Way home

       Яркий свет больно ударил по глазам. В комнате было тихо, голова раскалывалась, будто по ней проехались катком несколько раз. С такими незаурядными темпами может заново паковать вещи и прикидывать своё новое место на кладбище. Он чувствовал себя заболевшим, когда вокруг все затихает, а внутри так больно и пусто, что слышно как глухо отбивает сердечный ритм. Теперь Бомгю отчётливо понимал это: его жизнь изменилась — без предупреждений, без обсуждения деталей, и дело было не в переезде или доверии к тому, что видел. Это был дом, о котором люди умалчивают. Сюда не приглашают на чашку чая, зайти дальше порога равносильно тому, чтобы подписать себе смертный приговор. Если спросить подробности у соседей, то они будут лишь неловко улыбаться, и скажут, что не знают истории дома, потому что прошло слишком много времени. Они не заметят движения в окнах, холода или странностей. Просто дом, каких тут сотни — о простых домах ведь никто не говорит? Когда его будут сносить, люди соберутся вокруг и будут рыдать от радости. Страшнее этих стен был только тот, кто здесь обитал. Это была история о мёртвом парне, но давно не покойном. О том, кто не выйдет из головы и не даст самого покоя. О том, как чьë-то прошлое с лёгкостью разрушит новое будущее, ведь его нельзя истребить или забыть; эти стены — его истоки, они пропитанные насквозь этим ужасом. Это напоминает шрамы, которые продолжают болеть даже тогда, когда раны давно зажили и их след удалили хирургическим путём. Рано или поздно, им придется встретиться лицом к лицу. Он не станет спрашивать о готовности и не назначит дату встречи, он придёт ради чего-то поистине мучительного. Ещё давно, когда существование нечисти можно было наблюдать только в фильмах или в новостях под категорией мистика, Бомгю читал что-то похожее. Это был мир, которому были неподвластны ни время, ни пространство, где не существовало начала и не будет конца. О злых духах, об опасных существах, которые мстят за свою смерть, о потерянных душах, которым не суждено перейти реку Сандзу и ожидать своего перерождения. Верить в это или нет — не имело значения. Но это все же было. Читать такое, на самом деле, интересно и даже увлекательно. Разные теории и предположения, споры, вытянутые из пальца доказательства. Интерес заканчивается там, где ты встречаешься с этим вживую. Точнее, это заставляет забыть обо всём, что знал ранее: можно поспорить на тысячу вон, что многие едва помнят своё имя, когда сталкиваются с чем-то поистине пугающим. И Бомгю, возможно, столкнулся. Если можно было бы оценивать встречу с призраком как автомобильное ДТП, то это не просто столкновение — его машина, по ощущениям, несколько раз кувыркнулась и улетела в кювет. Не было сил ни думать, ни двигаться, ни даже дышать. Автолюбителем парень себя назвать не мог, но если хочешь выжить — приходится следовать правилам. Спит ли он или бредит, сколько прошло времени и что сейчас творится за окном, — вопросы второстепенные. Его родители были докторами, они не допустят, чтобы их сын сейчас где-то умирал от неизвестной болезни в своей постели. Скорее всего, они отвезли бы его в больницу, будь это запущенный случай. Это рациональные выводы. Заблокировать влияние эмоций, как главное условие. Видели ли они с полсотни птичьих трупов, валяющихся вокруг дома? Сгущались ли тучи над крышей, пока они мирно шли к дверям, возможно, смеясь или споря насчёт какого-то диагноза? Они не знают, что здесь происходит. Если бы знали, бежали бы отсюда куда угодно, только оставаясь не здесь — они просто не доживут даже до первого снега. Уже к вечеру он узнал, что родители застали его без сознания на первом этаже, парня страшно лихорадило от высокой температуры — он заболел. Реакция организма на стрессовую обстановку и резкую смену температурного режима. Рекомендуется постельный режим, какая-нибудь микстура и отдых. Звучало достаточно просто. Если к завтрашнему вечеру не станет лучше, то потребуется госпитализация — и такое чувство, будто он один из их пациентов. Ни больше, ни меньше.

/

В таком состоянии было легче всего принять происходящее за бред — тело безумно ломило, спёртое дыхание, стеклянные мысли. Стоит держать пари, что так можно принять за призрака даже вазу с цветами. Сумеречный, блеклый свет, падающий из окна, каждый квадратный метр обнимала надвигающаяся темнота. Он с каждой минутой сомневается в себе. Вопросы градом падают на голову с потолка, как мертвые птицы падают на порог дома. Может он это выдумал? — Выглядишь не очень счастливым. Нет ответа. Бомгю лежит с закрытыми глазами: спит или всем сердцем желает, чтобы всё-таки спал. Его грудь поднимается ровно, часто, холодным воздухом, что стоит в этой комнате, можно легко поперхнуться или порезаться. — Обычно люди радуются переезду в новый дом. Смена обстановки, чистый лист жизни. Голос Чхве Ёнджуна звучит мягко, увлекает, будто в одной из прошлых жизней он был сиреной, на чей голос шли гибнуть очарованные люди — кажется, что в каждом своём перерождении он нёс в себе неминуемую опасность. Он стоит посреди комнаты, подчёркнуто, своей комнаты, где когда-то он жил, когда в его жилах стучала ещё теплая кровь. Теперь здесь нет ничего, что могло бы напомнить о тех днях. Он продолжает: — Бомгю. Так странно, что ты ещё не поехал крышей. Но у нас много времени впереди. Чистый лист, который я испачкаю. Разорву на сотни кусочков, чтобы никому и никогда не пришло в голову всё склеить. Он мог бы читать сказки на ночь, обволакивая голосом, как тёплое одеяло, напичканное иглами и стеклом. Бомгю думает об этом: лучший способ сберечь разум — не поддаваться панике. Ему не спится, но даже если бы и спалось, то они бы всё равно встретились в его кошмаре — вероятно. Он улавливает каждую ноту интонации, перематывает фразы от начала к концу. Ёнджун застревает в голове, как горячий свинец по центру лба. Внимание к деталям, как способ отвлечься. Что-то отчаянно подсказывает, что Бомгю не сможет сбежать — он не может шевельнуться. Даже если в его комнате соберутся священник или экзорцист, учёные и даже скептик Тэхён, которые общими усилиями докажут, что ничего паранормального не существует — Бомгю останется лежать в своей постели, как прикованный к ней, борясь со стёртыми границами между реальностью и выдумкой. Внимание к деталям — от лихорадки мутнеет в голове, холод сводит желудок, заставляя хотеть вывернуть наружу горсть таблеток. Сухая оболочка на губах готова взорваться алым и измазать всё лицо. Парень не открывает глаз, борясь с головокружениями. — Кто ты такой? — Тихо, почти неощутимо шевелит губами, будто нехотя. Бомгю не ждёт ответ, но чувствует потребность докопаться до истины, потому что в этом должна быть какая-то разгадка. Нельзя справиться с тем, чего сам не знаешь, — это правило далеко не первое, но особо важное. — Это то, что люди зовут галлюцинацией или «мне просто показалось». Иллюзией. Но тело не может соврать, верно? Я знаю, что такое боль. Сначала кажется, что ты можешь её вынести, но это не так. Когда ты сдаешься, она не прекращается. — Хватит. Кровать прогибается сбоку под тяжестью чужого веса, говоря о том, что кто-то совсем рядом. Обжигающие слезы слабо вырезают дорожки на щеках, они катятся медленно, что кажется, если температура упадёт ещё на несколько градусов, то капли воды замёрзнут прямо на лице. У Бомгю нет ни малейшего желания сопротивляться — он упадёт вниз, как только сделает пару лишних шагов, или попытается противостоять неизвестному созданию этого дома. Чужое присутствие ощущается так четко, что не дает шансов спихнуть это на лихорадочный бред. Он слышит его. Чувствует совсем близко. — Как можно быть таким скучным? — На долю секунды кажется, что Ёнджун повеселел, но его голос быстро приобретает ледяной тон, — Меня раздражает, что ты такой. Тишина. — Я думал, что убью тебя сразу, как только встречу, но есть идеи получше. Например, убить твоих близких на твоих глазах, а потом тебя? Или наоборот? Но это та-ак банально. Поверь, я знаю в этом толк. Его веселят чужие страдания. — Скучно. Мне нравится играть с тобой. Ты так сильно боишься, но продолжаешь делать вид, что всё под контролем, — холодные тонкие пальцы давят на солнечное сплетение лежащего парня, заставляя это место сильно жечь, словно над ним держат открытый огонь. Бомгю откашливается, продолжая дрожать от страха, едва всхлипывая, — Боль не похожа на иллюзию, понимаешь? Ты не прекращаешь умирать, даже если станешь отчаянно верить в своё спасение, или там, в любую другую штуку, вроде отрицания происходящего. Разве это не забавно? Смеётся, насмешливо и уверенно. Способ сбежать от реальности — нырнуть в себя. Чужие пальцы продолжают касаться люстры из рёбер, поглаживая их так, что кости хрустят, как кукольный фарфор, не прикладывая к этому особых усилий. Болезненные ощущения составляют от и до того, что он может видеть внутри себя. Хочется кричать: больно! больно! Но в ответ Бомгю лишь молчит, хрипло кашляя, вздрагивает и сжимает руками края тёплого одеяла, а чистое солёное озеро в глазах выливается наружу. Нужно терпеть. Нужно быть сильнее, чем кажется. — Жаль, что здесь не выдают премиум функции на чтение мыслей. Но я чувствую твоё отчаяние, Бомгю-я, — пальцы, как наточенное лезвие, тянутся вверх по шее, беззаботно-легко касаясь. Он останавливается на его лице, размазывает слезы, словно втирая их в кожу — слезы самый худший механизм в стрессовой ситуации. Ёнджун ненавидит чужие рыдания. Такие бессмысленные попытки вызвать сострадание. Он чувствует тепло человеческого тела, горячие щеки несчастного парня, а на кончиках пальцев проходит невидимый ток ощущений. — Я сведу тебя с ума. Будешь ты бороться или сдашься, попытаешься сбежать или расскажешь всему миру про то, что тебя преследуют какие-то злые духи — я никуда не исчезну. Я залезу к тебе глубоко под кожу, пронизывая всё насквозь чернотой и безысходностью. И Бомгю отчего-то верит, когда дышать становится почти нереально. В то, что ему вернут обещанной с головой, поселившись где-то внутри него. От враждебных прикосновений вибрирует кожа, покрываясь мурашками, а по венам растекается вязкая чёрная смоль, настоящая тьма — то, что нельзя смыть под горячей водой и удалить хирургическим скальпелем. Он ведь доберётся до самого сердца Бомгю, вырвет бьющимся из груди, как приз за собственную победу. Нападающий, который никогда не оставляет свою жертву в живых, готовый ждать часами, без сна и пищи, он выжидает момент, чтобы напасть. Попробуй быть смелым, когда под прицелом — сбеги из укрытия, если хочешь умереть прямо сейчас. Запомни, Чхве Бомгю. Правило первое: сохрани трезвый рассудок любой ценой. Пустить монстра к себе в голову означает конец игры. Это не книга — здесь нет героев, которые побеждают зло при любых обстоятельствах, и не фильм, где кошмар закончится спустя пару часов. Как не потерять себя? Он открывает глаза, врезаясь мутным и заплаканным взглядом в пустоту. На втором этаже слышны шаги и чей-то шёпот, кажется, это его родители. Жизнь продолжается. Но долго ли продлится очередное затишье?