***
Потом они все вместе посетили могилу Фриды. Уильям и Льюис принесли цветы. Люсьен постарался на славу — красивое тихое место, дорогое роскошное надгробие… Если бы Этель не знала, кем являлась при жизни Фрида, она бы простодушно подумала, что здесь лежит какая-то сказочная принцесса. Фрида этого заслуживала. За Люсьена только было страшно — Этель жуть брала, когда она представляла, каково это, жить, зная, что когда ты больше всего на свете нужен был любимой девушке, ты находился в состоянии опиумного овоща и не смог ее спасти. Но… здесь они уже ничем помочь не смогут. Люсьену придется пережить это в одиночестве. На кладбище впервые и прозвучала страшная мысль о том, что мир нужно менять. Особенно система сословного неравенства почему-то задела Себастьяна. Они говорили, говорили и говорили, а Этель, до побелевших пальцев вцепившись в руку полковника, думала о том, что больше об относительно спокойной жизни с Себастьяном ей можно и не мечтать. Уильям умел привлекать людей. За ним хотелось идти, хотелось служить во благо его высоким целям, но невозможно было отделаться от ощущения, что они все дружно и за ручки идут в бездну следом за Мориарти. Зато был плюс. Теперь им официально можно было жить в доме братьев, куда они после кладбища и отправились. Льюис, правда, поставил одно условие — так как Альберт сейчас на военной службе в Лондоне, а Уильям параллельно ведет жизнь обычного профессора математики, нужно будет помогать ему. Не работаешь — не считаешься за человека даже. Фред ухаживал за цветами, место Себастьяну и Этель пока не было определенно, но, памятуя о серебряных вилках, Льюис категорически запретил девушке появляться на кухне. В принципе, она и так не очень-то любила возиться с готовкой, поэтому была не против. Можно будет в сад к Фреду подмазаться. Моран ожидаемо возмутился… и именно тогда появившийся как будто из ниоткуда Фред сказал, что Уильям хочет поговорить с Этель наедине. Этель, которую резко перестали слушаться ноги, чмокнула Себастьяна напоследок, попросив его быть хорошим мальчиком, и поплелась следом за Фредом, жалея, что они сейчас уже в особняке Мориарти — даже если захочешь сбежать, все равно найдут. — Ты… ты хотел меня видеть? Встреча с Уильямом, которой она так опасалась, состоялась в саду. Розы, за которыми ухаживал Фред, расцвели в полную силу, летали бабочки, огромные такие, яркие, и обстановка была почти безоблачная, да даже Уильям чуть улыбался ей, но на душе у Этель все равно было не спокойно. Разговор явно будет не из легких. Фред, хотя его даже никто не просил, вернулся в дом. — В нашу первую встречу я сказал ему, что мы должны победить плохих дворян, чтобы никого не осталось. — И пусть сейчас Уильям уже взрослый, профессор математики, как оказалось, Этель живо представила, как дьявольски милый ребенок очаровательно улыбается здоровенному Морану и рассказывает ему о своих планах по изменению мира. — А он спросил: что буду делать я, когда все закончится? — Жить? — невпопад предположила Этель. Ей подумалось, что иной исход был бы странным — изменить мир, чтобы в итоге не застать результат своих трудов? Но Уильям вдруг коротко хохотнул, без злобы или насмешки, скорее даже наоборот, с теплотой, и Этель в очередной раз признала, что по сравнению с Мориарти она совершенно глупая. Ладно, что уж там скрывать — тупая. — Но Уильям, тогда что ты… Осознание наступило быстро. А он все продолжал улыбаться — так безмятежно, словно и не о будущем, которого у него не будет, говорил. Этель смотрела на него во все глаза, и ей так хотелось подлететь к Уильяму, дать ему пощечину, трясти за плечи, пока Льюис не примчится спасать брата, и орать на него, орать во всю глотку, потому что… зачем тогда это все? Пришлось зажмуриться крепко, представив образ взбешенного младшего Мориарти, и сжать кулаки, чтобы в итоге более-менее спокойно выдавить: — Но как… как же без тебя? Ему на руку села бабочка. Пальцы у него красивые. Ярко-красные крылья странно смотрелись на бледной коже, и Этель вдруг почувствовала странный приступ тошноты. Как кровь. — «Черт возьми, что такой слабый ребенок, как ты, может сделать в одиночку?». — Интонации Себастьяна Этель признала сразу. Потом он должен был преклонить колено — здоровенный шкаф перед не излучающим тогда здоровье ребенком, они же на улице жили, потом в детском доме… или это уже было во времена, когда они стали Мориарти? — «Я буду твоим копьем и щитом, пока ты не умрешь»… Я не вправе просить тебя о подобном, Этель, однако… — Проси, — перебила его Этель. — О чем угодно проси. Все сделаю. — А сама-то уже и так понимала, о чем он будет просить. Братья примут его выбор. У Мориарти вообще очень крепкая связь, так что со временем они смогут это пережить и отпустить. Фред все равно никогда не покажет, что у него на душе. Но он… если не будет Уильяма, Этель страшно было даже представить, как поведет себя Себастьян. Они же правда близки. Очень. Копье и щит… у нее даже под ложечкой заныло. — Я хочу, чтобы когда я умру, ты защитила Морана от самого себя. — Многие посчитали бы Уильяма Джеймса Мориарти настоящим Дьяволом, неизвестно за какие грехи человеческие решившего подняться на землю. Но сейчас… Этель не считала себя верующей, скорее наоборот, но ей казалось, что лицо Уильяма светилось. Как у святого с какой-нибудь древней православной иконы. Этель их всего дважды видела, один раз в живую, другой — на картинках в книге из библиотеки Мориарти, но впечатление у нее все равно осталось незабываемое. — Пожалуйста, Этель. — И он улыбнулся, как самый чистый и светлый человек на земле. Сердце билось о ребра как сумасшедшее. В сущности… ведь и не назовешь Уильяма дьяволом, да? Методы, возможно, преступны, но намерения исключительно чисты… — Я не справлюсь, — выдавила из себя Этель, не сразу узнав даже собственный голос. — Я… ты представляешь, что с ним будет, когда это произойдет? А с остальными?.. Уильям, черт, я понимаю, что лезу туда, куда лезть не надо, да и вообще, куда мне до тебя, но ты должен… — Должен, но не могу, — перебил ее Мориарти. Этель не успела договорить «жить». — Я понимаю, что прошу слишком много, но ты единственная, кто может с этим справиться. Моран ведь действительно столько раз вытаскивал ее из разного дерьма. Скоро, получается, настанет ее черед отплатить тем же? Но… Уильяма ей никогда не заменить. Никто не сможет — он один такой, совершенно исключительный. И как тогда?.. Чем заполнить пустое место, которое останется после его смерти в и без того израненном сердце Себастьяна? Он ненавидит терять близких. Как и любой нормальный человек, конечно же, но у Себастьяна это желание почти паническое. Но Уильям ждал ответа, он доверил такое сложное и бесконечно важное задание именно ей… он просто-напросто ей доверился. В абсолютно шальном порыве Этель упала перед Уильямом на колени. Губы ее дрожали, а в глазах уже стояли слезы. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы спасти этого придурка из любой тьмы, даже самой черной и глубокой, в которой он попытается потонуть, — на едином духу поклялась Этель — получилось немного коряво, зато от всего сердца. — Уильям, я тебя не подведу.А мы не ангелы
15 июня 2022 г. в 14:46
— Грязная история, — проворчала Этель, с сомнением осматривая кабак, который чрезвычайно удачно подходил как наблюдательная точка для исполнения их части плана. И казалось бы, предвкушай скорое свершение правосудия, а нет… тревога внутри засела, причины которой Этель понять не могла. — Грязная, мерзкая, отвратительная история.
Пока шли приготовления к исполнению плана, Этель нужно было немного побыть с находящимся в дурмане Люсьеном — очередной жертвой этого ублюдка, который подсаживал богатых наследников на опиум и потом якобы их лечил, чтобы не опозорить громкую фамилию родителей. За немаленькую сумму, естественно, сюжет старый и всем хорошо знакомый. Бедный Люсьен звал ее Фридой и целовал ей руки, а Этель не нашла в себе сил сказать, что Фрида его, как оказалось, уже мертва — по словам Уильяма, стараниями все того же ублюдка, а у Этель не было причин ему не верить. Поэтому горе-наркоторговец должен был понести справедливое наказание. У них не было официального заказчика, но все сошлись на том, что если бы Фрида осталась жива, она бы сделала все, чтобы спасти любимого Люсьена.
Перед тем, как уйти с Себастьяном, Этель немного помогла Фреду в приготовлениях. Грим, как и всегда, был великолепен — Фреду не было равных в этом. Худоба действительно пошла ему на пользу, заподозрить, что перед тобой парень, можно было бы только если рассматривать его вблизи, однако вряд ли ублюдок, имя которого Этель даже не потрудилась запомнить, будет слишком придираться. И все-таки… у нее не было ни капли сомнений в успехе плана Уильяма, но сам факт «работы» с мертвым заказчиком суеверную Этель пугал. Казалось, что Фрида постоянно рядом с ними, только руку протяни, и дотронешься, и хотя безвинно погибшая девушка точно стала бы добрым призраком, Этель все никак не могла совладать с засевшей внутри тревогой и почти маниакальным желанием помыться — настолько грязной была эта история.
— Брось, малышка. — Тяжелая лапища Морана приобняла ее за плечи. Догадался же, чего Этель бесится… Девушка дернула плечом, пытаясь скинуть руку полковника, и потерпела ожидаемое фиаско — знал ее, как облупленную. — Я буду твоим щитом и мечом от любых призраков.
— Ага. На тебя сейчас все девки тут повешаются. Тебе не до меня будет, — не без ядовитой иронии бросила Этель, и со второго раза у нее все-таки получилось сбросить его руку. В кабак она вошла первой и сразу же скользнула в глубь заведения, пока зашедшего следом Морана окружили разноцветные юбки, а он, дамский угодник, уже принялся отвешивать комплименты направо и налево. Им нужно было весело проводить время, пока виновник произошедшего с Люсьеном и Фридой не появится на набережной для своего последнего танца со смертью. Ну, то есть, развлекаться-то надо было Морану, потому что роль Смерти сегодня на расстоянии исполнит он, а Этель… она просто увязалась за ним. Суть того, какую роль Уильям отведет ей в своем большом плане, была все еще непонятна, и Этель ждала, когда эта мерзкая история закончится очередной безоговорочной победой Мориарти, чтобы наконец набраться смелости и все-таки спросить у Уильяма, что он придумал для нее.
Этель планировала весь вечер — план Уильяма был расписан по минутам, так что можно было не переживать, что они пропустят начало — провести в одиночестве, предаваясь своим не самым приятным мыслям и тихонько скалясь на Морана в окружении женщин, возможно, даже стащить пару кошельков, чтобы его лишний раз побесить, но ее планам не суждено было сбыться. Мимо нее вдруг пронеслись две местные проститутки, чуть ли не плюясь в нее ядом. Этель проводила их задумчивым взглядом — вроде ничего такие, фигуристые, на лицо симпатичные… Неужели не пришлись полковнику по вкусу? Этель машинально опустила взгляд на свою маленькую грудь и не сдержалась от саркастичного фырканья… а потом подняла глаза и испуганно ойкнула, потому что над ней возвышался больно довольный Себастьян. Этель не успела и слова против сказать, как ее, не церемонясь, подняли на руки и потащили к другому столу, за которым уже собрались несчастные, что сегодня проиграют все свои деньги не изменяющему традициям Морану.
— Будешь моим талисманом, — пояснил он уже на подходе — Этель фыркнула ему в шею, несильно прикусив кожу. Сказать-то она могла многое — например, то, что никакой талисман Морану не нужен, потому что он спокойно обыграет каждого человека тут, даже не прибегая к жульничеству, хотя сама Этель, допустим, никогда не упускала возможности. Или то, что если он по ней соскучился, можно было сказать это словами, а не прибегать к пещерным методам. Или можно было попытаться уязвить его немаленькое самолюбие, ввернув что-то вроде «О, боишься, что больше ни на кого не встанет, не хочешь позориться?», но… не хотелось же. Где-то в глубине души Этель проклинала себя за то, что да, она могла на Морана обижаться, злиться, ревновать, но стоило ему только пальчиком ее поманить, так она немедленно забывала обо всем и неслась к нему, однако исправлять что-то… ну, тоже не хотелось.
На кой черт Уильяму понадобилась такая бестолковая Этель непонятно до сих пор. Но если ей можно будет во время большого плана ошиваться рядом с Себастьяном и если он и дальше будет выбирать ее, Этель готова даже не задавать лишних вопросов.
А наблюдать за игрой, сидя у Себастьяна на коленях, оказалось довольно интересно. Этель всегда называла его везучим — серьезно, если бы в него стреляли из абсолютно точно заряженного пистолета, он бы во всех случаях дал осечку или вообще развалился бы в руках стрелка. Но сегодня… Этель улыбнулась, шепнув ему на ухо:
— Ты продал душу Дьяволу?
— Это все сила моего талисмана, — усмехнулся этот наглый засранец в ответ. Этель в ответ фыркнула со всей иронией, на которую только была способна, перебирая волосы у него на затылке. На самом деле, Моран правда везучий, и карты его точно любили — партию за партией ему доставались только самые лучшие, и несчастные мужики, осмелившиеся начать с ним играть, уже рвали на себе волосы и кусали локти. Ну, возможно, вот это вот все — это награда Морану за то дерьмо, которое он пережил в прошлом? А он пережил, Этель не сомневалась, хотя ни сам Себастьян, ни кто-нибудь из их общего окружения с ней об этом не откровенничали.
А еще, сидя у него на коленях, точно не получится залезть в чужой карман, стащить кошелек и нарваться на неприятности, и до Этель только сейчас в полной мере дошла вся хитрость этого плана. Ну и ладно, в общем-то. Кошельки можно своровать и потом, да и вообще, скоро получится немного пожить у Мориарти, а там Льюис и его идеально начищенное столовое серебро — рай для воришки с неугомонными руками, — а вот приступы нежности у Себастьяна слишком редкие, чтобы не воспользоваться такой возможностью. И только Этель совсем расслабилась, как вдруг Моран шепнул ей на ухо:
— Пора.
У бедных местных проституток, кажется, сильно снизилась самооценка после того, как в ту самую «комнату для развлечений» Моран поперся в компании Этель. Не удержавшись, сильно довольная девушка послала им всем воздушный поцелуй. В такие моменты ей определенно нравилось быть в центре внимания.
Когда они поднялись в комнату, Моран сразу же перешел к активным действиям — он замер у окна с оружием, в любой момент готовый устроить виновнику произошедшего его последний танец со Смертью. Этель сначала разлеглась на кровати, но потом, когда представила, сколько девушек перетрахали на этом одеяле, решила немного побродить по комнате. И мешаться-то вроде сильно не хотелось, но… поборовшись с искушением еще немного, Этель скользнула к Себастьяну и мягко обняла его со спины.
— Ты чего разнежилась так? — не без иронии поинтересовался Моран, не отрывая взгляд от цели. Мистер Дадли? Дадори? Неважно, все равно умрет скоро. Себастьян не промахнется, даже если Этель сейчас вдруг решит его соблазнить. У этого мистера нет шансов, так что плавать ему скоро в холодной воде, как и ранее убитой им девушке… Только, хотелось бы верить, что этого ублюдка найдут не так скоро. Ну, чтобы вода да живущие в ней существа сделали свое дело, и от тела осталось только одно название.
— Может, меня до глубины души трогают такие драматичные истории, — таким же тоном парировала Этель. — Или я очень хочу стать главной героиней вот такой истории…
— Давай без этого, — проворчал недовольный Себастьян. Этель, конечно, и ляпнула-то исключительно забавы ради, чтобы на его реакцию посмотреть, но… вообще-то, она ожидала, что Моран в ответ отшутится и разрешит ей хоть прямо сейчас утопиться. А он вон, недовольный, причем искренне недовольный. Как будто ему даже неприятно не то что представлять, а вообще слышать о таком. Даже никакая колкость, ну, чтобы поддержать разговор, на ум не приходила, так что Этель затихла, чувствуя себя очень… странно. И такое ощущение в животе дурное… Это она отравилась или гребанные бабочки решили расплодиться?
Из-за широченной спины Морана было очень плохо видно, так что пришлось вскоре от него отлипнуть. На мостовой разворачивалось настоящее театральное представление. Этель, даром что знала, что в платье и длинном парике «выступает» Фред, все равно поежилась. Этот мистер Дадли-Дадори и вовсе голосил, как свинья, которую резать сейчас будут. Как призрака увидел. Ну, хотя… Бедный Люсьен ничего не понимал вовсе. Слов было не разобрать, но, видимо, когда прозвучало признание в совершенном преступлении, появилась «загадочная фигура в плаще» — Уильям.
— Уже скоро, — шепнула Этель Себастьяну, но он уже был готов стрелять. Сейчас Уильям немного покапает ему на мозг, а потом господин мистер станцует свой последний танец. Танец со Смертью. Такая жуткая, но одновременно с этим невероятно эстетичная кончина могла прийти в голову только среднему Мориарти.
И когда Уильям едва заметно махнул рукой, прозвучал первый выстрел. Этель, несмотря на то, что не первый день живет с Себастьяном, плохо разбиралась в огнестрельном оружии. Сейчас она поняла только то, что это какая-то… не совсем обычная винтовка. Из обычной выстрел был бы слышен, и какой-нибудь зевака обязательно пришел бы на шум. А от этой — только тонкий свист, когда пуля разрезает воздух. Следы только на мостовой останутся. А может, и не останутся… вдруг это какие-нибудь совершенно особые пули. Господин мистер кружился в неожиданно красивом предсмертном танце, находясь уже в шаге от падения, и Этель присвистнула, щекой прижавшись к плечу Себастьяна. Красиво.
— А он хороший танцор, — иронично заметила девушка. — Я бы даже сказала, профессиональный.
— У него очень умелая партнерша, — в тон ей откликнулся Себастьян. Последний выстрел довел мистера до края, а дальше было уже дело техники. Этель, как завороженная, смотрела на то, как господин мистер в последний раз взмахнул бестолково руками, как будто надеялся найти опору, а потом собственное тело перевесило, и мистер с громким плюхом рухнул в бездну. Себастьян успел убрать винтовку и закрыть окно, а на этот шум уже выскочили люди с первого этажа. Все складно получалось. Люди стали косвенными свидетелями еще одного самоубийства. Из-за тумана его тело найдут не скоро. Виновник получил заслуженную кару.
— А если выживет? — предположила Этель наобум, усевшись на кровати и рассеянно болтая ногами в воздухе. Себастьян все еще стоял у окна.
— Не выживет.
— Но ты его даже не подстрелил… — И правда. Следить за выстрелами Себастьяна было сложно, но, как поняла Этель, он специально стрелял только по камням. В самого господина мистера — опасно. Если найдут, это может обеспечить им лишнее и совсем не нужное внимание.
— При падении он должен был разбить голову. Даже если нет, он не производит впечатление хорошего пловца. Захлебнется быстрее.
— Все еще не понимаю, зачем меня позвал Лиам, — вздохнув, призналась Этель, — ведь у меня нет такого… стратегического мышления. Я пока выгляжу самым слабым звеном в вашей компании. Ну, или ему просто было неудобно просить тебя оставить меня где-нибудь…
Но Себастьян снова решил ее удивить. Вместо ответа он завалился на кровать и утащил ее за собой. Придавленная тяжелой лапищей Этель смогла только удивленно пискнуть, а потом довольно засмеяться. Они редко вот так вот… просто лежали вместе. Обычно либо трахались, либо не лежали вовсе.
— Не верещи, — глухо потребовал Моран. Этель на секунду подумала, что он сейчас отрубится, но нет. Лежит, голову к ней повернул и смотрит. Этель с трудом подавила желание спрятать лицо в ладонях и отвернуться от него, потому что взгляд Себастьяна — это что-то. Под ним она чувствовала себя почти что голой. — Ты красивая.
— Спасибо? — неуверенно отозвалась Этель. Рука дернулась в шальном желании погладить его по щеке, но в последний момент Этель, смутившись, остановила себя. — Скоро надо будет возвращаться… — Но пока можно позволить себе совсем немного вот такого вот безобразия.