Лучшее во мне / İçimde en iyisi

Я останусь для тебя воспоминанием, Я останусь в твоей памяти мгновением, Самым ярким полыхающим огнем. И единственным подобранным ключом. Не ищи меня не в лицах, не в движениях, Проживи с другими ярко и легко. Спрячь подальше все мои прикосновения, Спрячь подальше, где-то очень глубоко.

Вернувшись из Кападокии, Элиф всерьез задумалась, что нужно восстановить свою репутацию на работе. Эда высоко оценила ее последнюю статью, поэтому появилась надежда, что еще не все потеряно и она сможет удержаться на плаву. В противном случае ей просто не на что будет жить. Свою последнюю ночь в долине она вспоминала с особым трепетом. Неужели это действительно было? Или ее больная фантазия перешла все границы? Как бы там ни было — это лучшее, что могло случиться. В сердце она хранила надежду, что снова увидится с Денизом. — Добро утро, Эда, — поздоровалась Элиф со своей начальницей, сегодня настроение было приподнято, поэтому она улыбалась. — Легкой работы! Эда Алтан спешившая на очередное собеседование, замедлила шаг и внимательно осмотрела Элиф. — Доброе утро. Ты разве не собиралась поработать какое-то время дома? — Госпожа Эда, ты расстроена? Я пришла в редакцию и собираюсь заняться делом. — Аа, ну ладно… хорошо, — немного погодя Эда задала еще один вопрос: — Ты улыбаешься? — Да. Я улыбаюсь. * * * Хасан неторопливо шел по коридору клиники, думая о том, как бы ему объяснить свое поведение начальству. Хотя благодаря его психозу господин Бурак наконец-то нашел время заняться своими подчиненными. — Заходи, — сказал тот, сидевший в своем кресле за столом. — Доброе утро, — Хасан не спешил подходить близко, ибо чувство вины его мучило еще со вчерашнего дня. — Как отдохнул? Хасан удивленно посмотрел на господина Бурака. Было чувство, что он явился на допрос. — Я знаю о случившемся, — продолжил господин Бурак. — В этом есть и моя вина. Нельзя было оставлять тебя одного. — Все нормально, я перегнул палку. — Возможно, но ты мне нужен, понимаешь? — Конечно. — Давай, сынок, иди работай и больше не груби никому. Выйдя из кабинета, Хасан облегченно выдохнул. Конечно, он был не совсем согласен со словами господина Бурака, но его наглость не понесла серьезных последствий. К тому же теперь он мог заняться исключительно своим делом. И это не могло не радовать. * * * — Спасибо, что осталась помочь мне. — Мне некуда спешить. После совместного ужина с Гюнеш и ее семейством Элиф осталась помочь матери убрать со стола. — Ты вернулась на работу? — Да. Не могу же я вечно быть в отпуске. — Это правильно, — согласилась госпожа Нермин, — нужно приходить в себя. Элиф усмехнулась этим словам. — Думаешь, все будет по-прежнему? — Ты не можешь носить траур вечность. Нужно подумать о будущем. Кстати, сын моей подруги недавно вернулся из Мюнхена, он хочет жениться на «нашей» девушке. — Серьезно? — Элиф не могла поверить своим ушам. — Скажи мне одну вещь: ты настолько черствая, что готова уже сосватать мне нового мужа? — При чем тут это?.. Я лишь говорю, что нужно жить дальше. — Неужели?! — Элиф взбесилась и швырнула кухонное полотенце на столешницу. — Тогда почему ты не последовала своим же советам раньше? Когда отец хлопнул дверью и ушел, ты на многие месяцы заперлась в своей комнате! Гюнеш готовила завтраки, обеды и ужины. Гюнеш стирала мою школьную форму. Гюнеш ходила на рынок, чтобы купить нам семит. — Элиф, не нужно вспоминать об этом, — госпожа Нермин схватилась за стул. — А я уговаривала тебя съесть хоть что-то, чтобы ты не превратилась в высушенную рыбу. Но ты отталкивала меня! Видеть никого не хотела. Тебе было плевать на нас! Впрочем, как и сейчас. * * * Год назад — Не волнуйся, все будет хорошо, — Элиф пыталась успокоить заметно нервничавшего Дениза, когда они ехали знакомиться с госпожой Нермин. — Какое там хорошо… Когда ты сообщила новость о том, что приедешь со своим мужем, в трубке была ядерная война — не меньше. — Просто для нее это была неожиданность. Несмотря на все старания жены успокоить, Дениз ужасно нервничал перед встречей со своей тещей. Достаточно было лишь услышать возгласы из телефона, когда Элиф сообщила приятную новость, чтобы понять: любимым зятем ему, увы, не быть. Госпожа Нермин встретила свою дочь и ее мужа с лучезарной улыбкой, которая не сулила ничего хорошего. — Итак, господин Дениз, — она сложила руки на столе и внимательно стала разглядывать нового зятя — чем вы занимаетесь? — Я психиатр-нарколог. — Ого, это очень необычная работа. — Почему вы так думаете? — Ну… — госпожа Нермин почти незаметно пошевелила бровями. — Думаю, что не каждый сможет работать в данной сфере. Наркоманы и алкоголики — не самая приятная структура в медицине. — Верно, — согласился Дениз. — Но этим людям необходима грамотная помощь, чтобы потом не случалось рецидивов. — Вы считаете себя грамотным специалистом? Элиф ощущала на себе всю мощь этого замедленного вулкана под названием: «я хочу узнать человека, за которого ты вышла замуж». — В нашей клинике довольно слаженная команда; действуя все вместе, мы добиваемся хороших результатов. Будет неправильно говорить, что исцеление пациентов — это лишь моя заслуга. Госпожа Нермин лишь ехидно улыбнулась. — Уверена, что так и есть. Но судя по квартире, которую вы купили с Элиф, это не очень доходное дело. — Мама, — Элиф строго посмотрела на мать. Дениз положил ей руку на колено, давая понять, что справится без нее. — Доход можно расценивать по-разному. Кому-то тесно в небольшой квартире, а кому-то и в вилле на берегу моря. Главное — как ты к этому относишься. Если рядом с тобой человек, который любит и поддерживает тебя, то и ты не дашь ему повода усомниться в себе. Мы молоды, счастливы и любим друг друга. Остальное — дело времени. Госпожа Нермин внимательно посмотрела на Дениза, его взгляд был так же тверд в своих убеждениях, как и он сам. Возможно, она будет его уважать, но показывать сейчас это было не к чему. * * * После всего высказанного Элиф ушла в свою комнату, где провела все детство и юность. Она сидела на полу, облокотившись на кровать, и думала, почему, оказавшись в таком положении, ее мать не могла просто высказать свое сожаление, утешить убитую горем дочь. Неужели госпожа Нермин ненавидела своего зятя до такой степени, что сейчас в душе тихо радовалась его кончине? Да и почему она так яро его ненавидела? Из-за того, что они с Элиф полюбили друг друга? Или, может, потому, что он не родился в семье Рокфеллеров? Очевидно, что эту тайну ей было не разгадать. — Разве ты не собиралась уходить? Элиф обернулась и увидела мать, стоящую в дверном проеме. — Скоро уйду. Просто соскучилась по своей комнате. Она напоминает мне, что когда-то я была маленькой. И проблемы у меня были маленькие. Нермин подошла и села рядом с дочерью. — Думаешь, мне тебя не жаль? Элиф, ты знаешь, что я всегда была против твоего стремительного замужества. Но лишь потому, что боялась. Боялась, что ты повторишь мою судьбу. Я всегда с ужасом думала, а что, если моя маленькая девочка будет страдать так же, как и я? Он может ее бросить в любой момент и найти другую женщину. Но мои опасения оказались напрасными, — в глазах матери появились блестящие капли. — Потому что с тобой произошло то, чего я совсем не ожидала. И это намного хуже. Когда ты вырывала у меня то ваше одеяло из рук, мое сердце обливалось кровью. Когда ты лежала целыми днями, бессмысленно смотря сквозь стены, мне хотелось кричать от горя. Но этого нельзя было делать. Иначе я бы просто умерла от сострадания к тебе. Думаешь, мне не жаль его? Очень жаль. И я бы отдала все на свете, лишь бы он вернулся и ты снова была бы счастлива. Элиф уже не могла сдерживать слез. Это откровение было слишком мучительным. — Мама… — она прижалась к той и положила голову на колени. — Мне так плохо! Так плохо! — Знаю, милая, знаю, — госпожа Нермин гладила дочь по голове, а у самой текли слезы. * * * Сегодня Шималь решила устроить Хасану романтический ужин. Она уже давно думала об этом, но случай все никак не подворачивался. То он засиживался до ночи на работе, то просто хотел побыть один, но больше всего ее раздражал тот факт, что он очень много времени стал проводить с Элиф Шенер. Шималь сначала понимала их общее горе, но вскоре это стало переходить все границы. Поездка в Кападокию была настоящим потрясением для нее. Но все же оптимизм не покидал Шималь. Сегодня он никуда не денется. Ожидая Хасана, она прихорашивалась у зеркала. — У нас сегодня праздник? — спросил Хасан, осматривая стол. — Ну что ты, дорогой. Просто хотелось сделать тебе приятное. — У тебя получилось, — он довольно улыбнулся. Хасан даже не ожидал, что эта девушка не самых высоких моральных качеств способна сотворить такое для него. Обычно женщины, с которыми он спал, могли лишь заварить кофе в кофеварке. Шималь заботливо положила ему в тарелку кусок баранины и, подперев руками подбородок, стала выжидающе на него смотреть. Это продолжалось где-то минуты три. Хасан не понимал, что она от него хочет. — И? — не выдержал он. — Что и? — Ты хотела о чем-то поговорить? — Я думала, что это ты хотел спросить меня. — О чем? — Хасан искренне не понимал, куда эта девушка клонит. — Например, как я провела время, пока ты отдыхал со своей подружкой. Это определение ему не понравилось. — Элиф мне не подружка. — А кто же? — Жена моего брата. — Невестка? — Шималь, чего ты добиваешься? — Хасан положил с грохотом свою вилку. — Хочешь контролировать меня? — Нет… вовсе нет. Я просто не могу понять, что вас так связывает. — К сожалению, ты и не поймешь. Романтический ужин превращался в допрос с пристрастием. А Хасану это никогда не нравилось. Поэтому он просто решил молча съесть уже свой кусок баранины. В его кармане завибрировал телефон, как оказалось, это было сообщение от Элиф: «Наткнулась сейчас на старую комедию 80-х. У меня есть поп-корн и молочный коктейль. Если захочешь, приходи». — Шималь, ты меня извини, но мне нужно идти. — Куда? — та была явно в недоумении. — Одному моему пациенту нужна помощь. — И что? Есть же дежурные медсестры, они без тебя не справятся? — Навряд ли. * * * Прийти впервые после похорон на кладбище для Элиф оказалось очень сложно, но откладывать не было больше смысла. Она осторожно коснулась ладонью могилы, на которой были свежие цветы. — Ты сильно на меня обиделся? — тихо спросила Элиф. — Не злись. Я не могла прийти раньше. Знаешь, что это так, поэтому не будешь осуждать меня. Цветы, наверное, принесла Гюнеш, она обожает лилии, но я тоже кое-что прихватила с собой, — она достала из пакета несколько саженцев маргариток. — Подумала, что они тебе обязательно понравятся. Помнишь, мы хотели в своем доме сделать красивый сад и посадить там много-много маргариток, — она улыбнулась этим воспоминаниям. — У нас был бы очень красивый сад. Вечером мы могли бы ужинать там, ты бы приготовил стейки, купил бы моего любимого вина, но только обязательно должен быть хороший стол, — представив все это, Элиф уже не могла сдержать поток слез. — Любимый, я готова всю оставшуюся жизнь есть на полу, спать в комнате, где кроме нашего матраса нет ничего, и отказаться от сада с маргаритками, лишь бы ты вернулся. Мне не нужно ничего этого, хочу просто видеть твое лицо каждое утро, пить кофе, который ты вечно не довариваешь, и касаться твоей руки. Хочу просто знать, какими бы были наши дети. Наверняка они любили бы тебя больше, чем меня, потому что… ты был бы самым прекрасным отцом в мире. Сердце Элиф закололо от нестерпимой боли, дыхание сбилось и не хватало воздуха. Она каждый раз обещала себе, что больше не будет впадать в истерику, но каждый раз это случалось снова и снова, стоило лишь остаться одной и представить, как могло бы все быть. — Хорошо, я больше не буду плакать. Знаю, ты не любишь это, — Элиф постаралась себя успокоить. — Я должна сказать тебе очень важную вещь. Большое спасибо. Ты подарил мне очень много счастья всего за считанные месяцы. И если бы мне сказали раньше, что все так будет, то я все равно бы выбрала эту короткую жизнь с тобой, чем без тебя. Я очень сильно тебя люблю, и это не закончится. Элиф положила голову на деревянную дощечку, вкопанную в могилу, совершенно позабыв, что хотела посадить цветы. Через некоторое время она почувствовала чью-то руку на своем плече. Это был господин Бурак. Сегодня он тоже решился впервые прийти на кладбище.