы сережки ищете. – И сережки тоже, – Александр подошел и присел рядом с Василинкой. – Вакула сказал, ты меня звала. – Не я, – девочка помотала головой и указала на куклу, – Марушка. Она говорить с вами хочет. – Но я не понимаю твою Марушку, – терпеливо возразил Бинх. Если бы он лично не видел, на что способна Василинка, как она зелье составила, чтобы отложить гибель Лизы, он бы и слушать Вакулу не стал. Но нужно смириться – уж так Василина взаимодействует с миром. Девочка прижала куклу к уху, послушала и засмеялась: – Марушка говорит, вор у вора дубинку украл. Александр нахмурился, размышляя. Если они только что упоминали его поиски, то… – Ты… Марушка имеет в виду, что вор украл у водяного краденное? – Свое вернул. – Вот оно как… – Бинх задумался и обратился к Вакуле, который стоял рядом. – Оксана говорила, что водяной драгоценности с утопленников собирал. Получается, кто-то из утопленников решил что-то вернуть? – Не разумею я ваших дел, – пожал кузнец плечами. Александр почесал в затылке и попросил Василинку: – Ты спроси у Марушки, из утопленников ли вор? – девочка покачала головой. – Не спросишь или не утопленник? – Не утопленник. – А что еще Марушка говорит? – Сережку потеряли, а нашел не тот. – Опять эти сережки, да что это за сережки? – не выдержал Бинх. Василинка свободной рукой, в которой не держала куклу, показала размер: – Поболе горошка. Белые жемчужинки блестят. Что в реку попало – то пропало. Водяной нашел, а кто-то свое вернул. – Кто? Василинка помолчала, послушала куклу и покачала головой. – Не знаю, господин Бинх. И Марушка не знает. Будьте осторожнее. Господина Змея далеко не отпускайте. Александр вздрогнул. – Почему? Василинка обняла Марушку и улыбнулась. Александру показалось, что в глазах у нее вспыхнул ласковый костер. – Нечисть огня боится. *** Вечером Яков бесшумно скользнул в окно и, поприветствовав Бинха, хотел по привычке забраться в его кровать, как вдруг с размаху налетел на невидимую стену. Охнув, он попятился и удивленно обернулся к не менее пораженному Александру. – К чему вам защитный круг? От меня прятаться? – Какой круг? – не понял Бинх, а затем хлопнул себя по лбу, вспомнив события прошлой ночи – они совершенно вылетели из головы за дневными заботами. Гуро выслушал его внимательно и нахмурился. Осторожно обошел меловую черту, принюхиваясь. – Разомкните круг. Александр присел на корточки и послушно потер мел, нарушая границу. Яков уже беспрепятственно подошел к кровати и принялся внимательно ее изучать. Его изящный нос сморщился. – Мертвяк. Гнилью пасет и прахом. Опасные твари. – Мавки вроде тоже мертвячки? – уточнил Бинх, укрепляясь в подозрениях, что ночной визит связан с поисками сундучка. – Будто бы я тину не учуял! Нет, другая тварь, – Гуро пожал плечами. – Точнее не скажу, даже не знаю, когда помер. Но круг уже сузился. – Как думаете, это из-за наших поисков? – хмурясь, прямо спросил Бинх. – Весьма вероятно, – согласился Яков, потирая подбородок. – Нечисть, как я уже говорил, бывает поразительно глупа, вот вор себя и выдал нападением. Но на всякий случай расспросите Тесака, не было ли каких странных смертей последнее время. Мертвяки, знаете ли, тихо и незаметно вести себя не привыкли. Бинх кивнул, принимая план действий. Гуро вернулся к нему и обеспокоенно окинул взглядом. – Он вам точно ничего не сделал? – Не успел, – заверил его Александр. Яков шумно вздохнул. – Вот и оставляй вас одного… – Я могу сам о себе позаботиться, – с досадой огрызнулся Бинх. – Дожил же как-то до своих лет! – Потому что с нечистью почти не сталкивались, – одернул его Гуро, карие глаза которого сверкнули золотом, а зрачки вытянулись. – А теперь вам частенько придется иметь с ней дело. – И что же, мне теперь и шагу не ступить без вашей охраны? – с вызовом спросил Александр. – Вы же не можете постоянно быть рядом! – Я хотя бы пытаюсь, – буркнул Яков, и до Бинха вдруг дошло, отчего Змей ночи напролет проводил у него в постели. – Погодите, все это время… вы меня что же… охраняли? Гуро поджал губы и отвернулся. Александр подошел к нему и положил ладонь на плечо, повторив: – Я могу о себе позаботиться. Видите? Со мной ничего не случилось. – Просто повезло. – Ну спасибо! – Бинх даже обиделся. – По-вашему, последние пару месяцев мне только лишь везло, а сам я ни на что не способен? – Я вовсе не это имел в виду! – торопливо выпалил Яков, поворачиваясь к нему и заключая в объятия. – Я… как это называется… – Волнуетесь? Переживаете? Боитесь за меня? Гуро кивал на каждое слово, а затем медленно провел теплыми пальцами по щеке Александра. – Люди такие хрупкие. Даже я могу переломить вам позвоночник, хотя физическая сила далеко не моя главная особенность. Даже я могу вас загрызть, хотя человечина не входит в мой рацион. – Вы мне очень подробно рассказали методы борьбы с разными видами нечисти, – заверил его Бинх, которого поначалу немного напрягало, с какой нежностью обнимает его Гуро, минуту назад одной рукой поднимавший кровать, под которую укатилась запонка. – Я правда внимательно вас слушал и старался все запомнить. И буду слушать впредь. Вы хорошо объясняете. Яков рассеянно кивнул. Его глаза, ставшие вновь карими, смотрели в сторону. Александр знал несколько способов вывести его из подобного оцепенения, особенно хороши были два. Подумав, Бинх сделал выбор и предложил: – Яков Петрович, а пойдемте ужинать? Гуро встрепенулся и весело хмыкнул: – Кажется, вы нашли универсальный способ налаживать со мной контакт? – Ну вы недвусмысленно дали понять, что путь к сердцу огненного змея лежит через желудок. Тем более, тот факт, что человечина не входит в ваш рацион, вовсе не означает, что вы вспомните об этом, проголодавшись. – А то вам не нравится, как я вас кусаю, – хищно улыбнулся Яков, по-хозяйски поправляя шейный платок Бинха, под которым ему приходилось скрывать характерные следы. – Да кусайте на здоровье, – успокоил его Александр. – Только не откусывайте. Поэтому давайте для начала поужинаем, чтобы я точно знал, что мне не грозит остаться без уха. Гуро мечтательно посмотрел на его уши и охотно спустился в шинок. После ужина они вернулись и стали решать, что делать. – Вы думаете, это существо нападет снова? – спросил Бинх, вертя в руках обруч с двумя змеиными головами. Яков копался в дорожном сундуке. – Только если меня не будет рядом. Либо эта тварь явилась только вчера ночью – что очень странно, с чего бы тогда своей целью ей избирать именно вас? – либо она следила за вами и дождалась, когда вы останетесь в одиночестве. Из чего можно сделать вывод, что эта тварь меня боится, – Гуро нахмурился и присел на стул. – Это странно. – Почему? – Потому что никто в здравом уме не будет бояться огненного змея, – Яков фыркнул. – Мы же безобидные, даже большинству людей зла не причиняем. Остальная нечисть нас… как бы сказать… – Презирает? – предположил Бинх и по кислому лицу Якова понял, что угадал. – В худшем случае. Обычно просто не обращают внимания. – Но почему? То есть, я понимаю, почему они так к вам относятся, из-за… – Александр замялся, не зная, как бы помягче выразиться, чтобы не задеть Гуро, но тот лишь улыбнулся. – Суккубы, инкубы. Демоны похоти. Шлюхи от мира нечисти, как однажды заявил мне один черт. Называйте как хотите. – Мне нравится «огненный змей», – поморщился Бинх и спросил. – Просто интересно, а что было потом с тем чертом? – Вы знаете, я всегда открыт к критике. Но тот черт буквально умолял принять в качестве моральной компенсации его хвост… – Потому что вы его подожгли? – Потому что я его поджег. Знаете, как этот новомодный бикфордов шнур, слышали о нем? Бинх покачал головой, и, когда Яков рассказал о западных научных достижениях, вернулся к более интересующей теме. – Все равно я не понимаю. О шабашах говорят, что там проходят оргии. К чему же нечисти морализировать и упрекать вас? – Дело не в морали, душа моя, – Гуро засмеялся. – Будем откровенны, многие мои сородичи заслужили подобное отношение. А остальные вполне могут за себя постоять. Я попытаюсь вам объяснить… скажем так, круг интересов огненных змеев весьма ограничен. В него не входят души, в него не входит человечина. Мы довольно скучные существа. С другой стороны, мы обладаем силой, которая пугает многую нежить – огонь. Но мы ничего с этим не делаем. Мы не пытаемся занять какую-то более высокую нишу в темной иерархии. Поэтому я вполне понимаю тех, кто относится к нам пренебрежительно. Другое дело, – улыбка Якова превратилась в оскал, – не каждый из нас готов терпеть такое отношение. Поэтому если ваш мертвяк побоялся нападать на вас в моем присутствии, то вариантов три: он не понимает, кто я; он понимает, но является довольно слабенькой нечистью; он слишком хорошо понимает, кто я такой. То есть, знает, что я не просто огненный змей, а Яков Гуро. Личность широко и печально известная. – Чем же? – Бинх слушал с большим любопытством. Ему нравилось, когда Гуро начинал рассказывал об устройстве общества нечисти. Забавно было прослеживать параллели с обществом людей. Или наоборот, не находить ничего схожего. – Мстительностью, скверным характером и отличным чувством юмора, – Яков самодовольно зашипел. – Потому что с точки зрения нечисти, когда я кого-то поджигаю, это очень смешно. Если горят не они, разумеется. – Мне кажется, все ваши рассказы о нежити сводятся к тому, что все они дураки, а вы один умный, – Бинх весело прищурился, но Гуро ничуть не обиделся. – Потому что так и есть. Нечисти много, очень много. Есть дураки дремучие, есть полные дураки. Есть смышленые, есть умные. Все как у людей. Взять Оксану – ведь умница, красавица, а как в Гоголя влюбилась – пропала девка. Ну да не будем о грустном, вернемся к вашему мертвяку. – Он не мой. – У нас есть два варианта: либо я остаюсь с вами и охраняю вас… – Либо вы прячетесь, и мы используем меня как приманку, – закончил Александр. Гуро склонил голову к плечу. – Помнится, вы не одобряете подобные методы. – Я не одобряю, когда приманке не сообщают о ее роли. И потом, я не Гоголь. – Вот именно, вы не Гоголь. Его мелкая нечисть боится. – Правда? – Бинх немного опешил. Таких достижений за самопровозглашенным дознавателем он не замечал. Гуро серьезно кивнул. – Темный – это общее название людей со способностями нечисти. Большинство из них проклятые. Часто это проявляется странным образом. В случае Гоголя нечисть послабее его боится, а посильнее… как бы вам сказать… Гоголь ее притягивает. Лиза влюбилась, Ганна пыталась убить, мне чертовски интересно за ним наблюдать. Он довольно силен для Темного, и эту силу чувствуют все. Осталось ее развить. – Гоголь знает? Яков кивнул и переплел пальцы. – К некоторым вещам людей необходимо подготовить. Вряд ли он мне поверил, если бы я рассказал ему все это в первую или вторую встречу. Так вот, насчет приманки… – Я могу за себя постоять, – отрезал Бинх, быстро сообразив, к чему клонит Змей. – Только не начинайте снова. – Я не начинаю. Я просчитываю вероятности, – Гуро поднялся со стула и принялся ходить по комнате. – Насчет Гоголя я попросту не знал, что он неплохой актер, поэтому не собирался ему ничего говорить. Хотя многие актеры могут играть лишь на сцене, а не в жизни… в любом случае сейчас вам играть не придется, просто ждите. Но вопрос в том, где мне спрятаться? Я вылечу в окно, якобы я отлучился куда-то, а не ночую с вами или в соседней комнате. Но где мне лучше затаиться, чтобы следить, что происходит, и не быть замеченным? – Может, у себя? Вы услышите звуки борьбы. – А если я опоздаю? – Яков Петрович! – Ладно-ладно, – Гуро шумно вздохнул и остановился у кровати, носком ботинка стирая меловую черту. – Сойдемся на том, что я прибегу, чтобы спасти от вас бедного мертвяка, которого нам надо будет подвергнуть допросу. А то прибьете его за то, что он мешал вам спать. – Иногда я не могу вас понять, – признался Александр, – волнуетесь вы или нет. – Ну, сейчас мы примерно представляем, с кем имеем дело, вы будете настороже, а я – в соседней комнате. Ничего страшного случиться не должно, с чего мне волноваться? В крайнем случае найду колдуна, который вас поднимет из могилы. – Ну уж нет, умру так умру, – поежился Бинх. – Давайте без крайностей. – Давайте вы не будете меня доводить до них. План действий вас устраивает? – Вполне, – Александр пожал плечами и машинально потер ноющее предплечье. Выстраивать более детальный план он смысла не видел. Гуро кивнул, подошел к нему и, заключив в объятия, поцеловал. Бинх потянулся навстречу, но, повинуясь внезапному озарению, вдруг оттолкнул Якова. Тот отступил, растерянно рассыпая искры. – И чтоб духу вашего здесь не было, ясно? Гуро непонимающе моргнул, но, заметив, как Александр снова трет, чуть морщась, рану, подыграл – зашипел, даже показал раздвоенный язык. – Ну и подите к черту, яхонтовый мой. Я себе и получше найду. Искры, рассыпаемые вокруг, стали гуще, и Змей уже огненным шаром вылетел в окно. Бинх демонстративно захлопнул ставни и вернулся к кровати. Он не знал, видел ли их мертвяк или слышал разговор, но чувствовал, что в какой-то момент он начал наблюдать. Это нервировало и как-то сковывало движения. Оставалось надеяться, что резкость мертвяк спишет на последствия ссоры – если он поверил, конечно. Как-то все глупо выходит, размышлял Бинх, стягивая сапоги и чутко прислушиваясь к каждому звуку. Как можно раздеваться, зная, что на тебя вот-вот нападут? Может, стоило дорисовать защитный круг… плюнув на все, он упал на кровать в одежде, подложил руки под голову и уставился в потолок. А если тварь не нападет, пока он не уснет? Александр закрыл глаза и немного подождал, притворяясь спящим. Предплечье ныло, что Бинх определял для себя как слежку недружелюбной нечисти. Хотя, может, она просто не так близко? Такие вещи определяются лишь опытным путем, вот и шанс проверить… Александр сел на кровати и с досадой стянул сюртук. С чего они вообще взяли, что мертвяк связан с кражей? С чего они взяли, что он нападет снова? Может, на него кикимора домовая обиделась и ждет ночи, чтобы вылизать волосы? Фу, какая мерзость. Лучше мертвяк-убийца. Сюртук полетел мимо скамьи, и Бинх, выругавшись, поднялся, подобрал его и принялся отряхивать. С каких пор его стало нервировать сидеть в засаде? С другой стороны, когда ему приходилось бывать приманкой? Закончив с сюртуком, он снял рубашку, дернув за пуговицы так, что они едва не оторвались. Как же его все злило! Обычно он чувствовал охотничий азарт, но сейчас – только раздражение. А может, не на мертвяка, а на Гуро? Александр опять лег, закрыл глаза и попытался обдумать эту мысль. Последнее время Яков его почти не выводил из себя. Его самодовольство, вредность и острый язык, напротив, стали как-то забавлять. Но его предупредительность… вот оно. Пожалуй, в его отношении Бинху виделась снисходительность. Как к несмышленышу, что ли? Нет, не совсем. Боится он, видите ли… но приманкой быть позволил. Как его понять-то, этого Змея… Предплечье обожгло, и Александр кубарем скатился с кровати на пол. Кровать жалобно скрипнула от рухнувшего на нее тела. В нос ударил запах земли и гнили, Бинх хотел отпрянуть, но, вовремя спохватившись, сунул руку под подушку, нашаривая пистолет. И едва успел отдернуть ее – желтые острые клыки сомкнули на пустом месте. Бинх откатился в сторону и вскочил на ноги, чертыхнулся – пальцы сжимали не рукоять пистолета, а тонкий металлический обруч. Что ж… Александр посмотрел на кровать и обмер. Мертвяк, конечно, был страшен: лохматые волосы торчком, клыки оскалены, глаза выпучены и налиты кровью, а одежда так изорвана и перепачкана грязью, что и не понять, чем она была прежде. Но главное, что Бинх узнал его – несмотря на клыки и искаженное лицо. – Алексей Алексеевич! Данишевский, зарычав, прыгнул на него, Бинх схватил со стола свечу и выставил ее вперед. Граф завыл, отшатнулся, пытаясь сбить с одежды пламя, в то время как Александр метнулся обратно к кровати, нашел пистолет и выстрелил в мертвяка. Пуля, в отличие от огня, не произвела на Данишевского впечатления – он лишь слегка покачнулся, когда она пробила его грудь. Ему удалось оторвать пылающий рукав и отбросить в сторону, после чего горящие красным глаза снова уставились на Бинха. Тот отбросил бесполезный пистолет и прищурился, ловя в свете догорающего рукава каждое движение мертвяка. Но прежде, чем граф предпринял что-либо, между противниками пролегла огненная полоса. Данишевский отступил, рыча и озираясь. – Ну что же вы, Алексей Алексеич, где ваши манеры? – проворковал Гуро откуда-то из угла, и, когда мертвяк обернулся туда, Бинх подскочил и сомкнул на его шее обруч. Данишевский тут же рухнул, как подкошенный. Огонь притих, и на свет выступил Яков, оставив несколько язычков пламени гореть в воздухе, чтобы осветить комнату. – Вы в порядке, Александр Христофорович? Бинх перевел дыхание и осторожно подошел к неподвижному телу. – Да. А вы не особо торопились. Не слышали шума или далеко улетели? – Признаться, просто залюбовался вами, – Гуро игриво провел ладонью по обнаженной груди Александр, но потом посерьезнел и присел на корточки перед мертвяком. – Стало быть, граф. Странно, что он прежде ничем себя не выдал. Однако теперь понятно, почему он напал на вас – это же вы его убили. – И он решил отомстить? – Бинх на всякий случай взял саблю и наклонился над графом. – Нет, мертвяки ничего не решают, – покачал головой Яков. – Во всяком случае, в таком состоянии. Вы же видели его взгляд – ни единого признака разумности. Он не помнит себя. А вот вас – помнит. На уровне инстинктов. Неупокоенный колдун, мертвяк-упырь – это не человек, это существо хуже животного. Он может быть по-звериному хитер, прячась от людей и выслеживая добычу. А добыча для него – человеческое мясо и кровь. Иногда мертвяки могут быть одержимы сильными желаниями, в зависимости от того, какими они были до смерти. Кто-то привязан к месту, где жил или умер, кто-то к людям, убивая всех вокруг, а кто-то, как граф, одержим местью. – И что нам теперь с ним делать? – Бинх с сожалением посмотрел на Данишевского. Несмотря на натянутые отношения, он всегда уважал графа, а с приездом Гоголя и вовсе сочувствовал ему. – Осиновый кол в грудь – и захоронить по всем правилам мордой вниз, – откликнулся Гуро, заматывая пленнику запястья веревкой. – Это лучшее, что мы можем для него сделать. И самое гуманное. Поверьте, мертвяки, которые себя не осознают, очень страдают. И чем быстрее мы его закопаем, тем лучше будет ему самому. – Постойте-ка, – Александр указал кончиком сабли на плечи Алексея. – Посветите здесь. Да, вот так… вам не кажется, что это не просто грязь и земля – это засохший ил? – Ну-ка, ну-ка… – Якоа склонился над мертвяком и шумно втянул носом воздух. Скривился. – Ну и вонь! Терпеть не могу мертвяков. А если так… – морщась, он двумя пальцами потер одежду там, где маячило острие сабли, поднес к носу и принюхался, чуть высунув язык. – Вы правы, пахнет речной грязью. Неужто он еще и сундучок у водяного умыкнул? Но зачем? – Вот уж не знаю… а если мы его отпустим, то он приведет нас к сундучку? – Нет, скорее он снова набросится на вас, – покачал головой Гуро. – А мы не можем расспросить его? Нет способа вернуть ему разум? – Есть, – Яков брезгливо отер пальцы платком, а платок для верности сжег, – но я их не знаю. Это надо к колдунам. – Может, у него с собой что-то из сундучка? – предположил Бинх и осторожно пошарил по карманам графа. Потрепанная одежда расходилась под пальцами. Александр, запустив руку за пазуху, наткнулся на что-то круглое, кольнувшее его палец. На свет была извлечена сережка с жемчужиной. – Похоже, вы правы, – Гуро забрал сережку и покрутил. – Но зачем графу драгоценности водяного? – Или конкретно эта сережка… – Александр потер висок, вспоминая слова Василинки. – Что в реку упало, то пропало. Водяной нашел, а вор у него свое забрал… Мертвяк заворочался, открыл глаза и, увидев серьгу в руке Якова, рванулся к нему. Но из-за обруча Бинх без особого труда удержал его на месте. Данишевский глухо зарычал, его глаза загорелись красным и вновь потухли. Гуро прищурился. – И снова в яблочко, душа моя. Взгляните, как он злится – ему отчего-то нужна именно эта серьга. А что вы такое бормотали? На заговор похоже. – Нет, это мне Василинка нагадала, – Бинх растерянно пожал плечами. – Но я не понимаю… хотя… – он взял украшение у Гуро, и теперь уже тот удерживал тянущего когти за своим сокровищем мертвяка. Осознав, что не получит серьгу назад, Алексей перестал рычать и тоскливо завыл. Александр вздрогнул и, снова присмотревшись к украшению, узнал его. – Это же сережка графини! Я вспомнил, она часто носила жемчужный набор, но в какой-то момент перестала. Кажется, на похоронах Гоголя она уже была без жемчуга. – Значит, она уронила серьгу в реку, и ее прикарманил водяной, – поддержал Гуро, весьма довольный, что им удалось раскрыть эту тайну. – Но что она делала на реке? Насколько я знаю, она избегала мавкиной запруды, боясь увидеть своих жертв. – Когда Гоголь рассказывал, как на него напал Чернозуб, он упоминал, что в колодце была графиня. А позже ее видели выбиравшейся из реки. Вероятно, тогда и потеряла одну. Гуро кивнул и печально посмотрел на Данишевского, который затих и зверем смотрел на них. – Вот вам и одержимость мертвяков. Граф так любил свою жену, что решил вернуть вещь, принадлежащую ей. Разыскал пропажу и забрал, теперь с собой носит. Говорил же, влюбленная нечисть – это страшно… Бинх сжал губы и посмотрел на Данишевского. Тот сидел на полу, сжавшись и сверкая красными глазами из-под нахмуренных бровей. Было в его позе что-то болезненно-тоскливое, отчего сжималось сердце. Ну что за женщина, подумал Александр, двух мужчин довела… Он склонился над графом и позвал: – Алексей Алексеевич? – Он вас не поймет, – заметил Гуро, зорко следя, чтобы мертвяк не бросился на Бинха. Тот, однако, повторил: – Алексей Алексеевич… графиня… ваша Лиза… Данишевский с рычанием задергался, и Яков, шипя, крепко схватил его. – Похоже, все-таки поймет, – Александр задумчиво постучал себя по подбородку и твердо произнес. – Ваша Лиза жива. Слышите? Жива! – он протянул руку и бережно вложил сережку в ладони графа, стараясь не порезаться о кривые когти. – Возможно, вы даже сможете отдать это ей… Он едва успел отдернуть руку, так быстро перепачканные землей пальцы сжались вокруг украшения. Гуро с сожалением покачал головой. – Не думаю, что это поможет. Александр Христофорович, достаньте из моего дорожного сундука осиновый кол. Он там в несколько тряпок замотан и лежит на самом дне, но я все равно не хочу его касаться. Нам пора заканчивать с этим. Раздался странный скрипучий звук, и Бинх с Гуро, переглянувшись, посмотрели на мертвяка. Тот разомкнул губы и хрипел, силясь выдавить из себя какие-то вразумительный звуки. Вглядевшись в его глаза, Александр больше не видел звериной ненависти, а в глубине, как ему показалось, даже блеснули зачатки сознания. – Гхх… гд… где… – Данишевский закашлялся, из его рта вылетели комья земли и сухие листья. – Где… Ли… за? – Вы только поглядите! – пораженно воскликнул Яков. – Александр Христофорович, может, вам в колдуны податься? Разум мертвякам возвращать будете. Бинх отмахнулся и взволнованно обратился к Алексею: – Лиза в Петербурге. Она не… не очень здорова, но жива. В глазах графа мелькнуло облегчение. Он прижал связанные руки с сережкой к груди и снова закашлялся. – Гво… гворить… тяже… ло, – голос его звучал глухо и тихо. – Потому что вы несколько месяцев только рычали, вот мертвые связки и не работают, – фыркнул Гуро, с любопытством изучая Данишевского. – И клыки, клыки мешают. Уберите их. Граф, вы нас понимаете? Помните? Знаете, кто мы? – Да, – с некоторым усилием кивнул тот. Клыки уменьшились до того размера, который помещался во рту и не мешал говорить. – Нет. Вас… не знаю. Видел, но не знаю. Вы приезжали… осенью. Расследовать. – Да, я следователь, – Гуро чуть улыбнулся. – Яков Петрович Гуро, к вашим услугам. – Вы змей. Летавец. – О, даже так, – Яков закивал. – Да, это я. Летавец, огненный змей. Алексей повернулся к Бинху и озадаченно спросил: – Как же вас… угораздило? Со змеем? Бинх подумал, что если его еще кто-то об этом спросит, он будет стрелять на поражение. – Кто бы говорил, – парировал Гуро. – Сами-то во Всадника влюбились. А я хотя бы кровь невинных дев не пью! Фу. Люди изобрели борщ, он тоже красный. – Лиза же не убила достаточно девушек! – Данишевский заметался, и Бинх торопливо поймал его за плечо. – Она не успела! Вы мне лжете! – он зарычал, оскалив вытянувшиеся клыки. – Нет, мы ее… усыпили, – попытался объяснить Александр. – Василина на основе ваших зелий составила новое, и теперь Лиза спит, пока мы не придумаем способа снять с нее проклятье. – Это невозможно, – Данишевский устало обхватил голову, насколько это позволяли связанные руки. Его речь стала более беглой, только голос оставался глухим. – Я столько пытался! Бесполезно. Лекарство, сдерживающее обращение – единственное, чего я добился. – Вы один искали, – Гуро прищурился, – а если вам предоставят больше людей, причем некоторые из них будут более сведущи в магии? Бинх и Данишевский пораженно на него уставились. Правда, по разным причинам. – Что вы имеете в виду? Где вы возьмете таких людей? – Вы уверены, что Бенкендорф одобрит вашу инициативу? – Все под контролем, – самодовольно заявил Яков, – Бенкендорф так сетовал, что мы упустили такого талантливого колдуна. А вот он, – он театральным жестом указал на порядком потрепанного Алексея. – Только вы, граф, себя в порядок приведите, все-таки, в столицу собираемся. Данишевский равнодушно пожал плечами и спросил у Бинха: – А я смогу увидеть там Лизу? – Думаю, да, – подтвердил Александр, справедливо рассудив, что если навестить проклятую ходит Гоголь, то можно будет пустить и Алексея. – Только вы, как бы сказать… нападать ни на кого не будете? На меня например? – Не буду, – Данишевский слабо улыбнулся. Зубы у него были совершенно человеческими, – вы меня убили, вы меня и к жизни вернули. Если есть надежда помочь Лизе, то мне совершенно не важно, с кем заключать договор, хоть с самим дьяволом. – Почти, – встрял Гуро, – придется устроиться на государственную службу. Вы уверены, что настолько любите свою жену? Алексей закашлялся, и Бинх не сразу сообразил, что он смеется. И все же он сомневался. – А если вы обратно… как были? В мертвяка? – Я и есть мертвяк, – отозвался Данишевский, задумчиво оглядывая когти. Те уменьшились до приемлемых размеров, но все равно остались кривыми и острыми. – Нет, чтобы озвереть, мне нужен будет какой-то… повод. Сильное потрясение, что-то, что меня разозлит. Либо я потеряю контроль, если не буду получать достаточно крови и мяса, – он вопросительно посмотрел на Гуро. – Как вы с этим справитесь? Яков, который открыл было рот, чтобы объяснить Бинху примерно то же самое, уважительно присвистнул. – Об этом не извольте беспокоиться. Вы не первый упырь, которого привечает Бенкендорф. А ваши познания весьма обширны. – Мы все учились понемногу… – Алексей пожал плечами. – Если мы сможем забрать из особняка мои книги и дневники исследований, будет замечательно. – Кстати, насчет крови и мяса, – Бинх напрягся, – а как вы обходились почти полгода? Данишевский серьезно задумался, вспоминая. – Эти месяцы… я, в основном, проводил в подвалах особняка. Он стоит на целом лабиринте пещер, и я там прятался днем. А ночью таскал мясо из подвалов. Иногда выходил на охоту в лес. Кажется, я избавил округу от пары банд разбойников, – он облизнулся, – во всяком случае, других причин, почему их не искали, я не вижу. Да и кто еще будет прятаться в лесу? Бинх дернул Гуро за рукав и зашептал на ухо. Тот нахмурился и потер подбородок. – Вы совершенно правы. Это может послужить потрясением… – Данишевский вопросительно посмотрел на него, и Яков пояснил. – Вы увидите Гоголя. Лицо Алексея застыло. Глаза опасно засветились красным, но потом граф лишь покачал головой. – Это не вызовет у меня злости, только печаль. Тем более, если я правильно понял, сейчас у нас… общая беда. – А вы философ, – заметил Бинх. Гуро покачал головой. – Хуже. Он влюбленный. А это даже не лечится, спросите любого врача. Уж я-то знаю, что говорю. – Ну да, огненному змею в вопросах любви можно доверять, – кисло согласился Алексей и протянул ему руки. – Развяжете? – Пожалуй, – Яков принялся распутывать свои узлы. – А вот обруч пусть на вас останется. Данишевский равнодушно пожал плечами. Гуро покончил с веревкой, встал сам и помог подняться графу. – И повторюсь, ради небес, приведите себя в порядок! Нам с вами ехать в одной бричке! – Кстати, а как мы поедем? – спохватился Александр. – Нас же теперь пятеро. Я, конечно, могу ехать рядом на лошади, но всю дорогу в седле… может, иногда вы будете лететь? – И оставить вас с мертвяком? – Гуро вздернул брови. – Еще чего! Тем более, летаю я быстрее лошади, мне скучно будет ждать вас на очередной остановке. А в столице меня Бенкендорф пока не ждет. – Ах да, вы же в ссылке, – Бинх усмехнулся, а Гуро шутливо зашипел, недвусмысленно поглядывая на его грудь. Александр только сейчас спохватился, что так и не надел рубашку – в комнате было тепло от огней, которые зажег вокруг Огненный Змей. Опасаясь застудиться, Бинх накинул на плечи сюртук. Яков щелкнул пальцами. – А я с вами поеду. Вы же не против снова пригреть змею на груди? Так я и места много не займу, и за нашим графом буду приглядывать. Как вам? Бинх поворчал для виду и согласился. Данишевскому было все равно. Он уже в мыслях ехал к Лизе, и следователю больших трудов стоило растормошить его, чтобы граф показал, где оставил уже ненужный ему сундучок водяного.