11 причин

      Крашу глаза черными тенями. Сейчас мы всемирно известные участники конкурса Евровидение. Проделали колоссальную работу и заслужили уважение лучших артистов Италии. Сейчас мы защищаем нашу лучшую страну, и пытаемся удостовериться, что все, чем мы пожертвовали — получит оправдание.       Листаю ленту в Инстаграм. Мы с Дамиано стали родными знакомыми. Пытались ли мы вернуться друг к другу? Нет. Я чужая. Он чужой. Я замираю, когда он нечаянно касается меня, вижу, как его глаза бегают по моему лицу, задевая взглядом губы. Мы поставили на кон всё, что имели.       Счастливы ли мы? Я вернулась к Марии, он любит Джорджию. Мы друзья, ведь она даже не подозревает, что происходило за её спиной в далеком 2020 году. Я не могу говорить за него, но ему спокойно. Я надеюсь. Пью из стакана виски, который он так любит, который я так ненавижу. Немые крики превратились в линию тишины.       Я говорю себе, не падать, но оттолкнуться и прыгнуть не получается. Поэтому, сейчас мое состояние — это анабиоз. Я не учусь любить, я не учусь жить. Я просто существую. Я снова в аду. Так было, когда умерла мама. Тогда у меня был Дамиано, сейчас я одна. И я убиваю эту боль в себе. Смирилась ли я с нашим расставанием? Нет.       — Ты сегодня взорвешь, — Джорджия поправляет мою портупею, и гладит по плечу.       — Спасибо, мы все взорвем. — Это победа будет наша, нашей маленькой семьи.       Бывшей семьи. Сейчас мы просто четыре практически чужих друг для друга человека. Виктория выключила чувства, а, когда умирает сердце, тело перестает функционировать, и организм впадает в кому. И как бы мозг не старался реанимироваться, если сердце не бьется, человек мертв. Я мертв.       — Но ты самый. — Держит меня за руку, а я сжимаю её горячие пальцы своими потными и холодными. Так нужно.       Я улыбаюсь своему отражению, Джорджии. Держу себя в руках. Но научился ли я верить себе? Нет. А в себя? Нет. Я стараюсь забыть, и идти дальше. Я старюсь забывать раньше. Каждый раз, когда я держу другую за руку, я пытаюсь не возвращаться в «раньше». Но проговариваю себе, что теперь я лишь оболочка.       Жива ли наша группа благодаря жертве двоих? Да. Идем ли дальше без наличия фальши, которая существует между «просто друзья» для всех. Видимо, раз все верят нам. Даже мы.       В зеркале отображаются счастливые молодожены. Но за другой стороной медали — множество ножей, распарывающих их спину: Джорджия не верит, что я люблю её, а я не верю, что Вик любит меня.       Такой адреналин! Мы выиграли! Мы смогли! Я плачу и обнимаю Томаса, Дамиано кричит и падает на пол. Мы оглохли от нашего рева. Бежим на сцену, Дамиано оборачивается и наклоняется, я не думая, запрыгиваю ему на спину. Мы падаем, он берет меня и несет на сцену. Это наша победа! Мы как будто ожили.       Стоим на сцене, я вытираю ладошками слезы. Дамиано целует меня в макушку, держит за плечи, утыкается в шею. Я обнимаю его.       Несемся в гримерку, и прыгаем от счастья. У нас две минуты перед новым выходом.       Дамиано пьет из двух бутылок: запивает ром шампанским. Чувствую его ладонь:       — Ты. Это ты. — Целует меня в губы, отвечаю ему. Вкус алкоголя снес мне крышу.       — Мы. Это мы все. — Он держит меня. Не могу даже вдохнуть.       — Пожалуйста. — Молит. А я не выдерживаю этой близости. Мы уже все решили. Не стоит возвращаться.       — То, что было не спасти. — Хватаю Итана за ладонь и выхожу.       — Нам не быть вместе. Прости.       Пока мы идем в зал, я начинаю рыдать. Пронзительно истерично. Хватаюсь за руку друга. Он дышит мне в лицо, чтобы успокоить. Мы приняли правильное решение. Дверь перед нами раскрывается, и мы видим толпу журналистов. Мы теперь несем еще больший груз. И как бы одно половина меня не хотела быть сейчас с ним, наплевав на все. Вторая половина хочет быть здесь.

Быть попсовыми больше не модно.