broken ones

Зеркало — идеально чистое, без пятна или пылинки — словно портал, открывающий свои двери в реальность, являющуюся полной копией действительности. Но отражение теряет эмоциональные и чувственные краски, сохраняя только голые тона — яркие и блеклые, черные и золотые. Остаются лишь контуры, наполненные оттенками, будто вышедшие из-под руки умелого художника, в точности отразившего живое изваяние — тело волшебницы, стоящей напротив. Хрупкое, тонкое, словно цветок, замерший в полумраке. Тина смотрит в отражение перед собой, окидывает взглядом изгибы плеч, тени, лежащие на ее теле, и тускло освещенные двери позади. Короткие темные волосы мягким кудрявым ореолом окружают ее лицо, не выражающее ни единой эмоции — всякие чувства, что только могут пробраться из-под маски, которую Голлдштейн надела сегодня, спрятаны глубоко. Никто не увидит обломки и пустоты, что чувствует девушка; никто не услышит о боли, что гложет ее день за днем, искажает сознание и заставляет терять связь с реальностью. Никто не узнает. Не должен узнать, как больно ей на самом деле думать о Саламандере. Как сильно хочется забыть все те мягкие прикосновения его рук, улыбки и пересечения взглядов. Как хочется, но… В комнате, куда зеленовато-желтый свет едва пробирается, прохладно. Строгое черное платье, подчеркивающее изящное тело Тины, совсем не согревает, однако кажется, что девушка едва замечает, как кожа покрывается мурашками, а кисти и предплечья потихоньку пробивает мелкая дрожь. Она заводит руки за спину, касаясь застежки, удерживающей одежду, и застывает, смотря в свое отражение. Кукольно неживое и застывшее, словно скульптура. Зеркало ловит каждую деталь, каждое мимолетное движение, какое только попадает в его «поле зрения»: переползающие по телу девушки краски золотистого света, вздымающуюся с каждым едва заметным вдохом грудь, дрожащие от легких прикосновений ветра колечки черных волос. Однако оно никогда не поймает воспоминаний, что хранит сознание Тины: прикосновений пальцев Ньюта к ее непослушным кудрям, теплоты, заключенной в последнем взгляде, подаренном им; не поймает той тоски, что жгучей патокой разливается по сердцу, горячими слезами касается ее щек. Зеркало — лишь сухое отражение грубой реальности. Все остальное хранится глубоко в душе человека.