étoile filante

25 декабря, 1970 Рождественская ночь отличилась от всех предыдущих, и вряд ли будет еще хоть одна похожа в е жизни. Собравшись в гостиной, вся семья была в столь отвратительном настроении, что вряд ли кто-то из них превысил бы эту планку. Андромеда была большой любимицей своего отца и Регулуса, и потому они оба пребывали в самом опечаленном настроении. Рег, когда его никто не видел кроме сестры, плакал, писал письма кузине, чтобы та поскорее вернулась, и носил в кармане своих шорт отрывок её письма из школы. Они были удивительно близки духовно между собой, и то, как нелюдимый Регулус предпочитающий тихую компанию своей сестры в обществе книг, мог часами болтать с Медой, лишь приводило в восторг. Дядюшка Сигнус же ценил свою среднюю дочь больше остальных, находя её достойным продолжателем своего дела в Визенгамоте, столь эрудированную и воспитанную девушку нужно поискать, а Меда была его кладом, или, как он её за глаза называл, золотом. Тетушка Дру, после того, как выпила три склянки умиротворяющего зелья за раз, вообще мало на что обращала внимания, лишь сидела, прожигая лицо Меды на гобелене взглядом своих голубых глаз. Белла во всю злорадствовала, почитая всякие заслуги своей сестрицы. — Я всем всегда говорила, что у неё странные заскоки, и лучше бы её показали ко врачу. Белла, она добрая душа! — трагично вздохнула она, — А на деле оказалась гнилью нашего общества! — её пытался успокоить Родольфус, вечно принося ей воды со льдом, добавляя туда три капли успокоительного. К слову сказать, на Беллу оно никогда не действовало. Цисси же, тихо забилась на диване, в пол уха слушала разговоры и почти зачарованно глядела на мигающие фонарики, развешанные вдоль стен. Она старалась не потуплять взгляд — боялась, что слезы потекут и размажет всю тушь по лицу, или слишком боится показаться опечаленной и слабой в присутствии своей теперь единственной сестры. Саггита столь же тихо, как и сидела Цисси, садится рядом, ни говоря не слова. Она только что сбежала из комнаты Сириуса, который был наказан за через чур противоречащие высказывая. Он был так зол на родителей, что сорвался на истеричный крик вчера вечером. — Как вы все можете так спокойно относится к этому! Вы говорите, что лучше бы они умерли — а я считаю, что пусть так, зато они проживут остатки жизни со своей любовью! — после этого мать схватила Сириуса за ухо и потащила на верх под тихую брань Кричера с кухни. Саггита пыталась хоть сколько-то вернуть в брата рассудок, объясняя, что это их участь. Но он не слушал, и даже не смотрел на неё — уткнулся лицом в подушку и тихо вздыхал. — Хочешь марципан? — тихо спросила Саггита у Нарциссы принимая тарелку со сладостями у домовика. — Терпеть его не могу, — ответила она, и, придав своему лицу более счастливый вид, угостилась с тарелки канареечным леденцом, — а вот их — обожаю! Грозного вида Вальбурга ступила за порог гостиной, держа в руках волшебную палочку. — Всем нашим родом мы надеялись искоренить ту грязь, и те пороки, к которым, к сожалению, были приписаны некогда наши родственники. Порочность в мире магглов и их же любимцев. Ваша дорогая дочурка сбежала с грязнокровкой, предав все то, чему вы её учили. Отвернулась от семьи, даже никак не объяснив свой побег и не попросив прощения, — обратилась она к своему брату и его жене, что сидели рядом с Беллой и Роде на диване вдали, скрываясь от презрительного взгляда тети Дореи, что нисколько не скрывала ненависть и пренебрежение, — Пруэтты, коих сейчас вы не увидите в этом зале, не отказались от своей ненаглядной, — тетя Кассиопея лишь фыркнула, закатывая глаза, — и отказались от участия в выжигании её с гобелена. Но факт-остаётся фактом. В ней текла наша кровь, а она решила её замарать даже не с жалким грязнокровкой, хуже! С сыном любителя магглов, с Артуром Уизли! — она видела, как Белла скорчила рожу, словно раздавила навозного жука прямо сейчас, а Роди Лестрейндж соскалил зубы: быть может, они знали этого Уизли. Кузены Фабиан и Гидеон рассеялись как образы в её голове — нельзя думать! Ни в коем случае! Общение с братьями предательницы крови несдалает ей чести, это уж точно. Вальбурга с гордым видом подошла к гобелену, на котором золотыми буквами значилось «Молли Мария Пруэтт» и когда из палочки сверкнула столь же золотистое пламя и расплавило её пухлое лицо в веснушках на маленькие пылинки, Саггита представила, как однажды идя по улице она увидит её, но не сможет узнать, потому что вместо лица на ней будет темно-серое пятно из сажи. — Шлюха сбежала беременной! — все в гостиной яроственно охнули, и, зардев, начали наперебой друг с другом переговариваться, — но я думаю, мы скоро разберёмся с этим, — мать поправила выбившуюся прядь волос обратно в свою прическу, и переведя дух, подошла к Андромеде. — Она была птичкой, но птичка лишь принесла дурную весть, — и вновь сверкнуло золотистое пламя, расплавляя и буквы, и лицо, оставляя за собой лишь небольшую дымку. Саггита внимательно за всем наблюдала, и единственное, что ей хотелось узнать, это то, что де будет с тем, кого выжгли с гобелена. — Не смертоносная кара, к сожалению, но вечное страдание, словно проклятье поселиться над головами и домами тех, кто будет вычеркнут из нашей семьи. Плачь пронесется над ними, как стрела в воздухе, — и оправив подол платья, двинулась прочь. Регулус и Саггита сидели глубоко пораженные, переглядываясь между собой, не решаясь двинуться с места. — Идите, вам нужно переодеться. Скоро прибудут гости, — и, ведомая чувством страха, Саггита резко поднялась с дивана и побежала в свою комнату. Регулус забежал за ней и тряхнув кудрями, на его румяном лице скользнули слезы. Саггита, сняв с себя дурацкую и самую нелюбимую мантию, присела перед ним на коленки. — Сколько раз тебе объяснять, Рег! Ни одна из предательниц ни стоит и твоей слезинки. Он выбрала не тебя, а своего грязнокровку. Разве бы она поступила так с тобой, если бы и впрямь дорожила так же, как ты? Она бы, наверно, написала тебе письмо, если бы ей было это важно! — но Регулус разревелся еще больше и это начинало раздражать. Ни один из братьев нисколько не хотел понимать этого, что плакать по предателям — почти становиться им же. — Но я этого не ожидал! Я…это как вы с Цисси! Вы вечно таскались вместе! Если бы это она сбежала, а не Меда, ты бы тоже плакала! — Не говори так! Ни про кого из нашей семьи! Такого больше не случится. Больше никто нас не предаст, — она усадила его рядом и обняла, так крепко, как можно было. Она бы никогда не расцепила объятий с ним, вечно бы держалась за его костлявую спину своими пальцами, лишь бы он больше никогда не плакал, и ничего не боялся. Регулус не Сириус, Регулус боится собственной тени, и ей всегда, как старшей, хочется его защищать от всего. — Иди, Регги. Скоро будут важные гости. Ты должен вести себя хорошо и, — она запнулась, когда увидела его красные от слез глаза, — и умойся. Регулус молча, как и всегда, ушел, оставляя её одну. На шкафу уже висела готовая недавно сшитая синяя мантия, облицованная золотыми нитями в форме звезд, что выстраивались в причудливые созвездия. Мать всегда делала ставку на мантии — они все были из высшего качества, и сшиты на заказ под личные предпочтения семьи Блэк. Именные, с рисунками и без, всевозможных оттенков синего, зеленого, и черного, ни одной такой мантии не найти нигде в мире. С платьями дело обстояло хуже — они все были в консервативном стиле, черные, что веяло готикой за километр. Остался лишь последний штрих — завязать завязки на платье и отлакировать туфли. Домовичка усердно трудилась рядом с ней — Зизи очень любила помогать собираться хозяйке, а Саггита очень любила старуху Зизи, которая всегда вещала об одном и том же:как её дед, повешенный вдоль лестницы их дома, сражался в битве с гоблинами очень давно. Рассказ этот она слушала с самого детства и все время поражалась, как такому существо как домовик была подвластна такая сильная магия? Она решила, что если загадочный мистер Реддл вновь появится в её поле зрения, она обязательно у него об этом спросит. Белла и все взрослые гордо вещали о том, что Лорд, как они его называли, был умен и знал абсолютно все, шагая вперед в магии. И Саггита, как выдающаяся ученица и любознательная от природы девочка лишь желала узнать хоть капельку у такого могущественного мага. Сириус же её желания не разделял: он называл мистера Реддла огромным зазнайкой, который сам себе надавал титулов. Но Сириус был Сириусом, а значит в любой момент мог сказать что-то из вредности и своего огромного раздутого эго. Внизу, на втором этаже дома, через двери огромной гостиной, тянулись бокалы с шампанским, левитируя меж гостями, тянущимися большой вереницей от одного конца зала к другому. На тихий стук её каблуков совсем не обратили внимания — толпа гостей была более чем очарована высокой пышной елкой, что сама по себе меняла цвет раз в несколько секунд — почти как настоящая гирлянда! — от удивления вздыхала маленькая Хестер Нотт, затаившись между своим дядей и отцом, занятыми разговором с дедушкой Поллуксом. Саггита, конечно, протиснулась между ними ближе, чем стоило, и услышала часть разговора. Они, конечно, все говорили о её никчемных кузинах. — Молли оказалась потаскушной, вся в свою бабку Аннис. Та тоже в свое время подпортила репутацию семейства, перескакивая с одного пацана из жалких семей на другого. Словно бы это — благотворительный фонд… — и они ужасно расохотались, мистер Тимоти Нотт хрюкнул, запрокинув голову назад, отчего это все становилось еще большим кошмаром, чем было. Саггита пыталась найти хоть кого-то из кузенов. Пруэтты, конечно, не явились, но их Саггита и не ждала — конечно, Фабиан бы начал злиться на правду за его сестру, а Гидеон разрыдался бы, поколачивая при этом кулаком стол. Цисси, явно, была в обществе Люци Малфоя, чье присутствие здесь было столь же очевидно, как и все его богатство. А еще белесые волосы прямо таки выделялись от толпы. Пока она разглядывала лестницу, надеясь, что там вскоре появится Регулус, она и не заметила тихо приближающихся шагов. — Мисс Блэк… — над ухом прошелся до ужаса знакомый, тихий, и едва уловимый во всей суете и шуме голос, обдавший холод плотно прикрытую накидкой спину. — Мистер Реддл… — на обветренных губах застывает вздох волнения, и она смотрит в его глаза, собирая по крупицам то, что хотела бы сказать, если встретит. Все перемешалось, и Саггита хотела прямо как старик Кричер начать биться головой о рядом стоящий светильник, лишь бы не выглядеть такой дурехой! — Честно признать, я был слегка…в шоке, когда узнал, что стряслось с вашими кузинами. Мне и в прямь нравились мозги Меды Блэк, — сказал он, глядя на неё сверху вниз, заглядывая в глаза. — Они мне больше не кузины, сэр, — сказала резче, чем она думала, а мистер Реддл лишь ей улыбнулся, оголяя ряд передних, идеальных зубов. Он постоял так минуту, а затем, когда её внимание отвлек свист салюта за открытом окном, он исчез. И за этот вечер, этого престранного мистера Реддла — Темного Лорда, Саггита больше не увидела.