Пока тлеет палочка благовония

На смену старым богам приходят новые. Пока горит хотя бы одна палочка благовония, бог не будет забыт и не уйдет. Но могут ли боги сами ставить благовония и молиться? Когда же тогда наступит их черед уходить? Встретиться с теми, кто жил много лет только ради друг друга, черпая силы на существование из веры в самих себя - было испытанием для южных богов. Они смотрели на далеко не молодую пару небожителей, которые приветствовали их на пороге своего ветхого, но аккуратного дома. Вокруг дома, сколько видно было глазу, простирались поля пшеницы. С дуновением теплого ветра колосья склонялись то в одну, то в другую сторону, и поле колыхалось и переливалось подобно морю. - Мы свое уже отжили. Но напоследок решили немного пошутить. Не думали, что это вызовет такой переполох, что к нам в гости придут два сильнейших бога войны, - вежливо улыбаясь, произнесла старушка, - у моего супруга было слишком много духовных сил. Вот мы и решили… - Раз явились, то проводите нас на круг перерождения, - продолжил мужчина, тяжело опираясь на посох. Он выглядел как умудренный жизнью старец, но в нем чувствовалось дыхание былой силы. Кем были эти боги? Хранителями чего? Ни Сюаньчжень, ни Наньян не знали ответа на вопрос. Они просто молча стояли перед парой небожителей, и в голове было пусто. Му Цин мог бы по своему обыкновению злиться на попусту потраченное время, на бессмысленный обман, но отчего-то молчал. И, казалось, его лицо было бледнее обычного. Сам же Фэн Синь никогда не задумывался о том, что будет дальше. Он лишь знал, что хочет идти рука об руку с Му Цином до конца. А вот каким будет их конец - не задумывался. Не так уж и скоро он настанет. И словно прочитав его мысли, богиня посмотрела на него и грустно улыбнулась. - Никогда не знаешь, когда придет время уходить. Но, надеюсь, что вы сами сможете выбрать мгновение. Может это будет с первым снегом или первым летним дождем, когда листья окрасятся в багрянец, а может когда распустит свои нежные бутоны слива. Мы решили, что пора уйти сейчас, последним летним днем. Проводите нас, молодые господа. Южные боги кивнули, не в силах подобрать подходящих слов, а в груди тоскливо защемило от предчувствия чего-то неизбежного. Но правильного. Когда ввысь взмыл последний всполох дыма догоревшей палочки благовония на алтаре, золотое сияние окутало пожилых богов. И они, крепко взявшись за руки, прощально улыбнулись южным богам, и растворились в золотом мерцании. Пшеница все так же равнодушно колебалась, вытягиваясь к солнцу. После встречи с уходящими на покой небожителями Му Цин стал задумчив и тих. Южные боги войны медленно брели по полю пшеницы. Му Цин впереди, а Фэн Синь немного позади, не мешая и давая другому богу побыть наедине со своими мыслями. Урожай пшеницы в этом году выдался отменным, колосья жадно тянулись к солнцу, впитывая его тепло. От дуновения мягкого ветра они нагибались то в одну, то в другую сторону, качая колосьями. Местами их уже начали скашивать, и то тут, то там виднелись возвышающиеся стога. Где-то крестьяне не успели собрать высокий стог, напуганные приближающейся опасностью - последней шуткой стариков-небожителей, и среди бескрайнего поля стали встречаться прогалины со срезанной, но брошенной на землю пшеницей. У одной из таких прогалин Му Цин резко остановился. Фэн Синь, задумавшись, чуть не налетел на него, но вовремя остановился, только ткнувшись носом в высокий хвост. Фэн Синь, - лаконично произнес Му Цин и обернулся, одаривая спутника решительным взглядом. Их носы чуть ли не соприкасались, но никто не собирался делать шаг назад. Фэн Синь все еще плохо умел угадывать чужие мысли, и застыл, вопросительно смотря. Что-то в чужом выражении лица его забеспокоило. Было ли то решительность или толика отчаяния? Или может слабо читающееся желание? И он вовсе не был готов к тому, что Му Цин поддастся вперед, наклонит голову и тепло поцелует его. Всего мгновение длилось удивление Фэн Синя, прежде чем его ладони легли на чужую талию, притягивая Му Цина ближе к себе. От легкого и невинного поцелуй стал томным, тягучим и глубоким. Му Цин обнимал Фэн Синя за плечи, ладонью скользя по короткостриженному затылку. Это движение заставляло Фэн Синя терять контроль над собой точно так же, как поддатливый, открытый для ласк Му Цин. Прижатые друг к другу, их бедра терлись, срывая с губ тихие полу-стоны. Ковер из срезанной пшеницы, укрытый двумя плащами, пружинисто и мягко принял мужчин в свои объятия. Одежда медленно слой за слоем распахивалась, шелка стекали с плеч и оседали на землю рядом. Губы скользили по обнаженной коже, оставляя влажные дорожки и расцветающие яркие несдержанные следы. Поцелуи в губы были медленными и тягучими, с привкусом отчаяния, словно мужчины никак не могли насладиться друг другом. Пили дыхание друг друга с тихими стонами и вздохами, пока ладони бродили по коже, лаская каждый чувствительный участок тела. - Я хочу… - Начал было Му Цин, но Фэн Синь прервал его: - Все, что угодно. Поддерживаемый под бедра, Му Цин опускался медленно, даже не пытаясь заглушать маленькие неприличные звуки, срывающиеся с его губ. От них внизу живота Фэн Синя все закручивалось и томительно медленно разгоралось. В этот миг Му Цин был по-особому красив и желанен. Загорелые руки гладили нецелованную солнцем кожу, легко и нежно. как драгоценность. Му Цин качался словно на волнах, гибкий, мягкий и плавный, никуда не спешащий. Между ними растекался ленивый жар, окутывающий тело, как теплый летний воздух. Тихие вздохи срывались с идеальных приоткрытых губ Му Цина. Их хотелось целовать бесконечно долго, до головокружения, и Фэн Синь не отказал себе в этом. Сев, он притянул Му Цина к себе, накрывая его губы своими. Удивленный полный удовольствия вздох потонул в поцелуе. Движения бедер стали короче и быстрее, на смену ленивым покачиваниям пришло жгучее желание большего. Внутри все скручивалось от волн накатывающего удовольствия, оставляя влажные следы на животе Фэн Синя. Пальцы Му Цин зарылись в чужие волосы, горячие стоны смешивались в один неприлично громкий, протяжный. Му Цин изогнулся, закатывая глаза от нахлынувшего обжигающим ветром удовольствия, и провалился в мерцающую темноту, чувствуя, как Фэн Синь наполняет его, как стонет в изгиб шеи, прихватывая губами фарфоровую кожу, как тяжело опускает обоих на расстеленные плащи. Му Цин что-то хотел сказать, но расслабленно задремал в чужих объятиях, приласканный мягкими лучами вечернего солнца и заботливыми поглаживаниями по спине любимого человека. - Знаю. И я тебя тоже, - прошептал в макушку Фэн Синь, словно поняв то самое важное, что пробормотал сквозь сон Му Цин. Они лежали ленивые и разнеженные, легкими поглаживаниями лаская друг друга до самого вечера, когда солнце начало клониться к закату. Колосья продолжали шелестеть, а от земли потянуло вечерней прохладой. Только тогда боги неспешно засобирались. Прежде чем продолжить путь, Му Цин подарил Фэн Синю полный любви нежный поцелуй, передавая через него все свои сложные чувства. Фэн Синь понимающе улыбнулся и погладил любимого по щеке, желая как можно дольше продлить наполненное негой мгновение вместе. - Постой, - позвал Фэн Синь и мягко обвил пальцами запястье Му Цина, задерживая его и прося обернуться. В руке он держал несколько сорванных колосьев пшеницы, - Сохрани их. И возьми, когда придет наш черед уходить. - Дурак, - печально и светло пробормотал Му Цин, но колосья принял и спрятал за пазуху, как самую большую драгоценность. Небо окрасилось закатными красками. Как ночь приходит на смену дню, как осень приходит на смену лету, так и новые боги придут на смену старым. Но Му Цин и Фэн Синь так и продолжат идти рука об руку, едва соприкасаясь кончиками пальцев, пока новые боги не придут им на смену. И тогда они пойдут по золотому пшеничному полю, крепко держась за руки, чтобы никогда больше не расстаться.