За горе всех сестёр, невест и жён, За каждый крик, за каждый детский стон, За кровь поэтов, слёзы матерей Не может быть прощенья и пощады. Становись в наш строй и с нами вместе пой, Плечом к плечу пойдём в последний бой.
«Объединенный народ»
Старший сержант Вячеслав Рябинин неподвижно сидел на стуле, задумчиво подперев рукой подбородок. В его глубоких голубых глазах была видна неподдельная скрытая тоска. Никто не мог знать, что таилось в его душе, но ясно было одно, что он опечален. Сержант дважды кашлянул и замер вновь как памятник всего на несколько минут, и только потом, почесав ручкой темно-рыжий затылок, принялся писать: «В детстве, Рита, мне казалось, что мой отец родился не на земле, а в небе. Он мечтал, как и я стать в детстве летчиком. Небо было его раем, его духовной родиной. Юрий Рябинин принял свое первое боевое крещение в двадцать шесть лет. Тогда разгорелась гражданская война в Испании, он был зачислен в авиационную бригаду Златоцветова. На этой войне он совершил более восьми боевых вылетов.» Юрий Рябинин действительно был летчиком. Очередной боевой вылет стал для него нечеловеческим испытанием, которое он переносил стойко. Бои тогда были яростными, не на жизнь, а на смерть. Юрий Рябинин был тяжело ранен в глаз. Поток крови захлестнул лицо. Жгучая боль пробивала до костей. К этому моменту у летчика кончились боеприпасы, точно также как у его соперника бомбардировщика SM-81. Напряженный кратковременный миг повис над землею и Рябинин решился на лобовую атаку. Самолеты столкнулись, разрезая небеса оглушительным порывом. Разумеется, они оба превратились в падающую железную груду. Пилот SM-81 разбился. Отодвинутый фонарь спас Рябинина от верной смерти. Он потерял сознание и стал падать с высоты примерно четырех километров. Казалось, верная смерть, но летчик пришел в себя лишь на считанный миг и изо-всех покинувших его сил, дернул за вытяжное кольцо. Выжил он, исключительно из-за того, что местом его падения стала река. Он сломал голень, запястье и несколько ребер. Казалось, что все уже позади, но не тут-то было. — ¡Comunista! Mantenga comunista! — послышался надрывистый голос. «Коммунист! Держите коммуниста!» — означала эта испанская фраза. Кричащий вышел из-за деревьев. Показался офицер в темно-синей форме с красным ремнем и франкистским символом на кармане. — Быстрее, ублюдки! — продолжил вопить фашист. — Вытащите его из воды! Фалангист достал сигару, поджег ее и стал наблюдать за выполнением приказа. Несколько солдат в темно-синей форме зашли по пояс в воду и схватили за руки и ноги ослабшего от ранений летчика. — Не мешкайтесь! Быстрее! — стал кричать офицер. Один из солдат Франко так сильно сжал пилоту поврежденную руку, что тот невольно застонал. — ¡Cállate! ¿Crees que quería meterme en el agua por tu culpa?! — ответил солдафон летчику, запыхаясь, что означало: «Заткнись! Разве мне хотелось лезть в воду из-за тебя!» Рябинин стиснул зубы, а потом вновь потерял сознание. Фашисты отвезли его на допрос в штаб, оказав ему медицинскую помощь только чтобы он не умер, ведь им нужны были сведения, коими он располагает. Через какое-то время пришлось предстать перед офицером. На испанском между ними развязалась напряженная беседа. — Мы заранее обо всем сказали. Теперь, докладывайте! — стал орать фашист. Рядом с ним молча стояли трое рядовых. — Черта с два! — прохрипел летчик, взглянув на франкиста. Франкист также кинул на него взгляд и стал тихо, но в требовательном тоне говорить: — В глаза смотреть мне! Потом он повторил тоже самое громче. Рябинин отвернулся. — В глаза смотреть мне, сволочь коммуниста! В глаза! — стал орать франкист и трясти пленного за плечи. Рябинин оставался спокойным и невозмущенным. Тогда франкист достал пистолет и рукояткой стал бить пленного по голове. — Говори! Говори, паршивец! — орал он. Юрий Рябянин с начала сдерживался, но на последний раз не выдержал и крикнул. — Да или нет?! Если не согласен, то фашисткие зверства продолжатся! Аха-ха! — с упоительным рвением мучителя произнес офицер. — Нет… — ответил летчик. — Ну тогда вы сами напросились! Побеседуете с моими сеньорами. Они-то быстро выведают всю подноготную! Это не было простым выражением. Рябинин вздрогнул от ужаса, когда увидел, блеснувшие на свету, иглы. Его сердце стало колотиться канонадой. Все внутри стало трястись, словно от паралича. — Вы боитесь! — хихикнув, заявил офицер. — Боитесь!.. Но помните, что еще не поздно… Летчик чувствовал, что теряет самообладание перед пыткой, но из последних сил сказал: — Армия и иглы имеют сходство. Он попытался на зло всему улыбнуться, улыбка вышла кривая. — Какие сходства?! — язвительно спросил франкист. — Без них не обойтись… Иглы нужны для того чтобы одеть нагих, сшив им одежду, сделав благо, но в тоже время иглы — страшное орудие пыток. Армия нужна чтобы защищать народ, служить на благо страны, но иногда она тоже становится орудием пыток… И иглы и солдаты, в таком случае могут всего-лишь быть инструментами пыток. — Всего-лишь! Аха-ха-ха! Вы это слышали! Всего-лишь! Да или нет? Пленный промолчал и тогда фашисты принялись пытать его. От боли хотелось умереть. Такой жуткой она была. Не успели зажить старые раны, как начались новые истязания. Он не выдержал и потерял сознание, когда острие уже наполовину было загнано под ногтевую пластину. Фашисту же показалось это забавным и он даже несколько раз провел иглой по лицу допрашеваемого, когда последний уже был без сознания, но он пришел в себя вновь. — Коммунист! Проклятая сволочь! — кричал фашист. На этот раз пленного ждала новая пытка. Солдат начал избивать его прикладом, пока не выбил несколько зубов. Кровь потекла с губ Рябинина. Он застонал. Фашисты бросили его на пол, но несмотря на увечия, он встал, шатаясь. — Живучий, однако! Выродок! — сказал офицер и прижег сигарету об его щеку. — Сегодня твоя жизнь закончится. Тем самым он прямо дал знать пленному, что сегодня день его расстрела. — Когда живешь в аду, умереть в нем уже не страшно. — сказал летчик и фанкисты повели его на казнь. — Да здравствует красная Армия! — были его последние слова, сказанные тихим слабеющим голосом. В апреле его уже не стало. Новость об этом дошла и до Татьяны Рябининой, жены Рябинина. Она была ужасно взволнована, когда разрывала конверт. Только прочитав весть, она побледнела, выронив бумагу из рук. На глазах не успели выступить слезы, женщина схватилась рукой за сердце и опустилась на пол. Через мгновение она умерла от инфаркта.