Headhunter

Есть несколько причин, по которым я уговорил остальных все же остаться на вилле. Во-первых, это наше место. Мы снимаем ее уже не первый год, и если этот козел Патти окончательно впал в маразм, это еще не повод отказываться от нашей виллы. Во-вторых, студия тут превосходная. Вряд ли Лео найдет здесь что-то подходящее, тем более сейчас. Можно конечно обратиться к Sony, но они и так контролируют почти все в наших жизнях. К чертям Sony , хотя бы в этом. А в-третьих, это зеркало. Прямо напротив нашей с Этаном кровати. Напротив которого мы и занимаемся сейчас любовью. Мы стоим на коленях, его спина прижата ко мне, одной рукой я держу его поперек груди, а другой за шею, чуть сдавливаю и отклоняю голову вправо, мне на плечо. Наша любимая поза. Какой же он красивый! Колонны ног, пресс, руки, его естественно смуглая кожа, бархатная, безупречная, шея, линия челюсти. Любовь моя. Мой прекрасный принц! Похоже я говорю это вслух. Он улыбается и поворачивает голову для поцелуя. - Я люблю тебя, Дами. Мы вместе почти 2 года. Эти слова по-прежнему срывают мне крышу. - Этан, Этан, Этан... Кладу руку на его член и тщетно пытаюсь согласовать движения рукой и бедрами. Я уже слишком близко, чтобы у меня получилось хорошо, но и он почти готов кончить, так что через несколько мгновений я чувствую как он сжимает мой член сильнее, и я сдерживаться дольше уже не могу. Кончаю в него и где-то самым краешком сознания регистрирую, что он кончает почти сразу вслед за мной. Мы падаем на кровать и несколько минут просто дышим. Этан привычным движением откидывает волосы вправо и вверх. От того насколько это уже действительно для меня привычно, щемит сердце, я переплетаю наши пальцы и поворачиваю голову вправо. Он бросает на меня короткий взгляд: - Что? - Ты невероятно красивый. - Ох, иди ты. - Очень красивый и смущающийся, - улыбаюсь в ответ и целую его пальцы. - Потому что ты говоришь глупости. - Нет, потому что ты удивительный нежный цветок, Этан Торкио, - перекатываюсь и накрываю его собой. Ты смеёшься и краснеешь. - Мы уже занимались сексом, наверное, во всех мыслимых позах, на всех возможных поверхностях, проникали друг в друга и ласкали множеством способов, а ты все ещё краснеешь, когда я говорю, что ты красивый. - Это неконтролируемая реакция. - Когда мы поженимся, ты будешь так же краснеть? Ты замираешь. Да, я рассчитывал именно на эту реакцию. - Когда мы поженимся?! - Конечно я ещё сделаю тебе предложение как положено, с кольцом и в дорогом многолюдном ресторане, чтобы тебя точно удар хватил, но на всякий случай предупреждаю сейчас. - Ты рехнулся, - ты начинаешь смеяться. - Ну какие из нас мужья. Мы же грёбаные рокеры. Ты рвёшь одежду на каждом концерте, а я в кожаной сбруе трясу длинными волосами за барабанами. - Ну и прекрасно. К миллиону наших колец добавим по обручальному. - В Италии все ещё не регистрируют однополые браки. - Поженимся в Лондоне. - И детей заводить будем? - Естественно, - киваю в ответ. - Какая итальянская семья без детей. Ты продолжаешь смеяться, но задаёшь следующий вопрос: - А какую фамилию мы оставим в браке? - Мою, дорогой. Прости, но вас Торкио и так слишком много. Нужно создать какой-то баланс. Мы целуемся и хохочем в голос. Вроде бы все это шутка, но я-то знаю, что нет. И знаю, что ты это тоже знаешь. В конце концов ты говоришь: - Ок. В том дорогом ресторане, Дамиано Давид, я отвечу тебе «да», но сейчас ты пообещай мне ещё минимум год меня туда не вести. - Почему? - Мне все ещё кажется, что два года это как-то мало. - Ну два мы спим вместе, а так-то восемь. - Да, но таково мое условие. После трёх лет постельных дел, я скажу тебе да. Считай этот период предварительной помолвкой. Только для нас с тобой. - Ты настоящий итальянец, Торкио. Быстро не женишься. - Amore, разводы в Италии слишком долги и дороги. Так что когда выйдем из под венца, это будет до гробовой доски. - Обещаешь? - In nome del Padre, del Figlio e della casa di Gucci* Снова начинаем хохотать и почти сваливаемся с кровати. Спустя почти полтора часа мы лежим в постели, готовые заснуть. Так долго потому, что сегодня ты мыл голову. А вопреки всем интервью, твоя рутина в их отношении, состоит далеко не из одного шампуня. - С момента как мы фактически стали жить вместе, я понял, почему ты так панически боишься намочить голову в бассейне. - Эта грива сохнет час, если ее сушить. И вообще не сохнет, если оставить мокрой. Интересно, что бы сказали Sony, если бы я захотел подстричься. - Контракт бы с нами разорвали, - усмехаюсь в ответ и возвращаюсь к своей книге. С тобой я стал ещё больше читать. Мы вообще сейчас похожи на пожилую супружескую пару. Ты со своим ночным пучком, оба в очках, пижамах и с книгами. Rock’n’roll never dies, ага, но строго до 23:00. - Кстати, ты ещё ничего не сказал про нашу неожиданную соседку, - поворачиваюсь я. Ты поднимаешь глаза от книги, некоторое время тупишь в стену и выдаёшь очень торкиовское: - По-моему, она очень приятная девушка? женщина? Дама. - Тебе не кажется все это странным? - Странным? - Ну да. Какая-то инфернальная хрень. Приезжаем на нашу виллу, тут эта Джулия. А потом она ещё и писательница, и вдова гонщика, и вся такая обаятельная, прямо мать-земля. - Ты переутомился. Переобщался с Лелло. Он же, сам знаешь, параноик. Молчу, кусаю край конверта, который работает сейчас закладкой. Наконец пожимаю плечами: - Ну это да. И жарко ещё так было в Берлине. Думал, сдохну. - Ну вот и успокойся. В конце концов если она окажется в какой-то момент невыносимой - что вряд ли, она нормальная - то совсем на край переберёмся в отель в Милане и будем писаться с съемной студии. - Опять фанаты будут дежурить под окнами. - Будут. Но до этого, уверен, не дойдёт. И вообще, ложись спать. К утру тебя отпустит. Спокойной ночи, - ты целуешь меня в нос и выключаешь свой ночник. - Buona notte, amore. Наверное, ты прав. Ведь ты чаще всего прав. Мне просто надо выспаться.