Way home

       Не покидающее голову ощущение, что кто-то пристально наблюдает. Если не знать, что скрывается за этими стенами, то можно просто скинуть на воображение. Или на повышенную паранойю — неадекватное восприятие реальности. Чем дольше отрицаешь, тем больнее признавать, но себя трудно обмануть, как и сбежать от назойливых мыслей. Бомгю неспешно открывает глаза, глядя прямо на нависающее над ним чужое лицо. От удивления глаза немного округляются, выражая немой вопрос и непонимание. Это он. Его черты настолько мягкие на вид, что приходится бороться с желанием прикоснуться к нему своими руками, чтобы убедиться в их физической реальности. Небрежно растрёпанные волосы, хаотично падающие на лоб, и такие же тёмные глаза, совсем как человеческие. Он узнает это лицо — лицо призрака, живущего в их доме, невольно запомнившееся в общих очертаниях в тот ужасный день переезда. Бомгю впервые видит его так близко, что можно ощутить на своём лице ледяное дуновение от его кожи, будто они лежат в каком-то старом склепе или в могильной яме. Остатки сна и болезненное состояние отходят далеко на второй план. Неспокойное чувство в груди щемит, неизвестный до этого концентрат страха, горячо разливающийся внутри. Его кожа мёртвенно-бледная. Бомгю не знает его имени, но и не думает, что сейчас это так важно. Взгляд обращён к деталям — как способ держать себя в руках, хотя в данный момент невозможно отвлечься на что-то иное. Он позволяет рассматривать себя, как экспонат, чтобы запомнить каждую составляющую; молча, предвкушая их первую встречу с глазу на глаз. Если это правда, то за призраком должна стоять своя история. То, что задержало его в этом мире и навечно приковало к этому дому. Сколько лет он находился в подвешенном состоянии и что скрыто за его глазами, Бомгю не имел малейших представлений. Он был почти интуитивно уверен, что всё здесь не просто так. Подсознательный голос твердил, что ему стоит копнуть глубже, чтобы разобраться во всём, что здесь происходило ранее, но это было слишком опасно. Идти по острию ножа, как идти на верную смерть, не находя ни одного стоящего аргумента, что оправдал бы его мотивы. Это был единственный ключ, который смог бы пролить свет на чудовищные вещи, что рождались в пределах этих стен, и Бомгю тянулся к этому магнитным притяжением. Сейчас призрак не вызывал волну дикого ужаса, лишающего кислорода в лёгких, он практически не шевелился, но и не спускал глаз с лежащего снизу парня. Темные зрачки свободно скользили по лицу, похожие на маленьких ядовитых пауков. Его руки расположились по обе стороны от Бомгю, немного выше плеч, корпусом он жутко нависал сверху, что оказывало небольшое давление — такое мощное чувство слабости и беззащитности. Ёнджун не просто держит ситуацию под своим контролем, он подчиняет себе каждую попытку сопротивления. И ему это нравится. Бомгю захлёбывается своим дыханием, когда Ёнджун наклоняется ещё ниже, касаясь кончиком носа его тёплой кожи на шее, словно испытывая на прочность. От резкого контраста температуры по коже пробегает горячий ток, смешиваясь в одном водовороте с чем-то более жутким и до сих пор сомнительным. Бомгю вздрагивает, но держится стойко, всем сердцем отрицая происходящее — или хотя бы старается. Он борется с самим собой, чем с осознанием ситуации, всё происходит слишком стремительно и пугающе. Сознание быстро мутнеет, как в токсичном дыму. — Прекрати, прекрати, если бы не ты.. — Бомгю нервно выдыхает слова перед собой, когда тот оказывается вплотную к его лицу, запредельно близко и до жути страшно. — Просто исчезни! Истошно. — Зачем мне уходить, если здесь есть ты? — Он готов забрать дыхание изо рта напуганного парня, который прямо сейчас продавит под собой кровать, вжимаясь в неё с огромной силой. — Как жестоко с твоей стороны. Холодными губами, по мягкости совпадающими с облаком, мажет по чужим так настойчиво и уверенно, будто готовился к этому всю призрачно-долгую жизнь. Бомгю сумбурно движется, пытаясь увернуться, но это всего-то тщетные попытки. Дышать становится всё тяжелее, тело сдается под натиском превосходящего давления, почти предательски теряя остаток сил. Он касается едва заметно, как будто боясь оставить грязные следы на чужой коже или испачкать своей чернотой. Если это собственное воображение — у него хорошие манеры, но утешать себя тем, что это плод безумной фантазии или сновидений стало так трудно. — Проваливай, кто бы ты ни был, — голос дрожит, как натянутая струна, хочется громко-громко закричать, — оставь меня. — Но-но, мне показалось, что мы только начали. Как же грубо прерывать на самом интересном моменте, — это имеет металлический привкус опасности. — Не говори мне «нет», Чхве Бомгю. Тебе не стоит меня злить. Он прерывает эти мимолётные, дразнящие касания губами к губам ради ответа. Ощущает в ответ обжигающий поток воздуха, короткие учащённые вдохи с выдохами. Как маленький котёнок, которого загнали в угол и не научили царапаться. Он плотно прижимает собой его тело, не позволяя как-либо двигаться. Стоит хоть раз застать этого парня врасплох, как его геройское мужество и желание бороться иссякает за считанные минуты. Нескрываемая уязвимость в каждом шаге отзывается чем-то иным, словно в его руках нечто такое хрупкое — только притронься и он исчезнет навсегда. В этом есть своего рода особенность. — Мне так нравится быть с тобой, так нравится, — Ёнджун продолжает шептать возле лица, впитывая в себя что-то между смущением и тревогой. Почти что без тяжести он проводит свободной рукой по линии челюсти другого парня, спускаясь ниже по шее, притрагиваясь к ключицам, скрытым под пижамной кофтой. Они бы легко треснули, стоит усилить нажатие — Мы будем вместе, если ты умрёшь. Хочешь умереть ради меня? Глаза наполняет влажный блеск, когда Бомгю чувствует вдобавок и тошнотворную волну паники. Нельзя плакать, нельзя плакать. Он не готов умирать. Он не готов умирать прямо под телом призрака, который только этого и добивается. Это совсем не похоже на то, с чем Бомгю собирался разбираться. Предугадать план действий этого существа стало не просто сложным, практически нереальным заданием. Сколько шагов он ни сделал бы вперёд — этот призрак будет мчаться впереди, насмехаясь над беспомощностью живого человека. Ёнджун крепко целует в губы, напоследок, но по-прежнему не без усилий деликатно, желая запомнить это ощущение — нечто необычное. Что-то есть такое в этом парне, что притягивает безудержно и вне правил. Есть такие связи, похожие на скомканные нити — несмотря на время, место и обстоятельства. Нить может спутаться, но никогда не разорвётся. Предначертание судьбы, а она по-прежнему неизбежна. Может быть, им суждено было встретиться. Ёнджун с большим трудом верил в судьбу. Ни в свою, ни в чужую, но вероятно у неё на всех есть свои планы, которым сложно противостоять. Ничего не происходит просто «потому что», даже взмах крыльев бабочки имеет значение, именуемый эффектом. И даже если одна судьба предназначила этому парню встречу с Чхве Ёнджуном, то она слишком безжалостна к нему, если так издевается. С каких пор его вообще беспокоят такие мысли? Его переполняет ощутимо-пряное чувство страха, что излучает этот парень, выпрошенное его неосторожными действиями. Особенные чувства, как кое-что из того, что ты не ожидал получить. Почему же это вызывает столько волнения? Бомгю упирается руками в грудь призрака, отталкивая подальше от себя, разрывая между ними всякую близость. Внутри парня буря незнакомых эмоций, каждые из которых взрываются раз за разом, как маленькие бомбы, разрушая всё вокруг. Будто все вены, как моток ниток, вытянули из-под кожи, вырвали все косточки и вставили обратно в тело — как будто он больше не принадлежал себе; сердце стянуто в тяжёлый узел, не позволяя вдохнуть свежего воздуха. В ушах гудит кровь, приглушая все звуки, словно кто-то опустил его под воду с головой. Правила не работают, когда дело доходит до исключений. Если дело доходит до Чхве Ёнджуна, значит это всегда исключение. Блеск металла неожиданно ярко сверкнул в руке Ёнджуна, что с интересом наблюдал свысока над плодами эмоциональности парня. Они хорошо провели время в компании друг друга и это было вполне мило, но он откажется от своих планов — нельзя останавливаться, ведь впереди всё веселье. Ему было так скучно все эти годы в глубоком одиночестве, чтобы сейчас растягивать удовольствие из издевательств. Такова неизбежность Бомгю — такова суть Ёнджуна. Судьбу нельзя переписать, как долго бы о ней не говорили. Бомгю не прекращал держать его на своих вытянутых руках, боясь вернуть «монстру» полный доступ действий. Что-то подсказывало, что ему не удастся отделаться обычным шоком — картинки сменялись так резко, как на ускоренной плёнке, отрывая его от проекции реальности. Он перестал выискивать грани между галлюцинациями, которые вырастают вокруг него по щелчку пальца. Ещё чуть-чуть, и он совсем перестанет понимать, где настоящая черта между его жизнью и преследующими кошмарами. Боишься снов — не ложись спать. Но что, если вся твоя жизнь превратится в один большой страшный сон? Громкий и жестокий смех наполнил комнату. — Тебе придётся умереть. Бомгю в панике закрыл руками лицо, когда нож с отчаянной силой влетел между ребёрных костей, болезненно выходя и ударяясь снова. Он больше ничего не видел: ни лица призрака, ни крови, ни того, как его кожа лопается и разрываются клетки, окрашивая темно-красным ткань. Нечеловеческая сила заставляла оружие вбиваться вглубь с невероятной скоростью и болью, но он продолжал прижимать ладонями глаза так крепко, чтобы ни под каким предлогом не увидеть, что же происходило с ним. Чхве-младший словно физически ощущал, как горячая, густая жидкость растекалась, впитывалась в одежду. Холодное лезвие остановилось на полпути, намертво осталось внутри тела. Из горла вырвался истошный крик — не зов помощи, а от бессилия и неспособности вытерпеть. Ни одной молитвы и просьбы о спасении в голове, ни пролетевшей жизни перед глазами и его душа не вылетела, наблюдая за тем, как быстро отмирает его тело. Кажется, в фильмах ему соврали. Каждая их встреча по условиям заканчивается смертельной опасностью, но Бомгю не в силах её предотвратить. Мучительное жжение раздаётся в груди, он кричит, но больше не слышит собственные крики. Если это конец, то он так быстро проиграл. Он проиграл бы в любом случае, потому что ему это обещали. Перед глазами быстро поплыло, оставив за собой лишь темноту.