Moondance

      — Ацуши! Сколько я могу повторять тебе? Если ты собрался идти по стопам своих отца, деда и прадедов, следовать правилам нашего дома и семьи, то ты должен прилежно учиться!       — Но я…       — Молчать! — хозяин дома сдвинул брови.       — Он три раза пропускал счетоводство, бумажное дело и чтение законов на этой неделе, — сухо доложил учитель в чопорном синем кимоно.       — Я ходил на историю, чистописание, прочитал и выучил почти весь список стихов, — пытался защититься Ацуши.       — Стихи — последнее дело в чиновничьем ремесле! А тебя, похоже, нужно было отдать в школу гейш, не будь ты моим единственным сыном! — его отец аж приподнялся на стуле.       Учитель прыснул, Ацуши покраснел. Ну и что с того, что он тяготеет к искусству, а не к подсчёту монет и проведению законов? Ну да, вместо счетоводства он сочинял стихи в саду, считал их размер и облака на небе, за время бумажных дел сделал прекрасный веер из бумаги и шёлка, а пока другим читали нудные законы, он наблюдал за стрекозами на берегу озера и законами их жизни, да и ещё искупаться успел…       — Ацуши, ты вообще слушаешь? — сказал его отец тоном, не предвещавшим ничего хорошего. — Что я сейчас сказал? «Ну э»? Нет. Я сказал, что стану наказывать твои выходки. И, пожалуй, сейчас же начну.       Довольный Арагаки-сан поклонился, схватил Ацуши за плечо и уволок в его комнату. Там учитель разложил перед наследником поместья свитки и книги, а потом сказал, что из дому он не выйдет, пока не наверстает упущенное.       Услышав щелчок замка, Ацуши мрачно взглянул на свои домашние задания. Чего они хотят этим добиться? Решённые задачи не заставят его разлюбить стихи и танцы под луной. А вот возненавидеть семью и дело предков — легко!       Бумаги с жалобным шелестом полетели на пол. За весь вечер Ацуши так и не притронулся к учебникам. Вместо этого он собирался, как на праздник: надел сине-сиреневое кимоно с пейзажами заката, заткнул за пояс веера — красные с золотыми драконами и завязал лентой свои чёрные длинные волосы. Кажется, сегодня танец будет прекрасным…       Едва наступила ночь, из тайника была извлечена отмычка и спустя минуту открыла замок. Тихо отодвинув дверь, Ацуши надел обувь и стал пробираться вон из дома. Только бы не заметили, иначе снова запрут!       Два раза Ацуши был на грани провала: сначала чуть не столкнулся с садовником, а потом его заметила дочь служанки, но он быстро скрылся из виду — авось и не доложит. В местечке с выщербленными камнями Ацуши перебрался через стену, огораживающую его поместье, и вздохнул спокойно. Наконец-то свобода от правил и чопорности отцовского дома! Вперёд, к Лунному озеру!       Найдя свою тропинку в высокой траве, юноша чуть не вприпрыжку побежал по ней в центр поля. Добрался до озера он нескоро, запыхавшись от быстрого бега. Медленно выйдя на мостки, он залюбовался дорожкой бледного света на спокойной воде.       Под мостками у Ацуши был тайник, а в тайнике том — бутыль с сакэ. С довольной улыбкой покачав бутыль, он обнаружил, что там осталась очень приличная порция. Потому из-за пояса тут же был извлечён стаканчик и быстро наполнен. Осушив его, Ацуши пробормотал:       — Ну вот, уже лучше. Теперь ещё — и придёт вдохновение!       Ацуши выпил ещё, а потом, махнув рукой на экономию, допил остатки прямо из горлышка. Горло жгло, настроение улучшалось стремительно.       Стемнело, луна поднялась выше, из травы полетели светлячки. Ацуши поднялся с камня и потянулся:       — Сегодня удивительная ночь! Я буду танцевать до упаду! Где же музыка? Музыку мне!       И едва он выкрикнул этот призыв, как в соседней роще сначала тихо-тихо, а потом всё громче начали заливаться соловьи. Лунный луч скользнул по воде и дал сигнал началу танца.       Ацуши щёлкнул веерами и раскрыл их. Сначала — медленные и тихие движения. К соловьям присоединились цикады — быстрее, сакэ туманит голову, из-под ног выпрыгивают кузнечики, поднялся лёгкий ветер. Шелест кимоно, стрёкот, пение — Ацуши закружился, запрокинув голову, луна в вышине сделала пируэт и свалилась в траву вместе с танцором.       — Что здесь такое, — у Ацуши сильно кружилась голова. — Обо что я споткнулся?       Он сразу не смог встать, и потому отодвинул руку. Ладонь попала в нечто тёплое, вязкое и липкое. Ацуши поднёс ладонь к лицу и дёрнулся: это была кровь! В секунду протрезвев, юноша вскочил на ноги и чуть не закричал от ужаса.       В траве в луже крови лежал серебристо-серый с зелёной гривой дух-дракон. Он ещё был жив, его грудь тяжело и быстро вздымалась, глаза на исчерченной царапинами морде помутнели. Самая же большая рана была в его боку: там застрял наконечник копья на отломанном древке.       Сначала Ацуши шарахнулся назад к озеру и умылся холодной водой. Не привиделось ли ему это от сакэ? Может быть… Ведь эти духи-драконы — Полночные демоны, Пожирающие луну. Считается, что если увидишь демона хоть мельком, будешь несчастен до конца дней. Потому убить такого — большая удача и честь… Может быть, стоит добить его?       Сдвинув брови, Ацуши подобрал на берегу увесистый камень и поднялся с колен, вернулся на то место, где лежал дух. Луна всё поднималась, её свет серебрил траву и разлитую кровь. Ацуши встал рядом с мордой дракона. Тот шевельнул головой и поглядел на юношу подёрнутыми плёнкой глазами. Ацуши хмыкнул и занёс камень, готовый размозжить демону череп, но тут луна ярко сверкнула странным светом. Соловьи и цикады умолкли, по траве волной пронёсся ветерок и затушил светлячков. Юноша в недоумении опустил камень: шерстинки дракона засверкали в лунном свете и начали взлетать вверх тонкими нитями. Дракон становился всё меньше размером, его хвост стал короче.       Луна снова сверкнула, и Ацуши от удивления выронил камень. Перед ним был уже не дух-дракон, а белокожий юноша с длинными зелёными волосами, перьями на скулах и локтях и тонким хвостом. Амулет с лунным камнем на его шее чуть освещал прекрасное, но всё изрезанное лицо. Из приоткрытого рта полудракона тонкой лентой текла кровь. Тут он закашлялся, двинулся, но тут же издал жалобный крик, схватившись за бок.       Ацуши отмер и встал на колени рядом с ним.       — Тише, тише, не трогай! Я сейчас выну его, я умею!       К счастью, Ацуши кроме стихов и танцев немного увлекался медициной и теоретически знал, что делать. Глубоко сидевший в теле дракона наконечник после превращения духа в человека почти вышел сам, и Ацуши легко смог извлечь его, но дракон всё равно снова и снова отчаянно кричал. Его раны загноились, какие-то покрылись коркой. Ацуши решил, что нужно немного очистить порезы, и достал маленький нож из-за пояса. Полудракон, увидев посверкивающее лезвие, жалобно взвыл, пополз назад, упал. Из его жёлтых глаз лились слёзы.       Несмотря на жалость к несчастному существу и его слабое сопротивление и вопли, Ацуши вскрыл все гнойные раны. Когда гной вытек, Ацуши перевязал бок полудракона широким поясом от своего кимоно. Дракон продолжал вырываться и плакал, снова вскрикнул, закашлялся.       — Сейчас, сейчас я принесу тебе воды!       Ацуши убежал к озеру и набрал воды в бутыль из-под сакэ. Вернувшись, он сел на колени и, приподняв голову стонущего полудракона, влил ему в рот воды. Тот сначала поперхнулся, а потом начал жадно пить.       — Ничего, я тебя не брошу! Тут на другой стороне озера есть рыбацкая лачуга. Я отнесу тебя туда!       Ацуши поднял дракона себе на спину, поддерживая его под бёдра, и побежал к заросшему камышом домику. Там он уложил странного духа на прогнившие циновки и укрыл старым одеялом. Тот, крупно дрожа и шевеля губами, протянул к Ацуши руку. Тот сел рядом и позволил взять себя за ладонь. Юноша тут же почувствовал покалывание на коже — дракон начал пить его энергию. Но Ацуши позволил ему это — тот так умоляюще глядел на него жёлтыми глазами…       Вскоре юноша заснул рядом с раненым, так и держа его за руку.              Утром Ацуши проснулся со слабостью во всём теле и болью в голове. Сначала ему подумалось, что вчера он снова перепил сакэ, но тут рука наткнулась на что-то тёплое рядом. Ацуши повернулся и тут же вспомнил все события прошлой ночи: Пожиратель луны, кровь, превращение дракона в вот этого прекрасного юношу, что лежит рядом с ним.       — Ты как? — прошептал ему Ацуши. Тот медленно открыл глаза. — Тебе лучше? — Слабый кивок головой. — Хорошо! Пойдём на берег, я напою тебя, промою раны и перевяжу.       Подняв полудракона на руки, Ацуши отнёс его на пляж, дал воды. Старым бинтом он очень аккуратно промыл от запёкшейся крови и грязи его рану в боку и остальные царапины. Самые тонкие из них уже затянулись — вот что значит сила дракона!       — Ты молодец! — Ацуши погладил его по волосам. — Глядишь, скоро ты совсем выздоровеешь! Кто тебя так ранил? А ты вообще можешь говорить?       Полудракон поднял лицо и, приоткрыв губы, заинтересованно поглядел на Ацуши. Тот провёл по перьям на его скулах и снова по волосам. Как он красив… Можно любоваться бесконечно!       — Меня зовут Ацуши. И я буду с тобой до тех пор, пока ты не поправишься. Побудешь тут, в лачуге? Я должен сходить домой — принесу тебе еды и лекарство. Хорошо?       Кивок головой — и Ацуши снова поднял его на руки и вернул в домик. Там же он порвал своё нижнее кимоно на бинты и снова перевязал дракону бок. Тот вёл себя очень спокойно и молчал.       Солнце уже высоко, его ищет всё семейство и прислуга… Но так не хочется покидать это существо. Кем бы оно ни было, никто прежде ещё не вызывал у юноши таких чувств.       Тяжело вздохнув, Ацуши ещё раз перебрал пальцами нежные пряди волос полудракона и заставил себя уйти. Быстрее, быстрее, ещё можно успеть на уроки!              — А-а-а! — Хацумото-сенсей прищурился и наклонил голову. — Зря я беспокоился!       — П-п… Простите за опоздание! — Ацуши после длительной пробежки ещё не восстановил дыхание. — Обещаю, это первый и последний раз!       Ацуши поклонился, и только тут заметил, в каком он виде: нижнего кимоно нет, верхнее завязано поясом от нижнего и то кое-как, один носок сполз, меж ремешками дзори забилась трава… Какой ужас!       — Ха-а-а! — отпив из чашки чаю, протянул Хацумото-сенсей. — Уж мне ли не знать, как подобные тебе молодые люди проводят ночи! Ну что же молодой господин так побледнел? В таком возрасте вполне естественно бывать по ночам у хорошеньких девушек!       — Я не… я… Да, я был у девушки! — выдал Ацуши, зажмурившись. — Такое больше не повторится, только не говорите никому! Извините-извините-извините…       — Не повторится? Ну зачем же так? Кстати, мы тут с Агараки-саном поговорили и решили, что тебя стоит освободить от занятий чистописанием в пользу твоего самостоятельного изучения математики и законов. Ты ведь обязательно будешь заниматься, не так ли?       — Конечно! — солнышком просиял Ацуши.       — Ну, а потому, что сейчас как раз чистописание, советую тебе немедленно вернуться домой и привести себя в порядок!       Двадцать раз произнеся «спасибо», Ацуши бегом направился домой. И там тут же попал в руки матери. А её, к счастью, сильнее беспокоили здоровье Ацуши и его предполагаемые невесты, чем учёба и места времяпрепровождения. Зная это, юноша, конечно, наплёл ей о встреченной симпатичной девушке, с которой ходил туда и сюда, и что отдал нищему нижнее кимоно, и что упал в овраг… Мать только всплёскивала руками и качала головой, даже не вспомнив, что сын был наказан сидением в комнате. Обошлось!       Весь день Ацуши готовился к вечерней вылазке и беспокоился за дракона, снова не взявшись за счетоводство. Как себя чувствует? Не больно ли ему? Сумел ли добраться до воды, чтобы попить? Ждёт своего спасителя или уже давно превратился назад и улетел? Это было бы грустно…       В вечерней мгле выйдя из дома, Ацуши побежал к озеру, уже готовый ко всем мыслимым и немыслимым неприятностям. А ещё он нёс с собой еду, лекарство для ран, котелок и чай, а также смену одежды.       Ацуши входил в рыбацкую лачугу с замиранием сердца: вдруг дракона там не окажется? Но он был там: спал, свернувшись калачиком и сбросив с себя одеяло. Сейчас на его прекрасном теле уже почти не было царапин, дышал он ровно, иногда во сне шевелил ушами. Ацуши заметил, что ему очень хочется снова прикоснуться к нему. Он провёл рукой по оперённой щеке и разбудил чудесное создание. Он открыл мутновато-томные глаза и шевельнул хвостом.       — Привет! — Ацуши широко улыбнулся. — Я пришёл и много чего принёс для тебя!       Дракон принюхался и потянулся к мешку с вещами, но Ацуши схватил его в охапку и унёс на берег. Полудракон недовольно заворчал, но покорился.       — Сначала надо полечить твою рану! — Ацуши развязал бинт. — Ох и ничего себе! Уже не гноится. А ты сильный дракон.       Пока юноша мыл полудракона и перевязывал его, тот пристально глядел на него во все глаза. Ацуши смутился от этого взгляда и решил побыстрее закончить.       Вернувшись в лачугу, он посадил дракона на циновки и взял из мешка одно из кимоно. Оказалось, что дракон абсолютно не понимает назначения одежды и её для него пользы. Ацуши, отчаявшись одеть его и смущаясь всё сильнее, отдал ему еду. Дракон в недоумении поглядел на рисовые шарики и морковь. Копчёная рыба тоже пришлась ему не по вкусу: умилительно морща нос, он лизнул одну, но недовольно заворчал и распрямился. Либо человеческая еда ему не подходила, либо дух-дракон питался вообще чем-нибудь нематериальным. Вздохнув, Ацуши помог ему снова лечь и вдруг понял, нарочно старается прикоснуться к необычной, местами покрытой чешуёй коже. Смутившись, юноша убежал на улицу и умылся. Ну и что, что у него нет друзей и даже девушки, теперь у него будет свой ручной дракон, да ещё и такой сильный и красивый! Нужно вернуться и попытаться поговорить с ним, узнать его имя и историю.       Вернувшись, Ацуши растерял всю решительность и снова смутился: полудракон лежал, прикрыв глаза, даже на вид истощённый, но так и не притронувшийся к еде… Как же ему помочь, чем накормить?       Краснея и лихорадочно думая, Ацуши сел рядом с ним и отвёл взгляд, стараясь не пялиться на обнажённое тело. Нет, легче просто закрыть глаза. Подумав и помолчав, он решился:       — Как тебя зовут? Я — Ацуши! — он указал на себя. — А ты? Твоё имя? Нэ?       — Нэ? Нэ! — серьезно произнёс дракон и с трудом сел.       — Да нет же! Как тебя зовут? — медленно произнёс Ацуши.       — Нэ… Йеарз но Теату.       — Теату? Тебя так зовут?       — Нэ, Ацуши… — проговорил дракон и, подтянувшись к лицу своего благодетеля, лизнул его. А потом, вздохнув, положил голову ему на колени.       — Теату… Ты… Лучше поспи на циновке. Хорошо?       — Атори, сийна о атори, Ацуши! — он явно чего-то требовал. — Атори, сона атори!       Сдвинув брови домиком, Теату поглядел на непонятливого Ацуши, схватил за руку и прижал его ладонь к своей груди. Тот ощутил знакомое покалывание… Оказывается, Теату хотел, чтобы он дал ему ещё немного сил.       — Хорошо, возьми меня за руку, — Ацуши протянул ему ладонь, но тот мотнул головой. — Что?       Теату ничего не ответил, а нахмурился и вдруг сел ему на бёдра, игриво махая хвостом, а потом толкнул на циновку. Жёлтые глаза загорелись нездоровой жадностью. Ацуши показалось, что его ждёт поцелуй, и он уже прикрыл глаза потянулся к дракону губами, но тот впился ему не в рот, а в шею. Стал облизывать длинным языком, будто прощупывал жилы. Это было приятно, но слишком странно. А ещё страннее стало, когда Теату присосался к коже едва не до боли и будто попытался укусить.       — Ты что ж это творишь?!       Ацуши оттолкнул дракона, вдруг вспомнив, что Полночные демоны питают страсть к людской крови. Теату бухнулся на пол и завыл, схватившись за раненый бок. Полудракон посмотрел испуганно и затравленно, а потом сжался и глупо накрыл голову хвостом.       — Прости, я не хотел сделать тебе больно, — Ацуши взялся за кончик хвоста и отодвинул его от лица Теату. — Не знаю, понимаешь ли ты, но раз я тебя спас, то меня нельзя есть. Жутко звучит. Я научу тебя целоваться, если обещаешь больше не кусать меня.       — Нэ? — похоже, он и правда не особенно понимал.       Глубоко вздохнув, Ацуши взял Теату за оперённые щёки, приблизил к себе и поцеловал. Сначала дракон не понял, что происходит, но вскоре сообразил, в чём суть этой ласки, и тут же использовал свой длинный язык. Теату действовал слишком грубо и неумело, опять пытался вампирически присосаться, но Ацуши сдерживал его и не давал слишком усердствовать. Сам же он старался быть настолько нежным и чувственным, чтобы заразить таким же отношением к поцелую и непонятливого дракона. У него получалось: на третий вдох Теату решился попробовать стать аккуратнее, мягко вобрал нижнюю губу Ацуши, провёл языком по дёснам и зубам, погладил рукой по затылку. И тогда от обрадованного юноши к дракону потекла столь нужная тому энергия, но не кровавая, к какой он привык. В новой живительной силе не было обычных страха и боли, она передавалась так свободно, добровольно, сладко, что Теату едва ею не захлебнулся.       Побоявшись, что выпьет слишком много, а на потом ничего не останется, не будет больше этих упоительных ласк, дракон отстранился. Ацуши, вдруг ощутивший себя полностью опустошённым, поглядел на Теату. Тот лежал на спине, смущённый и успокоенный, и выглядел как человек, который долго бродил по пустыне и вдруг напился вдоволь воды. Сквозь прорехи в соломенной крыше лачуги протянулись лучики луны и полосками застыли на его коже. Тут вспышка, и полоски начали словно нити и оплетать его, перья и хвост удлинились, руки и ноги покрылись грубой кожей. Лицо вытянулось в длинную острую морду. Теату поднялся и выполз из лачуги на лунный свет. Кажется, он снова превращался в дракона. «Красиво…» — подумал Ацуши и потерял сознание.