étoile filante

Загадка стрелял глазами, ведя её вдоль тропы. Оказавшись скрытой от глаз гостей на свадьбе в глуби деревьев, и травы, что была ей по пояс, Саггита, не моргая смотрела на мужчину, что размеренно шел впереди, не обмолвившись с ней и словом. Она думала, что уже что-то натворила и, поскольку гость был важный, он решил её отсчитать. Или это братья, а ей, как старшей, придется отсчитываться? Но он был тих, и спокоен в своем молчании, размеренным дыхания рассекая теплый летний воздух. — Саггита, Ваша мать рассказала мне о успехах, что вы достигаете в трансфигурации. Это правда? — Профессор Макгонагалл хвалит меня. Говорит, что мои магические способности далеко незаурядны, — стараясь скрыть страх отвечает Саггита, беспокоясь, как бы матушка не наказала её за подобное. — Мисс Блэк, не беспокойтесь. Ваша мать знает о том, что я хотел с вами пообщаться. Меня всегда интересуют талантливые подрастающие маги, такие как вы, или ваша кузина Белла, — от сравнения с Беллой Саггиту чуть не вырвало. Кредо быть копией Беллы забирал Сириус — они были через чур своевольны, её же всегда ровняли с молодой Чарис Крауч, в девичестве носившей фамилию Блэк. — Еще мне нравится изучать зелья в школе. Наш преподаватель профессор Слизнорт хвалит меня и приглашает на вечер талантливых учеников в этом году, — хвастливо заявила она, глядя на мужчину. Он вновь улыбнулся, и улыбка эта была полна холода и отторжения, пустоты чувств. — Я тоже обучался у этого преподавателя, он мне очень помог когда то стать тем, кто я есть сейчас. — Сэр, но я не знаю кто вы. Все считают меня маленькой и глупой для этого. — А ты? — Вовсе не глупая, сэр. Он посмеялся, изумляясь её напору и открытости. Юная мисс Блэк однозначно нравилась ему — грозная и талантливая маленькая волшебница, уверенная в том, что она лучше остальных. Ему всегда нравились талантливые дети — на других он не смотрел, таких, как Саггита, различал издалека. В талантливых к волшебству детям всегда было что-то, что было у него самого, а если быть точнее, то не было. У юной мисс Блэк ни сколько не было материнской любви, читалось в её глазах, смотрящих на своего младшего брата. Загадка видел в ней схожие черты, складывал пазл, и наблюдал за её напуганно-заинтересованным взглядом темно-синих глаз. — Я назову тебе имя, и пообещай мне, юная Саггита Блэк, хранить его в тайне, на все годы твоей жизни. — Сэр, я могу дать вам хоть сейчас непреложный обет, — девчонка опять вызвала у него у него улыбку, но не такую пустую и безжизненную, как прежде. Теперь она напоминала не его самого же, а столь же талантливую кузину свою, Беллатрикс. Или же мать, на которую та в отчаяние пыталась быть похожа? — Зови меня Том Реддл.

***

Вокзал Кингс-Кросс, сентябрь 1970 На перроне у школьного поезда опять пыльно. Саггита, крепко держа отцовскую руку, шла сквозь толпу школьников, стараясь протиснуться к самому первому вагону и найти своих однокурсников. Свист поезда оглушает её, она кривится и поворачивается на мать. Вальбурга, оглянув через плечо пробежавший мимо Гриффиндорцев, кривит лицо и громко фыркает, привлекая внимание стоявших рядом волшебников в светлых мантиях. — Если в этом году ты так же будешь себя вести, прилежно учится и нам по прежнему будут приходить письма с похвалой о тебе, то на это это Рождество ты съездишь с нами на Рождественский бал к Краучем, тебе ясно? — Да, матушка, — внутри Саггита ликовала! Никого прежде так рано не выводили в свет, и даже Цисси попала на своей первый бал в четырнадцать лет. — Хорошо учись, Сагги, и веди себя как истинная леди нашего дома, — отец наклонился и приобнял её, — ты знаешь, что я люблю тебя, — тихо шепнул на ухо он, и улыбнувшись, они с матерью удалились. Цисси уже сидела в купе с однокурсниками, Меда, доучивающаяся последний год пропадала в купе старост, решая важные вопросы о выпускном, и все так же усердно готовясь к выпускным экзаменам. Единственное облегчение это то, что Молли выпустилась, и уже не прилипнет к ней, как муха к скотчу. — Эй, Саг! — окрикнул её знакомый голос Фабиана. Он поспешил к ней подбежать, волоча за собой брата и всю свору его гриффиндорской компании, — я думал, тетя с дядей предпочитают приходить на вокзал рано, чтобы не видеться с магглами. — Отцу пришлось с утра прибыть в министерство. На Вертикальной улице кто-то напал на грязнокровок, ему пришлось ехать и разбираться, — кто-то из мальчишек с метлой в руках вздрогнул от услышанного слово и кузен неприятно на неё покосился. — Я лишь назвала вещь своим именем. Тем более, ты сам мне сказал, что не замараешь кровь. — Но нельзя же оскорблять людей направо и налево! — зарделся тот, что был с метлой. Щеки его покраснели, а сам он высунулся вперед. — Это лишь констатация факта, — грубый голос, послышавшийся сзади, заставил всех вздрогнуть. Саггита подняла глаза — сзади одногруппников стоял лишь Басти Лестрейндж, — ты, Фабиан, опять пристаешь к Сагги Блэк? Если так, то я вынужден буду отсчитать тебя. Неужели твой отец-рыцарь не научил тебя общению с юными дамами? — Она начала первая! Да и какая она дама, лишь так, надутая девчонка, что считает себя выше других, — высунулся снова мальчишка с метлой. Басти в момент опустил свою глумливую улыбку с лица, заставляя мальчишку притупить взгляд. — Я поговорю с вашим сопливым капитаном Гриффиндора и передам, что один из метивших на место в команде второкурсников оскорбляет других учеников. И уж поверь, места в команде тебе не светит. Фабиан, зло глянув на них, повел своих друзей в вагон, корча Саггите злобную рожу. Гидеон лишь пожелал счастливой поездке обоим слизеренцам и вмиг исчез вместе с братом в поезде. — Не обращай внимания Сагги, грязь вечно будет доказывать тебе, что они лучше, но не опускайся до их уровня. — Спасибо Басти, — Сагитта покраснела и под шумный последний гудок поезда, поднялась в вагон. Пройдя пару ваганов, она наконец нашла своих однокурсников. Арни Гринграсс и Тисифону Паркинсон. Открыв дверь купе те замолчали, глупо уставившись за зашедшую Саггиту. — Блэк! Как лето? — поприветствовала первая Арни свою однокурсницы, приветливо улыбнувшись. — Пыталась выучить, как превратить брата в жука, — закатив глаза сказала она, снимая с себя повязанный на шее кашемировый шарфик в английскую клетку. — А меня не взяли на свадьбу твоей кузины! Хотя моя тетя Рейнальда носит фамилию Лестрейндж, — возмутилась Паркинсон, обижено дуя губы. Саггита вспомнила Рейнальду — мать малышки Диты, почти-что фея, белокурая и улыбчивая молодая волшебница, вышедшая замуж за брата мистера Лестрейнджа, старше её в два раза. — Тисифона, свадьба моей кузины была самым унылым событием за последние лет двадцать! — и, найдя удобных слушателей для разговора, она быстро переключила все внимание на себя. В середине поездки к ним в купе нагрянули и мальчики — Терранс удивительным образом сдружился с Яксли за лето, и теперь эти двое были самой надменной комбинацией из всех возможных. Корбан сел рядом с Саггитой и та поморщилась, стараясь отодвинуться как можно дальше от него. Она до сих пор помнила рассказы тети Дру и матери о его старшей сестре. Когда за окном стемнело, а холодный воздух осенней Шотландии продивался сквозь открытую форточку, они наконец прибыли в Хогвартс. Выпрыгнув из вагона, и последовав вперед за Люциусом Малфоем до карет, Саггита пристроилась к кузинам. — О, Саг! Мы думали, ты потерялась, и поэтому не зашла к нам в купе, — грустно выдохнула Цисси, дернув её за кудри. — Девочки завалили меня расспросами о свадьбе Беллы, — отмахнулась она и села с кузинами в одну карету. Большой зал Хогвартса согрел Саггиту, съежившуюся от прохладного осеннего ветра своим теплом, доносившимся от свечей. На потолке, как и всегда, горели сотни звездочек, окружающих луну своими искорками, над ним же крутились приведения, громко обсуждая повзрослевших учеников своих факультетов и предстоящее распределение. Гам голосов, смеха и громких обсуждений предстоящего года, согрели и мысли Саггиты, которая вернулась в полюбившийся ей Хогвартс. Она была из тех немногих Блэков, что любил школу, и даже не смотря на столь быструю возникшую любовь, Саггита была готова пронести это через все годы своей жизни. В кругу их семьи Хогвартс считался местом сплочения грязи и выродков, которые принимались на учебу в Хогвартсе, но Саггита, окруженная толстыми стенами подземелья гостиной Слизерина, через чур редко находилась в достигаемой для них близи, а потому, за проблему это совершенно не считала. Тем более, что это куда лучшего северного и холодного Дурмстранга. Зал опустился в глухую тишину, когда Директор школы Альбус Дамблдор оповестил о начинающейся церемонии распределения. Выстроившись в линейку в зал вошли первогодки, возглавляемые профессор Макгонагалл. С интересом обернувшись на проходящих, Саггита узнала тонкое и вытянутое лицо Гидиона Пруэтта, чьи рыжие кудри выбивались из общей колеи. Профессор начала свою церемонию, и, как полагалось Блэк спокойно, но тем не менее радостно, приветствовала новых членов слизеринской семьи. Гидеон, к огромному разочарованию Саг, в след за братом попал на Гриффиндор, и Цисси, ей на ухо шепнула: — Это напасть! Если и дальше так пойдет, Блэки совсем очернят репутацию! — Цисси, в следующем году в школу поступает Сириус, а следом остаётся только Рег, — кротко говорит Саггита, как бы намекая на полное исключение сценария о попадании братьев на другой факультет. И Цисси закусила губу, переводя свой взгляд на своих подруг — Мариголд Нотт и Неду Старк. Саггита же быстро влилась в диалог Гринграсс и Паркинсон, обсуждающих нового профессора по ЗОТИ, молодого и совсем юного профессора Бригмана, одевшегося по пику нынешней моды, и завязавшего свои каштановые волосы в тугой хвост на затылке. Так и проходил новый учебный год, медленно перетекая из дней в недели, из недель в месяца. Саггита опять ходила в библиотеку с Берком, ссорилась к кузеном Фабианом и писала письма домой, каждый месяц исправно прикрепляя отличный табель. Но в один из дней, когда на землю упали первые хлопья снега, закружившихся в сильном ночном ветре, из дома на Гриммо двенадцать пришла ужасающая весть, оставляющая раны в сердце на долго. Декабрь, 1970 В день после ночной бури была первая игра в сезоне Гриффиндор-Слизерин, и первая игра нового ловца команды Слизерин — Терранса Берка. Всем курсом слизеринцы вышли его поддержать, а Тисифона и Саггита(не без помощи рукодельной Цисси) смастерили большой плакат в поддержку факультета. Они, отлевитировав его в воздух, шли громко переговариваясь, в неясном возбуждении от первой в сезоне действительно интересной игры, и с шумом обсуждали скорую победу кубка. Поднявшись на трибуны, и, оставив плакат весеть над их головами, второй курс Слизерина все так же громко шутил и переговаривался, заостряя на себе много внимания. — А он ему сказал: «Почему твоя башка похожа на башмак?» — и, расхохотавшись с незатейливой шутки, они ждали игру. Саггита, прихватив с собой пакет мармелада, с радостью делилась им со своими однокурсниками, оглядывая поле. Дядя Альфард очень уж хотел чтобы Саггита стала игроком в квиддич на позиции ловца, а вот матушка так не считала, и запретила ей даже посещать уроки полетов чтобы не дай бог что! Но Саггите полеты нравились, и ощущение полета было ни с чем не сравнимо, тебя словно окрыляли, и ты парил над зеленым газоном и не ощущая ни страха, ни высоты, ни ветра, дующего в лицо. Ты просто парил — и в этот момент из жизни исчезало все, что тревожило тебя. Но вот квиддич ей не нравился — Видя игроков после, она каждый раз поражалась их живучести, и нисколько не хотела жить с переломанными костями, и уж тем более убивать себя вечными тренировками, после которых твое тело похоже на напряженных флоббер-червей. Саггита неохотно наблюдала за игрой, все время ловя на себе взгляд Цисси, сидящей на другом конце трибун, и это её жутко отвлекало. Когда Терранс Берк, опережая Миранду Девер, поймал снитч, она восторженно поднялась со своего места, не обращая внимания на рассыпавшийся по полу мармелад, активно и радостно захлопала. Непременно намереваясь поздравить Терранса с удачной игрой, они раньше всех побежали ко входу к раздевалкам, чтобы подловить его там. Но Цисси, как и всегда успела их нагнать. — Саггита, нам нужно поговорить, — нахмурившись, сказала кузина, расталкивая толпу второкурсников и беря Блэк за руку. — Цисси, я хотела поздравить с победой своего друга и всю нашу команду! Неужели это не подождет? Тем более, Люциус сегодня закинул в ворота Гриффиндора аж десять мячей! — но Нарцисса была непреклонна, а команды не спешили удаляться с поля. Поддавшись кузине, Саггита медленно шла в сторону замка. — Саггита, зная твою дружбу с Фабианом, я понимаю, что для тебя это может оказаться большим ударом, но послушай. Если куда более достойные люди, чтобы ты проводила с ними время, и лучшие родственники для твоих игр! — Нарцисса остановилась, и её застывший взгляд синих глаз, остановившийся на Саггите, не предвещал ничего хорошего. — Это из-за его дружбы с грязнокровками? Поганка Арр все растрепал? — И это тоже. Знаешь, я до сих пор склонна думать, что побочные ветви нашей семьи передают свою гниль ближайшим своим родственникам. — Цисси, я не якшаюсь с его компанией! Я… — но Цисс не дала ей договорить, спешно перебивая: — Дело не в Фабиане и его друзьях! Ты помнишь, как в том году Молли и Андромеда ходили к репетитору для сдачи ТРИТОН’а? — Саггита отлично помнила, потому что каждый раз Меда возвращалась оттуда либо через чур окрыленной, либо раздраженной, срываясь на Саг и Цисси. — Саггита… Молли сбежала с предателем крови, — внутри что-то екнуло, и все перестало существовать. И Цисси, с встревоженным взглядом, и большой колокол, повествующий о скором обеде. Саггита в непонимании изогнула бровь, а следом лишь приоткрылся рот от недоумения, и нисколько не желал закрываться, — я всегда её недолюблива. Какой дурой казалась — такой и оказалась! Ох! И самое страшное, что после таких вестей Меда словно пропала из школы! Что, если они вдвоем были вовсе не у репетиторов? — теперь все становилось хуже. Меда ведь всегда рассказывала, что они были с Молли вместе, та ей помогала экстерном выучить программу за седьмой курс, чтобы Дромеда быстрее остальный сдала экзамены. Чушь! Быть того не может! Ни Меда, ни Молли не могли так поступить. — Но…Меда ведь любила нас… Любила школу… Неужели, она бросит это все ради грязнокровки? — Цисси не успела ответить. На обед начал тянуться всех Хогвартс, обсуждая игру. Некоторый особо не довольные не стеснялись в выражениях и, казалось, что никто не замечает двоих Блэк, стоящих у стены Холла. Саггите сразу вспомнился отец Молли, и конечно, все сразу встало на места. Из-за него, его идей и службы на поприще маггловского королевского семейства это и пошло. А Молли и впрямь оказалось недалекой — поверить своему глупому отцу! Да еще и втянуть в это Меду, такую же особу любопытную, как Сириус. — Идем, на обед пора, — спохватилась Цисси, заметив на себе странный взгляд девочки с Рейвенкло, и подхватив Саггиту под локоть, повела прочь, в сторону большого зала, смешиваясь с толпой. — Цисси, кто-то еще знает? — Еще нет, но если Андромеда и впрямь сбежала, то это будет на первой полосе «Гаммы», — фыркнула та, и одарив недоброжилательным взглядом Амикуса Кэрроу, посадила Саггиту рядом с собой за столом, — сейчас, как никогда, нужно держаться дальше от тех, кто порочит нашу кровь, и быть ближе друг к другу. Семья — самое важное, что у нас есть, — и, просияв от появления Люциуса Малфоя, Цисси принялась его поздравлять, скромно отмечая его заслуги как игрока. Саггита же и к вилке не притронулась, чтобы съесть своего любимую утку в сливочном соусе. Никогда еще в жизни ей не приходилось испытывать такое искренне и пылающие чувство ненависти — она обернулась на стол Гриффиндора, где сидели оба кузена, шумно переговариваясь о чем то. Теперь то стало ясно, что все слова Фабиана брешь, и она зря тратила время, общаясь с родственником предательницы крови и их семьи. Рыжий цвет начинал вызывать отвращение. Конец 1970 С тех пор, как минула новость, Андромеда так и не объявилась. За прошедшие три недели Саггита получила два настойчивых письма из дома: от отца и матери. В обоих говорилось, чтобы та не смела произносить эти имена поручающие репутацию. В детстве мать всегда говорила, что если звать предателей крови по именам, уши обязательно сгниют у слушателей, а у говорящего — отпадет язык. С тех пор, как стало ясно, что ни Меда, ни Молли возвращаться не собираются, Саггите пришлось навсегда забыть их имена. Не произнося нет про себя, ни вслух. Алекто Кэрроу не устано ей твердила, что и ей недолго осталось — обязательно сгниет и её ветвь. Но добрый Люциус Малфой всегда её затыкал — отправлял на отработки и вытягивал ей уши волшебной палочкой. — Буду надеяться, мисс Блэк, что мы с вами сможем сдружиться, — улыбаясь, сказал он, и Саггита стало немного легче. Но в Рождественские каникулы в доме стояла и впрямь тяжелая картина — тетя Друэлла умоляла оставить дочь на фамильном древе, в полу бреде шепча, что та вскоре образумится. Её никто не слушал, лишь сквозь зубы тетка Кассиопея приговорила о французских корнях, и умоляла невестку сгнить подальше от этого дома. А тетя Друэлла все так же отчаянно рыдала, днями просиживая в гостиной, почти безумно глядя на изображение своей средней дочери. — Она приходит каждый день. Говорит, что лучше бы увидела там дату смерти. Словно бы это — меньший позор, — фыркает Сириус, уводя Саггиту от дверей в гостиную. Они молча бредут по коридорам дома, слушая презрительный шепот всех своих предков. — Разве это нормально — бросать свою семью ради призрачного счастья с кем-то, вроде Теда Тонкса?! — конечно, вся школа узнала имя этого наглеца, он ведь тоже испарился, словно его там и никогда не было. Саггита его вряд ли видела, хоть даже раз, но в воображении он напоминал ей жертву драконьей оспы, желтовато-зеленого с кучей волдырей и пускающего изо рта слюни. Сириус лишь пожал плечами: — Отец всегда говорил, что быть Блэком значит быть свободным. — Свобода далека от того, что выбрали они обе! Волшебники всегда находились под гнетом магглов, а грязная кровь марала все наши традиции и идеи. Зачем же продолжать строиться под них? — Ты даже имена их не произнесешь? — Если я захочу замарать свой язык, то лучше начну облизывать грязь, чем ей уподобляться! —Bravo, ma chérie!— воскликнул довольный голос с верхнего этажа. Конечно, это была Белла. Сегодня всё семейство собралось здесь чтобы наглядно показать потомкам, что бывает, когда придаешь семейные идеалы. — Такими темпами, ты перестанешь корчить из себя le pleurard, — звонко засмеялась она, опрокидывая кудри так, чтобы те плотно закрыли лицо. — Хватит Белла, я не плакса, — сказала она, и, прихватив застывшего Сириуса, двинулась дальше в сторону спален. Ей хотелось умыться, смыть с себя пыль платформы, снять дурацкий шерстяной форменный свитер, который, ей как в бреду чуялось, пах грязной кровью. Оттого, как близко они все ехали в поезде, хотелось отчаянно плакать, и пусть бы Белла вновь называла плаксой! Сириус молча хлопнул дверью в свою комнату. Пусть так, она все равно не желала говорить ни с кем из братьев о школе. Когда в голове всплывал образ Хогвартса, вместе с ним там всегда были кузины, и, к кошмару Блэк, из темной тени окрестностей, на них всегда глядел желтовато-зеленый Тед Тонкс.